Шаг первый. Новый мир

Глава 12

С трудом разлепив глаза, я в некоторой прострации уставился на балдахин кровати. Подозрительно тяжело началось утро. Кто виноват и что делать? Есть только одно логичное объяснение — дементоры. Их присутствие неподалёку ощутимо давит на сознание. Да, с одной стороны они далеко, но с другой… С другой — они в прямой видимости и если не прячутся по Запретному Лесу, выискивая себе корм из местной живности, у которой наверняка есть душа и эмоции, то их можно увидеть, парящими над верхушками деревьев. Удручающая картина.

Вся эта суета с дементорами может ощутимо сказаться на физической подготовке. Раньше, до холодов, я спозаранку занимался пробежкой по окрестностям. Сейчас, судя по всему, придётся использовать для этого движущиеся лестницы главной башни Хогвартса. Но плохого в этом ничего нет — тоже хорошая тренировка.

Покончив с пробежкой, немного вспотевший и запыхавшийся, привёл себя в порядок в душевой и только после этого, надев свой костюмчик и мантию, спустился в гостиную. Вчера перед сном я уточнил у Перси насчёт формы. Оказалось, что на занятиях должна быть эта форма или же строгий костюм. Есть даже поправки для тех, кому какие–то свои традиции, национальные или ещё какие, не позволяют носить подобную одежду. Таким ученикам можно одеваться в соответствующую их традициям деловую одежду, но мантия поверх — обязательна. Если моя форма подразумевает хотя бы теоретическую возможность ношения галстука — обязательно. Если рубашка — белая. Остальное — крайне желательно чёрных или тёмно–серых цветов. И чего я раньше не интересовался этими нюансами? А то написано, что, мол «форму купить», вот и думают все, что только в ней и можно на занятия.

Из мужского крыла медленно и верно начали появляться заспанные ученики разных курсов, уныло потирая руками то глаза, то щёки, то просто вяло ходили, пытаясь поправить нелепо торчащие края рубашек и свободно болтающиеся галстуки. Собирались на ходу. Я же сидел в нашем неприметном углу и спокойно читал одну из книг по древним рунам. Вообще, по этому предмету придётся ещё и в библиотеке набрать кучу различных толкователей, словарей, переводчиков, и прочей справочной литературы, но сейчас я читаю нечто общее. Даже название общее. «Древние Руны народов Англии и Западной Европы. Классификация и описание».

Чуть позже парней начали в гостиную спускаться и девушки. Они, в отличие от мужской половины факультета, выглядели не в пример бодрее и опрятнее. При параде, что говорится. Вот в гостиную вошёл и Перси, как всегда опрятен, с колпаком и вообще, представлял собой образцового студента. Ещё, кажется, если верить значку на груди, он стал префектом школы. Перси тут же начал активную деятельность, то указывая кому–то на доску объявлений, то раздавая расписания, назначая различных ответственных и попутно собирая малышню в одну кучу.

— Привет, — Гермиона плюхнулась на диван рядом. — Взял расписание?

— Привет, нет ещё, — я кивнул в сторону суетящегося, но не теряющего важности рыжего префекта.

— Тогда посмотрим, — Гермиона положила сумку на колени и быстро нашла там свиток. — У нас же одинаковые дополнительные предметы?

— Если ты не добрала чего–то ещё, то одинаковые.

— Нет, Древние Руны и Арифмантика.

— Нумерология.

— Предмет называется «Арифмантика», значит правильно её называть именно так.

— Ты лучше показывай, раз достала расписание.

— Вот, — Гермиона показала свиток. — Первым у нас нынче Руны, потом трансфигурация, а потом…

От разговора отвлёк какой–то непонятный шум и яркий взрыв. Из мужского крыла вывалились близнецы Уизли. У одного удлинились и свисали уши чуть ли не до груди, а у второго — нос. Выглядело не очень, но эти придурки, осмотрев себя, начали веселиться. Остальные гриффиндорцы подхватили смех, развлекая себя и других.

— Миленько, — проговорила Гермиона, слегка скривившись в совершенно обратных этому слову эмоциях.

— Пойдём уже на завтрак.

Большой Зал Хогвартса тихо гудел от шепотков и разговоров, в которых то и дело слышалось «дементоры». Практически все испугались той встречи в поезде, многие были напуганы и бледны, а некоторые могли похвастать выразительными синяками под глазами от бессонницы.

