Растопить ледяное сердце

Глава 18

Алевтина

Прогулка с Клаусом оказалась чудесной и познавательной. А в небольшом ресторане с приятным интерьером в стиле шале, я наконец, смогла выяснить, кто такой Хольмгер и что за обряд прошли мы с герцогом в первый день моего появления в этом мире.

Наслаждаясь горячим чаем со сладким ароматом лесных ягод, менталист завел рассказ о богах Лираэллии:

— Ни в одной из летописей не сохранилось достоверной информации о том, откуда и с какой целью в Лираэллию пришли боги. Известно лишь, что их дружная компания состояла из пяти молодых бессмертных, обладающих невероятной силой. Дьярви, Гуди, Каиса, Хольмгер и Сига — они появились в Лираэллии словно из воздуха, но достаточно быстро сумели привлечь внимание жителей, творя настоящие чудеса, невиданные ранее, неподвластные более никому в мире. Люди восхищались ими, просили о помощи и поклонялись. Боги же обучили жителей магии, подарив частичку божественной силы, дали миру новые знания, научили добывать необходимые ресурсы и обрабатывать их, тем самым подтолкнув цивилизацию к развитию.

Клаус замолкает, откусывая кусочек от пышного кекса, который заказал для себя в качестве десерта. Я же терпеливо ожидаю продолжения захватывающего рассказа.

— Сначала все жили в мире и согласии, но постепенно между богами стали зарождаться непонимания и конфликты, — прожевав, вновь повествует менталист. — Дьярви — богу познания, который обладал магией воздуха, стало невыносимо скучно находиться на одном месте, он настаивал на путешествиях в другие миры. Воздушники в большинстве своем все обладают легкомысленным характером, тягой к переменам и новым знаниям.

— А король? Я думала, что он воздушный маг, как же он правит страной? — удивляюсь я.

— Это тайна, — Клаус понижает голос до шепота, оглядывается по сторонам и придвигается ко мне почти вплотную. — Его величество не чистокровный воздушный маг, в нем есть еще магия земли. Совершенно незначительная часть потенциала, не позволяющая творить сложных заклинаний, но именно она помогает нашему королю сохранять баланс, удерживая его от легкомысленных поступков.

— Почему это такой большой секрет?

Клаус вскидывает брови в удивлении, а затем хмурится и бормочет:

— Я и забыл, что ты не помнишь даже о самых элементарных вещах. Дело в том, что аристократия кичится своей чистокровностью, незамутненностью магии. Считается, что самые сильные маги именно те, чей весь магический резерв направлен лишь на одну стихию, поэтому браки заключаются только с “чистыми” магами. Понимаешь, о чем я?

Неуверенно киваю. Интересно, а Альвина обладала какой-то магией?

— То есть каждый в Лираэллии владеет какой-то стихией? — уточняю я.

— Не совсем. По прошествии тысячелетий многие утратили магический потенциал, а некоторые, наоборот, приумножили. Магия — слишком сложная, непредсказуемая материя, которая умеет трансформироваться в нечто совершенно новое или, со временем, угасать. Некоторым семьям удалось сохранить магический потенциал необычайной силы. Для них очень важно рождение наследника мужского пола, ведь известно, что женщины обычно менее магически одарены, а после замужества перестают принадлежать собственной семье. Это, несомненно, сказывается на сохранении первозданного потенциала. — Клаус хмурится, словно задумавшись о чем-то. — Впрочем, тебе, наверное, неинтересно выслушивать лекции о теории магии? Хочешь узнать продолжение легенды о богах?

Киваю.

— Гуди, бог огня и коварства, желал иметь единоличную власть над людьми. Он злился, когда население Лираэллии обращалось к его друзьям. Огневики очень опасны в гневе, раздражительны и властолюбивы, поэтому неудивительно, что вскоре Гуди начал агрессивно реагировать на жителей, которые смели не подчиняться ему. Каиса, богиня плодородия и материнства, была разочарована климатом мира и невозможностью выращивать ее любимые гварицеллы, поэтому настаивала на том, чтобы изменить погодные условия на более благоприятные. Земляной маг, она с успехом умела превращать любую почву в плодородную, менять климат, выращивать невероятные растения, но была слишком мягкая, чтобы настаивать на своем, хоть и не намеревалась сдаваться. Сига, помощница военных и моряков, обладающая властью над водной стихией, старалась разжечь военные конфликты, совершенствуя собственные навыки в бою. Плавность, текучесть воды сочеталась в ней с любовью к военному делу и боевым искусствам, которые она коллекционировала, черпая знания и навыки из разных миров. В едином, спокойном мире, где люди были счастливы и удовлетворены, Сига быстро заскучала, а потому решила немного разнообразить существование мелкими стычками, морскими сражениями и обучением бойцов. Хольмгер же, бог мудрости, любви и равновесия, всеми силами пытался сохранить мир и покой между товарищами, считая, что внутренние дрязги не приведут ни к чему хорошему. Тебе интересно? Продолжать?

