Шаг первый. Новый мир

Глава 43

Стоя на астрономической башне и наблюдая за природой, давно сбросившей зимнее мрачное оцепенение, я размышлял. Почти пять месяцев прошли с момента моего разговора с директором. Конечно же, я не стал ему больше доверять, не проникся симпатией или ещё что–то. Собственно, не делал я попыток и окклюменцию снять, хотя просто для галочки вместе с Ровеной рассчитал два метода её снятия — быстрый и поэтапный.

Поразительное затишье — именно такими словами можно охарактеризовать ситуацию. Не происходило вообще ничего, словно никаких Тёмных Лордов и не было никогда. Ну, в школе, по крайней мере. Безусловно, этому есть простое объяснение — до Хогвартса вся эта Пожирательская движуха так и не добралась, как и до власти, как и до большинства учеников. Для многих в школе это было лишь слухами, информацией, и то быстро исчезнувшей.

Сейчас, когда весенняя погода начинает плавно переходить в лето, ситуация в Англии приходит в определённую норму. Фадж, оказывается, подал в отставку на следующий же день после визита Волдеморта в Министерство, и теперь уже почти полгода у руля Магической Англии находится Руфус Скримджер. Что это значит для всех? Да ничего особенного, разве что говорят, что его услуги не продаются, в отличие от Фаджа.

По вопросу об оставшихся Пожирателях… Тут несколько сложнее. Те из них, кого можно назвать «альтернативно одарёнными личностями», довольно быстро ловятся ДМП и Аврорами. Среди таких неудачников в основном идиоты, маньяки и убийцы. Те ПСы, кто поумнее да посообразительнее, в особенности из тех, кто не был пойман или откупился в прошлом, благополучно занимаются своими делами и родами. Скорее всего, они всегда относились к тем, кто присоединился к Тёмному Лорду либо под давлением, либо из ожиданий потенциальной политической и финансовой выгоды. Ну и чёрт с ними.

Некоторые Пожиратели сформировали небольшие банды, но без хорошего руководства были довольно быстро схвачены, расколоты как орехи, а жесткой и неподкупной рукой Скримджера — казнены. Ну, если был состав преступлений, подводящих под высшую меру.

Нотт… Там вообще отдельная история, освещаемая Пророком аж на протяжении месяца. Оказывается, в магической медицине в принципе отсутствует понятие «психических отклонений». Нет, понятно, что факты самих отклонений не отрицаются, как и различных болезней, но ветки колдомедицины, направленной на лечение подобного, просто не существует. Из–за случая с Ноттом, в Мунго собрали этакий консилиум, поспорили недели две, и в лучших магических традициях решили попросту выкрасть парочку специалистов из обычных людей. Идею на корню зарубил некий Сметвик и обратился к министру, мол: «Психическое здоровье магической части нации находится под угрозой, бла–бла–бла…». В итоге при Мунго был организован небольшой такой Институт по исследованию психических заболеваний магической и немагической природы.

Как мне кажется, отсутствие такого понятия как «психиатрия» в магической медицине связано с тем, что волшебникам прекрасно известно о существовании души, о различных проклятиях и прочем. Органические же повреждения лечатся «на раз». Свою роль играет и этакая замкнутость волшебников. Не от мира вокруг — от самих себя в том числе. Ну сошёл кто–то с ума в своём доме, не показывается, помер потом благополучно — велика невидаль? Вот и получилось, что за долгие годы Теодор Нотт оказался третьим, третьим, черт его дери, пациентом в крохотном отделении психических заболеваний Мунго. При этом у него наблюдались очевидные психические отклонения, девиантное поведение и немотивированная агрессия с чуть ли не раздвоением личности, но при этом не было ни проклятий, ни органических изменений мозга, способных к этому привести, ни повреждений души — это уже рассказывали ученики с Хаффлпаффа, имеющие выходы на Мунго. Сарафанное радио…

В общем, Нотт послужил обществу. Но это не конец истории. Нотт–старший сообразил, что сыночек–то рискует превратиться в подопытного кролика, и быстренько его выкрал. Объединился с освободившимся из заключения Селвином, пытавшимся хоть как–то восстановить особняк своей семьи, и такой вот нехитрой компанией они отправились мстить. Ну, оно и понятно. Вот только отомстить лично мне — проблемка. Без подсказок было ясно, что не сдюжат. И они решили бить по важным мне людям… Узнал я об этом следующим образом…

Конец февраля. Идём мы с Гермионой по коридорам замка. Вот буквально пару минут назад мы закончили все мыслимые и немыслимые расчёты по проекту накопителя, обменялись изученными данными по Запретной Секции, в общем, настроение приподнятое. Из–за угла выруливает Малфой со своей компанией… Изрядно прохудившейся компанией. Только Крэбб и Гойл. При виде меня они как один побледнели, но к моему удивлению, не попытались свернуть в сторону, как делали обычно. Драко вынул из кармана мантии вскрытое письмо и молча протянул мне.

Само собой, перед тем как взять его в руки, я магией проверил его на сюрпризы. Чисто.