Мимолётно глянул на стол слизеринцев. Малфой присутствовал. Малфой что–то обсуждал. Малфой пару раз ехидно улыбнулся, но выглядел потерянным. Однако, похоже никто не обращал внимания на этот факт. Вежливость, невнимательность или неосведомлённость о недавних событиях? Насколько мне известно, смерть Люциуса нигде не афишировалась. Интересно, это же неспроста.

***

Кабинет на седьмом этаже, отведённый под предмет «Древние Руны» выглядел довольно интересно и необычно. У меня всплыло в голове старое–старое воспоминание, когда ещё в прошлой жизни, в возрасте лет пяти или шести, меня родители отправили учить английский. В том кабинете все стены были увешаны различными плакатами, таблицами, картинками и прочим, но каждое слово и буква, абсолютно каждое было на неизвестном мне языке. Вроде бы и буквы похожи, но складывались в какой–то невероятный бред, да ещё и сами уроки шли по принципу полного погружения — ни слова по–русски. Вот это был стресс.

Сейчас же я испытал сильное чувство ностальгии, смотря на различные картинки и плакаты вдоль стен и на них, таблицы, полочки с предметами, на которые были нанесены рунические надписи. И ни слова не мог понять. Ну, почти. Смысл парочки рун, примерный перевод других — это я знал. Именно это знание и спровоцировало порыв ностальгии — вроде и символы знакомые, но ни бельмеса не понимаю.

За преподавательским столом сидела солидного вида дама, возраста неопределённого, но не молодая. Её чёрные волосы были собраны на манер Леголаса, но с ровной чёлкой, аккуратные очки и тёмно–бордовая мантия, словно из шелка на вид.

— Здравствуйте, — поздоровались мы одновременно с Гермионой, попутно осматривая студентов. Было их не много, я бы даже сказал — предельно мало. Блондинка–слизеринка, кудрявый паренёк от воронов, кажется, Гольдштейн. Всё. Ни одного человека от барсуков. Очень любопытно.

— О, ещё ученики, — позволила себе легко улыбнуться преподаватель, поднимая взгляд от каких–то свитков. — Присаживайтесь, скоро начнём.

Мы прошли вперёд и сели на первую парту среднего ряда. Справа — блондинка. Гринграсс, точно. Я уже и забыл о её существовании. Как и положено приличной ученице, сидит ровно, руки на парте, рядом заняли место учебник и пара словарей–толмачей, как и свитки пергамента. В ряду слева от нас сидел Гольдштейн, не менее прилежно изображая памятник отличнику.

Разложив всё, что есть к уроку, мы не стали терять времени зря. Гермиона достала небольшую книжку, с огромным интересом начав её читать, а я продолжил работать над проектом «разума в кубе», делая записи в небольшом блокноте. Самой обычной ручкой. У нас, кстати, довольно мало учеников пользуются ручками и тетрадями для личных записей — всё с перьями да с перьями. Никакой практичности.

— Так, ладно, господа ученики, — встала из–за стола наш преподаватель, а дверь в кабинет закрылась. — Не будем терять время и ждать начала занятия. Всё равно никто больше прийти не должен.

Преподаватель вышла к нам, встав напротив среднего ряда.

— Для начала, раз нас так мало, то предлагаю сделать небольшую перестановку.

Лёгким движением палочки, первые парты соседних рядов медленно и аккуратно съехались к нам вплотную. Гринграсс лишь выгнула бровь, идеально подражая Снейпу, а Гольдштейну вообще было всё до лампочки — он ожидал урок.

— У меня совсем нет желания бегать между вами четырьмя по всему кабинету. Надеюсь, ничего страшного в этом нет? Нет? Вот и отлично. Давайте знакомиться. Меня зовут Батшеда Бабблинг. Обладаю званием мастера Рунологии по профилю Скандинавские и Англосаксонские. Да?

Профессор Бабблинг посмотрела на поднятую руку Гольдштейна.

— Профессор, но… Разве это разные профили? Я имею в виду, они же одинаковые.

— Вы не совсем правы, мистер…

— Гольдштейн. Энтони Гольдштейн, мэм.