— Мне очень интересно, — киваю я, откусывая кусок нежнейшего фруктового десерта. — И что было дальше?

— Вполне ожидаемо, что богам все сложнее было уживаться в Лираэллии. Постепенно они окончательно рассорились между собой. Первым покинул наш мир Дьярви, отправившись на поиски более интересного места. Каиса, возмущенная тем, что Хольмгер запретил ей менять климат во всей Лираэллии, выбрала для себя самый южный материк и сотворила на нем вечное лето, создав отдельное королевство. Гуди, собрав вокруг себя единомышленников, в основном, магов огня, тоже отделился, основав собственное государство, в котором мог безраздельно править. Сига, которой наскучили мелкие распри, объявила о том, что собирает лучших воинов и мореходов, чтобы отправиться завоевывать другие миры, — Клаус усмехается. — Хольмгер долго пытался вразумить своих товарищей, но, не добившись успеха, разочаровался и отправился в самое дикое и холодное место мира, где стал отшельником, обосновавшись в созданных им Ледяных чертогах. Хольмгер обижался на друзей, не понимал, почему они так изменились, стали ссориться по пустякам, почему каждый стал тянуть лямку на себя. А правда была в том, что первый раз компания богов так надолго задержалась в мире, который показался изначально достаточно интересным каждому из них. Понимаешь?

Неопределенно хмыкаю. Легенда, конечно, любопытная, но меня совершенно не удивляет, что мифические боги не смогли договориться между собой — слишком уж разными личностями они кажутся.

— Постепенно те жители Лираэллии, которые не смогли найти успокоение ни в одном из королевств, стали стекаться под крыло Хольмгера, образуя вокруг его жилища своеобразное поселение, разрастающееся по мере появления все новых людей, разочаровавшихся в других богах. Так и появилось королевство Рэгнолд, названное в честь первого правителя.

— Я думала, что первым правителем был Хольмгер? — замечаю я.

— Нет, — качает головой Клаус. — Хольмгер никогда не стремился к власти. Он лишь помогал людям, направлял их. Когда бог решил, что его присутствие более не требуется жителям Лираэллии, он покинул Рэгнолд. Но, по легенде, продолжает присматривать за ним, словно заботливый отец. Ледяные чертоги по-прежнему остаются главным храмом Хольмгера, святыней, куда люди приходят, чтобы попросить божество о благословении, помощи или поблагодарить за чудеса.

— Любопытно, — улыбаюсь я. — Что же случилось с другими богами?

— Им тоже постепенно окончательно наскучил наш мир, они покинули его, вернувшись туда, откуда пришли, — разводит руками менталист. — Но каждое королевство до сих пор помнит своего основателя, преклоняется перед ним и верит, что находится под защитой божества.

— Поэтому так важно благословение Хольмгера для брачного союза?

— Да. Мы верим, что если пару одаривает своим вниманием бог, то союз истинный, а любовь между брачующимися искренняя.

— А обряд наречения? Зачем он нужен? — живо интересуюсь я.

— Хольмгер не дает ответ сразу, на то он и бог мудрости, — ухмыляется Клаус. — После обряда наречения будущие супруги получают право начать жить вместе, разделить постель. Считается, что четырнадцать дней и ночей божество наблюдает за парой, принимая решение о благословении на основании своих наблюдений. Нареченные же, оказавшись под одной крышей, в любой момент могут поменять свое решение о брачном союзе, отказавшись от него. Могу тебе сказать, что это оправдано, потому что не каждая пара, которая прошла обряд наречения, в последующем сочетается брачными узами.

— Но почему? — непонимающе переспрашиваю я. — Ведь пара до обряда состояла в отношениях. Не просто так же мужчина и женщина принимают решение о брачном союзе?

