Растопить ледяное сердце

Глава 35

Не повезло.

Высокую фигуру в темном плаще замечаю, еще когда мы только подъезжаем к разрушенному взрывом дому. Неосознанно хватаю Райнхольда за руку, продолжая до боли в глазах вглядываться в окно экипажа, надеясь, что мне показалось.

— Аля, что? — наклоняется ко мне герцог, обдавая своим морозным ароматом, пытаясь проследить за моим взглядом.

— Он там, — почти шепчу, словно боюсь, что мертвец меня услышит.

— Этого следовало ожидать, — спокойно произносит Райнхольд, не обращая внимания на любопытные взгляды едущих с нами в экипаже Ульва и Клауса. — Постарайся не волноваться. Помни, что тебе ничего не угрожает.

Опускаю голову. Медленно приходит осознание того, что придется снова столкнуться с душой покойного, чувствовать пробирающий все нутро холод, видеть его серое лицо с тонкой, словно пергаментная бумага, кожей. А вместе с пониманием неотвратимости ситуации нарастает паника, заставляя мое сердце испуганной птицей биться в груди.

— Нет, так не пойдет, — тяжело вздыхает Райнхольд, сидящий рядом. — Аля, посмотри на меня, пожалуйста.

Поднимаю глаза и встречаюсь со взглядом герцога, в котором плещется спокойная уверенность, которой мне сейчас очень не хватает.

— Если тебе настолько страшно, что ты не можешь бороться с этим чувством, то я могу развернуть экипаж обратно к дворцу, — предлагает мужчина и обхватывает ладонями мое лицо. — Только от себя не убежать, Аля. Рано или поздно тебе придется столкнуться с мертвой душой. Будет это Анрей или кто-то еще — не важно. Твой дар все равно настигнет тебя. Ты же не хочешь провести в страхе всю свою жизнь?

Медленно мотаю головой.

— Всего одно твое слово, и мы возвращаемся домой. Но, давай, ты все же попробуешь? Это важно не только для тебя самой, но и для нашего расследования. Анрей мог видеть убийцу, он может дать какую-то зацепку в поиске.

— Ты будешь рядом со мной? — спрашиваю еле слышно, боясь услышать отказ.

— Всегда, — отвечает Райнхольд и коротко целует меня в губы, ничуть не смущаясь присутствия своих подчиненных.

Когда экипаж останавливается, не могу заставить себя выйти на улицу. Тело словно деревенеет, не слушается. Герцогу Линдену приходится буквально вынести меня на руках и поставить на землю на слабые от страха ноги.

Не свожу взгляда с темной фигуры, которая немного возвышается над останками дома. Вот она вытягивает вперед руку и манит меня к себе.

— Он хочет, чтобы я подошла ближе, — полуобморочным голосом говорю я, все еще не желая двигаться с места.

А вдруг Райнхольд ошибся, и Анрей все же опасен?

— Просто доверься мне, — снова просит герцог и тут же приводит новый аргумент: — Анрей не стал бы говорить тебе о взрывном артефакте, если бы желал твоей смерти.

Его последние слова немного отрезвляют, позволяя взглянуть на ситуацию с другой стороны. Вчера Анрей и правда помог нам выжить, когда предупредил о скором взрыве. А ночью, когда он приходил ко мне, он даже сначала не двигался, только молил о помощи. Показать свое лицо он, возможно, решил, чтобы я его узнала, а вовсе не для того, чтобы испугать еще сильнее.

— Умница, — Райнхольд, внимательно наблюдающий за мной, замечает, что мое дыхание становится ровнее. — Где он?

— Там, в самом центре, — указываю рукой на завалы.

Герцог кивает и тянет меня в указанную сторону. Тепло, исходящее от его руки, крепко держащей мою ладонь, помогает успокоиться окончательно. Словно он вливает в меня немного своей уверенности с помощью прикосновения.

— Опасно идти дальше, — говорит Райнхольд, осматривая руины. — Попробуй позвать его сюда.