— Мистер Гольдштейн. Самыми древними считаются так называемые праскандинавские. Время шло, древние народы переселялись, осваивали новые территории, менялся и совершенствовался их язык. В итоге, со временем, одинаковые на первый взгляд руны имели уже разные значения, дополненные, или же вообще более не используемые. Однако действительно, если взять одинаковые руны разных алфавитов, то мы получим практически идентичное магическое воздействие, но возможно разное смысловое толкование. Если руны будут использоваться для непосредственного нанесения на предмет, протравки, вышивки или каким–либо другим образом, то разница в алфавите имеет минимальное значение, которым можно пренебречь. Однако, если руны использованы в магической формуле заклинания, в тексте, в рецептах и прочее, где важен не магический эффект, а смысл, то сами понимаете, разница может быть не просто ощутима, а невероятно огромна.

— Ясно, спасибо, профессор.

— Итак. Давайте разработаем учебный план на первый семестр. Для этого сейчас мы немного поговорим о том, что вы знаете о рунах и как вы их видите в своей жизни.

И мы поговорили. Весь урок. Выяснили, что о рунах толком никто ничего не знает, а на занятия эти записались по совсем разным причинам. Я с Гермионой — для понимания сложных формул заклинаний, Гольдштейн — ибо интересно до жути. Гринграсс — потому что дома этому нормально не научат, в отличие от остального. Второе занятие имело больше практический уклон. Изучать мы стали самые азы и с самого начала. Старший футарк. На основе именно этого древнего рунического алфавита в дальнейшем развились остальные, имеющие под собой магическое значение и толкование, различный сакральный смысл. Младшие руны мы тоже будем проходить, но из них и треть не имеет реального магического смысла, а потому пригодны лишь для письма.

Первая руна — Феху. Мы записали целую кучу различных вариантов её магического толкования и одиночного использования. Основное назначение при нанесении на поверхность — расфокусировка направленной магической энергии по всем направлениям. Причём, энергия от этого не становится слабее. В качестве примеров использования были приведены простая рунная цепочка «Защитный Крест». В ней Феху является центром, а вокруг — четыре незнакомые мне руны. Эффект Креста при нанесении на поверхность и активации порцией магии — предмет защищён от негативного разрушающего воздействия. Предельная прочность защиты — вложенная сила, умноженная на четыре. Не защитит от магии класса «тотального разрушения» типа Адского Пламени и ментальных направлений. Без руны Феху Защитный Крест можно заставить работать, но тогда придётся объединить четыре оставшиеся в замкнутую систему, а коэффициент защиты и влитой магии будет один к одному.

Помимо этого, было море и другой информации о руне Феху, в том числе и возможные магические толкования при развороте руны под разными прямыми углами.

При помощи чернил и пера нам доверили зачаровать деревянный кубик. Наносили руны с особым тщанием, аккуратно. И долго. Получилось не с первого раза — незначительные ошибки сводили на нет коэффициенты защиты кубиков, но всё равно — было занятно наблюдать, как синий лучик Реду́кто в исполнении профессора Бабблинг либо поглощался кубиком с небольшим свечением, либо разрушал его. Такая защита, казалось бы, эффективна, но тут профессор напомнила, что магическая вместимость руны напрямую зависит от материала, а Реду́кто в её исполнении было настолько слабым, насколько это вообще возможно. На том урок и закончился.

— Очень любопытно, — говорила Гермиона, пока мы шли по коридорам замка на следующее занятие. — Интересно, почему в библиотеке Хогвартса нет такой подробной информации.

— Может быть и есть. В конце концов именно там нам нужно взять целых четыре книги по этому предмету. Да и откуда подобной информации быть там, где мы обычно читали книги. Это же базовые знания.

— Тут ты прав, — покивала она.

— Кстати, нужно будет сегодня заглянуть к директору.

— Вот прямо так, к директору? Как к соседям на чай? — Гермиона посмотрела на меня с лёгкой ехидцей во взгляде.

— Именно на чай. Директор наверняка угостит чашечкой, ещё и лимонных долек в дорогу отсыплет.

— Или отработок отсыпет. За наглость.

— Одно другому не мешает, — пожал я плечами, поворачивая за угол. Вот и кабинет Трансфигурации. И народ внутри рассаживается. Мы быстренько добрались до первой парты нашего гриффиндорского ряда — глупая вражда факультетов.

За преподавательским столом сидела МакГонагалл и делала записи в свитке. Тут, похоже, профессора вообще всегда работают, а декан — уж точно.