Часть письма была затёрта магией, а на мой вопросительный взгляд, направленный на Драко, тот сглотнул, и коротко ответил: «Личное». Ну, личное так личное.

Оставшаяся часть письма, написанного явно Нарциссой, говорила о нелепом нападении Нотта с сыном, Селвином и пятёркой наёмников. Дабы Драко не волновался, Нарцисса сразу упомянула, что находится последнее время в компании его дражайшей тётушки. Хоть имя и не указано, но сомнений возникнуть не может, что это за тётушка. В общем, эта «тётушка» так разошлась, что живыми и почти целыми смогли покинуть место стычки только Нотт–младший и Селвин–младший.

Это вызвало моё недовольство, и в течение недели я думал о том, где и как их найти, чтобы выразить оное в смертельно грубой форме, но делать это не пришлось. Через неделю после прочтения письма, в начале марта, пришло очередное письмо. Донельзя официальное и на бумаге, а не пергаменте. Письмо пришло из МАКУСА, что меня удивило и насторожило. Ещё больше меня удивило, что адресовано оно было Максимилиану Александру Блэк–Найту, что довольно… подозрительно. Содержание его было простым и тревожным. Оказывается, Нотт и Селвин как–то добыли информацию о том, куда переехали Джон и Сара, и решили на них напасть, исполняя месть мне. Правда, как выяснилось, при переезде в Штаты, Найты прошли в том числе и через волшебные инстанции, и оказались зарегистрированы там как мои немагические опекуны. Оказывается, в МАКУСА очень хорошо налажен процесс сбора информации в других странах, и там выяснили, что являюсь единственно возможным потенциальным или уже фактическим главой рода Блэк, а это уже влияние. А ещё, американцы, как выяснилось, отнюдь не наплевательски относятся к различным слухам и факт возрождения Волдеморта они восприняли как данность, как и моё вмешательство в его деятельность на Турнире. А посему, за Найтами было организованное магическое наблюдение.

Учитывая куда более жесткий контроль магического правопорядка в Штатах, незаконно прибывшие Нотт и Селвин сразу попали под «колпак», и стоило им направить палочку на дом Найтов, как их тут же повязали американские авроры. Вот, в общем, и конец. Почему конец? Пока добирались до Найтов, эти идиоты несколько раз подвергли Статут раскрытию, убили несколько человек и несколько раз использовали Непростительные. В магической Америке это — смертная казнь. Такие дела…

В остальном же, всё было, как и всегда. Информация об «оживлении» нескольких родов, о начале их финансовой активности и прочем, действительно подтвердилась, но опять же через школьников — то и дело кто–нибудь рассказывал о том, как возобновлялась деятельность замороженных в восемьдесят первом году предприятий и фирм, Невилл с энтузиазмом рассказывал о том, что заново начал функционировать Магический Ботанический Сад, и несколько ферм по выращиванию важных для разных отраслей растений. Всё это началось после смерти Волдеморта. Думается мне, что моё официальное появление в составе Визенгамота навело других на мысль о том, что слать можно Министерство тёмным лесом в этом вопросе, а в Зал Наследия проникнуть тайно, что и было провёрнуто во время операции по выманиванию Поттера в Министерство. Доступ к официальным ресурсам получили, хотели пустить на «благое дело чистоты крови», но тут Волдеморт скончался, но не пропадать же добру? Вот и запустили всё, что было в имуществе, возобновили финансирование и прочее. Ну, это я так вижу — кто знает, как на самом деле?

В учёбе, кстати, тоже есть определённые подвижки. Списавшись несколько раз с леди Гринграсс, мы с Гермионой выбрали подходящие темы для научных публикаций. Гермионе относительно повезло, ведь в нашем с Флитвиком проекте требуется несколько типов ранее неиспользуемой трансфигурации. По колдомедицине получили четыре темы, по химерологии четыре… И кучу литературы, чтобы не расслаблялись. По колдомедицине, кстати, практические занятия непосредственно по лечению отошли в сторону, и теперь лишь диагностика. Здесь всё было много проще, а использовались какие–то подвиды магических мышек, крыс и кроликов. Там было не важно, кто именно на хирургическом столе, важны лишь нюансы в магическом отклике от диагностических заклинаний и умение читать те самые трёхмерные графики, которые однажды показывала мне Дельфина. А практика по химерологии откладывается на неизвестный срок, ибо наука эта чертовски невыгодна для кошелька, и для всех будет лучше, если отправиться в «химерологическое путешествие» по магически скрытым доменам, лакунам и прочим природным или естественным пространственным складкам, для поиска, охоты и разбора различных нюансов…

Пригревшись на почти что летнем солнышке, я сел на край Астрономической башни и свесив ноги, начал по–детски ими болтать. Что ещё важного?..

— Вот ты где, — позади меня раздался голос Гермионы, но это не стало для меня неожиданностью, ведь в магии я чувствовал её приближение. — Профессор Флитвик просил тебя найти. Пора приступать к первому практическому созданию накопителя.

Гермиона встала рядом со мной практически на самый край башни, и поправила выбившуюся из–за ветра прядку волос.

— Отлично.