— Отношения — это одно, а вот жизнь под одной крышей с возлюбленным может оказаться не такой радужной, какой представлялась в мечтах, — пожимает плечами Клаус и, понизив голос, добавляет: — Говорят, что одна герцогиня отказалась от замужества лишь потому, что ее избранник по всему дому оставлял исписанные листы бумаги. Видишь ли, он был поэтом, поэтому, если в голову приходила интересная рифма, он любил ее сразу записывать, чтобы не забыть. Герцогиню же ужасно раздражал беспорядок, а потому она буквально по пятам ходила за будущим мужем, собирая все эти листы и выбрасывая их. На третий день ей надоело это занятие, и она поставила ультиматум: либо брак с ней, либо стихи. Возлюбленный выбрал творчество, а герцогиня окончательно разочаровалась в избраннике.

— Ты шутишь? — недоверчиво переспрашиваю я, а Клаус весело сверкает глазами.

— Нет, это правдивая история. Вот такие бывают странные причины для расставания у людей, которые всерьез собирались связать свои судьбы нерушимыми узами брака.

Качаю головой в неверии и только потом осознаю:

— То есть, до обряда бракосочетания можно отказаться от замужества? Обряд наречения ничего не значит?

— В целом, да. Необходимо лишь подать прошение жрецу и прийти на поклон к Хольмгеру, извиниться за беспокойство. И все, люди вновь свободны от всех обязательств. Однако…

А герцог утверждал, что ничего уже не изменить, когда я сказала о том, что передумала выходить за него замуж. И тут он мне врал, добиваясь собственной цели. Обидно. С другой стороны, я тоже не была честна с ним. Мы квиты.

— Что “однако”?

— Видишь ли, непорочные, чистые девушки в Рэгнолде ценятся куда выше, чем познавшие страсть. Особенно в кругу аристократии. Поэтому некоторые, боясь, что станут неинтересны подходящим по статусу мужчинам, соглашаются на брачный союз, даже если хотели бы от него отказаться, попробовав на вкус семейную жизнь, — объясняет Клаус местные порядки. — Но хочу тебя заверить, что мне, например, абсолютно все равно, невинна моя будущая жена или нет. Считаю, что это лишь пережитки прошлого, которые давно пора там и оставить.

Заливаюсь румянцем, понимая, на что намекает Клаус. Его не волнует, что я могла состоять в интимных отношениях с герцогом, менталист все равно готов связать со мной свою жизнь.

Это очень… мило и благородно, так почему же мне ни капли не интересно это предложение? Почему меня больше волнует вопрос о том, где сейчас находится Райнхольд? Может ли ему грозить опасность? Или же… А вдруг он с другой женщиной?

— У тебя испортилось настроение, — замечает Клаус мои нахмуренные брови. — Я сказал что-то не то?

— Нет-нет, все прекрасно, — преувеличенно бодро отвечаю я, не желая развивать тему отношений. — Кажется, я видела разноцветные флажки и слышала шум, когда мы шли к ресторации. В городе праздник?

— Началась ярмарка в преддверии дня Миросотворения. Хочешь посетить?

— Да, — загораюсь я, потому что очень хочется посмотреть, что за товары продаются в другом мире.

Уверена, что там должно быть что-нибудь необычное и интересное. Хоть я и не большая поклонница шоппинга, но упустить возможность побывать на ярмарке в другом мире точно не могу.

Интересно, праздник Миросотворения — это что-то вроде нашего Нового года? Рождества? Судя по названию — похоже на то, но вряд ли здесь наряжают елку и пьют шампанское под бой курантов, после того, как посмотрели обращение президента по телевизору.

Хотя, все может быть. Не удивлюсь, если маги выдумали свой “телевизор”, показывающий происходящее в других королевствах, а может быть, и мирах.

Надеюсь, что мне представится возможность увидеть, как отмечают праздники в этом мире, а может быть, и самой поучаствовать. Например, торжество после обряда наречения очень напоминало обычную свадьбу, разве что не было пьяных драк и танцев до упаду. Наверное, аристократии не положено веселиться, как обычным смертным.

— Ты согрелась? Наелась? — заботливо интересуется Клаус, подзывая официанта.

— Да, спасибо, — отвечаю, мужчина кивает, расплачивается за наш обед и берет меня за руку, выводя на морозный воздух.

