Растопить ледяное сердце

Глава 4

Остаток праздника для меня проходит словно в тумане. Совершаю еще несколько нелепых, провальных попыток улизнуть из-под носа Райнхольда под разными предлогами, но этот мужчина слишком зорок и догадлив. Или это у меня все мысли на лице написаны?

После трапезы пришло время танцев и светских бесед.

Меня представляли каким-то дамам, судя по манерам и надменным лицам, принадлежащим к высшему обществу, мужчинам, которые наперебой поздравляли герцога, пытаясь вызнать подробности наших отношений. Я здоровалась, улыбалась, не запомнила никого, потому что была слишком занята мыслями о том, как избежать предстоящего единения. Всю голову сломала, но так и не придумала. И чем ближе подходило время к ночи, тем сильнее путались мои мысли, страх волнами накатывал, заставляя спину покрываться холодным потом, а руки подрагивать.

Гости медленно, но верно разъезжались. Чем меньше людей оставалось в зале, тем сильнее я нервничала. Даже выпила еще пару кубков загадочной мрьямы, похожей по вкусу на медовуху с добавлением пряных трав. Мой разум затуманивался на несколько минут, я чувствовала легкость, но стоило перевести взгляд на мраморное лицо Райнхольда, как хмель мигом выветривался из головы, зато ужас, казалось, сильнее разрастался.

За дальним столом остается человек двадцать, когда Райнхольд поднимается со стула:

— Что ж, моя нареченная, пора проследовать в спальню и завершить сегодняшний обряд в соответствии со всеми традициями, — удовлетворенно изрекает герцог, проводив взглядом мужчину, нетвердо стоящего на ногах. — Думаю, что задержавшиеся гости уже не в том состоянии, чтобы заметить наше отсутствие.

Не глядя на мужчину, мотаю головой, вцепившись побелевшими пальцами в стол. Я не сдвинусь с этого места, не пойду в спальню, не останусь наедине с Райнхольдом. Пусть он снова будет причинять мне боль, но я не лягу добровольно с ним в постель.

— Альвина, что за капризы? — с недовольством спрашивает герцог, заметив, что я не собираюсь подчиняться его приглашению. — Вставай. Быстро.

— Я не хочу, — выдавливаю из себя.

— Придется, — жестко произносит Райнхольд, а его лицо бледнеет. — Снова будешь врать про потерю памяти?

— Я не вру. Правда ничего не помню… — почти шепчу, поднимая слезящиеся глаза на окаменевшего мужчину. — Я не могу лечь в постель с первым встречным. Не могу…

— Наверху разберемся, — отрезает Райнхольд и легко закидывает меня к себе на плечо, отрывая от стула. — Я не намерен выслушивать чушь, которую ты несешь. Тем более, прилюдно.

— Оставь меня, отпусти! — кричу, извиваясь на твердом плече, жесткий корсет платья больно впивается в мою кожу, но не обращаю внимание на это неудобство. Гораздо сильнее меня волнует мысль об уединении с герцогом. — Пожалуйста, не надо!

Вместо того, чтобы услышать мои мольбы, блондин еще крепче перехватывает меня за талию, лишая возможности сопротивляться, и стремительно двигается к неприметному арочному проходу, расположенному недалеко от нашего стола.

— Не заставляй меня причинять тебе боль, Альвина, — сквозь зубы выплевывает мужчина, поднимаясь по широкой каменной лестнице. — Ты сильно пожалеешь, если разозлишь меня.

Вишу вниз головой, слыша стук собственного сердца в ушах, слезы застилают глаза мутной пеленой. На смену страху постепенно приходит апатия. Все бесполезно. Он не хочет верить мне, не пытается выслушать и понять. Даже если я скажу сейчас правду, Райнхольд поднимет мои слова на смех, обвинив во лжи и притворстве.

И если в зале у меня еще теплился лучик надежды, что я сумею сбежать, то сейчас четко понимаю, что ночь единения случится, как бы сильно я не сопротивлялась. Райнхольд гораздо мощнее, к тому же, судя по всему, владеет магией. Ему почти не придется прикладывать усилий, чтобы скрутить меня, подчинив своей воле. Мужчина просто возьмет то, что хочет, не принимая во внимание мое мнение и чувства.

Путь наверх кажется бесконечно долгим, угнетающим. Спустя четыре лестницы и два коридора, герцог заносит меня в какое-то помещение и, снимая с плеча, ставит перед собой. Шмыгаю носом, смотря в паркетный пол. Пусть уже закончит то, что начал, у меня больше нет сил. Единственное мое желание сейчас — свернуться калачиком в темной комнате и разрыдаться пуще прежнего.