Секунда в секунду со звонком профессор встала, взмахнула палочкой и дверь в кабинет закрылась. Началась очередная скучная лекция сухим академическим языком, кучей формул, а в конце наверняка будет очередное задание. А вот как его правильно выполнить — скажут завтра. Или когда там следующее занятие?

Однако, я был не совсем прав. МакГонагалл решила сагитировать тех, кому предмет вообще хоть немного интересен и поддержать этот интерес, а может даже — разжечь пуще прежнего. Рассказывала про анимагию. Выяснилось, что анимагов можно разделить на два вида — тотемный и анимаформ.

Тотемный анимаг — волшебник, способный превратиться только в одно животное, являющееся его тотемом, этаким «внутренним зверем». Есть несколько путей достижения подобного умения и все они сопряжены с определёнными рисками, особенно — ментальными. Анимаформ — волшебник, способный превращаться в нескольких животных. Это очень долгий и тернистый путь, требующий не только обширных знаний, но и терпения. Однако, по достижению окончательного результата, волшебник вовсе не ограничится только им — можно будет развиваться дальше и учиться превращаться в других животных. Именно таким волшебником является профессор МакГонагалл. Хоть её тотем является кошкой, как и аниформа, но достигла она этого именно вторым путём.

Помимо путей достижения, эти два вида анимагов отличаются и восприятием мира в форме животного. Тотемники перенимают часть повадок своего тотема, в то время как разум анимаформов остаётся абсолютно свободен от подобных изменений и влияний. Но тотемник имеет большую защиту от различных ментальных техник, в отличие от анимаформа. Однако, если уж тотемник поедет крышей, то поедет с концами и остановить этот «оползень» будет практически невозможно.

Для наглядной демонстрации профессор превратилась в серую дымчатую кошку с аккуратными кругами под глазами, запрыгнув при этом на стол. Осмотрела класс, но всем было как–то плевать — куда интереснее было исподтишка поглядывать на Поттера. Очень многие этим занимались весь урок. МакГонагалл превратилась обратно.

— Что такое сегодня со всеми вами? — спросила она, с удивлением глядя на каждого, поверх своих очков. — Это, разумеется, не важно, но ещё никогда не было, чтобы превращение в кошку и обратно не вызывало аплодисментов.

Тут почти весь класс, как по команде, вновь уставился на Поттера. Бледного, растерянного и кажется, даже немного злого.

— А у нас прорицания были, — легкомысленно поведал Симус. — Вот и…

— Ах, вот оно что! Тогда всё ясно, — МакГонагалл нахмурилась. — Можете ничего больше не говорить, мистер Финниган. Так кто же в этом году должен умереть?

Тут Гермиона с интересом оглядела класс, увидела направленные на Поттера взгляды, и прошептала:

— И почему я не удивлена?

Остальные молчали, а потому профессор услышала.

— Мисс Грейнджер? — посмотрела она на Гермиону.

— Я там не была, профессор. У меня другие предметы.

— Действительно, — покивала МакГонагалл. — Так что?

— Я, — выдавил из себя Поттер.

— Ну что же! — МакГонагалл строго смотрела на того, кто лишил декана заслуженных аплодисментов, которые, не сомневаюсь, она каждый год срывает у третьих курсов.

— Так вот знайте, Поттер, — продолжила профессор, — Сивилла Трелони с первого дня появления в школе ежегодно предсказывает скорую смерть одному из студентов. Никто, однако, до сих пор не умер. Знакомство с классом она начинает с предзнаменований смерти. Очень это любит. Я никогда не говорю плохо о моих коллегах…

Профессор замолчала и так сосредоточилась на чём–то, что аж немного побледнела.

— Прорицание — самая неточная ветвь магических знаний. Не стану от вас скрывать, я к ней отношусь недостаточно терпимо. Настоящие ясновидцы чрезвычайно редки, и профессор Трелони…

МакГонагалл вновь замолчала, но вскоре вновь заговорила своим обыденным деловым тоном:

— Вы прекрасно выглядите, мистер Поттер. Так что не будьте на меня в обиде, если я не освобожу вас от домашнего задания. Но не сомневайтесь, в случае вашей смерти выполнять его не обязательно.

— Занятное предложение, — тихо пробормотал я себе, пока остальной класс похихикивал.

