Послушная жена

Глава сорок четвертая Мэгги

В гостиной повисло потрясенное молчание. Всегда такой благовоспитанный, Роберт сейчас непристойно дергал задом, скрипя суставами, и на долю секунды его непривычное бесстыдство слегка сгладило впечатление от его же слов. Мы замерли, словно в детской игре «море волнуется раз». Сначала я взглянула на Лару. У нее было совершенно неожиданное и даже неправильное выражение лица. Не огорошенное, не обиженное, не злое. Брови подняты. Руки скрещены. Нижняя губа прикрывает верхнюю.

Мрачное удовлетворение.

Мозги у меня крутились с бешеной скоростью, напоминая гигантский пылесос, втягивающий все подряд, не умея в поисках нужного отсеивать пакеты из-под чипсов, конфетные фантики и прочий мусор.

Массимо покачал головой.

– Да ладно, Роберт, кажется, ты немного запутался. Вот моя жена, – сказал он, указывая на Лару. Потом хмыкнул и поймал мой взгляд. – К сожалению, ей вряд ли захочется, чтобы я занимался сексом с кем-то еще.

Съежившийся, сгорбленный Роберт выпрямился, вытянулся вверх и, пронзительно зыркнув на Массимо, которому не доставал даже до подбородка, снова ткнул в фотографию.

– Ты. Ты. Я тебя видел. – И постучал указательным пальцем себе по глазу.

Массимо вздохнул.

– Думаю, ты ошибся, старик. Принял меня за Нико, моего брата. – Он повернулся к Ларе: – Надо бы сказать Нико, что им в спальне не помешают тюлевые занавески.

Лара по-прежнему молчала.

И пока я судорожно придумывала, как спасти ситуацию, уберечь Лару и Массимо от отвратительных диких фантазий Роберта, раздался звонок в дверь. Кто бы это ни оказался – свидетели Иеговы, мошенники, втюхивающие доверчивым гражданам чехлы для гладильных досок, парень, продающий «свежайшую» рыбу из багажника грязного фургона, – я собиралась захватить их в плен и удерживать в доме, пока несчастные не догадаются набрать службу экстренной помощи.

Из игровой комнаты выскочила Франческа с Сандро на хвосте и с грохотом распахнула входную дверь:

– Ура, папа пришел!

– Как дела? – Нико с таким увлечением разглядывал дочкину медаль и слушал рассказ о соревнованиях, что даже не засек, какой дурдом случился недавно в гостиной. Когда мой муж шел к нам по коридору, мне вдруг жутко захотелось кинуться ему на грудь, к которой прилипли обрывки листьев и комочки компоста.

Я подняла брови, выразительно глядя на Нико и надеясь, что он поймет, в каком щекотливом положении мы оказались, но успела только пояснить:

– Мы тут разговариваем с Робертом, отцом Лары, – когда Массимо махнул рукой в сторону Нико и сказал:

– Вот, Роберт. Это человек, которого ты видел с Кейтлин. Мой брат, Нико.

Я наблюдала за Робертом в ожидании, не встанут ли шестеренки у него в голове на место. Все равно что играть в «Падающую башню» наоборот, пытаясь понять, какие деревяшки можно засунуть обратно в башню, чтобы она не рухнула. Роберт сощурился, словно предпринимал огромные усилия, пытаясь удержать последние островки ясности в тумане, куда уплывал его разум.

Потом подошел к Нико и встал напротив, очень близко.

Мой муж, благослови его Бог, чуть отступил назад, но взял Роберта за руку.

– Я Нико, вы меня помните? Мы познакомились на свадьбе Лары и Массимо.

Упоминание Массимо вызвало у старика цепочку подергиваний, как будто кто-то сильными ударами пытался открыть заклинивший ящик для столовых приборов. После десятка рывков в мозгу вдруг прояснилось. Роберт повернулся и ткнул костлявым пальцем Массимо в грудь.

Лара схватила отца за руку:

– Папа, не надо так делать.

Но Роберт оказался на удивление силен для человека, комплекцией напоминающего недокормленного цыпленка. Он высвободил руку и наклонился прямо к Массимо; голубые глаза старика, подернутые молочной пленкой, бегали по сторонам, язык чуть облизывал губы, словно в предвкушении драгоценного момента истины.

