Растопить ледяное сердце

Глава 31

Алевтина

Через три дня, как и планировалось, снова еду в галерею, чтобы присутствовать на аукционе, который устраивает герцог Руссо. Сегодня я впервые за несколько месяцев заработаю свои личные деньги.

Давид и Кейтлайн не ограничивали меня в тратах, но мне всегда было неудобно брать деньги у друзей на свои нужды. Я понимаю, что для королевской четы покупка для меня одежды и других необходимых вещей — капля в океан, небольшие траты, но, тем не менее, я старалась приобретать только то, в чем крайне нуждалась. А уж когда увидела цены на платья, которые Кейт заказала для меня у лучшей модистки королевства, то долго ругала подругу за ненужные расходы.

За прошедшие три дня я ни разу не сталкивалась с герцогом Линденом. Возможно, дело в том, что я старалась не выходить из своей комнаты, а может быть, герцог был слишком занят. Но после приветственного ужина в первый день, на котором я стремилась не привлекать к себе внимания и вяло ковыряла вилкой в салате, опустив глаза вниз, мы больше не встречались. Я чувствовала взгляд Райнхольда на себе в тот вечер. Пронзительный, жгучий. Я дрожала внутри, ощущала странное томление во всем теле, но не смела поднять глаз, столкнуться лицом к лицу с тем, кто одним лишь взглядом заставляет меня плавиться. Ни к чему это, лишнее.

— Леди Альбертина, вы очаровательны, — встречает меня герцог Руссо на пороге галереи. — Уверен, что сегодня вы станете богаче на тысячи золотых.

— Как будет проходить аукцион? — спрашиваю, потому что ни разу не присутствовала на подобном мероприятии.

— Очень просто. Мы назначили минимальные цены на все работы, которые пожелали купить господа и дамы. У каждого есть табличка, которую нужно поднять и огласить цену. Если кто-то другой желает перебить предыдущую сумму, он может поднять свою табличку. Аукцион по каждому лоту будет длиться до тех пор, пока последняя цена не будет названа.

Киваю. Примерно так я все себе и представляла.

— А если никто не готов будет купить лот даже по минимальной цене? — закусываю губу от волнения.

— Такого еще не случалось, но если и произойдет, то я верну полотно на выставку. Оно дождется своего покупателя рано или поздно.

Чуть успокаиваюсь.

— Какую минимальную цену вы назначали за мои полотна?

— Сотня золотых за каждое.

— Ого, — удивляюсь я.

— Не забывайте, что в аукционе участвуют только очень богатые люди, — подмигивает мне герцог Руссо. — Для них эта сумма ничтожно мала. Уверен, что менее чем за тысячу золотых ни одна из ваших картин не уйдет.

Ошеломленно выдыхаю. Пять тысяч золотых! Если герцог окажется прав, то я целый год смогу не думать о заработке.

Зал галереи сегодня преобразился. В центре установили кафедру, рядом с ней большой мольберт, на который, видимо, будут ставить полотна, участвующие в торгах. Напротив кафедры расположилось шесть рядов стульев для гостей. Всего я насчитала шестьдесят мест. Неужели так много людей одновременно будут биться за мои картины?

Нахожу глазами несколько кресел, установленных вдоль стены. Должно быть, для наблюдающих за аукционом. Решительно пересекаю зал и усаживаюсь в одно из них.

Зал постепенно наполняется гулом голосов. Места возле меня занимают какой-то сухощавый старик, светловолосый юноша и статная женщина. Интересно, они тоже художники? Или, быть может, работники галереи?

— Дамы и господа, — встает за кафедру герцог Руссо, и собравшиеся тут же замолкают, — я рад вас приветствовать на художественном аукционе. Приятно видеть в зале много знакомых лиц, я рад, что творчество завораживает и увлекает вас так же, как и меня. Большинству из вас известны правила, но я повторюсь для тех, кто впервые посетил мероприятие. Для начала…

— Быстрее бы он закончил вещать, — ворчит старик, сидящий рядом со мной. — Я хочу уже получить свои деньги и вернуться в поместье.