***

На обеде в Большом Зале многие третьекурсники то и дело обсуждали прорицания. Как же?! Поттеру смерть пообещали, он видел Гримма! Эту тему мусолил и сам виновник всех этих беспорядков в умах подрастающих волшебников.

— Кстати, — обратился Рон одновременно ко мне и Гермионе. — Мы всё гадали, какие предметы вы себе возьмёте.

— И до чего догадались?

— Да не это важно… — отмахнулся рыжий. — Чего это вы не взяли вообще всё? Все думали, что вы так и сделаете, с вашей–то любовью к зубрёжке.

Я внимательно посмотрел на Рона, отчего парень смутился. Видать, понял, что говорит что–то не то. Хотя ни я, ни Гермиона на «зубрёжку» и прочее вообще никак не реагируем. Рон, кстати, из всех однокурсников, вымахал больше всех. Не считая меня. Ну, ещё Малфой вытянулся, став ещё тоньше. Кажется, что его ветром переломит — и как ноги держат?

— Мы взяли Руны и Арифмантику, потому что они действительно полезны, — начала пояснять этот вопрос Гермиона, а я внимательней осматривал однокурсников, стараясь подметить что–то и на других факультетах.

Наши вечные сплетницы — Браун и Патил. Они стали ещё больше себя украшать разными бантиками–рюшечками и прочими непонятными приблудами. И косметикой пользуются, ну, или чарами. И глазами стреляют в разные стороны, ресницами помахивая. Пигалицы — заметили, что грудь расти начала, и сразу себя великими соблазнительницами почувствовали. Детский сад. То ли дело наши парни — как были беззаботные неряхи, так и остались. Причём старшие в том же числе. Хотя… Вон, МакЛагген, рослый парень, на год старше, а уже считает себя супер–плейбоем. На самом деле, он не менее горделив и самоуверен, чем тот же Малфой, но если МакЛагген нахваливает себя, то Малфой — унижает остальных.

— Макс, скажи им… — отвлекла меня Гермиона, и я вернулся в разговор, уныло ковырнув уже остывшее рагу. Правда, немного его осталось.

— Что сказать?

— Что хороший волшебник просто обязан знать такие предметы, как руны и арифмантику.

— Согласен.

— Ой, да что вы заладили, «Руны», «Арифмантика», — махнул рукой Рон. — Скука смертная. То ли дело Прорицания! Или, вот, уход. Да ещё и Хагрид вести будет…

— Ты же спал на прорицаниях? — поддел друга Гарри, улыбнувшись.

— И вовсе я не спал! Я пытался почувствовать, как это там? Зефирные материи, суфлейные тела…

— Кстати об Уходе, — заговорил я, смотря в никуда. — У Хагрида это будет первый урок. Он наверняка притащит кого–то очень опасного. Раскрутите его на подробные объяснения, что можно, что нельзя и что будет если нарушить инструкцию. И вообще, кто–нибудь обязательно полезет показать себя — смело бейте Петрификусом по такому индивиду.

— Это ещё зачем? — удивился рыжий.

— А Макс прав, — кивнула Гермиона. — Если у Хагрида что–то пойдёт не так, то его легко могут отстранить, а его любимых зверушек разогнать или перебить.

— Дамблдор не позволит! — возмутился Гарри, но я успокаивающе махнул рукой.

— А если напишут жалобу в министерство? — предположил я. — Мало ли. Да и Хагрид вроде ваш друг?

— А то!

— Вот. Всяко лучше получить пару отработок за колдовство, чем дать другу потерять работу. Да ещё какую! Рассказывать про любимых зверушек.

Обед был благополучно прикончен, Гермионе не терпелось отправиться на Арифмантику, мне тут делать нечего, потому мы одни из первых покинули Большой Зал.

Кабинет арифмантики мало отличался от такого же по Рунам — не формой, но содержанием. Огромное количество больших плакатов с различными таблицами на голых каменных стенах, всё те же деревянные парты в три ряда, доска и преподавательский стол.

Септима Вектор — строгая женщина. По своей строгости и чопорности манер она могла бы поспорить с МакГонагалл, но у неё было обманчиво доброе лицо. Да и сама она казалось несколько добрее. Возможно, из–за лёгкой полноты?

Вместе с нами на занятиях была всё та же Гринграсс, но компанию ей составляла ещё одна девушка — Булстроуд. Полненькая и тоже обманчиво добрая. Хотя, может и добрая — кто их там знает, этих хитрецов. От воронов с нами был опять же Гольдштейн и ещё какая–то брюнетка, а с факультета Хельги — пустота. Странные они, неужели там вообще никому ничего не надо?

