Шаг первый. Новый мир

Глава 39

Тишина холодной ноябрьской ночи бальзамом ложилась на слух, а усеянное звёздами небо, столь непривычное для жителей городов, придавало лёгкую мистику процессу уничтожения особняка Селвинов. Ну, само уничтожение ещё не началось, но вот–вот начнётся.

— Неужели, — заговорил я, как только Дельфина трансфигурировала самого Селвина в небольшой железный шарик, — нельзя было как–то… Пограбить, что ли?

— Мы не знаем, — ответила Дельфина, упаковывая големов, вернувшихся в состояние тёмных сгустков, — подали сигнал тревоги, или нет. Времени у нас может быть минимум, сами взять ничего не можем, и другим не дадим.

— А если не было никакого сигнала?

— Хочешь рискнуть? Ради чего? Лучшее — враг хорошего, — Дельфина указала палочкой в сторону особняка и совершила пару мелких жестов.

Дом вздрогнул, потом ещё раз. А через пару секунд он начал сминаться к своему центру — туда, где был зал с ловушкой на нас. Это выглядело так, словно там была Чёрная Дыра, а невидимые руки буквально вминали стены дома в эту точку. Через пару секунд от особняка осталась лишь ровная яма, в форме которой угадывался фундамент с подвальными помещениями.

— Это что такое было? — с искренним любопытством глянул я на Дельфину.

— Можно сказать, что это был комплексный ритуал для быстрого сноса старых зданий. Поставила с помощью големов.

Дельфина протянула мне руку и как только я взялся за неё, сразу аппарировала в неизвестное мне место среди скал, а позади шумел прибой. Обернувшись буквально на самом краю скалы, я увидел морскую гладь, в которой множеством бликов отражался свет полной луны.

Леди Гринграсс подошла к отвесной скале, перед которой мы стояли, и коснувшись палочкой определённых её участков, попутно что–то шепча, открыла проход, механизмы которого похожи на тот, что ведёт на Косую Аллею.

Как только проход открылся, Дельфина махнула мне рукой, а сама подкинула в проход Лю́мос с палочки, который завис там, под невысоким сводом стен. Ну, относительно невысоким. Ступив следом за Дельфиной в этот проход с треугольным сводом стен, я услышал, как за нашими спинами вход закрылся и теперь лишь Лю́мос освещал длинный каменный коридор. Проведя кончиками пальцев по наклонной стене, ощутил лёгкую матовость покрытия, а обработка была явно очень ровная, не естественного типа. Хотя, что тут удивительного?

— Не стала делать их слишком гладкими, чтобы не было эффекта зеркала, — не глядя на меня леди Гринграсс предвосхитила все мои вопросы. — Это место я подготовила специально для практического обучения колдомедицине.

— Специально?

— Да.

Мы всё так же шли по коридору в скале, а вокруг ощущались слабые и непонятные токи магии.

— Как я и говорила, без практики в этом направлении мало что можно понять. Оную можно получить при больницах, где твой наставник работает, при гильдии, уплачивая определённую сумму, и прочими официальными путями, накладывающими или расходы, или обязательства, или всё вместе. В нашем случае можно пойти более практичным и удобным путём, раз уж Тёмный Лорд со своими приспешниками начинает проявлять активность, а в скором времени материала станет ещё больше.

— Довольно жесткий подход.

Мы остановились. Оказалось, коридор подошёл к концу, и Дельфина приложила руку к стене, а в месте контакта засветился голубой треугольник с тремя кругами в вершинах. В стене образовался новый проход, за которым был совершенно пустой зал. Как только мы зашли внутрь, в зале зажегся свет и я смог осмотреться. Зал действительно был большим, в форме шестигранника, свод потолка которого состоял из очередных треугольников — именно они излучали мягкий–мягкий голубоватый свет, но его общего объёма хватало для очень хорошего освещения, яркого, но совсем не слепящего. В противоположной от входа стене был очередной проход, а в двух что слева и справа — выступы, словно под консоли или полки для инструментов.

— Там, — указала Дельфина на стены слева и справа. — Рабочие места. Потом объясню. Пойдём в морозилку.

Следуя за пересекающей зал Дельфиной, я зашёл в тот единственный, кроме входа, проход, и оказался в зале, свет в котором так же был голубым, освещая ряды небольших круглых платформ. Только две из них были заняты, а над ними, в почти невидимом синем столбе света левитировали стальные шарики.

— Стазис–платформы, — пояснила Дельфина и подошла к одному из незанятых артефактов, вынимая из–под полы мантии стальной шарик, подбрасывая тот над платформой. — Автономные и работают на крохах магии от трансфигурированного магического существа, помещённого в область воздействия.

— Даже в такой форме? — указал я на повисший над платформой шарик.

— Конечно. Ты же, когда трансфигурируешь себя, сохраняешь способность к магии? Так и здесь, только в меньшем объёме, но достаточном для поддержания чар.

— А всё остальное?

— Немного отсюда, немного — от присутствующих в пределах помещений волшебников. Абсолютный минимум, но достаточный.

— Ясно.

— Сам ты сюда не попадёшь, а потому я буду забирать тебя на занятия сама.

— Портключи?

— Исключены в целях безопасности. Только саморазрушающиеся, только под моим контролем.

Дельфина развернулась и направилась к выходу из морозилки, а я последовал за ней.

— Здесь слишком много применено магии, — продолжила она, пока мы пересекали шестиугольный зал, — которую я не имею права применять. Само собой, такие вещи как портключ, и даже будь у него самое непредсказуемое слово–активатор, всё равно может привести нежелательных личностей сюда.

Мы покинули этот импровизированный тайный бункер, а Дельфина аппарировала нас близ Хогвартса, и благополучно попрощавшись со мной, вновь аппарировала по своим делам. Мне же оставалось только одно — возвращаться в замок.

Вновь, как и прежде, полностью скрывшись от возможного наблюдения, я пробрался в замок, в Гостиную, где в столь поздний час не было уже никого, кроме сидящей на нашем диване Гермионы. Она в очередной раз делала записи в своём блокноте, не обращая ни на что внимания, но стоило мне направиться в её сторону и снять чары, как девушка тут же меня заметила, улыбнулась и похлопала по дивану рядом с собой. Отказываться от приглашения я не стал, лишь только скинул сумку и пальто, как тут же оказался на диване, но не сидя, а лёжа, пристроив голову у неё на коленях.

— Как сходил? — спросила Гермиона, отложив в сторону блокнот.