И наконец Роберт торжествующим тоном выкрикнул:

– Ты! Я видел тебя. Видел тебя в спальне. С этой женщиной… Кэт… Кэт… – Он махнул рукой на фотографию. – В спальне, где за окном сиреневые… Сиреневые, сиреневые… – Он пошевелил пальцами, словно пытаясь выловить в воздухе нужное слово. Потом забыл о нем и повторил: – У вас с ней был секс. Секс! Секс!

Не успела я привести мысли в порядок, как резко, на повышенных тонах вмешался Массимо:

– Заткнись! Явился сюда и создает проблемы. Конечно же, я не занимался сексом с невесткой, старый ты идиот.

Нико шагнул к ним и протянул руку:

– Массимо! Успокойся! Бедняга не в себе, сам не понимает, что говорит.

Но Массимо как-то странно отпрянул от брата, словно ожидая удара, что заставило меня задуматься. У Кейтлин был роман, это я знала точно. Но с таинственным «П.». Не с Массимо. И в самом деле, не станет же она спать с деверем?

Пока я перебирала улики, отсеивая сомнительные и выискивая обрывки фраз и воспоминания, которые упустила из виду, Массимо и Роберт, набычившись, стояли друг против друга и никого вокруг не замечали. Отец Лары пошатывался, уперев руки в боки, и повторял:

– Я тебя видел. Ты! Я тебя видел! Секс с этой женщиной!

Массимо навис над ним:

– Заткнись!

Но Роберт продолжал твердить рефрен «Ты, я тебя видел», кивая с совершенно безумным видом, словно у него в мозгу порвались последние связи.

Нико схватил брата за плечо:

– Масс! Хватит! Он не виноват, он болен.

Но Массимо стряхнул руку Нико и толкнул Роберта:

– Да заткнись же ты, тупой старикашка!

Отец Лары, спотыкаясь, попятился назад, врезался в стеклянный кофейный столик и упал на колени.

Лара подлетела к отцу, крича Массимо:

– Отстань, отстань от папы! Он говорит чистую правду, мерзкий ты ублюдок. – Она пнула Массимо ногой по голени с такой силой, что у меня самой ноги подкосились. – Убирайся!

Сандро заплакал. Я кинулась к нему, но Франческа опередила меня и обняла двоюродного брата, но тут же застыла как вкопанная, широко раскрыв глаза от ужаса.

Пока Роберт лежал на полу и стонал, Массимо легким отработанным движением схватил Лару под челюсть, притянув ее лицо к своему. Она сопротивлялась, и Массимо стиснул пальцы, глядя на жену сверху вниз и сдавливая ей шею между ключицей и плечом. Лара перестала биться и затихла.

– Не смей меня пинать, телка безмозглая.

Из угла гостиной послышался задыхающийся вопль Сандро: «Мама!», но Франческа повисла на мальчике, не давая тому кинуться к Ларе.

И тут медленно, натужно скрипя, как у паровоза, годами стоявшего на запасных путях, в мозгу у меня заработали все поршни. Смиренно обмякшее тело Лары подсказало мне, что́ я упустила. Она не дралась, не орала, не бесновалась от выброса адреналина, который приходит с новым переживанием. На лице у Лары не читалось ни потрясения, ни ужаса, только принятие: «Ну вот, снова-здорово».

Для нее нападение не было необычным.

Но прежде чем я успела среагировать, Нико схватил старшего брата за плечи и оттащил от его жены.

– Массимо! Что ты, черт возьми, творишь? Чуть не задушил ее!

Лара потерла шею. Потом склонилась над отцом, помогая тому сесть, а я приросла к сизалевому ковру, превратилась в бесполезный фонарный столб, не зная, кому кидаться на помощь в первую очередь.

У Лары сделался такой вид, словно она заткнула пробкой бочонок с эмоциями. Глядя на Нико, она покачала головой:

– Ты понятия не имеешь, каков на самом деле твой брат. Для тебя он азартный парень, который любит посоревноваться, и не только в спорте. Но ты ошибаешься. Он отвратительный хам, тиран и агрессор и добивается своего, унижая и пугая других и, как видишь, причиняя им боль. Ты когда-нибудь задумывался, почему Сандро и пикнуть не смеет? Именно поэтому.

Массимо возразил:

– Да ладно, я просто защищался, ведь ты мне чуть голень не сломала. – И он скроил гримасу «да кого вы слушаете!», которую, стыдно сказать, я много раз видела раньше и считала шуткой. Теперь мне стало ясно: Лара всегда дрожит как натянутая струна вовсе не потому, что слишком суетится и ей нужно слегка успокоиться, как я думала раньше.