Бодро встав с края, я последовал за тут же развернувшейся девушкой. Уже через несколько минут мы добрались до тайной, насколько это возможно в Хогвартсе, лаборатории профессора. Флитвик уже был там и подготавливал различные материалы, начиная от дерева, заканчивая кристаллами, активно и забавно бегая от одного стола к другому.

— А, мистер Найт! — тут же улыбнулся профессор, стоило только мне подойти поближе. — Отлично, просто прекрасно! Я проверил все ваши с мисс Грейнджер расчёты, сверил со своими, внёс небольшие и совсем необязательные правки. Вот.

Флитвик взмахнул рукой в сторону стола, с которого тут же слетела папка с бумагами, и слевитировала мне в руки. Не очень толстая, страниц в тридцать.

— Ознакомьтесь, пожалуйста.

Сказав это, Флитвик вернулся к своему занятию — расставлению различных материалов по одному ему ведомым местам. Я же сел вместе с Гермионой за стол, и мы быстро полистали, запомнили и поняли суть небольших изменений, касавшихся в основном материалов и были пара нюансов по трансфигурации.

Через десяток минут мы втроём уже стояли у специального большого стола со множеством рунных комплексов, выгравированных на нём. По воле волшебника, эти комплексы могли перемещаться по столу, изменяться в размерах и структуре — довольно удобно, и не нужно постоянно гравировать что–то по новой.

— Итак, — Флитвик с улыбкой потирал руками, стоя на специальной табуреточке. — Как мы с вами поняли, разнородные материалы нам не совсем подходят из–за, собственно, разнородности.

Флитвик указал рукой на различные органические материалы: бруски дерева разных сортов, кости, ещё какие–то непонятные штуки.

— Однако, эксперимент мы с ними проведём, но после. Сейчас же займёмся кристаллами с разными кристаллическими решётками. К сожалению, текущие магические возможности не позволяют работать с веществом на атомарном уровне… Да–да, не удивляйтесь, я очень хорошо подтянул свои знания в обычных научных дисциплинах.

Мы с Гермионой улыбнулись профессору.

— Итак, — продолжил он, приосанившись. — Мы, конечно, можем при помощи трансфигурации и трансмутации задать нужную структуру, но влиять выборочно не только на атомы, но даже на ячейки кристаллической решётки не можем. Самое мелкое, на что волшебник, при известных мне исходных, может повлиять — ненамного меньше миллиметра. Потому, совсем уж уйти в миниатюризацию мы не можем. Но!

Флитвик наставительно поднял указательный палец вверх.

— Мы можем получить срезы кристаллов нужной нам формы. Лишнее отсекается просчитанным мисс Грейнджер заклинанием трансформации, относящимся к школе трансфигурации. В итоге мы получим нужные нам материалы.

— Просчитывал в основном Макс, — вставила свои пять кнатов Гермиона.

— Да даже и так, — пожал плечами Флитвик. — Давайте же скорее приступать. Начнём с кварца, как наиболее простого для нашей работы.

Флитвик передвинул на столе прозрачный кристалл, поставив его перед нами.

— Проект по большей части ваш, так что и вам честь сделать первый рабочий образец. От начала до конца.

— Хорошо, профессор, — мы кивнули одновременно.

— Тогда я, — глянув на Гермиону, взял ещё один кристалл кварца, — буду делать механизм на фазоинверсии.

— Хорошо, а я займусь непосредственно накапливающим модулем.

Быстренько разобравшись в работе стола, мы составили каждый свой магические круги под кристаллами, и достав свои палочки, начали планомерно и аккуратно колдовать, разделяя кристаллы на куски, меняя их форму, делая своеобразные блинчики. Следом шёл этап непосредственно зачарования предметов. Это заняло порядка полутора часов — расчёты расчётами, но в процессе работы всегда может пойти что–то не по плану. Слава Старику, что здесь всё прошло гладко и без эксцессов.

Через полтора часа работы, в нашем распоряжении оказались около десятка прозрачных блинчиков–кристаллов. Для однорангового накопителя, а таким в нашем представлении является накопитель с одним «блинчиком» расширенного двумерного пространства, было решено использовать следующую схему: этакий пирог, первым слоем которого шел блок на поглощение магии, потом само тело–накопитель, а следом — блок на вывод магии. Для более позднего и проработанного продукта, в котором будет несколько тел–накопителей, впуск и выпуск будет в одном «блинчике», а сами тела будут разграничиваться связанными друг с другом двунаправленными ограничителями. С их помощью накапливать магию тела будут последовательно, а разряжаться — в обратном порядке.

После зачарования мы приступили к сборке. Для этого мы положили соответствующие «блинчики» один на другой, а на столе под ними сформировали небольшую схему ритуала. Стоило только активировать её, как руны и линии засветились мягким голубым светом, а вместе с ними совсем слабо засветилась и наша небольшая, с три монетки друг на друге, конструкция. Пара секунд — и всё готово.

— Давайте скорее проверять! — Флитвик, лучась энтузиазмом, тут же аккуратно взял получившийся накопитель и на вытянутых руках, словно ценнейшую реликвию, понёс к другому столу. Мы последовали за ним.

