Шаг первый. Новый мир

Глава 18

Просыпаться при неизменных условиях освещения и прочих внешних факторах довольно тяжело — ты попросту не знаешь, сколько проспал, какой сейчас день и что вообще происходит. Однако стоило только подняться на ноги и отряхнуться, как пришло понимание — проспал сутки. Вытащив палочку, наколдовал Те́мпус.

— Ага, первый час. Значит приедут ученики уже сегодня.

С помощью парочки бытовых заклинаний привёл себя в порядок, почистил, тем же методом умылся и освежился — не люблю походную гигиену, сушит, но ощущение от той же немытой головы много хуже.

Собрав своё барахло в виде неизменной сумки, наложив комплекс скрывающих чар, покинул Выручай–Комнату и отправился в Тайную Комнату. Слишком много комнат в этом замке, однако. Может свою сделать? Почему бы и нет? Потом придумаю, как именно можно достигнуть подобного.

По пути нещадно заурчал живот, вынуждая завернуть на кухню. Домовики, похоже, вообще не особо нуждаются во сне, и они с радостью меня накормили. А вот после сытного ужина куда–то ходить мне совершенно расхотелось. В итоге я добрался до гостиной, пустой и скучной. Расположился на кресле у камина, трансфигурировал пуфик и закинув на него ноги, достал из сумки тетрадку для записей и ручку. Палочкой «подкинул» над головой желтый Лю́мос, отрегулировав цвет желанием — и почему никто не акцентирует внимание на такой возможности? И откуда я это знаю? Волдеморт? Тёмный Лорд — любитель цветных Лю́мосов. Прелесть.

Нужно проверить, улучшились ли мои вычислительные навыки, ведь основная суть затеи была именно в этом. Так. Пробежимся по арифмантике.

Стоило только взгляду упасть на уравнение и начать его читать, как сознание довольно бодро начало просчитывать его. Не как я привык, думать словами или образами — мозг начал попросту оперировать знанием материала. Ну, к примеру, знаю я таблицу умножения и хочу умножить шесть на семь. Обычно я неосознанно мысленно проговариваю, мол: «Шесть на семь». Либо же к этому добавляется ещё и визуализация. Но сейчас я просто сходу пишу результат, при этом точно знаю, что вычисления прошли и я понял как, но… слишком быстро. Вот и с арфимантическими уравнениями примерно так всё и обстояло — пробежав глазами по нему, сознание или подсознание, крайне быстро просчитало его, при этом я мог без проблем рассмотреть в отдельности каждый этап решения.

Решил усложнить себе задачку и вспомнил высшую математику. Но каких–то конкретных уравнений я не помнил, потому решил придумать их, впихнув и системы, и матрицы, и интегралы, и тригонометрические функции. В общем, сделать лютую кашу. Но сдался на полпути — я решал уравнения по ходу их выдумывания, причём учитывал десятки вариантов «развития событий» в зависимости от следующего компонента. Дичь какая–то.

Решил проверить пространственное мышление. Ещё в прошлой жизни я заметил жесткую и очень сильную зависимость сознания от подсознания. Для этого достаточно представить себе двумерного человечка из палочек, можно даже толстых палочек. Теперь, когда представил его сбоку, мысленно заставь сделать сальто назад, но так, чтобы человечек приземлился строго вертикально на ноги. Падение человечка в воображении абсолютно необратимо — подсознание на автомате просчитывает смещение центра тяжести, инерцию, гравитацию и кучу других параметров, вплоть до средней массы и плотности абстрактного человечка. Заставить человечка приземлиться строго вертикально и не упасть — задача хоть и простая, но требуется концентрация и контроль. А вот если не заставлять его делать такую дичь, и приземлить нормально, чуть согнув вперёд и под небольшим углом, то подсознание само выпрямит его в итоге. Так вот. В моём мысленном эксперименте я с лёгкостью проигнорировал подсознание и «воткнул» человечка строго вертикально.

Следующий мысленный эксперимент — вращение трёхмерной фигуры. Шар, пирамидка с тремя или четырьмя сторонами, куб — вообще не проблема. Как хочешь, так и вертишь. Но если сторон будет больше шести, и не приведи Старик, у них будет не одинаковая конфигурация, мозг мгновенно превратит вращение в трансформацию, причём довольно хаотичную — простая нехватка либо опыта, либо контроля ресурсов мозга. Каково же было моё удивление, когда я спокойно вертел в воображении фуллерен из шестидесяти атомов, словно не мозг в голове, а компьютер. Ни на миг не сбившаяся концентрация, чёткое представление каждого атома в виде отдельной сферы и сугубо символические связи между ними. Усложним эксперимент. Возьмём структуру заклинания из Гримуара, причём посложнее. Самой сложной оказалось Опустошение — заклинание по типу Адского Пламени, только является всенаправленным и визуально похоже на одну волну Пульса Патро́нуса, только тёмно–фиолетовую и буквально рассыпает на атомы не особо плотную органику. Пусть и разрыв связи крайне кратковременный, но достаточный, чтобы всё кроме костей осыпалось непонятной кашей. Схема эта очень сложная, из огромного числа фигур, линий и символов. Занятно, кстати. В который раз замечаю, что заклинания из гримуара имеют другой принцип создания и активации, по отношению к местным, но это я отвлёкся.