— Я не знаю как, — растерянно говорю. — Может быть, все-таки пройдем?

— Нет. Деревянные перекрытия могут обрушиться в любой момент. Я не хочу, чтобы ты пострадала из-за какой-то блудной души.

В моей душе теплеет, потому что я нахожу для себя еще одно подтверждение того, что небезразлична герцогу Линдену.

Вот только как позвать душу убитого?

— Анрей, если тебе еще нужна моя помощь, покажись, — кричу я, надеясь, что душа графа меня услышит. — Я не пойду дальше.

— А я думал, что ты невеста Итана, — вздрагиваю, когда мужчина появляется прямо из воздуха перед нами. Его взгляд, полный неодобрения, скользит по нашим с Райнхольдом сцепленным ладоням. — Он много рассказывал о тебе, восхищался. Так много, что я сразу же тебя узнал.

Облизываю пересохшие губы, продолжая уговаривать себя, что ничего страшного сейчас не происходит. Просто мертвец. Который имеет наглость осуждать меня за то, что я не невеста его друга.

— Мы с Итаном только друзья, — уже который раз за день говорю я. — И это не имеет никакого отношения к причинам моего появления здесь. Что ты хочешь?

— Уйти, — граф пожимает плечами, и я обращаю внимание, что сейчас он выглядит куда лучше, чем ночью. — Я не могу сам, мне нужен путь.

— Путь? — немного растерянно переспрашиваю, потому что не понимаю, что он имеет в виду.

— Аля даст вам путь, граф. Но только сначала ответьте на мои вопросы, — даже слыша только мои ответы, Райнхольд быстро ориентируется в происходящем.

Анрей кривится, но кивает.

— Он согласен.

— Что случилось в день вашей смерти?

— Я ждал лавочника, который раз в несколько дней приносит мне продукты, поэтому открыл дверь, даже не поинтересовавшись, кто за ней, — глаза графа стекленеют, будто его душа умирает, снова проживая смерть тела. — За дверью оказался человек, закутанный в балахон. Он выставил руку вперед, на его пальцах я увидел темный туман. Этот туман за секунды затопил все вокруг, спеленал меня по рукам и ногам, проник внутрь, ощущаясь чужеродным, опасным. Я больше не управлял своим телом. Разум бушевал внутри, но я молча закрыл дверь, поднялся в спальню, лёг на пол. Так же послушно я взял в руки артефакт, который до крупицы вытянул из меня силу. Саму смерть я не помню. Кажется, этот черный туман просто задушил меня.

С ужасом глядя на Райнхольда, слово в слово пересказываю ему все, что услышала от Анрея. По помрачневшему лицу герцога понимаю, что рассказ ему не понравился.

— Черный туман? — задумчиво переспрашивает Райнхольд. — Хочешь сказать, что маг владел силой тьмы?

Анрей неопределенно пожимает плечами:

— Я раньше никогда не видел магию тьмы в действии, может быть, это была она.

— Может быть, ты запомнил какие-то приметы?

— Я же говорю, он был в балахоне, — с раздражением бросает граф.

— Рост? Голос? Запах? Может быть, на пальцах были перстни или какие-то другие украшения? Должно же быть хоть что-то.

Анрей зажмуривается на какое-то время, а открыв глаза, произносит:

— Пожалуй, ты прав. Ростом примерно с меня, может чуть ниже, голос мне показался немного скрипучим, усталым. Такой обычно бывает у пожилых людей. От него пахло какими-то травами, совершенно в них не разбираюсь. На руке было кольцо с темным камнем. Я сейчас подумал, что тьма, как ты её назвал, тянулась именно из этого кольца, а не из самого мага. Все, больше ничего не помню. Отпустите меня, мне больно.

— Я не закончил. Как выглядит артефакт, вытягивающий магию? — задаёт следующий вопрос Райнхольд, несмотря на мольбу призрака.