Забравшись на очередную табуреточку, профессор аккуратно поставил накопитель в центр ритуальной схемы, выгравированной на столе, посмотрел на меня, на Гермиону, и глубоко вздохнул.

— Ну… Мерлин нам в помощь.

Флитвик коснулся палочкой пары рун в контуре, и тот засветился синим. Профессор не убирал палочку, ведь нужен поток магии для тестирования.

— Так… — тихо приговаривал профессор, прикрыв глаза. — Поглощение магии… Идёт.

Я тоже это чётко ощущал. Есть небольшие утечки в контуре, но за счёт них можно понять, поглощает ли магию накопитель, и как много из того, что на него подаётся. По ощущением — всю.

— Поглощение… В полной мере, — озвучил мои мысли профессор. — Скорость…

Флитвик явно задумался, высчитывая что–то в уме.

— Выше среднего. Да… Немногим выше среднего… Наполним до предела…

Флитвик стоял неподвижно перед работающей схемой ритуала около тридцати минут. Его выдержка достойна подражания — не каждый способен так долго стоять не шелохнувшись, ещё и будучи ментально сконцентрированным на довольно сложной и абстрактной задаче.

Но ничто не длится вечно — не простоял столько и Флитвик. Глубоко вздохнув и выдохнув, профессор убрал палочку со схемы ритуала, и та потухла. Вот только накопитель из трёх прозрачных блинчиков кварца продолжал слабо светиться и даже переливаться, словно блики на воде.

— Неплохо, очень неплохо, — немного уставшим голосом продекларировал профессор и покивал сам себе. — Да чего уж тут?! Просто великолепно! Работает всё просто отлично! Магии запасено на десяток очень приличных Патронусов в модификации Пульса…

Флитвик радостно кружился вокруг стола, и совершенно был не похож на великовозрастного мудрого профессора Чар и Заклинаний. Но, он быстро взял себя в руки и встал рядом с нами, глядя на накопитель.

— Оставим на недельку и проверим, будет ли он разряжаться, и насколько сильно.

— Вы не сомневаетесь, что будет?

— Безусловно, мисс Грейнджер, безусловно. Магическое функционирование объекта так или иначе завязано на наличие магии в нём или вокруг. Расчёты по затратам у нас есть и по ним отчётливо видно, что затраты превосходят средний магический фон по Англии. Однако в Хогвартсе фон выше. Но мы поместим его в среду без магии и сможем пронаблюдать за утечками, если они будут, и за периодом полной разрядки. Но, как бы то ни было, дорогие мои, это однозначно успех!

Следующие полчаса мы обсуждали и без того уже не раз оговоренные нюансы по правам на разработку и прочее. Флитвику не нужно было вообще ничего с этого, ну, кроме десяти процентов с прибыли от реализации продукта, если таковая вообще когда–нибудь будет. Профессор хоть и идеалист, видящей прекрасное если не во всём, то во многом, но ещё он прекрасно знает, что волшебники, да и люди в целом, существа довольно агрессивные, а такая разработка, как накопитель магии, может послужить вообще не во благо. Но так ведь вообще со всеми разработками — сначала воякам, потом обывателям.

— Разве у вас, мистер Найт, не было мысли полностью закрыть доступ к разработке, дабы усилить влияние вас, и вашей семьи, наряду с мощью? — спросил он, когда мы пили чай и обсуждали разные нюансы у профессора в кабинете.

— Нет, — качнул я головой. — Вы сами понимаете, что от рода — только я да портрет тётушки. Да и не собираюсь я «влиять» на мир. Предпочитаю личное могущество для того, чтобы воплощать в реальность фразу: «Кто с мечом к нам придёт — того проще застрелить». Я собираюсь путешествовать, исследовать мир, от недовольных отбиваться мастерскими степенями и прочими достижениями. Да и сами посмотрите — в чём смысл хранить всё при себе?

Профессор на пару с Гермионой посмотрели на меня с любопытством.

— В средние века различные разработки и нововведения сыпались как из рога изобилия. Концепцию интеллектуальной собственности и патента волшебники разработали много раньше обычных людей. Пять или десять лет эксклюзивных прав на использование или производство, а дальше новинка уходила на рынок или массовое производство под небольшой процент отчислений. А после Статута? Все всё гребут под себя. Разработки остаются в семьях под строгой секретностью, становятся родовой ценностью. В итоге кочуют от побеждённого к победителю, оставаясь не менее секретными. И в чём смысл? У нас ярко выраженная стагнация. Только недавно началось движение в направлении научного подхода к магии и началу коллективной исследовательской деятельности для вывода изысканий на публику и для использования.

— Понимаю… — кивнул Флитвик.

— Вот. Я уверен, что многие гениальные умы столкнулись в своих практических изысканиях с проблемой банальной нехватки магии для их реализации. Да что уж говорить, посмотрите на мистера Артура Уизли. Он бесспорный гений в области чар. Свою машину он зачаровал намного лучше того же Ночного Рыцаря, но в силу своей психологии, он не является сильным волшебником. Готов поспорить, что если бы у него было в избытке магии, мы могли бы видеть куда более интересные зачарования в его исполнении. Это же касается и всех остальных. Все гениальные, разнообразные, разносторонние и масштабные исследования в области магии были совершены могущественными волшебниками. Но, как вам кажется, какие преграды они встретили?