— Посмотри на меня, — говорит Райнхольд ровным жестким тоном, словно отдает приказ, которому невозможно не подчиниться.

Поднимаю глаза, снова наблюдая, как по лицу мужчины ползут голубые всполохи, скрываясь в отвороте белой сорочки, виднеющейся из-под темно-синего камзола.

— Рассказывай, — повелительно произносит мужчина.

— Что?

— О потере памяти.

— Я уже говорила, — слабо возражаю я. — Я упала. Наверное, ударилась головой.

— Последнее твое воспоминание?

— Ничего… Словно чистый белый лист. — всхлипываю. — До момента, как очнулась в той круглой ледяной комнате, я ничего не помню.

— Детство? Родители? Юность? Первый мужчина? Наше знакомство? — перечисляет герцог, внимательно вглядываясь в мое, уверена, опухшее от слез лицо.

Мотаю головой.

— Вообще ничего. Я даже не понимаю, кто я, где нахожусь, и что вообще происходит.

— Странно это все, я ни разу не слышал о подобном, — задумчиво произносит Райнхольд.

На несколько долгих минут между нами повисает тишина. Прикрываю глаза, ожидая вынесения приговора. Все тело трясет, будто я оказалась на зимнем ветру в мокрой одежде.

— Ладно, — резюмирует блондин. — Я услышал тебя.

Резко выдыхаю, но не могу расслабиться, потому что интуитивно чувствую, что дальше последует какое-то “но”. И оказываюсь права.

— Но я не привык доверять только лишь словам. Завтра утром к тебе придут лекарь и менталист. Они проведут осмотр и проверят, насколько честна ты со мной. Учти, если ты просто решила таким способом уклониться от исполнения своей части нашего соглашения, мне…

— Нет-нет-нет, я не вру, я и правда…

— Не смей меня перебивать, — жестко пресекает мои возражения герцог. — Если ты соврала, то тебя ждет очень суровое наказание. Моя рука не дрогнет, и твои слезы не помогут. Раз уж ты утверждаешь, что все забыла, я напомню тебе, что не способен испытывать жалость. Последний раз спрашиваю: ты уверена, что ударилась головой и потеряла память?

Вопрос Райнхольд произносит с нажимом, пристально глядя на меня.

— Уверена, — выдыхаю я, продолжая стоять на своем. — Что будет, если лекарь и менталист подтвердят мои слова? Ты отпустишь меня?

— Я не трону тебя. Пока. Этого достаточно. Но наши договоренности тебе придется выполнить, даже если и правда забыла о них. Иди. Я хочу отдохнуть.

Не чуя под собой ног от радости, все еще не веря, что пронесло, я быстро семеню к спасительной двери, путаясь в пышных юбках. Не важно куда, главное подальше от блондина.

Рывком распахиваю створку и утыкаюсь взглядом в очередного мужчину в форме.

Откуда он здесь? Я надеялась, что теперь смогу остаться одна и поискать пути отхода.

— Петтер, проводи герцогиню в ее спальню, — раздается за моей спиной властный голос герцога. — А потом пригласи ко мне Доротею или Вивьен. А лучше — обеих.

— Будет исполнено, ваша светлость, — по-военному четко отвечает мужчина. — Герцогиня, прошу вас следовать за мной.

— Доброй ночи, — не оборачиваясь, выдавливаю из себя, но ответа не получаю.

Иду за мужчиной по коридору, освещаемому голубоватым светом от причудливой формы бра, напоминающих сталактиты, свисающие со стен.

— Вас ведь Петтер зовут? — подаю голос, решив наладить контакт со своим конвоиром.

Любое знакомство в этом чужом мире может мне пригодится, особенно когда я намечу для себя план побега.

— Верно, леди. Извините, но мне не положено с вами разговаривать. Есть лишь приказ — проводить до опочивальни, — отвечает мужчина.

— Поняла, — растерянно произношу я. — Но, может быть, вы все же сможете ответить мне еще на один вопрос? Кто такие Доротея и Вивьен?

— Не могу знать, герцогиня, — быстро произносит конвоир.

— Как же вы тогда их позовете? — слабо улыбаюсь я, нагоняя мужчину. — Пожалуйста, Петтер, я просто хочу знать, что они не причинят вреда Райнхольду.