— Я… не помню точно, — Анрей закрывает глаза. — Кажется, он похож на черную шкатулку. Да. Крышка захлопнулась, когда мои силы иссякли. Больно.

Граф со стоном скручивается пополам, прикладывая руки к груди, а я, отпрянув, сильнее прижимаюсь к Райнхольду, ища защиты.

— Теперь расскажешь, что случилось у грани? — спрашивает герцог, обнимая меня.

Андрей только в ужасе мотает головой. Даже после смерти он боится того, что видел.

— Помоги уйти. Я сказал все, что знал.

Растерянно смотрю на Райнхольда, понимая, что граф свою часть сделки выполнил. Теперь я должна предоставить ему какой-то путь, а я понятия не имею, что это значит.

Герцог поворачивает меня к себе и берет за руки.

— Попробуй закрыть глаза и почувствовать энергетические потоки вокруг себя.

Выполняю требуемое, но не чувствую ничего необычного. Запах гари забивает ноздри, не давая сосредоточиться. Взрыв и возникший вслед за ним пожар убили все на своем пути. На много километров вокруг почти не осталось ничего природного. Лес вырубили, реку осушили. Застроили все пространство камнем и железом.

— Здесь все мертво, — слетает с языка фраза, идущая откуда-то изнутри. — Я не смогу помочь, мне нужны деревья.

— И что ты предлагаешь, ведьма? — слышу презрение в голосе графа. — Высадить здесь лес и подождать, пока деревья достаточно окрепнут, чтобы ты смогла тянуть с них силу?

Вдруг ясно понимаю, что Анрей сдерживал себя все это время только потому, что ему нужна была моя помощь. Но как только он понял, что я могу не справиться с его проблемой, гнилое нутро полезло наружу. Он ненавидит ведьм, боится, презирает их магию. Его бы воля — убил бы каждую, растерзал.

Вот о чем говорил Райнхольд. Именно так принято относиться к ведьмам в Лираэллии.

— Мы можем отправиться за город, — предлагаю я.

— Я не смогу уйти отсюда. Тебе прекрасно известно, что я привязан к месту своей смерти. Не могу выходить за его пределы.

— Но ты же смог прийти ко мне ночью, — возражаю я, а граф кривится.

— Только во сне. И для этого мне потребовались почти все мои силы.

— Что же делать? — закусываю губу, смотря уже в почти родные голубые глаза герцога.

Поколебавшись, Райнхольд предлагает:

— Могу поделиться с тобой своим морозом. Он тоже энергия, перекликающаяся с природной. Возможно, что-то из этого получится. Но тебе может быть больно.

— Давай, ведьма, соглашайся. Мне надоело бродить среди этих обломков, я и так слишком надолго задержался в этом мире.

— Кстати, почему ты не ушел сразу?

— Неужели непонятно? Я — военный офицер, давал клятву верности короне и мирным горожанам. Я не мог допустить, чтобы при взрыве моего дома пострадали люди.

Киваю. Теперь понятно. О похожей клятве говорил Райнхольд. Видимо, она для них превыше всего, даже собственной смерти.

— Давай попробуем, — соглашаюсь, смотря на герцога. — Что я должна делать?

— Просто откройся для меня, — просит герцог, сильнее сжимая мои ладони.

Закрываю глаза. Сначала ничего не происходит, но потом морщусь от боли, ощущая острые уколы на пальцах, которые ползут выше по рукам.

— Доверься, — шепчет герцог, когда я начинаю задыхаться от боли, не в силах разорвать контакт наших рук.

Пытаюсь сосредоточиться, принять чужеродную энергию, как свою собственную. Довериться ей, чтобы вела за собой.

Поток усиливается, но теперь не причиняет боли, превращаясь в покалывание. Такое мягкое, даже приятное. Оно распространяется по телу, захватывая каждый миллиметр кожи, а потом проникает внутрь, в самую душу, формируясь в яркий теплый шар, похожий на солнце.