— Хорошо. Материал для обучения достал.

— Материал? Если я правильно понимаю, то это несколько… нетипичный материал.

— Именно.

— Были какие–то проблемы?

— Животное оказалось стайным, а как ты знаешь, когда этот вид животных сбивается в стаи, они начинают вдруг думать, что являются хищниками.

— Надеюсь, их заблуждения не доставили проблем?

— Нисколечко…

***

Хотел бы я сказать, будто эффект разорвавшейся бомбы произвёл вышедший внеочередной номер «Ежедневного Пророка», причиной преждевременного выпуска которого послужила статья Риты Скитер о судебном процессе, но… Но нет. Причина тому проста — слухи появились ещё утром понедельника, причиной которых были дети, чьи родители или родственники связаны с делопроизводством внутри министерства или даже ДМП. Преумножены эти слухи были статьёй о «чудом спасшейся Скитер». Многие гадали: «Кто, когда, кого, и чем закончилось?», а редкий ученик сопоставлял факты, а точнее — составы и численности конфликтующих групп учеников, среди которых по понятным причинам отметались младшие. Вот и сложилась у тех немногих картина: «Макс Найт и Гермиона Грейнджер против Драко Малфоя с подпевалами». Именно по этой причине эти несколько человек, которых можно пересчитать по пальцам двух рук, совершенно не выглядели удивлёнными на завтраке во вторник, когда совиная почта обрушила на учеников вал корреспонденции.

Стоило ученикам узнать личности участников, как на слизеринцев буквально физически обрушился вал взглядов полных презрения или насмешки. Или ещё чего–то. А вот на Гермиону смотрели с изумлением, но уже через минуту можно было услышать: «А я так и знал!», или: «Неспроста они всё время где–то чему–то учатся!» — общий посыл был именно таким. Но, конечно же, дело не обошлось без Рона Уизли.

— Эх, будь я там, — сетовал он возмущённо, а вокруг все были рады, что он сначала прожевал еду. — Будь я там, ух! Я бы им устроил.

Занятным было и то, что несколько колдофото, представленных в статье, показывали зацикленные пять или шесть секунд боя Гермионы против всех. Конечно же стоит учитывать, что заснятые на колдофото могут вести себя несколько иначе, чем в реальности, и будучи напечатанными, могут создавать даже иллюзию осмысленной ответной реакции на внешние раздражители, к примеру, если колдофото тыкать пальцем. Но нельзя отрицать и великолепный подбор кадров от Риты, и в кадрах этих был умещён весь смысл воспоминаний: «Гермиона максимально быстро и эффективно раскидывает противников, поливая их различными заклинаниями как из пулемёта, чередуя атаку с Проте́го и периодически уклоняясь в танцующих движениях». Результат появления такого фото — восхищение, зависть и ещё неизвестно что. А вот состав «Армии Дамблдора» приуныл, да.

Лично меня же беспокоила слишком уж довольная Амбридж. Я не считаю её прям уж плохой или злой, нет. Она просто клала на всех, идя вперёд по карьерной лестнице и в меру своих способностей обустраивая своё будущее. Однако я уже успел понять, что довольная Амбридж — к неожиданным и неприятным нововведениям.

Заметив счастливую Амбридж, я весь день ходил, ожидая подвох и попутно размышляя над системой образования, ведь это взаимосвязанные вопросы. К примеру, нововведения, которые привнесло министерство посредством Амбридж, с одной стороны, являются неплохими и действительно призваны не столько улучшить, сколько систематизировать получаемые знания. Да, изначальная цель — провокация нас всех, преподавателей и директора, но и без положительной стороны дело не обходится. Но, у этого нововведения, как и тщательнейшим образом проработанной программы, есть очевидный минус — нарушение привычного и въевшегося в подкорку режима обучения. Отсутствие возможности легально практиковаться в заклинаниях по предмету ЗоТИ довольно сильно бьёт по пониманию своих успехов в области волшебства и по уверенности в себе. Но ведь работа министерскими экспертами проведена колоссальная, а систематизация знаний — великолепная. Если раньше многим ученикам приходилось ради крупиц знаний о нескольких заклинаниях перелопатить вдоль и поперёк с десятка два книг, то теперь каждое заклинание чётко расписано со всеми мыслимыми нюансами. И опять же в этом есть как плюс, так и минус. Плюс — не надо ворошить гору книг. Минус, собственно, в этом же, ведь так или иначе, крупицы побочных знаний, увиденных и полученных в ходе поиска нужного, немного, но откладываются в голове. Везде есть минусы и плюсы…

Примерно такая же картина и с палочками. На долгосрочную перспективу юному волшебнику лучше взять палочку, которая ему подходит по минимуму, но не творит откровенного произвола в руках. За семь лет тщательной работы и тренировок с такой палочкой, юный волшебник обязательно получит достойный уровень чувствительности к магии наряду с навыками управления этой энергией. Однако начальный этап обучения будет настоящей пыткой, ведь получаться не будет вообще ничего — Невилл тому пример. Да и начальный этап наших с Гермионой тренировок тоже — имея уже маломальский опыт нам приходилось чуть ли не до закипания напрягать мозги, чтобы создавать чужими палочками что–то адекватное. Если в начале обучения давать такие палочки, разве будут дети действительно учиться? Без визуального подтверждения своих успехов? Без возможности радоваться этим успехам и на практике осознавать, что всё не напрасно? Да черта с два! Вот и продают очень хорошо подходящие палочки, но не идеально, чтобы хоть какие–то навыки работы с магией без костылей могли появиться у волшебников.

И вот на подобные темы я и думал весь день, попутно поглядывая на слизеринцев, если у нас были общие занятия. Настроение и взгляды учеников с факультета Салазара можно было интерпретировать как лёгкую злобу, но при этом читалась и невозможность что–то предпринять. Оно и неудивительно, ведь не только конкретные ученики получили удар по репутации, но и весь факультет. Касательно же тех десяти, что остались в школе — тотальный репутационный провал. Провал по всем фронтам. Это не могло не сказаться на них. Во время приёма пищи, если внимательно присмотреться, можно было увидеть, что факультет им объявил, как минимум бойкот — монолит Слизерина дал трещину, да такую, что даже на публику они не могли сдержать негодование не столько поведением, сколько этим самым «полным провалом» своих товарищей. Ну, честно сказать, поведением тоже, ведь грубое насилие не в стиле Слизерина.