Дело в том, что она попросту боится.

Я подбежала к ней, и мы вдвоем помогли Роберту подняться на ноги. Бедняга был в замешательстве, его трясло, в старых слезящихся глазах читался страх. Я прикоснулась к руке Лары:

– Прости. Мне следовало раньше понять.

– Никто не понимал. Даже я в половине случаев.

Мы повели Роберта в кухню, причем всю дорогу он сопротивлялся, будто больше никому не доверял. Между тем в гостиной Нико с Массимо горячились все больше, накал страстей явно нарастал, и Лара попросила:

– Вернись туда, попробуй их успокоить. Дети не должны все это слышать. А с папой я справлюсь.

Пока на обратном пути я пыталась осмыслить семейный Армагеддон, свидетелем которого оказалась, мне вспомнились слова Дон: «Его решение насчет Бена стало последней каплей». Слова, которые я тогда сочла злобными измышлениями брошенной жены.

В гостиной Нико орал на Массимо:

– Совсем спятил! Сначала нападаешь на выжившего из ума старика, который несет чепуху, затем набрасываешься на жену. Что на тебя нашло, Масс? – Потом на лице Нико появилось сомнение, мелькнула искорка боли, словно до него только-только начало доходить, что слова Роберта могут быть не такой уж и чепухой.

Я перевела взгляд с Нико на Франческу и Сандро, отчаянно пытаясь остановить то, что неизбежно произойдет дальше. Но детей вывести из комнаты не успела: Массимо поднял голову и уставился в глаза брату. По лицу деверя расползалась циничная ухмылка, и у меня сжался желудок. Теперь он был похож на кошку, которая пинает лапой мотылька, решая, прихлопнуть его прямо сейчас или немного поиграть.

– Скажем, некоторые женщины отнюдь не считают меня жалким. – Он демонстративно пожал плечами. – В том числе и Кейтлин. Пока ты возился со своими аллиумами и агапантусами, пренебрегая женой, я заполнял пробел. Так сказать.

Я была почти уверена, что Нико ни разу в жизни не впадал в ярость и никого не бил, но сейчас все его тело сковал гнев. Впрочем, меня бы только порадовало, получи Массимо апперкот, которого заслуживал. И если Нико как следует не засветит братцу в рожу, это сделаю я.

Дрожащим от гнева голосом муж сказал:

– Ну а ты, конечно, не мог стерпеть, да? Стерпеть, что я могу быть счастливее, что кто-то может любить меня больше, чем тебя. Хотел заполучить ее во что бы то ни стало, верно?

Я поморщилась. Мне нравилось думать, будто Нико не любил Кейтлин по-настоящему. Будучи практичной и прямолинейной, я хотела верить, что их любовь являлась разве что расплывчатой фотокопией наших высоких отношений. Очевидно, у меня развился синдром второй жены, когда начинаешь отрицать, что у мужа и до твоего спасительного появления жизнь могла быть счастливой.

Массимо расхохотался, и от этого саркастического смеха мне захотелось дать деверю такую затрещину, чтобы в ушах у него звенело до середины следующей недели.

– Она сама пришла, дружок. Немного оперы, немного чаю по вечерам, легкие закуски. Моя жена в тот момент в очередной раз совала титьку ребенку, что сработало нам на руку.

Меня от ярости аж затошнило. Послышался всхлип Франчески. Я обернулась:

– Франческа, миленькая, пойдем отсюда. Незачем тебе все это слышать.

Я схватила ее за руку, готовая к сопротивлению, но девочка безропотно подчинилась. Другой рукой я обхватила Сандро и помчалась вместе с обоими в наш дом, к маме. Толкнув детей через порог, я крикнула через плечо:

– Позже объясню, вернусь через минутку.

Сандро кинулся в объятия моей мамы. Бедный детеныш. Придется мне загладить вину за все те случаи, когда я втайне закатывала глаза, считая мальчонку хлюпиком.

Я побежала назад в дом Лары и влетела в гостиную как раз в тот момент, когда Нико замахнулся на Массимо. Руки у мужа почему-то выглядели вялыми, как вареные макаронины, словно он ни разу не использовал их для такой цели. Но до подбородка Массимо кулак все же долетел. Тот отшатнулся, свалив поднос с хрустальными бокалами, а потом ринулся на Нико.