— А вы…

— Виконт Феофанов, — представляется старик. — Творец, как и ты, юная леди.

— Давно вы пишете картины? — любопытствую я, внимательнее рассматривая старика.

На морщинистом бледном лице выделяются неожиданно яркие, живые глаза необычного фиолетового оттенка.

— Так почитай сорок лет почти, — отвечает старик. — Я вижу, что ты, как и я, поцелованная богами. Какой у тебя необычный дар?

— Дар? — хмурюсь, не понимая, о чем он говорит.

— Магический, — поясняет виконт. — С кем из богов тебе довелось пообщаться лично?

— У меня нет никакого дара, — твердо отвечаю я.

Меня осматривали лекарь и главный маг, когда я только попала во дворец. Ни один из них не обнаружил во мне потенциала, который мог бы говорить о том, что я магически одаренная.

— Этого не может быть, — упрямится старик, глаза которого словно вспыхивают и на секунду становятся бирюзовыми. Нет, наверное показалось. — Я вижу божественную отметку на твоей ауре, да не одну, а сразу три.

Все ясно. Он чокнутый. С талантливыми людьми случается подобное. Должно быть, виконт пишет картины с сюжетами легенд и сказок. За годы творчества перестал различать реальность и фантазии, вот и несет теперь всякие глупости. Всем известно, что аура существует у любого человека, но никто так и не смог по-настоящему увидеть её. Это нечто иллюзорное, то, что считывается на подсознательном уровне. А старик утверждает, что на моей ауре какие-то божественные отметки.

— Что вы еще видите на моей ауре? — приветливо улыбаюсь, стараясь не выдать свое недоверие.

Виконт Феофанов не виноват, что его разум дал сбой. Не хочется расстраивать старика своим недоверием, поэтому подыграю ему, сделав вид, что его фантазии реальны.

— Что одна из отметок принадлежит Хельме, — вздрагиваю, услышав имя богини смерти. — Но тебе нечего бояться, она не тронет тебя. Ты необходима этому миру. Кстати, отпущенное время истекает уже скоро.

— Какое время? — машинально спрашиваю, совсем запутавшись в неясных фразах старика.

— Незадолго до дня миросотворения все решится. Ты должна выбрать верный путь. Твоя ошибка будет дорого стоить всему миру, — виконт до боли сжимает мою ладонь, гипнотизируя своим взглядом. — О, смотри-ка, моя картина продана за три тысячи золотых. Неплохой улов в этот раз.

Вырываю руку из хватки старика, который разорвал наш зрительный контакт, обратив внимание на уже идущий аукцион.

Что это было? Сколько уже прошло времени? Зачем я слушала весь этот бред? Я словно погрузилась в транс, забыла, где я нахожусь и с какой целью. Как виконту Феофанову удалось воздействовать на мой разум? Ментальный маг?

Что он сказал? Что на мне отметка богини смерти? Что в день миросотворения что-то решится?

Зажмуриваюсь, пытаясь выгнать из головы скрипучий голос виконта, но фразы продолжают раз за разом повторяться в моих мыслях.

Что же он имел в виду, говоря о выборе? И о даре. Неужели у меня может быть скрытый магический дар?

Хватит. Неужели я всерьез раздумываю над словами какого-то безумного старика? У него из-под коротких штанин торчат разноцветные полосатые носки. Очевидно, что виконт страдает душевным расстройством.

Открываю глаза, наконец приходя в себя. Оказалось, что я успела пропустить практически весь аукцион, сама того не заметив. Остался последний лот. Мое полотно с изображением пары, которое как раз устанавливают на мольберт.

— Картина “Таинство обряда”, автор герцогиня Альбертина Конти. Начальная цена сто золотых. Кто даст больше?

— Двести золотых, — мужчина в среднем ряду поднимает табличку.

— Триста, — восклицает женщина, сидящая с краю на втором ряду.

