Растопить ледяное сердце

Глава 1

Одним темным декабрьским вечером, когда снег за окном, кружась вихрем, ложился на землю крупными хрупкими снежинками, я сидела, завернувшись в уютный пушистый плед. Шоколадный от чашки, наполненной горячим какао, которую я держала в руках, разносился, кажется, по всему нашему немаленькому дому. В камине, облицованном темным камнем, задорно потрескивали березовые поленья, и я изредка ворошила их кочергой.

Люблю такие вечера. Близятся новогодние праздники, и все вокруг, будто бы, выдыхают, наконец, расслабляются, прекратив бесконечный бег внутри колеса жизни. Настает лучшее время года. То самое время, когда люди подводят итоги, оценивают свои успехи, задумываются о том, чтобы что-то изменить в жизни. Ведь все знают, что новый год — он, как чистый лист бумаги, с которого можно начинать писать уже новую историю, неповторимую и прекрасную. Для меня же, предновогодние дни всегда были временем чудес. Я до сих пор верю, что именно в Новый Год может случится что-то невероятное и волшебное. Ведь когда, если не в эти дни, наполненные дурманящими ароматами хвои и мандаринов, атмосферой праздника и легкости?

— Алевтина, снова мечтаешь? — раздается за спиной строгий голос отца. — В твоем возрасте, уже стоило бы стать более серьезной и перестать верить в сказки.

Ну вот, опять. Всегда он влезает в мои яркие фантазии со своей суровой действительностью, очень далекой от идеальной глянцевой жизни, которую мы старательно демонстрируем каждые пару месяцев репортерам журналов.

— Что у тебя снова случилось? — с тяжелым вздохом поворачиваюсь в сторону отца, хмурящего брови.

— Никто работать не хочет, будто праздничные дни уже наступили. А до них, между прочим, целых две недели. Совсем обленились, а еще ТОП-менеджерами себя называют и премии требуют.

Каждый год повторяется одно и то же, каждый год я слышу эти слова, на протяжении уже почти двадцати трех лет, ничего не меняется. Пресловутая стабильность, которую я ненавижу.

— Вот если бы ты, Алевтина, пошла бы учиться на экономиста, как я тебе советовал, то сейчас помогала бы мне всех держать в узде. Но нет, ты же натура творческая, тебе надо всякие картинки рисовать, — продолжает заводиться отец. — Тьфу, что за профессия такая — дизайнер? Кто вообще придумал это?

— Папочка, там ужин на столе, очень вкусный, — хлопаю я ресницами, переводя тему. — Ты бы поел. Наверное, голодный.

Если отца сейчас не переключить на другую тему, он будет ругаться и кричать еще очень долго, а мне ровно в полночь надо быть совсем в другом месте.

— “Вкусный” говоришь, — тянет отец, разворачивается и уходит, напоследок сказав: — Пойду попробую, что там Аглая приготовила, что даже моей малоежке понравилось.

Фыркаю, услышав это прозвище. Так меня называли в детстве, потому что я была очень привередливая в еде. Но, кажется, родители, слишком занятые собой, не заметили, что их старшая дочь уже давно выросла.

Отпиваю из чашки уже остывшее какао и кривлюсь. Вот же, папочка, всю атмосферу мне испортил своим появлением. Я ведь только собиралась помечтать о чуде, которое может свершиться уже в этот Новый Год.

Выпутываюсь из пледа и небрежно кидаю его на диван. Поднимаюсь по деревянной лестнице на второй этаж, одновременно закручивая свои длинные шоколадного цвета волосы в пучок, чтобы не мешали. Захожу в комнату, интерьер которой разрабатывала сама: здесь и подвесное кресло, в котором я люблю качаться, обдумывая идеи, и несколько полок, на которых расставляю награды, и большой комод, со множеством ящиков, необходимых для хранения всяких мелочей, которые могут пригодиться не только в работе, но и в жизни. Ну и, конечно, широкая удобная кровать, где я люблю валяться, с комфортом раскинувшись в позе морской звезды.