В принципе, ничего особо интересного на уроках арифмантики не было — мы писали контрольные для проверки того, что мы вообще знаем. Знать нам, судя по всему, требовалось пока что только арифметические операции, таблицы умножения и прочее. Профессор Вектор осталась довольна, бегло пробежав результаты, резюмируя, что нам не нужно заниматься совсем уж детскими азами и можно приступить к разбору более сложных сугубо математических действий.

Мы переглядывались с Гермионой на протяжении всех занятий, а после подошли к преподавателю.

— Профессор Вектор, мэм, у нас есть пара вопросов.

— Да? Мистер Найт, мисс Грейнджер, правильно?

— Да, мэм. Тут такое дело, — заговорил я, пока Гермиона искала в сумке свои тетрадки с обычной школы. — Мы занимаемся математикой по программе обычной школы, потому это всё нам не вновь и даже больше — слишком просто.

— Так–так, давайте посмотрим, молодые люди, что вы там решаете.

Несколько минут профессор листала тетрадки с черновиками без особого энтузиазма.

— Да, вижу вы ушли дальше программы за третий, четвёртый и пятый курсы. В таком случае, продолжайте в том же духе. В арифмантике используются те же расчёты и операции, что и в маггловских математических дисциплинах. В том числе и высшая математика.

Похоже, на лице Гермионы проскользнула тень удивления, ведь профессор Вектор ухмыльнулась.

— Да, мисс Грейнджер, мне прекрасно знакомы не только эти термины, но и их значение. Почитайте историю — среди выдающихся математиков были и волшебники. Правда, обычные люди, само собой, об этом не знают. Однако, молодые люди, в арифмантике есть много других функций и операций, отсутствующих в математике как таковые. Возьмите в библиотеке вот эти книги.

Профессор взмахнула палочкой, а на одном из пустых пергаментов на её столе появился мелкий текст красивым шрифтом.

— Там разбираются те и только те операции, знаки и функции, существующие только в арифмантике. Изучайте. А на занятиях всё равно будете выполнять ту практическую часть, которую даю я. Будете привыкать использовать математику ещё и для магических вычислений, нарабатывать привычку не только маггловские примеры видеть в формулах. Свободны.

— Всего доброго.

Мы вышли из кабинета.

— Строгая, — заметил я.

— Это хорошо, — кивнула Гермиона.

Мы хотели отправиться в кабинет к директору, но Хогвартс — проклятый лабиринт, даже если учишься тут не первый год. Неведомым мне образом мы оказались на третьем этаже, будь он неладен, и встретили возмущённого чем–то Малфоя в компании своих вечных спутников — Кребба и Гойла. Вместе с ними была ещё и тоненькая брюнетка с причёской каре.

— Да как они посмели! — вещал Малфой, злобно шипя и чуть ли не плюясь, быстрым шагом идя по коридору.

— Грязные грифы, — с энтузиазмом поддакивала ему брюнетка. Паркинсон, вроде как. И вовсе не мопс, вполне нормальная.

Не заметить нас было нельзя, а потому…

— Вы только посмотрите, — скривился в пренебрежительной улыбке Малфой, — две грязнокровки пачкают своими грязными ногами полы школы…

Компания надвигалась на нас довольно агрессивно, ухмыляясь. Гермиона, я даже не заметил когда, успела вытащить палочку, вальяжно стояла и постукивала кончиком этой самой палочки по подбородку, при этом ехидно так улыбаясь.

— Ути Дракусик хочет похвастать новым заклинанием?

С Малфоя улыбка слетела. Между нами оставалась пара метров.

— Или он выучил новое плохое слово? — всё таким же сюсюкающимся тоном говорила Гермиона. Я с трудом подавлял улыбку.

— Да как ты смеешь! — взъярилась брюнетка, хоть и наигранно. Слишком наигранно. Перестаралась. — Грязнокровка!

— Ты завел себе новых друзей, — ещё шире улыбнулась Гермиона. — Хороший мальчик.

— Ты бы следила за словами… — Драко резко подошёл вплотную, собираясь достать палочку. Крэбб последовал за ним, а Гойл ещё и прикрыл собой Паркинсон. Отработанная схема?