— Пятьсот золотых, — перебивает ставку седовласый господин из первого ряда.

Затаив дыхание, наблюдаю, как таблички раз за разом взлетают вверх. Цена за написанную мной картину достигает уже четырех тысяч золотых, которые готов заплатить холеный брюнет из первого ряда. Кажется, нас представляли друг другу на вернисаже, но я совершенно не помню, как его зовут. Герцог Моретти? Маркиз Галли?

— Десять тысяч золотых, — вздрагиваю, услышав знакомый властный голос, прокатывающийся роем мурашек по позвоночнику.

Вытягиваю шею, чтобы рассмотреть мужчину, лениво прислонившегося к противоположной стене.

— Но вы — не участник аукциона, — замечает герцог Руссо, но сразу же одергивает себя: — впрочем, не важно. Кто-то готов перебить ставку?

Некоторые гости тихо перешептываются, но ни один из них не готов выложить такую сумму за картину.

— Никто? — еще раз обводит взглядом собравшихся Руссо. — Продано господину…

Но Райнхольд не спешит представляться, молча смотрит мне в глаза своим невероятным взглядом, от которого перехватывает дыхание.

— Господину, пожелавшему остаться неизвестным, — завершает фразу герцог Руссо. — Спасибо, аукцион окончен.

Раздается скрип отодвигаемых стульев, шаги, голоса людей, радующихся удачному вложению средств. Звуки смешиваются в единый гул, а я продолжаю смотреть на противоположную стену, где уже никого нет. Когда Райнхольд успел уйти? Всего на несколько секунд я потеряла его из вида, но мужчина исчез так стремительно, словно его и не было.

— Идемте, герцогиня, — обращается ко мне виконт Феофанов.

— Куда?

— В кабинет герцога Руссо. Или вы не намерены забирать свой заработок?

— Ах, да. Конечно, — только теперь вспоминаю о деньгах.

Десять тысяч золотых? Герцог Линден и правда выложил такую сумму за мою картину? Почему? Зачем ему это?

До последнего отказываюсь верить в происходящее, но когда в руках оказывается кошель с деньгами, окунаюсь в действительность.

Сегодня мне удалось заработать больше двадцати тысяч золотых. Часть суммы забрал себе герцог Руссо за услуги, но все равно у меня в руках оказалось огромное количество денег. Если мои картины и в будущем будут продаваться так же успешно, то я постепенно смогу вернуть Кейт и Давиду все, что им пришлось потратить на меня.

— Аля.

— Итан! — радуюсь, увидев мужчину около входа в галерею.

Я не видела его три дня, только теперь понимаю, что успела немного соскучиться. Мне не хватает наших вечерних прогулок, разговоров по душам, согревающих объятий.

— Давид обмолвился, что ты занимаешься каким-то расследованием вместе с гостями из Рэгнолда.

— Так и есть, — улыбается Итан, обнимает меня и целует в висок. — Но сейчас я здесь, чтобы сопроводить тебя во дворец. Не стоит тебе оставаться одной, имея при себе крупную сумму денег.

— Думаешь, что кто-то решится напасть на экипаж с королевским гербом?

— Это вряд ли. Но ты же собиралась отпустить карету и прогуляться? — вижу хитринку в ореховых глазах и удивляюсь.

— Откуда ты знаешь?

Ведь именно так я и собиралась поступить. Мне хотелось пройтись по свежему воздуху, сбросить с себя мысли о разговоре со стариком и необычном поступке герцога Линдена. Да и чего кривить душой, мне не терпелось зайти в магазин и выбрать какие-нибудь интересные вещи для своего нового дома, ремонт в котором Умберто закончил еще несколько дней назад. Я пока не решилась сказать Кейт о переезде, но уже начала собирать вещи.

— Я успел хорошо узнать тебя, — пожимает плечами Итан. — Быть может, лучше, чем ты сама. Могу я составить тебе компанию в твоей прогулке?