— Вы мне скажите, мистер Найт. Или вы, мисс Грейнджер.

Гермиона немного приосанилась и глянула на меня.

— Давай ты, — кивнул я.

— Что же… Если учитывать серьёзные труды и изыскания, а не всякие мелкие глупости, типа самонамыливающейся тряпки, которая, кстати, почему–то обязана быть желтой…

Флитвик буквально хрюкнул, подавив смешок, а Гермиона продолжила мысль:

— …То следует заметить — все они крайне магоёмкие. И все — абсолютно Тёмные. Тёмные до самой последней руны. Нехватка магии для грандиозных и масштабных экспериментов вынуждала волшебников идти на крайние меры. Яркий пример — Экриздис. Его труды и изыскания во многом фундаментальны, хотя некоторые отчётливо отдают незаконченностью. Мне кажется, что необходимость в большом объёме магии привела его к Тёмным ритуалам и жертвоприношениям. Возможно, под конец своей жизни, из–за Тёмной Магии Экриздис несколько… свихнулся. Совсем свихнулся. Потому и последние его труды отдают безумием.

— Есть ещё Фламель, — кивнул я. — Вот уж не думаю я, что Философский камень — продукт «светлый». И таких примеров можно насобирать уйму. Как итог — один свихнулся и помер в одиночестве в своей крепости на острове, другой — большую часть жизни бегает от назойливых завистников. Вообще, как я понял из некоторых исторических источников, те же Гильдии создавались не столько как общины волшебников по интересам, отстаивающих права друг друга и помогающих друг другу самым разным образом, но и для коллективных ритуалов и магических манипуляций. Но и они ударились в ту же крайность, что и обычные семьи волшебников, мол: «Мы посчитали, мы наколдовали — наше, никому не дадим». Хорошо, что ситуация медленно выправляется, иначе загнёмся мы скоро в этой стагнации.

— Знаете, мистер Найт, я рад, что мы нашли понимание в этом вопросе, — важно покивал маленький профессор, сидя в своём кресле. — Я и сам хотел предложить поступить по старым порядкам, с эксклюзивными правами на пять лет и патентами. Боялся, что придётся вас в этом убеждать, хоть и являюсь научным руководителем проекта. Раз мы пришли к общему знаменателю, я осмелюсь взять на себя оформление и прочие бюрократические нюансы, а вы, мистер Найт, мисс Грейнджер, свободно можете готовиться к экзаменам. По правам на все уникальные разработки, задействованные в проекте, мы уже обговорили, и они ваши.

После такого знаменательного события мы… Ничего не сделали. Просто отправились собирать материал для будущих статей, устаканивать знания, штурмовать обычную секцию библиотеки для подбора материала для экзаменов и наверстывая знания за шестой и седьмой курс.

***

Ближе к середине мая профессор Флитвик порадовал нас готовыми зарегистрированными документами на накопители, эксклюзивными правами на их использование для себя, меня и Гермионы на срок в пять лет. Всякие там юридические мелочи и прочее… С этим я ознакомился и был полностью удовлетворён проведённой работой — за накопителями может быть большое будущее. По крайней мере сократится количество жертв для ритуалов. Да и стоит потом создать супер–пупер накопитель, дабы попробовать поглотить его при помощи своего Меча — результат может быть интересным.

Помимо обычной учебной деятельности, я занялся разработкой заклинаний для колдомедицины. Хотя, такая постановка вопроса будет не совсем верной. В колдомедицине в частности, и в магии вообще, существует серьёзная фундаментальная проблема — обратно пропорциональная зависимость затрат магии от качества просчётов и моделирования конструкта или схемы магического воздействия. Недостаток или неточность этих моделей компенсируется воображением и абстрактными образами того, что хочет получить волшебник. Безусловно, с опытом и возрастом, волшебник закаляет свой разум и волю, становясь способным делать магию более плотной, компенсируя этим невозможность влить большие объёмы магии для заклинания и увеличивая его мощь. Потому старые практикующие волшебники сильнее новичков. Но «корень зла» не в этом.

Для просчёта схемы требуется какое–никакое, но понимание процесса, который волшебник желает воплотить в реальность. Но даже тщательная работа над этим аспектом оставляет минимум процентов двадцать на долю воображения. Но если очень многое в мире можно постичь тем же способом, с которого начинали обычные люди, наблюдением, сопоставлением, подгоном явлений и процессов под определённые стандарты, выраженные в цифрах, рунах и прочем, то с наблюдением микромира у волшебников беда. Эта беда выливается в катастрофическую нехватку заклинаний, работа которых сфокусирована на процессах, протекающих в этом микромире — к примеру, колдомедицина.