Неспешным шагом мы доходим до ярмарки и окунаемся в водоворот веселых лиц, детского смеха и ароматов выпечки, от которых рот наполняется слюной.

— Подходите, пряничные маги с перцем! Всего три бронзовых монеты за штуку!

— Не пропустите, только сегодня! Мерцающий шар предсказаний — лучший подарок!

— Не проходите мимо! Горсть леденцов с пожеланиями в подарок при покупке набора посуды!

— Завитушки с кремом! Плюшки с повидлом! С пылу с жару!

Со всех сторон над площадью разносятся зычные голоса торговцев, зазывающих жителей столицы потратить деньги именно в их лавке, а у меня глаза разбегаются от разнообразия.

— Вот здесь ряды с продуктами, вон там свежая выпечка, — поясняет Клаус, показывая разные направления. — Если хочешь присмотреть подарки к празднику, то можем посетить вон те ряды. А если тебе интересна одежда, то вот эти.

— Давай туда, где подарки, — решительно встряхиваю головой, оценив масштабы ярмарки.

Похоже, что сюда надо приходить с самого утра — только тогда успеешь заглянуть в каждую палатку.

— Пойдем, — тянет меня за руку Клаус. — Я знаю, что может тебе понравиться.

Послушно иду за менталистом, вертя головой во все стороны.

Чего здесь только нет!

Шкатулки, украшенные всевозможными драгоценными камнями, расписная и однотонная посуда, картины, выполненные искусными художниками, мягкие игрушки ручной работы, всевозможные украшения, деревянные поделки, часы разных форм, цветов и размеров, книги, зеркала, какие-то стеклянные шары и кубы — всего не перечислишь. Чем дальше мы проходим по рядам, тем ценнее и серьезнее становятся товары. Несколько палаток с причудливыми артефактами, о назначении которых я могу лишь догадываться, флакончики с зельями, пузырьки с кремами и шампунями, косметикой.

Я не разбираюсь в местных деньгах, но, судя по тому, что все эти “женские штучки” по цене не уступают артефактам — косметический уход за собой здесь могут себе позволить только обеспеченные дамы.

— Пришли, — останавливаемся около палатки, прилавок которой заполнен множеством одинаковых колбочек из темного стекла.

Непонимающе смотрю на Клауса, гадая, почему он привел меня именно сюда.

— Здравствуйте, желаете подобрать аромат? — раздается нежный, как-то неземной женский голос.

Словно из воздуха за прилавком материализуется белокурая девушка, выглядящая болезненно-худой, прямо-таки прозрачной.

— Привет, Патриция, — улыбается менталист, и я понимаю, что передо мной сестра Присциллы, в лавке которой я так хотела побывать.

Совпадение ли, что Клаус привел меня именно сюда? Или ему все же удалось добраться до каких-то моих мыслей?

— Приветствую, Клаус, — мелодично отвечает девушка. — Понравились ли твоей сестре духи, что я составила для нее?

— Она в восторге, пользуется ими каждый день. Рассказала всей родне о тебе и твоем потрясающем таланте.

— Я очень рада, — отвечает девушка и переводит взгляд фиолетовых глаз на меня. — А вы — нареченная герцога Линдена.

— Вы правы, — киваю я, не в силах оторваться от этого необычного взгляда, который, кажется, затягивает меня куда-то. — Альвина.

Патриция моргает, разрывая зрительный контакт, и загадочно улыбается.

— Вам бы больше подошло имя Алевтина, могу я называть вас так, герцогиня?

Мое дыхание перехватывает, а сердце начинает стучать быстрее от столь неожиданного вопроса. Она знает? Откуда?

— Лучше Аля, — выдыхаю я. — Все же не слишком комфортно, когда тебя называют чужим именем.

— Тут вы правы. Хотите подобрать аромат для себя? — меняет тему девушка. — Или приобрести композиции масел, что есть в наличии? Вот эта — для спокойного сна, а вот эта — от головных болей, есть еще…

— Извини, Патриция, — перебивает девушку Клаус. — Подбери, пожалуйста, аромат для Али.

— Конечно, — с легкой улыбкой соглашается девушка, ничуть не задетая тем, что ее перебили.

— Клаус, спасибо за заботу, — шиплю я, пока Патриция копошится под прилавком. — Но я не располагаю средствами для покупки.