Вдыхаю полной грудью, раскинув руки. Чувствую себя невероятно могущественной. Кажется, внутри столько энергии, что я могу даже возродить из пепла руины дома за моей спиной. Чудесное ощущение, пьянящее.

— Путь, — почти рычит Анрей мне на ухо, пока я размышляю, что нужно разогнать эти облака над головой, чтобы день стал еще ярче и теплее.

Путь? Легко.

Внутренний голос подсказывает, что нужно делать, и я следую ему, образуя большой серебристый сгусток в районе солнечного сплетения. Выталкиваю его из себя, даже с закрытыми глазами видя, как он превращается в длинную тонкую нить, ведущую в никуда.

— Спасибо, ведьма, — хрипло говорит граф, протягивая руку к нити.

Несколько секунд, и Анрей растворяется в пространстве, как и серебристый путь, по которому его душа ушла.

Открываю глаза и счастливо улыбаюсь. У меня получилось.

Герцог Райнхольд Микаель Линден

Альбертина словно ребенок радуется своей первой победе, а я не могу справиться с изумлением. Ей удалось не только опустошить весь мой открытый магический резерв, девушка даже каким-то образом проникла за печать, взяв оттуда немало энергии. Самое удивительное, что мороз не спешит восстанавливаться, резерв остается пустым. Такого никогда не было раньше, обычно моя магия возвращается так быстро, что я не успеваю вдоволь насладиться ощущением от ее отсутствия.

Никогда не чувствовал себя раньше таким живым. Боль ушла полностью, лед оставил меня, уступив место эмоциям. Впервые испытываю их необычайно ярко. Хочется улыбаться в ответ Але, хочется сжать ее в своих руках и закружить. Надеюсь, что это хмельное ощущение свободы продлится вечность.

— Это было так… Так здорово! Чувствовать себя такой сильной, ощущать сияющий золотистый сгусток в своей груди, — захлебываясь, делится эмоциями Аля, а я впитываю их, наполняюсь теплым ласковым пламенем. — Я хочу научиться получать получать эту энергию из природы, хочу всегда испытывать эту потрясающую силу внутри себя.

Улыбаюсь. Широко, искренне. До боли в скулах, не привыкших к подобной мимике. Раньше и не возникало желания.

Аля застывает, недоверчиво вглядываясь в мое лицо. Уверен, моя улыбка шокирует ее не меньше, чем самого меня. Но какая разница, почему это происходит, когда так хочется поцеловать ее? Потом будем искать ответы, сейчас не время.

Притягиваю девушку к себе за талию и впиваюсь в губы, чувствуя их терпкость. Она на вкус, словно экзотический фрукт, от которого не хочется отрываться. Язык, сначала осторожный, робкий, быстро сплетается с моим, подчиняясь его танцу. Пью её дыхание, частое, горячее. Ощущаю дрожь её тела кончиками пальцев. Поднимаю её над землей, она обвивает руками меня за шею.

С каждым разом все сложнее становится сдерживать себя, все меньше в голове остается рациональных мыслей, помогающих вовремя остановиться. С ней — это не просто механические движения, не вызывающие ничего во мне, а настоящая лавина страсти, растекающаяся по венам горячей лавой.

Не знаю, как ей это удается. Терзающий меня всю жизнь мороз словно боится присутствия Али, прячется в самый дальний угол, поджав хвост, перестает мучить меня.

Только деликатное покашливание за спиной помогает вернуться к реальности, побороть в себе желание немедленно сделать Алю полностью своей.

Не здесь и не сейчас.

Сначала я должен освободиться от бремени грядущего обряда наречения. Теперь я даже рад, что сосуд истины не дал нам с Маргет шанса связать свои жизни.

А потом? Честно расскажу девушке все о проклятии и ждущей её судьбе. Дам выбор. Потому что не могу больше отталкивать, не хочу сопротивляться, слишком нравится то, что со мной происходит в её присутствии. Слишком важным становится.