Вечером в гостиной нас с Гермионой ждало настоящее испытание. Точнее — только её, но я не отходил от неё ни на шаг, так что и мне досталось. Или, вернее сказать, не отпускал её от себя? Суть проблемы во всеобщем внимании — слишком много «молодец», слишком много «ничего себе!», полный передоз от «не зря книжки читала!». Была, конечно, у некоторых и зависть, мол: «Одарённая такая, вот бы мне…». А ведь я уже говорил, что подобное — результат тренировок. Но похоже, обществу проще списать на одарённость и завидовать, чем признавать плоды трудов.

Подобное внимание надоело во вторник, начало надоедать и в среду, пятнадцатого ноября. В итоге было принято командирское решение — побег из Хогвартса на вечер. Подготовка не заняла много времени — по окончании последнего в расписании урока мы тут же отправились по комнатам, и переодевшись в повседневную одежду, засветло, задолго до ужина, благополучно улизнули под комплексными чарами сокрытия из замка.

— Куда пойдём? — возник логичный вопрос, стоило только оказаться за границей антиаппарационных чар вокруг замка. Импровизация — она такая.

— Понятия не имею.

— Тогда, — протянул я руку девушке, — отправляемся в Лондон.

Гермиона крепко взяла меня за руку, а я перенёс нас в небольшой закуток на Шафтсбери–авеню. Потратив пару мгновений на адаптацию к смене тишины окрестностей Хогвартса на шум одной из центральных улиц Лондона, мы сняли с себя лишние чары, оставив лишь лёгкое отвлечение внимания, и сразу же вышли на пешеходную часть. Время, когда вечернее небо начинает темнеть, а уличное освещение, наоборот, включаться, я считаю самым интересным. Маняще и ярко светились витрины магазинов, вывески. Дизайны зданий самых разных эпох и стилей резко контрастировали друг с другом.

— Сохо? — спросила Гермиона, положив руку мне на сгиб локтя, и мы как раз разминулись со шедшей нам навстречу группой людей, так же поглядывающих вокруг.

— А куда ещё можно отправиться, если нужно разнообразие? Социальное, визуальное, и… Всякое такое прочее.

— Действительно, — улыбнулась девушка, и повернув голову направо, разглядывала афиши кинотеатра через дорогу.

Странно, но я аппарировал сюда по памяти прошлой жизни. Удивительно, но это место такое переменчивое, но при этом стабильное. Керзон… Помнится, посетил как–то раз этот кинотеатр ради интереса, а в итоге пару лет только сюда и ходил.

— Что–то случилось? — чуть потянула меня за руку Гермиона.

— Нет, — я мотнул головой. Ещё не хватало ностальгии. Сколько её не было, и вот. — Пойдём.

Я сам не ожидал, что такая внезапная прогулка окажется столь интересной. Просто гулять тут и там, без всякого плана и предварительного анализа с просчётами. Когда чуть ли не каждый шаг — непредсказуем, а желание зайти в торговый центр или посидеть в хорошем китайском ресторане — результат импульсивности. Было занятно смотреть на Гермиону в китайском ресторане. Палочки — зло. Но просто нельзя обойти стороной и не попробовать пекинскую утку в ресторане, где она считается чуть ли не основным блюдом. А ведь это заведение я помню по всё той же прошлой жизни… Ещё немного, и начну жаловаться на флэшбэки.

Ещё забавным было то, что не очень милая круглолицая официантка в ресторане постоянно забывала о нашем существовании, с быстро проходящим недоумением глядя на нас, накрытый и наполовину опустошённый стол, и вообще, наверняка сильно сомневавшаяся в своём психическом здоровье.

Когда уже стемнело, мы покинули такой интересный и необычный Чайна–Таун в Сохо, прикупив пару пакетиков разного чая, среди которого я с большой радостью, и в немалом количестве, купил Те Гуань–инь — в своё время я чертовски сильно любил пробовать и искать улун, который мне бы понравился. Сейчас мне интересно, останутся ли ощущения от этого чая такими же?

Вернувшись на Шафтсбери–Авеню и проходя мимо Театра Пэлэс, я не мог не усмехнуться, вспоминая шум вокруг «Проклятого Дитя». У меня словно перед глазами встали те жёлтые плакаты с гнездом. Эти воспоминания пробудили и некие опасения — а вдруг и такое будет? Ну, кроме темнокожей Гермионы — её светлая кожа является константой.

Когда мы проходили мимо Баптистской часовни Сохо, пока ещё не отданной китайцам и являющейся, по факту, Мемориальной Часовней на Гауэр, сам собою зародился разговор о планах на будущее.

— Не знаю, — пожала плечами Гермиона, держа руку на сгибе моего локтя. — Желание переделать всё вокруг под себя борется с желанием изучать магию, изобретать что–то интересное. А ты?

— Всегда хотел держаться как можно дальше от политики.

— Получается у тебя так себе… — усмехнулась девушка, поправив свободной рукой воротник пальто, дрогнувший под внезапным порывом ветра.

— Ну да… Выбирать не приходится. Люди везде остаются людьми, постоянно норовя доставить неприятности. Тут либо ты достаточно силён, но никто об этом не знает и тебе постоянно приходится доносить степень их неправоты силовыми методами, либо делать это публично, но тогда ты начинаешь играть по правилам социума. Я не хочу, чтобы обо мне или моих товарищах ходила слишком уж плохая молва, вот и приходится лезть в это… В это.

— Значит, тоже думаешь заняться чем–нибудь научным?

— Не совсем. Постигать магию. Хочу однажды дать ей точное описание с научной точки зрения, встроить в картину мира. Но пока что, сама видишь, приходится становиться именно сильным. Собственно, об этом я и говорил в поезде, когда мы ехали в Хогвартс в первый раз.

— Становиться сильнее, да…

Побродив по всё ещё людным, несмотря на поздний час, улочкам Лондона, мы аппарировали к Хогвартсу.

— В следующий раз — в кино, — важно кивнула Гермиона, пока мы шли к замку. — А то со всей этой магией я начинаю забывать, как выглядит экран кинотеатра.

— Хорошо, — улыбнулся я в ответ. — Нужно будет как–нибудь показать тебе дом, где сейчас живу.

— Это приглашение? — девушка посмотрела на меня с каким–то игривым выражением лица. — На чай? И чем мы будем заниматься в твоём доме?

— Книжки читать, что же ещё? — пожал я плечами, пряча улыбку. — Там библиотека есть — закачаешься.