— Я и не позволю тебе платить, — отрезает менталист. — Это будет мой тебе подарок ко дню Моросотворения.

— Я не уверена, что прилично принимать подарки от малознакомого мужчины, уж извини, — сопротивляюсь я.

— Считай, что ты получила его от тайного поклонника магической почтой.

— А что, есть такая? — поражаюсь я, отвлекаясь от основной темы разговора.

— Конечно есть, — серьезно кивает Клаус. — Мгновенная доставка любовных писем, знаков внимания и горячих поцелуев.

— Да ну тебя, — ударяю мужчину по плечу, понимая, что он, пользуясь моим незнанием, решил пошутить.

— Аля, я просто хочу тебе сделать приятный подарок. Не хочешь духи? Давай куплю что-нибудь другое. Украшение? Музыкальная шкатулка? Может быть, ты хочешь какой-то артефакт?

— Нет, — качаю головой. — Я была бы рада духам, но это не очень удобно…

— Неудобно голову в пасть к броумгу засовывать, — отрезает менталист.

— Герцогиня, — влазит в наш спор Патриция. — Проходите, пожалуйста, ко мне, вот за эту портьеру. Уверена, что смогу помочь решить ваш спор.

Колеблюсь, ощущая, что все это как-то неправильно, но, столкнувшись с непоколебимым взглядом Клауса, вздыхаю и прохожу внутрь палатки.

Духи так духи. Я же сама хотела их, так чего теперь сопротивляться?

Патриция, стоящая около длинного стола, уставленного сотнями флакончиков, уже нетерпеливо переминается с ноги на ногу.

— Присаживайтесь, герцогиня, не стесняйтесь, — улыбается девушка, указывая на стул, обитый ярким атласом.

— Почему вы сказали, что мое имя мне не подходит? — задаю я девушке вопрос, устраиваясь на предложенном месте.

— У вас необычайно интересный, необычный аромат. Очень люблю сложные задачи, — бормочет Патриция, почти вплотную приблизившись ко мне и глубоко вдохнув. — А что до вашего вопроса… Вам при рождении было дано другое имя.

Патриция отходит к столу, ловко открывая пузырьки, выбранные по непонятному для меня принципу.

— О чем вы говорите, Патриция? — требовательно спрашиваю, слегка повышая голос.

Я невероятно устала от всех этих тайн и загадок.

— Ваша мать… Она сильно раскаивалась в совершенном, но не могла поступить иначе. Я знала ее, — отзывается Патриция, смешивая разные масла и выжимки в стеклянной емкости.

— Я не понимаю.

На вид Патриция не намного старше меня. Как она могла знать мою мать? Или эта девушка владеет секретом вечной молодости?

— Вы же чувствовали себя всегда одинокой и непринятой? — скорей утвердительно, чем вопросительно произносит девушка, нанося мне на кожу запястья капельки масел. — Невозможно быть счастливой в мире, которому не принадлежишь.

— Вы… Ты… Знаешь? — ошеломленно спрашиваю я, не обращая внимания на своеобразные действия Патриции, которая раз за разом вдыхает аромат моей кожи. — Но как?

Девушка отстраняется, внимательно смотрит на меня, а я замечаю искры веселья, мерцающие в ее невероятных глазах. Сохраняя молчание, Патриция возвращается к своей стеклянной емкости, в которую добавляет по несколько капель из разных пузырьков, потом все переливает в фигурный флакон из темного стекла и закупоривает его.

— Я чувствую, — наконец, нарушая тишину, отвечает девушка, оборачивается, даря мне загадочную улыбку, и протягивает флакон. — Ты можешь быть счастливой здесь, Алевтина. Нужно найти свой путь. Готово. Идеально.

Машинально беру теплый флакон и, крепко сжимая его в ладони, выхожу к ожидающему меня менталисту.

Дальнейшая прогулка проходит практически полностью мимо меня. Странный разговор с Патрицией выбил меня из колеи. После него мне было уже не до творящегося вокруг веселья и разноцветных палаток с необычным содержимым, но, чтобы не обидеть Клауса, я всячески изображала заинтересованность.

Вдоволь нагулявшись, мы вернулись в особняк и поужинали в компании Вивьен и Доротеи. Последняя весь ужин сверлила меня недовольным взглядом, от которого, казалось, невозможно укрыться. Я чуть не подавилась, в очередной раз встретившись глазами с плохо скрытой яростью во взгляде сестры Райнхольда. Восхитительное жаркое просто встало комом в горле. Сославшись на головную боль, я, не закончив ужин, ретировалась в свою комнату.