Соглашаюсь и вкладываю ладонь в протянутую руку.

— А как же расследование?

— Подождет, — беспечно говорит мужчина, ведя меня по узкой улице. — Я хочу побыть с тобой.

— Я тоже соскучилась, — тихо признаюсь я. — Зайдем в лавку госпожи Леоне? Я видела очень красивую лампу, которую хотела бы поставить в спальне.

— Не терпится потратить первые заработанные деньги? — понимающе спрашивает Итан. — Помню, когда получил первое жалованье, сразу рванул в кабак кутить.

— А ты, оказывается, не такой правильный, каким хочешь казаться, — со смехом говорю я. — Надо же, кабак. Думала, что ты и слов-то таких не знаешь.

— Уверен, я еще не раз смогу тебя удивить, Аля.

За разговором незаметно добираемся до центральной площади, на которой находятся самые крупные торговые лавки столицы. Кошель, набитый деньгами, жжет мои руки. Так и тянет зайти в каждую лавку и купить что-нибудь, что я не могла себе позволить еще вчера.

Стараюсь сдерживать свои порывы, но все же покупаю лампу, плед, комплект шелкового постельного белья, статуэтку, несколько интересных книг для вечернего чтения, новые кисти и краски, набор посуды.

Итан ворчит, но не возражает против моего покупательского буйства, за что я ему очень благодарна. Мне кажется, что ему даже нравится вот так бродить вместе по магазинам, спорить из-за цвета штор для столовой. Словно мы молодая супружеская пара, которая обустраивает новый дом.

— Нет-нет-нет, — возражает Итан, когда я прошу достать голубую ажурную скатерть с верхней полки. — У нас шторы темные, мебель светлая. Голубая скатерть будет некрасиво смотреться в столовой.

— И пусть, — упрямо поднимаю подбородок и сама тянусь за скатертью. — Она мне нравится, очень красивый цвет. Напоминает…

Прикусываю язык, осознав, что точно такой же цвет имеют глаза Райнхольда. Именно о нем я неосознанно вспомнила, когда вцепилась в эту скатерть.

— Впрочем, ты прав, она не подходит, — быстро говорю я, твердо решив не думать о герцоге Линдене. — Давай лучше возьмем вон ту, в цвет штор.

— Вот так бы сразу, — кивает Итан и достает нужную упаковку. — Ты еще не утомилась? Здесь неподалеку живет мой друг, хочу тебя с ним познакомить.

— А как быть с покупками? — и правда чувствую, что уже устала.

Сколько же часов мы ходим по площади, заглядывая в каждую лавку? Я не отказалась бы выпить какао и чего-нибудь перекусить.

— Найму извозчика, он доставит все во дворец.

— Хорошо, — легко соглашаюсь я. — А твой друг не будет против, если мы явимся к нему без предупреждения?

— Нет, Анрей с некоторых пор превратился в затворника. Он даже обрадуется гостям.

— Почему твой друг стал затворником? — возвращаюсь к разговору, после того как извозчик, нанятый Итаном, исчезает за углом дома.

Вечереет, на улицах уже начинают зажигаться фонари, а воздух становится более прохладным.

— После окончания академии Анрей отправился служить к самой грани смертельного круга, — рассказывает Итан, а я ежусь.

Гранью пугают детей, когда они не хотят ложиться спать. По преданиям, грань — переход между миром живых и миром мертвых. За её пределами, в смертельном круге, правит богиня смерти Хельма, которая решает, оставить душу мучиться, каждую секунду сгорая в агонии, или допустить к перерождению. Немногие смельчаки, обычно слишком самоуверенные юноши, пытаются с помощью специального древнего ритуала пробраться за грань. Каждый из них надеется вернуться и рассказать, как выглядят владения Хельмы. Но еще никому этого не удавалось. Богиня бережно охраняет свои секреты от смертных, безжалостно забирая каждого, кто посмеет приблизиться к ним.