— Туше…

***

После нашей тайной вылазки стало как–то легче переживать излишнее внимание в сторону Гермионы со стороны, в основном, других девчонок с факультета — с других хотя бы не лезли, а наблюдали с безопасного расстояния. Осталась, по факту, только одна девушка, осаждавшая Гермиону на постоянной основе, то и дело по–дружески хватая ту под локоток и пытаясь вызнать все подробности — Лаванда Браун. Однако на вопросы типа: «А тот как посмотрел? А что именно сказал? А как сказал?» — Гермиона не отвечала, или отвечала расплывчато, ибо что она, что я, прекрасно знали, как работает сарафанное радио имени Лаванды Браун. Блондинка обязательно выстроит на основе сказанного совершенно небывалые истории, интриги и события, якобы приведшие к произошедшему, а уж что дальше должно быть — у–у–у, заслушаешься.

В общем, полное отсутствие каких–либо реакций как с нашей с Гермионой стороны, так и со стороны слизеринцев, привели к постепенному затуханию пересудов даже несмотря на нетривиальность события, и уже в пятницу подобная слава перестала доставлять проблемы.

Но, помимо этого, в пятницу произошло ещё одно важное событие. Точнее, начало было положено в четверг после занятий по Чарам — профессор Флитвик просил нас с Гермионой подойти к нему в пятницу, как освободимся. Мы и подошли. Непосредственно в его кабинет, примыкающий к аудитории для занятий Чарами в башне Рэйвенкло.

Постучавшись в дверь и дождавшись приглашения, мы с Гермионой зашли внутрь.

— Профессор?

Флитвик сидел за своим массивным деревянным рабочим столом, погрязнув во множестве различных пергаментов, бумаг и книг, испещрённых самыми разными расчётами.

— А, мистер Найт, мисс Грейнджер! — радостно поднял свой взгляд на нас профессор, тут же поманив рукой. — Подходите скорее!

Закрыв за собой дверь, мы подошли к столу, а Флитвик, одним движением руки, магией собрал в одну большую стопку ворох различных бумаг.

— Вот, — подвинул эту стопку в нашу сторону профессор. — Здесь занятные выкладки по одной идее, на которую меня натолкнул предложенный мисс Грейнджер вариант многомерности пространства.

— Можно подробнее? — я чуть склонился над бумагами, начав их перекладывать, попутно читая и запоминая.

— О! Безусловно! Только, недолго… Как мы с вами уже выяснили в ходе множества экспериментов, практически все материалы в равной степени способны удерживать в себе магию. Некоторые лучше, некоторые хуже, некоторые пропускают магию медленнее, а некоторые — быстрее. Это для нас не секрет. Как не секрет и то, что наилучшими свойствами обладают органические материалы. Мисс Грейнджер же отметила в некоторых своих гипотезах занимательные вещи: некоторые свойства чар Стазиса, классического противомагического Проте́го, расширения пространства и возможность их перерасчёта с введением в уравнения дополнительных пространственных измерений или же наоборот, их выведением.

Гермиона улыбнулась и засмущалась, пусть и не сильно, и подобная реакция вызвала улыбки уже у нас с профессором.

— Кажется… — мысли в моей голове забегали с огромной скоростью. — У меня есть догадки.

— Я никогда не сомневался в вас обоих, — улыбнулся профессор. — Мисс Грейнджер подметила, что в чарах Незримого Расширения нужно работать с тремя пространственными измерениями. Казалось бы, только на основе подобного можно создать накопитель, просто расширив пространство, но нет. Область чар Незримого Расширения является магически изолированной — вы ведь замечали, что для, к примеру, приманивания содержимого из такой области, следует поместить туда хотя бы кончик палочки? Вот.

— Значит нужно сделать область Незримого Расширения такой, чтобы она пропускала магию.

— Верно, мистер Найт. Но при этом стоит понимать, что расширить пространство внутри плотного объекта не представляется возможным без разрушения материи. По крайней мере, с текущими расчётами и представлениями о мироустройстве. Мисс Грейнджер, помимо прочего, подметила, что чары Стазиса очень похожи на классический Проте́го, только если плёнка щита не имеет толщины в принципе, создавая визуальную иллюзию оной, то Стазис — объёмное поле. Да, я знаю, что может возникнуть вопрос о форме плёнки — она–то трёхмерная, но мы рассматриваем сейчас именно толщину, что является бесконечно малой величиной. А схожесть этих заклинаний и чар в том, что в них, пусть и не в качестве основы, но используется эффект, схожий с… Как же там…

Речь профессора Флитвика становилась быстрее, а сам он то и дело непроизвольно делал разные жесты, словно стараясь описать ими своё видение.

— Фаза и противофаза волны, — подсказала Гермиона.

— Да, точно. Сколько всего интересного, оказывается, придумали обычные люди, стараясь описать принципы работы всего во вселенной. Вот. Пусть это и несколько неверно, а самой идее нужно больше расчётов, но, если рассматривать магию как энергию, имеющую волновую природу, я бы даже сказал… как это там? А, корпускулярно–волновую, в отдельных–то случаях… О чём это я? Ах, да! Одной из составляющих как Проте́го, так и Стазиса, является некое подобие противофазы магии, из которой они создаются и в эффекте, ими создаваемом. Именно подобное свойство, хоть и не только оно, позволяет Проте́го полностью блокировать заклинания и разрушаться, если воздействие слишком сильное. Противофаза в поле Стазиса же в свою очередь изолирует магию от какого–либо движения, ибо замедлению времени она, как ни странно, не подвластна. Таким образом создаётся эффект заморозки для магии, попавшей под поле Стазиса.

— На основе этих мыслей работает и моё усиливающее заклинание Резонанса.

— Да–да, мисс Грейнджер, всё верно. Резонанс за счёт представления магии как волны и взаимоналожение двух одинаковых фаз. Как я понимаю, подобным образом сработали палочки Сами–Знаете–Кого и Гарри Поттера… Тогда… Мы видели на Турнире, — профессор на миг притих и стал очевиден его страх перед Тёмным Лордом. Но Флитвик быстро оправился.

— Все эти теории и мысли подвели меня к одной идее… За счёт добавления одних, и убавления других пространственных измерений в чары Незримого Расширения, создавать бесконечно плоскую плоскость, прошу прощения за такую формулировку. Но не одну, а огромное множество. Отсутствие трёхмерности этой плоскости в пространстве, позволит избежать разрушения плотного материального носителя. Между каждой плоскостью, посредством расчётов и формул, ввести область с управляемым фазированием, которая послужит изолятором, не позволяющим двум бесконечно плоским пространствам резонировать, разрушая носитель, но ещё и не позволит магии свободно выходить наружу — ведь по моим расчётам, лишившись трёхмерности, область Незримого Расширения будет пропускать магию.