Пришло время осмыслить сегодняшние события.

Устроившись поудобнее, распечатываю флакон духов, сотворенных для меня Патрицией, и вдыхаю кажущийся волшебным аромат. Совершенно невозможно описать его словами, ведь он словно является продолжением меня самой, напоминает что-то из детства. Свободу и счастье, безмятежное спокойствие и безграничную радость, предвкушение — те яркие эмоции, которые мне редко доводилось испытывать после того, как резко пришлось повзрослеть.

Патриция отказалась брать плату за свое мастерство, хоть Клаус и пытался настаивать. Но девушка молча улыбалась, лишь напоследок сказав, что когда-нибудь мы с ней сочтемся. Не знаю, что она имела в виду, откуда ей известно о других мирах и обо мне, но не зря Патриция мне сразу показалась какой-то необычной, словно она не от мира сего. Хотя, не удивлюсь, если так оно и есть. В связи с последними событиями, я готова поверить во что угодно.

Морщусь от стука в дверь комнаты. Я сбежала, чтобы побыть в одиночестве, но меня не оставляют в покое.

— Войдите, — кричу, не утруждая себя тем, чтобы подняться с уютного места возле камина, где я устроилась прямо на ковре, предавшись размышлениям.

— Аля, ты в порядке? Ты так быстро ушла из столовой, — взволнованно спрашивает Клаус, врываясь в комнату.

Проведя целый день с этим мужчиной, я поняла, что не хочу играть с ним, пользоваться его симпатией ко мне для достижения собственных целей. Не могу я так, не умею. Хоть и глупостью кажется упускать шанс стать свободной от властного герцога.

Пока мы бродили по узким улочкам Олегии, я обратила внимание, что Клаус постоянно пытается коснуться меня, заботится о том, чтобы я не замерзла, смотрит на меня с неприкрытым восторгом в глазах. Я честно пыталась найти в себе хоть что-то, какую-то искру, хотя бы малюсенький проблеск чувств к этому красивому и нежному мужчине. Но наткнулась на полнейшую тишину, царящую внутри, не откликающуюся на трепетные прикосновения, близость и знаки внимания. Почему нельзя влюбиться по желанию? Почему сердце всегда выбирает не тех? Быть может, одного дня просто мало для того, чтобы чувства появились?

— Все хорошо, — улыбаюсь я, видя искреннюю тревогу в глазах мужчины. — Хотела лечь спать пораньше, насыщенный получился день.

— Мне очень понравилось, — тихо говорит Клаус, подходя ближе. — Я бы хотел проводить с тобой каждый день.

— Ты же знаешь, что я сочетаюсь брачным союзом с Райнхольдом, — возражаю, испытывая смятение от его откровенности.

— Плевать, Аля. Я готов пойти против него. Если понадобится, выкрасть тебя, — запальчиво произносит менталист, делая еще несколько шагов ко мне. — Только бы знать, что это взаимно.

— Клаус, я… — не ожидая от него признания, я теряюсь, совершенно не понимая, что ответить. — Я не знаю тебя совсем, да и ты меня тоже. Мне с тобой хорошо, уютно и спокойно, но… Этого же не достаточно?

— Давай познакомимся ближе. Я готов рассказать о себе все, что тебя заинтересует. Хочешь, завтра же познакомлю со своей семьей?

— Нет, — пугаюсь я. — Я не готова, Клаус, прости.

— Все же, подумай, Аля, — мужчина наклоняется и, застав меня врасплох, накрывает мои губы своими.

Очень нежно и медленно, смакуя, менталист целует меня, изучает мягкими губами, не пытаясь сразу же углубить поцелуй. Совсем не так, как Райнхольд.

Вздрагиваю, вспомнив настойчивые губы герцога, его аромат, туман вожделения в моей голове. Отшатываюсь от Клауса, теперь совершенно точно осознавая, что не смогу. С графом тепло и уютно, он нежен и добр ко мне, но… Все не то, мне нужен иной мужчина, в которого, похоже, я имела глупость влюбиться.

— Доброй ночи, Аля, — не скрывая грусти в голосе, говорит Клаус и, оставив меня в растерянности, покидает комнату.