Безусловно, сильный волшебник может вылечить повреждения взмахом палочки, но это требует колоссальных затрат магии и очень–очень многим не под силу. Появление в скором времени накопителей на рынке отчасти сможет решить эту проблему, но лишь отчасти. Сам корень проблемы заключается в том, что волшебники понятия не имеют о многих процессах, протекающих в теле живого существа, о механизмах работы клеток, органелл и о многом другом. Вот в итоге и получается, что лечить магические повреждения, проклятья, всякую неведомую магическую хрень волшебник может довольно легко, а вот сломанный палец — уже к зельеварам. Эти отчаянные ребята за долгие века проб и ошибок смогли сформулировать концепцию, идею и рекомендации для создания таких зелий, от эффекта которых прочим любителям «глупых взмахов палочкой» остаётся лишь грызть от зависти локти.

Эту проблему я решил частично исправить, а точнее — попробовать исправить. Для этого я купил в аптеке и получил совиной доставкой парочку зелий — сам–то я готовлю их так, посредственно, а оценки у Снейпа колеблются в крайне широком диапазоне. Причина мне не ясна, но не в этом суть.

Два дня я потратил на то, что тупо пил зелья и вместе с Ровеной пытался проанализировать механизм магического воздействия, происходящего в теле. Сложно объяснить задумку… Скажем так, некоторые говорят, что зелье — заклинание в бутылке. Я пошёл от обратного. Заклинание — контур магического воздействия, вылетевшего из бутылки с зельем. Сконцентрировался я на Костеросте и Рябиновом отваре. Банальщина, по сути своей, и среди заклинаний им есть аналоги. Но аналоги эти крайне затратны, а магическое истощение — отнюдь не миф, а последствие перегрузки нервной системы от сильного напряжения, необходимого для выработки большого объёма магии, или для повышения её плотности. Для меня это не так страшно, ибо моя «прочность на износ» довольно велика, но как научный материал и разработка — более чем необходимы.

В общем, на второй день удалось создать нужный магический контур для двух заклинаний. Но это имеет смысл для меня и для тех редких волшебников, кто обладает очень высокой магической чувствительностью. А потому, начался следующий этап декомпиляции — арифмантическое обоснование процесса формирования магического контура. Это заняло сутки. Ещё сутки ушли на сопоставление полученных арифмантических формул со знаниями по микробиологии и прочим медицинским дисциплинам. Итог: два работающих заклинания, позволяющих срастить кости и излечить травмы мягких тканей за неполный час и имеющих высокую энергоэффективность; готовый материал для двух обязательных научных работ по колдомедицине для получения мастерства в оной; сильная мигрень и два дня отдыха в больничном крыле из–за переутомления — работал всё это время на износ, при полном ментальном усилении гемомантией и с задействованием возможностей Ровены. Слёг я в общем…

— Ты даже не представляешь…

Рядом с моей койкой в больничном крыле сидела Гермиона в школьной форме.

— Не представляю?

— Именно, — кивнула она с серьёзным лицом и тут же поправила выбившуюся прядку волос. — Как мне хочется рассказать тебе своё мнение о степени твоей беспечности.

— Так расскажи, — улыбнувшись, я подвинулся к изголовью кровати, опираясь на подушку.

Никогда не смогу привыкнуть к пижамным костюмам, считающимся чуть ли не обязательным элементом гардероба в Англии. Да и в других странах. Ну привык я спать лишь в нижнем белье, и всё тут. Наверняка я должен забавно смотреться в выданном мне полосатом костюмчике.

— Это крайне безответственно — слечь буквально перед самыми экзаменами. Школьную программу мы изучали вровень с остальными, не считая редких исключений. А значит требуется время для тщательной подготовки. Степень важности итоговых оценок по СОВ и ЖАБА невозможно преувеличить. Все варианты дальнейших действий в жизни, связанных с этими оценками, очень жестко на них завязаны. Комиссии неподкупны и под кучей договоров и обязательств. Везде, где важны оценки, нельзя пройти по блату или другим образом. Можно быть хоть трижды могущественным, хоть Мерлином во плоти, но с плохими оценками, как я и сказала, некоторые варианты окажутся недоступными…

— Тебя ведь вовсе не это беспокоит, да?

Гермиона вздохнула и села более расслабленно, глядя на мою, явно наглую, улыбающуюся физиономию.

— Ты прав. Меня просто дико… взбесило, да… — но на лице почти нет эмоций. — Просто невероятно! Нет, ты видел? «Раз вы такие умные, то думается нам в Министерстве, что сдать СОВ и ЖАБА вам по силам одновременно»…

Именно так высказалась сегодня утром, тридцатого мая, явившаяся в больничное крыло дамочка из Министерства. Внешность её была приличная, но манера подачи «материала» — ещё более неприятная, чем у Амбридж. Дамочка вручила разрешение на сдачу экзаменов экстерном, но при этом, Министерство действительно выдвинуло требование по сдаче — одновременно СОВ и ЖАБА. Ибо «комиссия слишком занята, чтобы созывать её вне очереди специально для вас двоих, уж простите». Интересно, в чей я тапок нагадил?

— Да ладно тебе, — улыбнулся я как можно спокойнее. — Мы прекрасно знаем весь материал и справимся с любой поставленной задачей.

— Ты прав. Но это не отменяет факта моего негодования, — насупилась Гермиона.