Выдергиваю одну половицу, присев около кровати, чтобы достать необходимые мне вещи. Если уж отец вернулся с работы, значит стрелки часов приближаются к полуночи — самое время провести ритуал.

Расстилаю темную ткань на паркете, расставляю несколько серебристых свечей, поджигая их, в центр кладу лист бумаги, исписанный от руки. Сама присаживаюсь на колени, закрываю глаза, сосредотачиваясь. Меня окружают ароматы бергамота и сандалового дерева, вдыхая которые раз за разом, я медленно погружаюсь в нужное мне состояние, мысленно произнося давно выученные назубок слова.

Я снова нахожусь в центре этой странной круглой комнаты со множеством дверей. Ощущаю еле уловимый запах мяты и чего-то цветочного, сладкого. Для меня именно так пахнет свобода. Лишь сюда я могу убежать, чтобы хоть на некоторое время стать собой: не изображать пай-девочку из приличной и уважаемой идеальной семьи, не улыбаться фальшиво, когда душа рвется на куски от отчаяния, не делать вид, что мне интересна чужая жизнь и все те сплетни, что обсуждают окружающие.

Вместо потолка, я вижу небо с пушистыми фиолетово-розовыми облаками. Кажется, что здесь здесь вечный закат. Не знаю, что меня ждет за каждой из этих белых дверей, кроме которых ничего нет вокруг. Редко — это жуткие монстры, преследующие меня, чаще попадаются пустынные города, невиданные мной ранее, иногда чудесные далекие места, где я гуляю, наслаждаясь единением с природой.

Свобода быть собой, ощущать умиротворение и счастье, чувствовать себя освобожденной от всех проблем, давления общества и отца — то, что раз за разом заставляет меня возвращаться сюда.

Но сегодня замечаю, что-то необычное в окружающем меня пространстве. Комната, будто изменилась, но настолько неуловимо, что не могу разобраться, что же именно не так. Выбираю наобум дверь с круглой латунной ручкой. Как всегда, это — лотерея, сюрприз, который я жду с замиранием сердца. Распахиваю створку, но внутри только пустота и затхлый аромат, который поселяется в домах, где давно никто не живет. За следующей дверью меня ждет тоже самое. Да и третья комната оказывается такой.

Не понимаю, что происходит, почему не получается так же, как было до этого? Еще ни разу мне не приходилось открывать несколько дверей за одно посещение.

Недоумение захлестывает меня. Кручу головой из стороны в сторону, в надежде разглядеть нечто, что поможет мне сделать правильный выбор. Вдруг замечаю дверь, отличающуюся от других мерцающей золотистой завесой, которая притягивает, манит прикоснуться. Решительным шагом преодолеваю расстояние до двери и погружаю руку в сияющее вязкое марево, отдающееся покалыванием сотни мягких иголочек на моей коже. Глубоко вдохнув, прохожу сквозь завесу к двери, оказавшейся не белой, как остальные, а ярко-голубой, словно цвет неба в ясный летний день. Поворачиваю ручку, но дверь не поддается. Сначала толкаю, потом тяну на себя, прикладывая усилия, от которых на лбу собирается пот.

Мне необходимо попасть за эту дверь, я чувствую, что там меня ждет нечто особенное. То, чего я не видела ранее, то, что может поразить меня и изменить мою жизнь до неузнаваемости. Именно за этим я здесь. Все предыдущие дни были лишь предвестником этого момента.

Налегаю на дверь всем своим весом…

Вот-вот, еще чуть-чуть… уже вижу маленькую узкую темную щель, значит створка поддается…

— Алевтина, что это ты вытворяешь? — громовой бас отца выкидывает меня в реальность, где я сижу на коленях возле догорающих свечей.

Отец, с искривившимся от злости лицом, стоит надо мной, прожигая меня осуждающим взглядом карих глаз.