Он был тяжелее и мощнее, зато мой муж – проворнее. Пока я в ужасе наблюдала за их схваткой, статуэтка испанского фарфора лишилась головы, а с буфета свалилась веджвудская ваза. Я попробовала влезть между драчунами, но это было все равно что пытаться развести двух рычащих псов.

– Прекратите! – Мой голос был едва слышен, словно доносился с далекого холма, где ветер отнял у него силу, оставив лишь слабое эхо. Я шагнула вперед. – Нико! Не надо, не пачкайся. Ты ведь не такой.

Нико застыл как вкопанный, будто в нем резко выключили моторчик; грудь у него вздымалась. Я покосилась на Массимо, который, несмотря на разбитую губу, все еще умудрялся скалиться в ухмылке, сжимая и разжимая кулаки. В нем не осталось ни капли обаяния, каким он всегда лучился. Я встала перед мужем и впилась взглядом в Массимо.

– Что ты обо мне знаешь, Мэгги? – скривился тот. – Что вы, бабы, вообще знаете? Только как подцепить мужика с деньгами.

Слева гневно зарычал Нико. Я протянула руку, чтобы остановить его движение к Массимо. Разумеется, меня задел выпад соперника: сначала пырнул ножом, а потом еще и провернул лезвие в незаживающей ране. Но рыдать я не собиралась. Ну уж нет. Ни за что на свете.

Во мне взыграли мамины гены, и стальная внутренняя пружина изготовилась к действию.

– Кое-что я все-таки знаю. Мне не надо давить других, чтобы добиться своего. А еще я знаю, что люблю Нико по-настоящему, хотя твое пустое скукоженное сердчишко никогда не поверит, что я с ним вовсе не ради денег, ведь такие, как ты, не понимают, что муж и жена не просто живут рядом, а помогают друг другу, заботятся друг о друге. Такие, как ты, понимают одно: любым способом получить желаемое. – Тут я умолкла на мгновение, прежде чем высказать убийственный аргумент: – Возможно, ты прав и я малообразованна и немного туповата. До меня ведь только сейчас дошло, какой ты на самом деле. Но сегодня я кое с кем познакомилась, и мне рассказали кое-что интересное. И поначалу я не хотела верить. Надеялась, что она все выдумала, желая отомстить.

Массимо выпучил глаза, точно мультяшный пес. Ему стоило получше отрепетировать свою язвительную ухмылку.

– Да, сегодня я столкнулась с Дон. Ты знаешь, что твой другой сын – чемпион по плаванию? Что мальчик, которого ты бросил, боясь его «неполноценности», как ты сам выразился, сегодня занял первое место на чемпионате по плаванию, в котором участвовала и Франческа, только в заплыве для юношей.

Нико уперся рукой в бок.

– Какой еще другой сын?

То есть о Бене знал только Массимо, отчего я разозлилась еще больше.

– Расскажи ему, Массимо. Расскажи, как Дон пришлось сбежать из страха, что ты заставишь ее сделать аборт, избавиться от твоего сына, потому что УЗИ показало проблемы с сердцем.

Нико с недоверием покачал головой:

– Как это? Ты же всегда утверждал, что она не хочет детей.

Массимо уставился в пол. Буквально на секунду в душе мелькнула жалость к нему. Он, конечно, показал себя полным гадом, но мне никак не верилось, что он не испытывал душевной боли.

Однако маленькая пауза требовалось Массимо лишь для того, чтобы вооружиться. Подняв голову, он прищурился, словно мысленно выбирал, чем меня побольнее ранить.

– Не старайся быть святее папы римского, Мэгги. Я хотя бы не ворую.

Признаться, я не поняла, чем вор хуже мерзавца, который настолько запугал жену, что ей пришлось бежать и прятаться, спасая собственного ребенка. Но сегодня, похоже, было не до разумных доводов. И Массимо выбрал явно не то оскорбление, чтобы меня уесть.

– Я не воровка. В жизни ничего не украла. Мне плевать на деньги. Нико постоянно предлагает купить мне и то, и это, пятое и десятое, но я видела, что делают с людьми попытки угнаться за соседями, и поверь: я счастлива тем, что имею.

– А как насчет золотой шкатулки, которую ты якобы потеряла?

Похоже, меня предали: неужели Лара рассказала ему?

– Я должна была от нее избавиться. И ты сам знаешь почему. – Я взглянула на Нико, желая уберечь его от лишнего знания.

– Почему же? Давай, рассказывай, здесь все свои. Объясни, почему ты решила, будто можешь распоряжаться вещью стоимостью в несколько сотен фунтов.