— Я вижу проблемы, — кивнул я на эти размышления. — Первая — ввод и вывод магии. Вторая — управляющий контур для стазис–полей. Третья — как узнать степень заполненности области Незримого Расширения магией?

— Насчёт ввода и вывода… — задумался профессор, но ответить решила Гермиона.

— Рассчитать и смоделировать плоскость поля стазиса, пропускающую магию только в одну сторону. Ведь магия течёт от большего объёма к меньшему. Потому и без запирающих плоскостей область Незримого Расширения со способностью пропускать магию будет бесполезна. А она нужна, как я понимаю, для объёма хранимой магии. Без неё вся затея будет довольно сомнительной.

— Да, мисс Грейнджер, вы правы. Значит, основываясь на теперь имеющемся у нас представлении о магии, нужно сделать такое поле…

— Вопрос, кстати, в другом. Как будет заполняться банк из таких пространств?

— По очереди от точки подачи магии, — ответил профессор.

— То есть, заполняется, к примеру, одна из десяти, назовём это дело ячейкой. Так вот, заполняется одна до отказа, потом открывается дроссель между первой и второй, уравновешивая их степень заряда. После заполнения, открывается дроссель между второй и третьей, и так далее. Вопрос — где точка вывода магии из всего банка?

Что профессор, что Гермиона, смотрели на меня довольно глупым взглядом.

— Предлагаю разместить как точку ввода, так и вывода на первой ячейке, но снабдить их каким–нибудь фазоинвертором и дросселем, пропускающим только магию в определённой фазе. Знаю, звучит несколько бредово, но приходится одновременно думать о магии словно о газе, подверженном диффузии, так и как о волне. На вход мы подаём магию в фазе, назовём условно, «плюс». Она проходит через инвертор, превращаясь в «минус». Далее — в своеобразный дроссель, пропускающий в одну сторону «минус», а в другую «плюс» — уверен, такое просчитать и уместить в зачарование будет много проще, чем односторонний. В итоге, в банке накапливается магия в фазе «минус». На выходе стоит та же схема, но наоборот — из банка давит магия «минус», но пока мы не активируем инвертор, она не станет «плюсом» и не пройдёт через дроссель после инвертора на выходе.

Гермиона посмотрела на меня, моргнула пару раз, и со страдальческим видом схватилась за голову.

— Мой дедушка–радиотехник плачет кровавыми слезами…

— В общем, ребята, — профессор спрыгнул со своего стула, подойдя к нам. — Давайте продумаем схему и займёмся расчётами. Вы, как я погляжу, довольно быстро пришли к решению некоторых логических аспектов. А потом уже вместе просчитаем всё это дело и попробуем поэкспериментировать. Правда…

Профессор поник.

— Нужно дождаться, когда же профессор Амбридж покинет нашу школу.

— Хорошо, профессор, — кивнули мы с улыбкой.

Забрав и положив стопку с бумагами в сумку Гермионы, отправились на ужин. Мне же эти выкладки не нужны — они уже в моей голове.

***

Первая суббота после штурма, если так можно назвать, дома Селвинов, началась привычно, а погода обещала быть солнечной. После всех стандартных процедур, тренировки в Тайной Комнате, завтрака там же, отработки заклинаний и парочки жестких, но относительно безопасных дуэлей, во время которых Гермиона показывала ну очень неплохие навыки в трансфигурации и заклинаниях, попутно начав наконец–то потихоньку ускоряться, мы отправились в Хогсмид — в строго отведённое время нас должна ждать леди Гринграсс.

— Как же здорово, — тихо сказала Гермиона, как только мы выбрались из замка. Выбрались, вместе со всеми, но не официально, чтобы не отмечаться в списках.

— Что именно?

— Качественный рывок в магии, — улыбалась она. — Теперь можно реагировать и колдовать ещё быстрее.

Нам пришлось поспешить, чтобы опередить основную массу учеников, весёлой толпой спешащих в Хогсмид на долгожданный отдых. Кому надо, конечно, и так туда ходили в любое удобное время, но тут–то всё официально и прятаться нет нужды.

Чудом, но нам удалось добраться до «Трёх Мётел» одними из первых, а за привычным столом уже сидела леди Гринграсс в очередном тёмном платье и мантии с капюшоном. Вновь признав её магию, я без колебаний сел, поздоровался, а Гермиона, замешкавшись на секунду, повторила мои действия.

Дельфина взмахнула палочкой, и пространство вокруг нас на миг покрылось рябью — довольно сильные чары отвлечения внимания и приватности.

— Настала пора, ребята, переходить к практике в колдомедицине, но прежде, — Дельфина оглядела нас. — Мнение Макса мне и так известно, но ты, Гермиона…

— Да? — почти незаметные нотки тревоги прорезались в голосе девушки.

— Ты должна понимать, что практиковать легально и правильно мы не можем. Ты это понимаешь?

— Да.

— Значит, ты должна понимать, что у нас будут не простые пациенты, а…

— Подопытные?

— Именно, — улыбнулась Дельфина. — И опять же, нужно понимать, что для практики в медицине нужны травмированные должным образом подопытные.

— Я понимаю.

— А значит, — продолжила нагнетать Дельфина. — Кто–то должен их травмировать, обследовать, провести диагностику, вылечить, и травмировать вновь, для закрепления навыков. А потом переходить к изучению других травм, проклятий и прочего.

— Я… Понимаю, — уверенно кивнула Гермиона.

— Что ж, тогда, — Дельфина положила на стол перед Гермионой пергамент. — Контракт о неразглашении.

Девушка, поправив прядь волос, пододвинула к себе пергамент и на долгие две минуты выпала из реальности, тщательно его изучая. Молча кивнула, а Дельфина протянула ей Кровавое Перо. Гермиона молча подписала, получив лёгкую царапинку на тыльную сторону ладони, а царапинка эта зажила почти тут же.

— Хорошо, — серьёзно, под стать ситуации, кивнула леди Гринграсс, забирая контракт. — Отвлечение внимания завязано на нас, так что пойдём. Из заведения аппарировать или перемещаться портключом — крайне неприлично.