Схема Опустошения четко предстала в моём воображении, но это не удивительно — все заклинания Гримуара намертво впечатаны в мой разум. Удивительно то, что схема не «посыпалась», когда я попытался немного её изменить — обычно так и происходит. Я вертел её как хотел, хоть и понятия не имел, что именно я делаю — тут знания нужны.

— Охренеть… — без моего на то участия выдохнул я, поражённый степенью оптимизации мышления. Правда, голова немного разболелась и судя по ощущениям в шее и затылке, подскочило давление.

Получается, хоть оптимизация мышления и прошла успешно, но это стало способностью разума, что хранится в душе. Но разум работает через тело и вот оно–то и спасовало сейчас. Теперь понятно, почему Ровена хоть и стала одной из известнейших волшебниц и, пожалуй, лучшей в области чар и прочих манипуляций, требующих четкий расчёт и пространственное мышление, но не являлась сверх–магом.

Несмотря на ночное время, отправился в медкрыло к мадам Помфри. По дороге встретил профессора МакГонагалл. Несмотря на каникулы и всего лишь пару человек в замке, преподаватели продолжали патрулирование.

— Доброй ночи, профессор, — кивнул я.

— Мистер Найт, — строго глянула она поверх очков. — Позвольте узнать, что вы делаете в коридорах в ночное время суток?

— Голова разболелась со страшной силой. Вот и решил сходить к мадам Помфри за зельем каким. Да и сон не идёт, а режим нарушать не хочется.

— Я вас поняла. Но попрошу впредь не нарушать правила. А сейчас я провожу вас до больничного крыла и обратно в гостиную факультета.

— Хорошо.

Молча и без лишних слов мы быстро добрались до вотчины нашей медиведьмы, где мне без разглагольствований выдали две мелкие склянки с зельями и выпроводили прочь, чтобы не мешал высыпаться перед предстоящим полугодием. Обезболивающее выпил сразу, а снотворное нужно пить уже в кровати, дабы не уснуть где–нибудь в коридорах замка.

В комнате обнаружились два храпящих тела и судя по тому, что храпели они на полу и в обычной одежде, а рядом валялись какие–то записи и схемы, словно в детективе, они составляли коварный план. Подойдя поближе, я глянул в записи. Основной посыл — почему Макс Найт «Пожирательский Сынок». Эх, юные сыщики, спросили бы у кого постарше, кто в свет выходит… Ах да, они же толком ни с кем не дружат, так, привет–пока, разве что с остальной семьёй Уизли. Ну и пусть себе расследуют — что я могу сделать? Моё происхождение вообще та ещё тайна Полишинеля.

Переодевшись и выпив снотворное, благополучно отрубился. Как говорится, моргнул — утро. Вот и в этот раз произошло ровно то же самое.

Проснувшись и потянувшись, отметил краем глаза немного перекатившихся на другую половину пола пацанов. Время ещё раннее, вставать — дело не геройское, конечно.

Как и всегда, зарядка, пробежка, тренировка, душ, завтрак. Ученики приедут только к вечеру, но в Большом Зале столы уже стоят, как и положено, в четыре ряда по факультетам. Заняв место за столом Гриффиндора, вновь отметил удивительное единодушие тех немногих учеников, что остались в замке — они где–то, но не здесь. Ладно, парочку старшекурсников с Хаффлпаффа понять можно — им вообще два шага сделать и окажешься на кухне. А вороны? Ах, да… Без экстренной необходимости они предпочитают от книг не отрываться. Прямо как я.

Поздоровавшись кивком с преподавателями, не мог не заметить Люпина. За ним я особо не следил. Да чего уж тут — вообще не следил. Однако, дошла до меня информация, что после того злосчастного полнолуния Люпин обратился в больничное крыло с кучей колотых ран, не желающих нормально закрываться. Есть вероятность, что тем оборотнем был именно он, но по крови я потом проверю. Вот если у меня вдруг, не приведи Высшая Сила, не получится избавиться от ликантропии, я его прибью. А получится — просто сильно покалечу. Для профилактики памяти.

После завтрака я сразу отправился в библиотеку и попросил у мадам Пинс список книг на тему составления заклинаний и ритуалов. Занятно, что библиотекарша не воспротивилась, мол: «Не по программе». Хотя, про оборотней же немного рассказала. А может быть допуск в Запретную Секцию подписанный «самим Дамблдором!» оказывает такое влияние?

Получив список аж из двадцати трёх разных книг и фолиантов, всего три из которых находятся в Запретной Секции, я отправился на их поиски. Благодаря списку от мадам Пинс, где книги выстроены по степени усложнения материала и подхода к созданию и расчётам заклинаний, мне не пришлось сортировать книги, и я сразу приступил к изучению.