— Несколько лет он был доволен службой, но потом случилось что-то… Анрей ни с кем не говорит на эту тему, но ходят слухи, что он встретился лицом к лицу с самой Хельмой, и она отпустила его. Анрей уволился со службы, заперся в своем доме и не выходит на улицу вот уже несколько лет.

— Странная история, — замечаю я. — Ты пытался говорить с ним?

— Многие пытались, и я в том числе. Но пока никто из нас не добился успеха. Анрей из активного заводилы, каким я его помню, превратился в замкнутого и мрачного затворника.

— Почему ты тогда думаешь, что он обрадуется нежданным гостям?

— Мы были и остаемся хорошими друзьями, — пожимает плечами Итан. — В последнее время его не навещает никто, кроме меня. Все давно позабыли о попытках уговорить Анрея рассказать о той ночи. Я чувствую, что иногда ему бывает одиноко. Все же, даже затворнику иногда требуется общение. Мы почти пришли. Вон тот дом. Погоди, что это?

Итан ускоряет шаг, я следую за ним, хоть и приходится перейти на легкий бег, чтобы не отстать от мужчины. Через несколько минут мы оказываемся у невысокого каменного дома под темно-зеленой черепичной крышей. Все двери и окна распахнуты, какие-то люди снуют туда-сюда, вокруг собралась целая толпа. Это мало похоже на обычный день из жизни человека, не желающего общаться с миром.

— Что здесь происходит? — громко спрашивает Итан, привлекая внимание.

— Ваша светлость, — склоняет голову один из мужчин, стоящих неподалеку. — Граф Амато был убит несколько часов назад.

— Что? — Итан бледнеет. — Анрей мертв?

— Пройдите в дом, сами убедитесь.

— Жди здесь, — приказывает мне Итан, но я, помедлив несколько минут, бросаюсь вслед за ним к дому.

Что-то ведет меня туда, я должна быть рядом с Итаном, ведь он сегодня потерял друга.

Захожу в темный коридор и осматриваюсь. Сюда выходит несколько дверей, справа лестница на второй этаж. Куда мне идти? Толкаю наугад дверь и вижу темноволосого мужчину, сидящего в кресле.

— Извините, — обращаюсь к мужчине, который, кажется, не заметил моего вторжения. — А где все?

— Ты… Видишь меня? — мужчина нервно сглатывает и быстро поднимается на ноги. — Скажи, видишь?

— Конечно, вижу, — не понимая причины его волнения, отвечаю я. — Я ищу герцога Родригеса. Вы можете сказать, куда он направился?

— Итан здесь? — мужчина подходит ближе, сверля меня темными глазами. — Быстро. Уходите.

— Что? — хмурюсь.

— Быстрее. Выведи всех отсюда и сама уходи. В подвале заложен взрывной артефакт. У тебя есть всего несколько минут, слышишь?

Обхватываю себя руками, потому что по телу пробегает озноб.

— Кто вы? Почему не можете сами сказать всем, что нужно уходить?

— Я — хозяин этого дома, — мужчина все ближе подходит ко мне, а мне становится холоднее с каждым его шагом. — Они не услышат моих слов. Никто, кроме тебя.

— Но… Хозяин дома мертв, — язык плохо слушается меня.

Может быть, это ошибка? На самом деле друг Итана не погиб? Но почему он прячется здесь, в этой комнате?

— Вот именно, — грустно улыбается незнакомец. — Пожалуйста. Скажи им, чтобы уходили.

— Где?

— Второй этаж. У тебя почти нет времени.

Киваю. Почему-то мне кажется, что слова про взрывной артефакт — правда. У темноволосого мужчины такой взгляд… В нем я прочла боль и мольбу.

Кидаюсь к лестнице в коридоре и быстро поднимаюсь на второй этаж. Словно ищейка, взявший след, миную холл и поворачиваю направо, оказываясь в просторной спальне.

— Все должны срочно покинуть дом! — требовательно говорю я, обращаясь к мужчинам, склонившимся над телом, лежащем на полу.