Мы покинули гостеприимный уют «Трёх Мётел», мельком поглядывая на наводняющий его контингент из учеников разных возрастов, начиная от третьего курса включительно. Пройдя буквально пару метров и завернув за угол заведения, Дельфина протянула нам серебряную цепочку — похоже, она предпочитает именно такие предметы в качестве портключей. Как только мы взялись за неё, то леди Гринграсс произнесла: «По́ртус», и мы отправились в короткое, но головокружительное путешествие.

Резкий порыв жесткого морского ветра хлёстко ударил в лицо, и оказавшись на уже знакомом мне скалистом обрыве, я удержал Гермиону за локоток, чтобы она не оступилась от неожиданности — это я непробиваемый «слон», а вот как она отреагирует на столь радикальную смену декораций?

От светлой и позитивной погоды, царствовавшей над Хогвартсом, не осталось и следа — здесь, на скалистом побережье, явно собирался шторм.

Дельфина открыла треугольный проход в скале, и мы последовали за ней по уже известному мне коридору, освещаемому уже моим Лю́мосом. Дойдя до конца коридора, Дельфина открыла очередной проход, и мы зашли в шестиугольный зал.

— Работать будем там, — махнув рукой на правую сторону зала, леди Гринграсс быстро дошла до стены, за которой расположена «морозилка», и скрылась в темноте открывшегося проёма.

Пару секунд Гермиона с интересом осматривала стены, торчащие из них панели, словно для клавиатуры или же как подставки под что–то. Осмотр не обошёл стороной и свод потолка, состоящий из треугольников, излучающих мягкий голубой свет.

— А на чём работать? — задала она резонный вопрос, но ответ пришёл откуда не ждали.

— Трансфигурируйте, — раздался голос тихо подошедшей сбоку леди Гринграсс. — Вы волшебники, или я зря столько времени тратила?

Непривычная строгость в манере разговора заставила Гермиону задумчиво сдвинуть брови, а я взмахнул тотчас вытащенной из кобуры палочкой, создал простой железный стол.

— Лучше стул с креплениями для рук и ног, — холодно рекомендовала Дельфина, и перевела взгляд на Гермиону. — Мы тут не развлечения ради собрались, так что сосредоточьтесь. Шуткам и заботливому отношению в этом деле места нет.

Я переделал стол в стул наподобие стоматологического, а Дельфина махнула рукой, отправляя из–за своей спины шарик металла прямо в кресло. В момент касания спинки, шарик превратился в Джаггсона. Деловой тёмный камзол, волосы перехвачены в хвост.

Взмахнув палочкой, я заставил крепления рук и ног защёлкнуться, сливаясь воедино, и на них проступили рунные цепочки для повышения прочности материала, которые я тут же запитал магией.

Джаггсон просыпался нехотя, а когда проморгался и оглядел нас, то дёрнул пару раз руками и ногами — безрезультатно. Ухмыльнувшись, он посмотрел на Дельфину.

— И что бы это значило?

— Джонатан Джозеф Джаггсон, — леди Гринграсс напустила холода в голос. — Официально подтверждено двадцать восемь применений Непростительных заклинаний, семь из которых Ава́да. Все Ава́ды — успешные. Официально подтверждено более двадцати случаев насилия разного характера по отношению к волшебникам, как чистокровным, так и полукровкам и магглорождённым. Количество запытанных или убитых обычных людей неизвестно, но точно больше пяти десятков — он просто больше не помнит.

— Приятно знать, — скалился Джаггсон, пару раз повернув голову, из–за чего взъерошились несколько седых прядей на его голове. — Что моё досье не затерялось…

Дельфина молча кинула в него Силе́нцио.

— Что думаешь, Гермиона?

Девушка стояла несколько бледная, а абсолютно безэмоциональное лицо говорило о врубленной на максимум окклюменции.

— Почему срок в Азкабане, а не поцелуй дементора?

— Говорят, что тогда всех сажали в Азкабан, и никого не приговаривали к поцелую, вне зависимости от тяжести преступления. Тогда эта тюрьма считалась той, из которой нельзя сбежать, а всем им… — Дельфина кивнула в сторону продолжавшего скалиться Джаггсона, в глазах которого появился безумный блеск. — Желали мучиться как можно дольше.

— Ясно, — кивнула Гермиона. — С чего начнём?

— Это была моя реплика, — улыбнулся я, несмотря на то, как это будет выглядеть со стороны.

— Для начала мы разучим несколько диагностических заклинаний. Двумя из них вы сможете вызывать иллюзорные трёхмерные графики, показывающие те параметры, которые мысленно зададите, благо познания в анатомии, физиологии и прочих смежных с колдомедициной дисциплинах у вас на высоком уровне. Три других в большей степени являются не столько заклинаниями, сколько методами анализа своей магии, выпускаемой в цель в чистом виде через палочку. Анализировать там нужно особенности отклика в потоке. Теоретическая база по проклятьям, тёмной магии и прочему у вас есть, так что дополнять результаты анализа визуальным осмотром повреждённой области, как и прочими физическими проявлениями, вы сможете вполне. Начнём с банального и простого.

Дельфина указала палочкой на Джагсона, который вновь пару раз дёрнулся, но намного сильнее.

— Сла́гулус Эру́кто.

Тусклое быстрое облачко зелёного цвета со вспышкой слетело с кончика палочки Дельфины, угодив прямо в голову Джаггсона. Тот начал бледнеть и даже синеть, а через краткий миг из его рта вывалился огромный слизень прямо ему на грудь.

— Теперь, приступим к диагностике…

Взмахи палочкой, поправки со стороны Дельфины, снова взмахи и вербальные формулы. Попутно мы же убирали с помощью Сла́гулус Эване́ско. Джаггсон пару раз пытался невербально и без палочки наколдовать что–то, но получалось лишь снимать с себя Силе́нцио. Он тут же начинал поливать нас отборными ругательствами на английском и испанском, правда уж очень часто они перемежались звуками блюющей кошки, да и Силе́нцио быстро ложилось обратно. Вообще, как я заметил, Дельфина очень чётко и неотрывно следит за движением магии вокруг и держит, что говорится, «руку на пульсе». Так что мы диагностировали, изучая влияние проклятья на магию подопытного, отмечая механизмы, запускающие процесс трансфигурации слюны в слизней.