— Что за ведьминские обряды ты здесь проводишь? Совсем рехнулась? — кричит папа, а его голос звенит в моих барабанных перепонках.

Меня обуревает досада. Вот незадача! Я же почти смогла. Еще немного времени, каких-то пару десятков секунд, и мне бы удалось узнать, что там, за этой дверью. А отец снова все обломал своим бестактным вторжением. Очень хочется крикнуть в ответ, чтобы не смел больше входить в мою комнату без разрешения, но тогда наша ссора затянется до утра.

— Это не ведьминский обряд, — мирно замечаю я, собрав все свое терпение в кулак. — Вдыхаю благовония, мне нужно вдохновение для сложного заказа. Подобная релаксирующая обстановка помогает мне поймать музу.

Не рассказывать же папе правду, пусть и дальше продолжает считать меня чокнутой художницей.

— Ты точно не состоишь в какой-нибудь секте? — с подозрением спрашивает отец и принюхивается. — Что вообще ты здесь вдыхаешь? Это не наркотики?

— Нет, папа, — все так же спокойно объясняю я, хотя внутри меня кипит целая буря. — Это всего лишь сандал и бергамот. Хочешь упаковку от свечей покажу?

— Мне это не интересно, — отрезает папа, удовлетворившись моими ответами. — Я забыл тебе сказать, что завтра улетаю в командировку. Этот Новый год не получится встретить вместе. Но ты можешь поехать к матери.

— Я подумаю, — отчужденно отвечаю ему.

И снова командировка, снова он не в состоянии исполнить свои обещания, которыми кормил меня целый год. Почему же это постоянно происходит?

В последний момент отец всегда отказывается от совместного праздника, выбирая работу. А я потом глотаю горькие слезы предательства, просматривая фотографии в социальных сетях с шикарных корпоративов, которые они устраивают в этих “командировках”. Даже после того, как в прошлом году я, листая ленту, наткнулась на фото отца с пышногрудой брюнеткой моего возраста, которую он нежно обнимал, стоя посреди экзотических растений, я все равно умудрилась поверить родному человеку вновь. Неубиваема была моя надежда, что папа все же хоть раз, но сдержит свое слово, выберет в этот семейный праздник собственную дочь и проведет время с ней, узнает лучше, постарается понять, оставив свои нравоучения в прошлом. Но отец вновь уезжает, выбирает посторонних людей: партнеров, друзей и девиц, которые скрашивают им праздник своими длинными ногами и кукольными лицами.

Грустно и обидно, но я уже привыкла ощущать себя одинокой, даже в толпе людей.

— Подумай. Только реши заранее, иначе билетов не останется, — предупреждает отец, но пропускаю это мимо ушей, ведь к маме ехать я точно не намерена. Папа просто не знает, какой скандал был у нас в прошлый праздник, его это не интересует. — Спокойной ночи, Аля.

— Спокойной ночи, папа, — удрученно отвечаю я.

Стоит отцу выйти, подлетаю к двери, щелкаю замком, о котором сегодня забыла, спеша вернуться в ту самую круглую комнату, которую я исследую уже третью неделю.

Ритуал срабатывает лишь в полночь, а значит, я смогу провести его только завтра. Весь долгий день буду маяться любопытством, гадая и строя предположения, что же может быть за загадочной дверью, прикрытой мерцающим дымом.

Утром, поцеловав отца на прощание, еду в офис, через силу заставив себя позавтракать. Но сегодня мне не интересна работа, образы для крупного заказа, обивочные материалы, фурнитура не волнуют меня. Загадочная дверь вытеснила из моей головы любые мысли и фантазии, я лишь нетерпеливо отсчитываю минуты, кажущиеся вечностью, до того времени, когда снова попаду в круглую комнату, вновь пройду сквозь завесу и открою голубую створку, разгадав тайну.