– А откуда тебе известно, сколько она стоит?

– Франческа пожаловалась, что ты украла шкатулку из настоящего золота.

Напрасно я грешила на Лару. Она молодец, не дала своему мужу никакого оружия против меня.

– Не ври, Массимо. Ты знаешь, сколько стоила шкатулка, потому что сам купил ее для Кейтлин.

У бедного Нико был вид, словно вокруг бегло говорят на языке, который он только начал изучать. Мне захотелось сделать паузу и объяснить ему всё, постараться, чтобы мир не стал для него местом, где самые любимые люди напропалую лгут ему и хранят постыдные тайны.

– А чем докажешь, что это я ей подарил?

Нет, ну надо же: признаться, что трахал невестку, и цепляться к таким мелочам, как дарил или не дарил.

– Гравировка. Это же ты ее сделал, верно? Только почему «П.»?

В ответ на мое заявление Массимо слегка приподнял брови, дожидаясь, когда полностью завладеет нашим вниманием. Очень не хотелось доставлять ему удовольствие, прислушиваясь к каждому слову, но этот злодей с цыганскими кудрями, решающий, избавить нас от страданий или еще помучить, просто завораживал.

Наконец он рассмеялся. И принялся напевать. Мелодия из «Пелеаса и Мелизанды» – вот где я слышала эту музыку. Разумеется, роль заурядного любовника из соседнего дома была не для Массимо: он представлял себя трагической фигурой брата, влюбленного в невестку. В своем извращенном уме он стал Пелеасом – «П.». И, должно быть, смеялся до упаду над моими наивными вопросами, когда мы слушали оперу в Сан-Джиминьяно.

Я повернулась к Нико, раздумывая, сумею ли смягчить вред, причиненный предательством первой жены и брата, и убедить мужа, что я не легкомысленная аферистка, какой меня пытался выставить Массимо.

– Нико, я не крала ту чертову шкатулку. Да, взяла, но не стала продавать или что-то в этом роде. А выбросила. В мусорный бак. Может, и следовало показать находку тебе… – Голос у меня сорвался. Я поневоле оправдывалась, будто муж застал меня вылезающей из окна с сумкой с надписью «Добыча». – …Но мне показалось бессмысленным рассказывать, что Кейтлин была тебе неверна. Я знала, что ты страшно расстроишься, но ведь дело уже прошлое. К тому же я боялась, что вы с дочкой откроете шкатулку и прочтете надпись. Вы бы сразу поняли, что это подарок любовника. Но мне и в голову не приходило, что им был Массимо. Я лишь пыталась защитить тебя и Франческу.

Лицо Нико искажали эмоции. Он часто сглатывал, как будто хотел загнать поглубже водоворот чувств, бурлящих в душе. Мне очень хотелось дать ему возможность излить их, наорать на меня, выплеснуть гнев, печаль, отчаяние – все те необузданные страсти, что были заперты внутри. Но я не собиралась доставлять Массимо удовольствие видеть брата раздавленным. Или меня, пока я выясняю, насколько Нико любил Кейтлин.

Я взяла мужа за руку и провела пальцами по загрубевшей коже. Он не отстранился. Меня переполняли кипящие эмоции, желание защитить любимого и отомстить Массимо.

– Прости. Надо же было так вляпаться с этой чертовой шкатулкой. Пойдем отсюда. Я только проверю, как там Лара. А ты отправляйся в соседний дом и поговори с Франческой. – Мне не удалось заставить себя сказать «к нам домой». После почти года жизни там особняк казался мне чужим как никогда.

Нико покачал головой:

– Я дождусь тебя.

– Нет, сама справлюсь. А ты сейчас нужен Франческе. Она в ужасном состоянии. Я приду очень скоро, просто хочу убедиться, что Лара в порядке. – Я не стала добавлять «и в безопасности».

Нико повернулся к Массимо:

– Я равнялся на тебя. Завидовал тебе. Думал, ты знаешь все на свете. Но самое главное – я любил тебя и сделал бы все что угодно.

Я беспомощно топталась в гостиной, пока Нико выходил, качая головой, словно до сих пор не мог поверить в случившееся. И теперь я точно знала: охота за деньгами не имеет ничего общего с моей любовью к Нико. Сейчас я бы с радостью взяла на себя его жгучую боль и позволила ей поглотить меня целиком, лишь бы любимый не мучился.