Идеально запомнив, но не полностью разобравшись в механизмах проклятий, связанных с закреплением на теле и трансфигурацией телесных жидкостей посредством вложенной создателем магии, мы перешли на аналогичные, но подпитываемые магией пострадавшего — заставляли кровь в руке гнить, но при покидании руки — возвращаться в исходное состояние. Потом перешли к закрепляемым на магию. Потом к тем, что воздействуют на тело, подавая ложные сигналы тканям и органам, к примеру, заставляющим постоянно испражняться или безудержно танцевать. Само собой, убирать последствия подобной магии приходилось тоже нам, но хорошо, что не собственными руками.

С каждым часом проклятья становились всё сложнее, а методы их лечения контрзаклинаниями или их сочетанием с зельями — более изощрёнными. После мы перешли на обычные физические травмы — изучали то, как они сказываются на теле и магии, попутно пытаясь отследить особенности в изменении отклика от диагностических чар. Особенно мне понравилось банальное Реду́кто в исполнении Дельфины — минимум магии, полное отсутствие всяких взмахов и слов. Просто тонкий и не особо яркий лучик бьёт в тело, но его сила так велика, что ломает все кости на своём пути, превращая ткани в одну большую гематому, а шоковая волна, расходясь по телу, рвёт брыжейки, на которых крепятся внутренние органы — вот это и есть опыт наряду с плотностью магии в заклинании! Интересно, как сильно рванёт неживой объект при попадании этого заклинания в исполнении Дельфины? Или разрушение пойдёт вглубь?

Финальным аккордом стало неснимаемое проклятье гниющей плоти. Как только Дельфина кинула в потерявшегося, бессмысленно глядящего куда–то вдаль Джаггсона, отвратительно–фиолетовый тёмный сгусток проклятья, то и без того ужасно выглядящий, потный и весь окровавленный, но целый волшебник, начал резко синеть, кожа его стала быстро покрываться струпьями, а сам он начинал то иссыхать, то наоборот вспучиваться, дёргаясь в жестких судорогах и рвотных припадках, заливая себя гноем и желчью. Сознание его уже давно покинуло тело.

— Изучайте, — спокойно сказала Дельфина, постоянно очищая воздух взмахами палочки.

Бледность Гермионы можно было сравнить с мелом, но за счёт окклюменции она продолжала выполнять поставленные задачи. Мне же было как–то… всё равно.

— Как вы можете догадаться, — говорила Дельфина, пока мы колдовали над медленно умирающим Пожирателем Смерти. — Рвота вызвана лавинообразной интоксикацией организма. Не смотрите на его визуальные мучения — сознанием он давно не с нами, а мозг отключился почти сразу после начала действия проклятья. Обратите внимание на особенность проклятья, которую вы можете почувствовать в магии по всему телу. Именно так ощущаются спонтанные мутации. Именно это делает проклятье необратимым, а корни его растут из химерологии.

Мы продолжали тщательно отслеживать всеми доступными чарами состояние Джаггсона, с головы которого уже начали сыпаться волосы, а изо рта — выпадать зубы.

— Обратите внимание на другое ощущение в магии. Словно онемение руки, но при этом есть чувство, сходное с напряжением перед рывком. Так ощущается повышенная регенерация с элементами трансфигурации и мгновенной её отменой — именно на это уходит большая часть магических возможностей пока ещё живого тела. Как только спонтанные мутации приведут к неспособности тела генерировать магию, эта функция проклятья отпадёт. Остановить невозможно из–за невозможности локализовать точку привязки проклятья к материальному носителю. Полагаю, что имеют место игры с пространственной трансфигурацией, но, к сожалению, поражённые долго не живут. Или к счастью.

Внезапно с руки Джагсона сполз кусок посеревшей плоти с белыми гнойными подтеками, и с мерзким шлепком свалился на пол, немного растекаясь.

— Достаточно.

Гермиону два раза просить прекратить не пришлось, и девушка быстро, я бы даже сказал, моментально, оказалась в паре шагов от подопытного. Дельфина направила палочку на всё ещё живого Джагсона.

— Ава́да Кеда́вра.

Вспышка концентрированного зелёного света на миг даже ослепила глаза, но визуально ничего не изменилось — догнивающее тело иногда продолжало дёргаться.

— Эване́ско.

Труп исчез, как и всё, что связано с ним.

— Проклятье считается неснимаемым, — обернулась к нам Дельфина. — Но его знают единицы, стараясь не применять. Важно другое — на его основе созданы другие проклятья, связанные с гниением и разложением, но куда проще, легче, и я бы даже сказала, безопаснее.

— Кэрроу бросал в меня Гниение. Только я не понял, какое именно. Но было похоже.

— Поверь, — улыбнулась Дельфина. — в Англии именно это проклятье знаю я, да, пожалуй, парочка колдомедиков из Мунго. Оно совсем не местное, и даже не из ближнего зарубежья. Хотя, говорят, что Тёмный Лорд много путешествовал и вполне мог найти того, кто покажет ему это проклятье.

После более тщательной уборки мы покинули это скрытое место — Дельфина перенесла нас портключом в Хогсмид. Время ещё было не очень позднее, а «Три Метлы» ещё работали. Именно туда нас повела леди Гринграсс. Посетителей почти не осталось, а Дельфина незаметно наложила на нас отвод глаз, потому никто не обратил внимания на новых посетителей. Никто, кроме мадам Розмерты, которая тут же поспешила подойти к столику, который мы заняли, и уточнить заказ.

— Горячего шоколада. Три кружки. И чего–нибудь сладкого, но лёгкого, — ответила за нас Дельфина.

Гермиона сидела всё ещё бледная, но уже не настолько, как во время обучения.

— Не слишком жестко? — спросил я в никуда.

— Тебя–то ничем не проймёшь, это я давно поняла. Но вот Гермиона…

— Да? — девушка подняла взгляд от стола.

— Я не раз замечала, что многие, выросшие в обычном мире, пребывают в иллюзии безопасности и сказочности. Полагаю, это связано с тем, что само общество создаёт подобную иллюзию. В магическом мире всё не так.

Нам принесли заказ, и мы разобрали каждый свою кружку с напитком. В качестве сладостей было подобие заварных пирожных с лёгким воздушным кремом. Гермиона взяла кружку обеими руками, задумчиво поглядывая на шоколад, а спустя пару мгновений сделала несколько осторожных глотков.