Застываю статуей, снова сталкиваясь с голубыми глазами герцога Линдена. Этот взгляд будет преследовать меня во снах.

— Герцогиня, в чем дело? Что вы здесь делаете? — спокойно спрашивает Райнхольд, пытаясь заслонить собой мужское тело, лежащее на полу.

Но поздно, я уже успела рассмотреть темноволосого мужчину, стеклянными глазами глядящего в потолок. Того самого, с которым я только что разговаривала на первом этаже. Да как это всё возможно? К горлу подкатывает тошнота, но я сдерживаю позыв и снова перевожу взгляд на герцога Линдена.

— В подвале взрывной артефакт. Дом взлетит на воздух через несколько минут.

— Аля, девочка моя, — мягкий голос Итана отвлекает от голубых глаз, с недоверием смотрящих на меня. — Я же просил остаться на улице, тебе не стоило этого видеть. Извините, господа, герцогиня перенервничала, я выведу её и вернусь.

В отчаянии мотаю головой и закусываю губу. Как заставить их поверить?

Тревога внутри нарастает все сильнее, буквально кожей ощущаю, как время взрыва неумолимо приближается, но никто из присутствующих не торопится покидать дом.

— Аля, идем, — Итан берет меня за руку и тянет к выходу.

— Пожалуйста, — оборачиваюсь, снова ища глазами Райнхольда.

Отчего-то мне кажется, что он здесь главный. Если он прикажет, то все выйдут. Нужно убедить его в том, что это не глупый розыгрыш, что я не лишилась ума.

— Все должны выйти. Вы погибните, если останетесь, — в глазах собираются слезы, с мольбой смотрю на каменное лицо герцога. Неужели ему совсем не страшно?

Несколько секунд полной тишины, в которой мы с герцогом Линденом продолжаем смотреть друг другу в глаза.

— Ульв, Клаус, — не поворачивая головы зовет своих людей Райнхольд. — Выйдите из дома ненадолго, если герцогине будет так спокойнее. Герцог Родригес, прикажите и своим людям покинуть здание.

— Вы же видите, что леди Альбертина слегка повредилась рассудком. Без сомнения, вид мертвого тела ее шокировал.

— И все же, я вынужден настаивать, — произносит герцог Линден, а я ежусь от обжигающего льда в его голосе.

— Алдо, Карлос, покиньте дом, — сквозь зубы произносит Итан, сжимая мое запястье до боли. — Теперь ты довольна?

Я впервые вижу, как он злится. Глаза потемнели и мечут сумрачные молнии, ноздри раздуваются от тяжелого дыхания, скулы заострились, что, кажется, если дотронешься пальцем — порежешься. Это пугает.

— Пожалуйста, быстрее, уходим, — толкаю мужчину в грудь, но он не двигается с места.

— Что ты за балаган здесь устроила? — Итан встряхивает меня за плечи. — Мой друг мертв, мы должны расследовать это убийство по горячим следам, а ты отвлекаешь от работы.

По моей щеке все-таки стекает горячая слеза. Я его тут от участи друга спасти пытаюсь, а он трясет меня и ругает, словно комнатную собачку, нагадившую в неподходящее место.

— Если желаешь умереть, оставайся. А я пошла, — толкаю мужчину плечом и он отступает от выхода.

— Сейчас налево, — подсказывает герцог Линден, идущий сразу за мной. — Расскажете, откуда у вас информация о взрыве?

— Хочу сначала оказаться в безопасности, — ускоряю шаг, заметив холл и лестницу, ведущую вниз.

Беспокойство внутри растет все сильнее, пока я спускаюсь по деревянным ступеням. Апогея оно достигает у двери, когда свобода кажется такой близкой. Чувствую, что начинаю задыхаться, словно горло сжимает какое-то плотное кольцо. В ушах шумит от животного ужаса, пронизывающего всё тело.

“Не успели!” — единственная отчаянная мысль успевает мелькнуть в голове, прежде чем слышу оглушающий взрыв.