Получаю несколько замечаний о собственной рассеянности, но не придаю им никакого значения. Мне повсюду мерещится золотистая дымка, она снова манит к ней прикоснуться. Я протягиваю к ней руки, но не могу дотронуться.

Уже вечером, наскоро поужинав очередным кулинарным шедевром Аглаи, я стараюсь отвлечься любимой книгой, потом бодрыми мелодиями. В какой-то момент даже иду в спортзал и делаю несколько упражнений, но ничего не помогает. Ничего не имеет значения, кроме стрелок на часах, к которым приклеен мой взгляд, где бы я не находилась.

Когда до полуночи остается десять минут, я убеждаюсь, что наша домоправительница, а, по совместительству, моя надзирательница Аглая видит десятый сон, спокойно почивая в спальне. Дрожащими от нетерпения и предвкушения руками достаю все из своего тайника под половицей.

Скоро я смогу узнать, смогу разгадать мучающую меня загадку.

Поджигаю свечи, вдыхаю ароматы, погружающие мое сознание и тело в знакомое состояние расслабления и неги.

Сразу замечаю, что дверей сегодня гораздо меньше, некоторые исчезли, оставив после себя лишь пустые светлые стены. Но это совершенно не важно, меня интересует лишь одна, завеса перед которой сегодня уже ярко-красная, более плотная. Она по-прежнему искрится и переливается, словно пульсирует, еще сильнее завлекая меня.

Затаив дыхание, с трепетом касаюсь кончиками пальцев субстанции, ощущая тепло и знакомое покалывание, распространяющееся по моей коже. Окунаюсь полностью, будто оказываюсь в ванне, наполненной горячей водой с душистой пеной, даже чувствую легкий аромат жасмина, правда, лишь на мгновение, пока не миную завесу.

Та же самая дверь, что и вчера. Она ничуть не изменилась, но вдруг сегодня поддастся мне.

Поворачиваю ручку, но чуда не происходит. Дверь вновь заперта. Нет, я не сдамся, докопаюсь до истины, раскрою тайну, приложу все усилия, что будут необходимы.

Вновь толкаю дверь, наваливаясь всем телом на деревянное полотно, которое лишь с виду кажется хлипким, со всей силы упираюсь ногами в пол. Все тщетно. Перевожу дыхание, сдуваю со лба пряди волос, выбившиеся из высокого хвоста, размышляю, ищу варианты. Быть может, где-то есть ключ? Точно. Его стоит только найти.

Шарю глазами по двери, бежевой узорчатой стене, каменному полу и натыкаюсь на небольшую надпись, выполненную каллиграфическими буквами, которую и не заметила, в пылу сражения с упрямой голубой створкой. Вчитываюсь в красивые мелкие буквы с завитками: “Стучите, и Вам откроют. Но будь осторожнее, путник. Попав в чарующий иной мир, уже не вернешься ты таким, каким был прежде.”.

Заливаюсь облегченно смехом, коря себя за невнимательность. Оказывается, нужно было лишь постучать, а я уже размышляла, где бы раздобыть топор, чтобы выломать злосчастную конструкцию. Вторая часть надписи меня совершенно не волнует, слишком хочется узнать, что же там, за дверью.

Подношу кулак к деревянному полотну и решительно три раза ударяю. Мое сердце бьется, словно бешеное, кожа покрывается мурашками от нервного напряжения.

Секунда следует за секундой… Минута… две…

Однако, ничего не происходит.

Досадливо прикрываю глаза, когда понимаю, что мне не попасть внутрь, не утолить голода любопытства. Со всего размаха бью кулаком по двери, выплескивая свое раздражение, скопившееся внутри. Даже в этом маленьком оазисе свободы не все для меня доступно и открыто.

Спустя пару секунд после моего удара дверь гостеприимно распахивается, издавая протяжный скрип давно не смазываемых петель.

Негромко вскрикиваю от неожиданности и прикрываю рот ладошкой, замерев, ошеломленная открывшейся моему взору картиной.