— Да, всё не так, — не менее задумчиво продолжила говорить Дельфина. — Конечно, обычно над нами не нависает угроза Тёмных Лордов, а убийца не выскакивает из–за каждого угла. Но как таковой безопасности здесь нет. Абсолютно каждый вокруг тебя, имеет возможность и знания доставить боль, страдания, унизить шуточным проклятьем, подставить магией, подчинить своей воле. Конечно же, есть и друзья, товарищи, и всякое прочее. Потому, ещё мой учитель колдомедицины старался проводить такое вот «полное погружение». Даже чистокровные, такие как я, долгое время пребывали в ужасе и шоке… Ведь всех нас любят и оберегают родственники, потом довольно безопасная школа, чудеса и красивая магия. А потом — жизнь, а в ней — люди. А люди — самые жестокие существа.

Перекусив и допив горячий шоколад, мы начали собираться обратно в замок.

— Вам домашнее задание. Я рассчитываю на вашу идеальную память, а потому — проанализируйте всё запомненное, ощущения, знания и прочее. Соотнесите это с теорией и сделайте выкладки по каждому классу проклятий, приведя примеры их воздействия и лечения. В качестве примеров я хотела бы увидеть другие проклятья из тех же категорий, что и применённые сегодня. Для каждого расписать всё — от проявлений и диагностики, до детального плана лечения. Пожирателей не так уж и много, чтобы возвращаться к одной и той же теме практики.

На этом наши посиделки подошли к концу, и мы покинули «Три Метлы». Наложив на себя комплекс скрывающих чар, мы с Гермионой быстрым шагом отправились в Хогвартс. Шли молча.

У самого портрета Полной Дамы, Гермиона взяла меня за руку, развеивая чары.

— Я хочу стать колдомедиком. Учёным–колдомедиком. Не знаю, есть ли такое направление, но я не хочу, чтобы были неснимаемые проклятья.

Обняв её, погладил по непослушным волосам, желая успокоить, и получил объятия в ответ.

— Не под силу изменить, да?..

«Пока в мире есть люди» — голосом Палпатина добавила Ровена, от чего я с трудом сдержал неуместную усмешку.

***

Вновь учёба понеслась с невиданной скоростью. В начале декабря выпал первый снег, покрывая всё белым толстым покрывалом. Вместе с этим прошёл и период реабилитации после зелий для улучшения мозговой и физической активности, и мы с Гермионой вновь налегли на них, погружаясь в тренировки как в магии, так и физические.

Занятия с леди Гринграсс получили новый график — практика чередовалась с теорией. Второе практическое занятие, подопытным кроликом на котором стал Роули, произошло как раз в начале декабря, а изучаемая тема — проклятья на разум, повреждения мозга и нервной системы. Таких проклятий было множество — от банального запутывания сознания наподобие Конфу́ндуса, до Круциа́туса. Как и в прошлый раз, мы занимались диагностикой, а Дельфина применяла проклятья к цели. Как и в прошлый раз, подопытный отошёл в мир иной, испытав на себе весь спектр душевных мук и прочих радостей магической жизни, и как и в прошлый раз — умер раньше, чем окончило действие очередное проклятье.

Как–то совершенно незаметно пришла пора промежуточных экзаменов, а сами экзамены были сданы, словно обычная контрольная. Казалось бы — что плохого? Да всё плохо!

От Амбридж особо никакого движения не было. Единственное, что она пыталась сделать — навести порядок. Не какой–то эфемерный, а самый настоящий. Нет колдовству в коридорах. Раньше тоже так было, но теперь это подкреплено и министерским законом и заносится в личное дело. Нет разврату в коридорах и не только — неделя просто предупреждений, после которых к правилу должны все привыкнуть, иначе — наказание с занесением в личное дело. Никакого беспорядка и неопрятности — в силе принудительное приведение в порядок формы посредством магии и никого не волнует, если внезапно затянувшийся как положено галстук на форме шокирует разгильдяя. Кто от этого страдает больше всего? Гриффиндор. Почему? Для большинства гриффиндорцев является нормой некая гиперактивность и вспыльчивость. Это отражается в манере… Манере жить вообще. Проще говоря, целый ворох дисциплинарных шишек сыплется именно на нас, а на Роне и Гарри вообще свет клином сошёлся.

Другая вещь, которая вызывала ещё большее волнение — притихшие слизеринцы. Причём притихли они глобально, вместе с Тёмным Лордом и Пожирателями — вообще никакого движения. Штиль! А затишье, как известно, бывает перед бурей.

В первый же день каникул, во время которых почти никто никуда не уехал в этом году, и многие ученики остались праздновать Рождество здесь, наверное, ища повод досадить Амбридж, я отправился в Лондон. Зачем? Ну… Я решил немного нарушить устоявшуюся традицию «без подарков», и совершенно внезапно подарить что–нибудь Гермионе.

Проблема в том, что подарки — моё слабое место. Я совершенно не умею их выбирать, стараясь подарить что–то практичное, нужное. В общем, до самого вечера я тупо шлялся по Лондону и магическим улочкам, ища что–то такое, что зацепило бы мой взгляд.

Внезапное понимание, что Гермиона «бьёт тревогу», пришло от кольца, и я не задумываясь аппарировал к Хогвартсу. Именно этот момент выбрала Тонкс, чтобы активировать зеркальце, по которому мы изредка общаемся, делясь информацией или мнением о той или иной жизненной оказии. Ускорившись по снегу, на бегу вытащил зеркальце, и увидев там обеспокоенное лицо Нимфадоры, заговорил:

— Мне несколько некогда. Что–то случилось?

— Жопа случилась! — выкрикнула Тонкс, а на фоне знакомо просвистело Реду́кто, следом, судя всё по тем же звукам, обрушив что–то массивное и каменное. — Сириус пропал, орден и Аврорат отбивает какой–то замшелый городок. Бомбарда Ма́ксима!

— Кончай трепаться! — раздался голос Грюма. — Меняемся через тридцать!

— Щас–с–с… Макс. От связного в министерстве говорят, мол, происходит какая–то хрень. МакГонагалл бодается с Амбридж, но сказала, что Поттер с группой учеников улизнул из замка, а она не успела его остановить. Он всё орал, что Сириус в опасности.

В голове начал складываться паззл, и я остановился, прислушавшись к кольцу — тревога не из Хогвартса.

— Не покидай замок, неизвестно…

— Через пять!

Тонкс отключила зеркало.

— Да куда же тебя понесла нелёгкая?! — крикнул я в никуда, возвращаясь трансгрессией за границу антиаппарационных чар. Похоже, началось… Сигнал слабый, а суть его именно в просьбе, а не в опасности, но стоит поспешить. Сначала всех спасти, а потом… А потом может быть всё очень плохо, ведь директор–то одной ногой в могиле…