— Значит просто почитаем книжки. С нашим опытом колдовства, для нас не будет проблемой создать заклинание с первого раза и абсолютно удачно. Хотя… Вот отпустит меня мадам Помфри, пробежимся по десятку раз по программе за шестой и седьмой курсы.

Собственно, так мы и поступили, а уже через неделю пришла пора экзаменам.

Честно говоря, учитывая количество шума и паники вокруг этих экзаменов, я ожидал от них большего. Однако, вокруг их сложности лишь нагонялась атмосфера, а по факту — просто качественные экзамены. На каждом из них нас собирали в большом зале, усаживали за отдельный небольшой стол, выдавали специально зачарованные пергаменты с заданиями, перья и пергаменты для написания ответов. Они были зачарованы настолько, что в ощущениях магии аж «зудели», если вообще можно так назвать эти самые ощущения. Само собой, ни я, ни Гермиона, не удивились вдвое большему количеству различных вопросов — сдаём–то два экзамена, а формат у них один.

После теории шла практика, и была она довольно проста. Просто перед комиссией из пяти старых, я бы даже сказал, древних волшебников, демонстрируешь заклинания из вытянутого на удачу билета. Ну, или варишь зелье, но тут уже не один, а ещё с несколькими учениками. Гербология — демонстрируешь навыки. При этом, что забавно, ставится отдельный балл за «не устряпаться в земле с ног до головы». В общем, всё сугубо специализированно.

Две экзаменационные недели создали такое напряжение среди учеников, что казалось, будто даже воздух скрипит от него. Однако, стоило только окончиться последнему экзамену, как пяти и семикурсники словно сдулись, находясь повсюду в состоянии блаженной эйфории. Мелкие же бегали и суетились вокруг, глядя на нас с непониманием. А ещё Пир Прощальный, итоги года…

***

День отъезда был погожим и солнечным. Вовсю грело летнее солнце, а я наслаждался его лучами, стоя в школьной форме, но без мантии, на Астрономической башне. Странные ощущения одолевали мой разум, и я готов поспорить, что в моём взгляде сейчас можно было бы легко прочитать печаль. Именно таким взглядом я оглядывал окрестности замка, его башни, окна, чуть ли не каждый камень в стенах или узоры решетчатых окон.

— Наслаждаетесь видом, мистер Найт?

Сбоку от меня встал директор в своей лиловой мантии и шапочке, а его седая борода колыхалась в такт ветру.

— Да. Кажется, стараюсь запомнить. На душе одновременно грусть и радость, что школу я окончил, и этот этап моей жизни подошёл к концу.

— Это отличное место, должен отметить, — улыбнулся директор. — А вы знали, что отсюда, если присмотреться, можно увидеть самый–самый край дозорного поста кентавров?

— Нет, директор. Не обращал внимания.

— Во–о–он там, — Дабмлдор указал пальцем в сторону запретного леса.

Всмотревшись как следует и усилив зрение, я действительно заметил на холме среди немного темной хвои деревьев очень хорошо замаскированное… Нечто. Явно рукотворное.

— Действительно.

Мы немного помолчали, вглядываясь в Запретный Лес.

— Удивительно, как мне кажется, — продолжил директор. — Что всматриваясь в лес, я каждый раз обнаруживаю что–то новое. Вы ведь пока не последовали моему совету?

Внезапно сменив тему, Дамблдор глянул на меня.

— Нет. Решил подождать.

— Чего? А-а… Понимаю. Не могу вас винить за ваше ко мне недоверие. Даже больше — должен похвалить. С сильными мира сего нужно быть начеку. Такие как я — себе на уме, даже если выглядят забавными сумасшедшими старичками.

— Я знаю, директор.

Ещё пару минут мы постояли молча.

— Зачем вы объявили на пиру, что Волдеморт погиб окончательно?

— Почему бы и нет? — пожал плечами директор. — Это и так все знают. Так же как и то, кто ему помог найти покой. Слухи — они такие.

— Я заметил.

— Но стоит отдать должное, — директор улыбнулся ещё шире. — Благодаря необоснованному, в некоторой мере, страху перед вами, многие ученики со Слизерина изучили очищающее заклинание до невербального, а некоторые даже — до беспалочкового уровня.

— Хм… — ухмылка сама выползла на моё лицо. — А ещё, директор, вы повергли в шок своим заявлением об уходе с поста директора.

— А был выбор? День–два, и заявление уже не потребуется.

— Верно. Как вы думаете, если бы Бинс был директором, его бы сняли с должности из–за его призрачной натуры?

— А хороший вопрос! — Дамблдор наигранно задумался, поглаживая бороду. — Думаю, вряд ли. Точнее, снять–то сняли бы, а вот деть куда? Было бы два директора.

— Вы не надумали ещё пожить? Вы ведь наверняка изучили то, как я исцелился от укуса Люпина.

— Конечно же изучил. Правда, попасть в Тайную Комнату, не владея Парселтангом, было довольно проблематично. Вы, кстати, собрали свою палатку?

— Конечно.

— Так вот. Изучил. Но знаете, это не мой случай. Даже если бы я вдруг передумал умирать, то такой ритуал мне ничем бы не помог — проклятье действует и на душу. Кстати, раз зашёл такой разговор…

Директор вынул палочку и рукоятью вперёд протянул мне.