— Дай мне повод, — спокойно смотрел я на Малфоя, напрасно пытавшегося «грозно нависнуть». Рост ему не позволяет. Вытянулся, но ниже меня на треть головы. — Только дай мне повод, наследник Малфой.

Драко побледнел и пошёл красными пятнами, глядя на нас в какой–то бессильной ненависти.

— Ты… Вы…

— Что здесь происходит? — раздался за спиной тихий вкрадчивый голос Снейпа. Я даже не оборачивался, как и Гермиона, а краткий миг спустя профессор уже стоял сбоку от нас.

— Ничего, профессор, — сразу заговорил я, не сводя взгляда с Малфоя. — Мы просто общаемся.

— Прекрасно, — спокойно ответил профессор. — Мистер Малфой. За мной.

Вся компания слизеринцев двинулась за Снейпом, одаривая нас зловещим взглядом, пока не скрылась за углом.

— Жди беды, — вздохнула Гермиона, убирая палочку.

— Жду.

Всё позитивное настроение было напрочь отбито этой встречей, потому в кабинет к директору я решил отправиться в другой раз.

***

Причина злости Малфоя выяснилась в гостиной вечером. Оказывается, как я и говорил, Драко решил проявить себя перед гиппогрифом. То ли от зависти перед успехами Поттера в приручении этой занятной зверушки, то ли ещё по каким причинам. Возможно, он рассчитывал получить лёгкую травму и не участвовать в матчах по квиддичу, когда в небе над Хогвартсом в любую секунду могут появиться дементоры? Кто разберёт этого парня? Но, какими бы ни были причины, Малфой полез к гиппогрифу и получил бы вожделенную травму. Вот только Поттер, даже находясь под впечатлением от полёта на животном, среагировал и заколдовал Малфоя Петри́фикусом. Гиппогриф спокоен, Драко цел. Все рады.

Позже был небольшой разбор полётов по поводу неуместного колдовства. Снейп снял с Поттера двадцать баллов, МакГонагалл накинула тридцать. За безукоризненную реакцию в неожиданной ситуации и спасения жизни и здоровья однокурснику. Вот так–то. Потому и бесился Малфой.

Буквально уже перед отбоем, я решил провести небольшую диверсионную операцию. С нами в комнате не один год уже спит некий Питер. Питер Петтигрю. Была у меня идея купить крысу у Рона, но тот бы отказался. Он рыжий, он бедный, он может то и дело ругаться на крысу, но он ценит Питера как питомца. Хоть и не знает о том, что это и не крыса вовсе.

Поэтому я решил выкрасть Петтигрю. Зачем? На всякий случай. Я уже не раз обдумывал то, как выбить из Сириуса кольцо. Информацию о нём, или ещё что–нибудь. Многие силовые варианты могут пойти коту под хвост. Коту, которого тут кстати нет — Гермиона не покупала Живоглотика. В общем, нужно иметь запасной план. И в качестве такого вот плана выступит Петтигрю, причём чем раньше — тем лучше. С каждым месяцем Сириус будет всё больше и больше отходить от срока в Азкабане. Возможно сейчас он неадекватен — как ещё объяснить его ещё не свершившуюся попытку силой прорваться через портрет Полной Дамы. Что за глупость вообще? Ещё и полотно попортить. В общем, пока он не особо адекватен и сконцентрирован на идее загрызть Петтигрю прямо так, в анимагической форме, нужно этим пользоваться.

Под покровом ночи я поднялся со своей постели. Громоподобный храп добрых молодцев скрывал звуки моих телодвижений не хуже заглушающих чар, но и ими брезговать я не стал.

Крыс, как и всегда, спокойно посапывал в удобной корзинке на тумбочке рядом с кроватью Рона. Корзинка у него была знатная, с мягкими подушечками и прочим. Крыс лежал там на спине и подёргивал во сне лапками. Вспоминая все известные мне заклинания, я так и не нашёл ничего надёжного для усыпления на долгое время. Нужно дождаться минимум похода в Хогсмид, но крыс может сбежать.

Наведя палочку на крысу, я чётко представил сложную печать и пустив по ней магию, тихо сказал.

— Флэртрис, — заклинание Сна Иллюзий, или Лабиринта Иллюзий.