Не знаю, откуда во мне взялось это жгучее любопытство, зачем мне потребовалось знать, что за женщин велел пригласить в свою спальню на ночь глядя герцог. Но мне жизненно необходимо подтвердить или опровергнуть свои догадки. Похоже, что совершать нелогичные, странные поступки входит у меня в привычку. А началось все с того ритуала, который я зачем-то решила попробовать сотворить. И ведь все шло хорошо, пока я не оказалась запертой в этом мире.

— Уверяю вас, леди, с его светлостью все будет в порядке, — все тем же ровным тоном отвечает конвоир и, останавливаясь, толкает темно-коричневую дверь. — Вы можете не волноваться. Мы пришли.

Комната, которую мне с барского плеча выделил герцог, оказывается довольно большим, немного мрачным помещением. Быстро попрощавшись, мой конвоир позорно сбегает, видимо, боясь, что я продолжу задавать вопросы. Но, кажется, я уже догадалась, кто такие Вивьен и Доротея. Странно, но от этого понимания легче не стало, только внутри меня начала подниматься злость.

То есть я отказала, и герцог скоренько нашел себе забаву на ночь? А как же приличия?

И вообще, у него здесь личный гарем, что ли? Да еще велел пригласить сразу двух женщин. ДВУХ! Да что он будет с ними делать? Фу. Это вообще за гранью моего понимания.

Хотя, с другой стороны… Я же сама лила слезы и сопротивлялась, просила не трогать меня. Райнхольд согласился, но он взрослый мужчина, которому необходима женская ласка.

Тьфу, уже оправдываю этого сластолюбца. Совершенно запуталась в своих противоположных мыслях. Лучше бы думала, как завтра буду проходить проверку. Если лекаря обмануть не сложно, то менталист…

Не знаю, что вкладывают в это понятие здесь, но если этот человек и правда обладает способностями, позволяющими копаться в памяти и читать мысли, то мне хана. Вся моя прекрасная легенда разрушится о воспоминания о моем родном мире, совершенно не похожем на этот, и той жизни в золотых кандалах, закрытых на ключик чувства вины, от которого я так мечтала сбежать.

Сбежала, ничего не скажешь.

Только вот кандалы остались при мне, сменился только владелец ключа, отпирающего их.

Упав в бархатистое бордовое кресло, потираю пальцами виски, в которых поселилась давящая боль. Хочется снять с себя это ужасное белое платье, сжимающее мои ребра, вдохнуть полной грудью и принять ванну. Как расшнуровать этот чертов корсет самостоятельно? Разве для таких манипуляций не положена камеристка? Почему я лишена этой привилегии? Или здесь вообще нет такого понятия?

Кое-как, путаясь пальцами в шнурках, справляюсь с платьем, глядя в большое прямоугольной формы напольное зеркало, обрамленное кованой серебристой рамой, украшенной жемчужинами. Вытаскиваю из волос многочисленные металлические шпильки и заколки, с наслаждением массирую кожу головы, испытывая легкость от отсутствия тонны железа на голове. Осталось найти сменную одежду и ванную комнату. Может быть, здесь есть вещи настоящей Альвины? Не хочется надевать чужое, но других вариантов нет. Не ходить же голой.

Толкаю наугад двери, обнаруживая небольшой кабинет с лакированным столом и книжными стеллажами, уютную гостиную с несколькими мягкими креслами и кофейным столиком, ванную комнату с большой купелью и, наконец, гардеробную. Удача явно сегодня покинула меня, потому что все полки оказываются девственно пустыми, даже убогого халатика не завалялось.

Странно. Из бесед герцога с гостями я поняла, что этот гигантский роскошный особняк принадлежит ему. И, раз уж блондин велел конвоиру проводить меня в “мою спальню”, значит, здесь должны быть какие-то следы пребывания Альвины. Но ничего. Может быть, она раньше жила в другой комнате? Тогда почему вещи не перенесли?

Слишком много вопросов для одного дня. Лучше буду решать проблемы по мере их поступления. Для начала разберусь с глубокой купелью и шеренгой флакончиков из темного стекла, выставленных в ванной, словно на полке магазина. Поспать я могу и нагишом, главное — завернуться в одеяло поплотнее. А завтра, когда обитатели дома вспомнят о моем существовании, попрошу принести мне какой-нибудь наряд.

Не хочу признавать, но во мне еще не угасла надежда, что я нахожусь во сне. А значит, вполне возможно, что завтра утром я проснусь в собственной постели, с наслаждением потянусь и удивлюсь тому, какие необычные сюжеты способен сотворить мой разум.