А что, если кто-то успеет первым? Тот же Родригес спит и видит, как связать Альбертину по рукам и ногам брачным обрядом. Не отдам, не допущу. Моя.

— Ты молодец, — шепчу в губы Али, продолжая держать её в своих объятиях.

— А ты улыбался, — так же тихо сообщает мне девушка, словно я мог не заметить несвойственной для себя мимики.

— Ты права. И это… Необычно, но приятно, — говорю я.

— Я влюбляюсь еще сильнее, когда вижу твою улыбку.

От её признания перехватывает дыхание. Она и правда сейчас сказала о том, что влюбилась в меня? Могло ли это произойти так быстро? Скорей всего, всего лишь фантазия юного пылкого сердца, принявшего влечение за любовь.

Прислушиваюсь к себе. Тепло в груди откликается на признание девушки, растекается по телу, тянется к ней, словно стараясь перетечь в нее, слиться. Что же это за чувство? Никогда не испытывал даже отголоски чего-то подобного.

— Ты выйдешь за меня? — срывается с губ вопрос, который в первые секунды шокирует даже меня.

Еще ночью я уговаривал себя, что должен отступить, оградить девушку от проклятия. Но сейчас, в этот момент эмоции нахлынули так сильно, сметая на своем пути все сомнения и рациональные мысли. Мы должны быть вместе, сможем справиться. Уверенность в этом словно живет внутри меня очень давно, просто пряталась под коркой льда, укрепляясь сильнее, чтобы в нужное время вырваться наружу.

— Что? — Альбертина отстраняется и поднимает голову. И я понимаю еще кое-что. Сомнения в её глазах способны ранить сильнее, чем годами искореживающий мою душу лед. — Ты же не серьезно?

— Очень серьезно.

— Ты же почти женат, Райнхольд, — напоминает Аля.

— Всего лишь помолвлен, — пожимаю плечами и крепче обнимаю девушку, попытавшуюся вырваться. — Я решу этот вопрос. Это все, что тебя останавливает?

Альбертина закусывает губу и мотает головой.

— Что еще?

— Мы почти незнакомы. Я мало что знаю о тебе, ты почти ничего обо мне. Брачные узы — это слишком серьезный шаг, поспешный, — бормочет девушка и, глубоко вздохнув, называет причину, которая кажется мне главной в её отказе: — Ты ведь не любишь меня.

Мне нечего возразить. Я не хочу врать, но любовь — не то чувство, которое мне знакомо.

— Я не знаю, что такое любовь. Я никогда не испытывал её, — признаюсь я, замечая грусть в глазах Али. — Но ведь не она — главное в браке.

— Для меня она. Я уже говорила, что выйду замуж только будучи уверенной в искренних взаимных чувствах с избранником, — Альбертина все же отстраняется, а я больше не удерживаю её.

Ей нужно то, что я не могу дать при всем моем желании. Я не могу с этим ничего поделать. Горечь растекается в груди, отравляя меня, возвращая к мыслям о том, что я не должен был со своим проклятием даже приближаться к этой девушке, не говоря уже о чем-то большем. Чувствовать? Мечтать? Надеяться? Всё это не для меня. Еще в юности, перепробовав все возможные способы, включая древние, давно забытые миром ритуалы, я понял, что проклятие Хольмгера не победить. Смирился. И только теперь, семнадцать лет спустя, передо мной снова возник огонек надежды. Да только вспыхнул и тут же погас под мраком реальности, напомнив мне, кто я такой.

Боль и холод медленно, но неотвратимо возвращаются ко мне. Пока робкие, слабые, но готовые в любой момент разгореться ледяным пламенем, поглотив все прекрасное, что я мог бы испытывать.

— Ваша светлость, извините, что вновь приходится вас прерывать, — Ульв не выдерживает и снова напоминает об их с менталистом присутствии. — Но нам нужно продолжить расследование. Я чую, что убийца возвращался на место преступления, могу взять след.