— Полагаю, это принадлежит вам.

— Занятная вещица…

Само собой, прежде чем взять один из Даров Смерти в руки, я проверил его на какую–нибудь магию или ловушки, вызвав неодобрительный взгляд Директора. Просто… Проклясть или поставить ловушку на палочку — настолько дикий моветон, что лучше застрелиться. Воскреснуть, и снова застрелиться.

— Не могу с собой ничего поделать, — пожал я плечами, виновато улыбнувшись.

— Всё–таки зелёные цвета вам были бы к лицу, мистер Найт.

Взяв эту странную палочку с несколькими бугорками, я прислушался к ощущениям и запустил в небо А́вис. С палочки буквально слетела стая белых голубей. Их было много, они активно махали крыльями и курлыкали, раскидывали свои перья, и в итоге улетели прочь.

— Очень хорошо выполненное заклинание.

— Благодарю, директор. Ваша похвала — не пустой звук.

Я прекрасно ощутил, как именно работает эта палочка, ибо неоднократно испытывал нечто подобное.

— Вы знаете, как она работает? — с вопросом я посмотрел на улыбающегося директора, сложившего руки перед собой.

— Вы поняли? — он действительно удивился. — Что же… Конечно же я знаю. Я же, как уже говорил, увлекался в своё время фантастикой, а вместе с ней и обычной наукой.

— Обычный резонатор для повышения объёма магии на выходе.

— Именно это, — кивнул директор, — позволяет её обладателю выходить за те пределы возможностей, что очерчены человеку своей природой.

— Мне она не нужна. Вы не против, если я уничтожу этот Дар Смерти?

— Поступайте так, как велит вам ваш разум. Но скажу вам, что эта палочка послужила мне хорошим подспорьем в росте личной силы.

Подбросив палочку в воздух, я взмахнул рукой, тут же призывая Меч, и на лету разрубил её надвое, тут же давая команду мечу исчезнуть. Само собой, при разрубании была дана команда на поглощение — встроенный в душу резонатор мне не повредит.

— Немного жалко даже… — Дамблдор глядел вслед падающих вниз половинок палочки. — Но, так даже к лучшему. Слишком много от неё бед. Какие у вас планы?

— Планы? — задумавшись, я глянул в ясное голубое небо. — Ну, отдых мне не светит. Нужно получать мастерство в других дисциплинах, путешествовать, открывать новое и невероятное. Может быть Египет? Там что–то новое намечается. Или США. Раз мне не нужно теперь ходить в Хогвартс, думаю, приключения не заставят себя ждать. Да и наставник у меня… Спуску не даст.

— Да, бойкая девушка.

— К-хм, девушка?

Дамблдор очень внимательно посмотрел на меня и покачал головой.

— Вам точно следует разобраться в своей окклюменции. Может быть прозреете…

Мы ещё немного постояли, после чего одновременно развернулись и пошли на выход с башни. Все мои вещи и так при мне, так что никуда больше мне заходить не надо было. Уже в самом низу, на выходе из замка, у ворот которых осталась лишь одна карета без крыши, из которой на меня нетерпеливо смотрела Гермиона, мы с директором остановились.

— Знаете, директор, я не умею прощаться, особенно зная, что…

— Не переживайте, мистер Найт, — очень по–доброму улыбнулся Дамблдор. — Этим недостатком страдаете не только вы.

— Прощайте… Пожалуй.

— Действительно. Не умеете.

С улыбкой мы кивнули друг другу, и я отправился к карете.

— Ну-с, подруга дней моих суровых, какие у тебя планы?

— На неделю или две поеду к родителям во Францию. А потом всё, обратно. Нужно продолжить обучение. Надеюсь, леди Гринграсс как и прежде будет удобно моё присутствие в качестве ассистента.

— Ясно. Перед возвращением — сообщи. Размещу тебя у себя дома.

— Макс…

— Что «Макс»? — улыбнулся я. — Дом большой, четыре этажа, огромная библиотека, трёхразовое питание, смена белья. Что я, друга у себя разместить не могу?

— Хитро… Ой хитро… Хорошо. Договорились, — улыбнулась и кивнула Гермиона. — О чём вы говорили с директором?

— Прощались, Гермиона, — я откинулся на спинку сиденья. — Прощались.

— Хм… Ты так говоришь, словно он вот–вот умрёт.

Прикрыв глаза, я задумался вслух.

— Он и вправду умирает.

— Как?.. То есть… Он даже ничего не сказал.

— А вот так. Пара дней осталась. Знаешь, Герм… У него ведь даже дома нет. Странно. Он столько всего наворотил в своей жизни, да и на своих должностях. Столько опасностей нас подстерегало в школе, столько всего. Порой подумаешь — и зла на него не хватает. Но самое удивительное здесь то, что своих целей он в конце концов добился, несмотря ни на что. А теперь, когда он умирает, у меня такое чувство, будто я попрощался с самым великим человеком, которого я знал. Бред.

Что–то капнуло мне на лицо.

— Это ужасный день для дождя.