Накладывается на спящего, погружая его в циклическую иллюзию, в которой на основе прошлых дней и последних событий, спящее сознание генерирует разные сны. Весь прикол заклинания в том, что самостоятельно выбраться из него крайне сложно. Даже если ты вдруг заподозришь, что спишь, и приложишь усилия, чтобы проснуться, то проснёшься во сне. Заклинание хитро ещё и тем, что вынуждает сознание создавать всё более и более реальный сон раз за разом, а память–то во сне работает хреново — проснёшься, и поглощённый событиями нового сна забудешь, что вроде как должен был проснуться.

Заклинание отлично сработало, с палочки сорвался полупрозрачный фиолетовый туман, окутал крысу и исчез. Что делать дальше? Мне не известны способы хранения тела. Значит надо его где–то спрятать. Хм… Спрятать… Что там мне известно об анимагах? Единственный реальный недостаток — невозможно обратиться в человека, если пространство вокруг не предоставляет нужного объёма и ограничено крепкими материалами. В какой–то книге даже описывался опыт помещения анимага–кота в стеклянный и железные короба. Стеклянный сломался при обратном превращении, а вот железный не позволил перекинуться.

Вот и чего я раньше об этом не подумал, а?! Купил бы клетку. Клетку?

Быстро схватив крысу, я надел обувь, накинул мантию, парой взмахов и фраз наложил на себя дезиллюминационные чары и выбрался из комнаты, а следом и из гостиной.

Быстрым шагом я шёл на восьмой этаж к портрету одного не очень умного волшебника, решившего обучить троллей балету. Тролли эти, в балетных пачках, искусно двигались, совершали разные па, и лупили волшебника большими обглоданными костями, дубинками и прочими подручными материалами. Редко, но метко.

Как там надо делать? Ходить туда–сюда, истово желая что–то? Поехали. Мне очень нужно кое–что спрятать…

С третьего раза всё получилось и на противоположной от портрета стороне, в стене медленно проявилась небольшая арочная дверь. Я аккуратно дёрнул за ручку и дверь поддалась.

Внутри была кромешная тьма и я зажёг на палочке Лю́мос. Огромное помещение, ни конца ни края которому не видно. Что дальше? Никаких сундуков–ящиков–книг–диадем — ничего из этого искать я не собираюсь, но вот клетку или прочный ящик — другое дело.

Проходя мимо гигантских гор разного хлама, от серебряных ложек, до больших дубовых столов, различных кусков ткани, старых и ржавых мечей, до бюстов и памятников, я искал. Искал что–нибудь.

Бродил час, бродил два, весь измазался в вековой пыли, наткнулся на какую–то книгу, явно родовую — даже в таком месте она слабо ощущалась. Но брать такое не стоит — наверняка есть защита, да и тема какая–то неинтересная, что–то по трансфигурации. Хотя это может быть маскировкой. Слишком много «может быть».

Ближе к утру, если верить моему чувству времени, я нашёл наконец клетку. Явно магическую, для совы, с позолотой. Открыв её, сразу положил туда крысу, а закрыв решёточку на защёлку, ощутил лёгкое магическое воздействие от защёлки. Может её теперь не открыть? Ай, да и хрен с ней!

Обновив чары на себе, я отправился в туалет Плаксы Миртл. Вредного призрака здесь не было и это хорошо.

— Откройс–с–с-я, — прошипел я на змейку, изображенную на кране в раковине. Тихий шум, лязг, и проход в тайную комнату открылся. Тут я не всё продумал, и чтобы выбраться, мне придётся постараться… Ай, потом разберусь. Просто сбросил клетку вниз. Неразумно? Безусловно. Только вот разбудить кого–то под чарами Лабиринта Иллюзий, практически невозможно, не зная контрчар или очень и очень мощной Фини́ты.

— Закройс–с–с-я.

Проход закрылся, а я отправился в комнату. Завтра… уже сегодня, буду квёлым. Нужно будет зайти к мадам Помфри и взять что–нибудь бодрящее. И метлу у кого–нибудь позаимствовать, чтобы слетать и разместить Питера понадёжнее. И труп василиска ещё…

— О–а–а-ах, — зевнул я, забираясь по лестнице в главной башне.

— … Где–то здесь? Да? — далёкое эхо донесло до меня искажённый коридорами голос Филча.

— … М-я.

А я невидимый, и ничего не знаю!

Добравшись до гостиной и очистив всего себя чарами, отправился досыпать оставшиеся пару часов. Сегодня будет долгий день.