Проблемы подстерегали там, где их не ждёшь — эффект диадемы не отключается. Проще говоря, любая осознанная попытка что–то понять, посчитать или представить автоматически подвергается обработке по оптимизированной схеме. Казалось бы, грех жаловаться, вот только уже через полчаса меня вновь посетила головная боль. Пораскинув мозгами, решил попробовать попутно использовать усиление гемомантией, ведь она улучшала способности мозга. Пять минут спокойно посидев с полным усилением, избавился от всех симптомов перенапряжения под эффектом диадемы. Но теперь проголодался немного, а ведь ел совсем недавно. В общем, работать мне, похоже, нужно на кухне.

Раз такое дело, решил для начала просто запомнить книги не обдумывая — на это–то я способен? Способен. А потому, быстро сбегав на кухню и перекусив, вернулся в библиотеку и начал лихорадочно запоминать содержимое книг — потом обдумаю и пойму. В таком состоянии эффект диадемы почти не подключался, лишь усиливая и без того хорошую память. Кстати, для достижения эффекта идеальной памяти мне требуется всё меньше и меньше усиливать гемомантией нервную систему. Сказывается процесс адаптации организма и усиления на протяжении трёх лет?

До самого вечера я спокойно запоминал всё подряд, попросту листая книги. Со стороны может показаться, что я страдаю какой–то фигнёй. Возможно, так оно и есть. Возможно, стоит обратиться к кому–то более сведущему и будь я Гарри Поттером, то уже стоял бы напротив стола Дамблдора. Хотя, смысл? Могу поспорить, что мне бы сказали что–то типа:

«Гарри, мальчик мой, я прекрасно понимаю, что на твою долю выпали тяжелые испытания. Всем нам непросто, и мы обязательно преодолеем их вместе. Сейчас я, к сожалению, ничем не могу тебе помочь, но могу пообещать, что соберу нужную информацию, подготовлюсь, и обязательно расскажу тебе, когда придёт время. А сейчас, отправляйся домой на Тисовую — полнолуние скоро».

М-да. Такие мысли заставили меня улыбнуться ненароком.

— Мистер Найт, — отвлёк меня от книг голос мадам Пинс, и я обернулся на звук.

— Да?

— Буквально через несколько минут прибудут ученики и начнётся пир в честь нового полугодия.

— Спасибо, что напомнили.

— Не стоит благодарностей.

Раскладывание книг по местам немного задержало меня, а потому, когда я подходил к большому залу, остальные ученики уже собирались там — им хватило времени, чтобы оставить верхнюю одежду в гостиных и своих комнатах. Из толпы вырулила Гермиона, тут же оказавшись рядом.

— Привет, — улыбнулась девушка, сразу же обняв. Я не мог не улыбнуться и не ответить.

— Привет. Как каникулы прошли?

— Просто прекрасно! Пойдём скорее в зал. Честно говоря, есть хочется, ты не представляешь как.

Приехавшие с каникул ученики всячески выражали своё счастье, ведь дементоров не было. Шум, гам, счастливые лица. Каждый рассказывал о какой–то истории, произошедшей с ним на каникулах или о том, как провёл праздник с родственниками. Даже вечно строгие к себе и к манерам за столом слизеринцы были куда более открыты. А ведь я в запале мозгового штурма даже не заметил, как эти некро–чудища улетели обратно в Азкабан.

— Макс, ты даже не представляешь, как я рада, — с улыбкой Гермиона накладывала себе разного мясного. И кого тут ещё оборотень покусал?

— Да? — я вот тоже мясо люблю, и не отстаю от подруги.

— Конечно, — уверенно и с улыбкой кивнула Гермиона. — Неужели ты не чувствуешь? Даже дышится легче, когда дементоров нет рядом. Теперь можно без всяких проблем учиться и тренироваться.

— Ты и с дементорами это делала без проблем. Даже с большим энтузиазмом.

— Это не то, — Гермиона прожевала кусочек отбивной. — Там словно из–под палки занимаешься, от безысходности. Без энтузиазма. Это совсем другое и результаты немного не те.

— Тут не поспоришь.

Утолив первый голод, сбавили темп и ели более размеренно, оставляя паузы для разговоров — всё равно на этот пир выделен час.

— Расскажи лучше, что в Хогвартсе произошло, пока меня не было?

— Ну, прям вот всех подробностей я не знаю, но после рождества тут была страшная паника. Как я понял, Блэк пробрался в замок вновь. Но там вроде как–то что–то, — я покрутил рукой в воздухе, — само собой всё решилось, а следующим утром директор сказал, что Блэку, как выяснилось, вообще не нужен был Гарри, и не ученик Хогвартса, и не профессор — у него тут были свои дела.

— Даже так? А столько шума.

— Это вообще лучше в спокойной обстановке обсуждать.

Сидели мы рядом и на наши разговоры всем было плевать, потому если тихонько, то можно. Но не обо всём.

— Ясно. Слушай, а чего это Рон и Гарри как–то подозрительно косятся в нашу сторону? Я бы даже сказала, на тебя.

— Ну, ты же знаешь моих родителей?

— Оу-у, ясно.

Когда пир подошёл к концу, слово взял Дамблдор и всех поздравил с успешным разрешением ситуации касательно Блэка и уходом дементоров обратно в Азкабан. Успехов всем в учёбе, по кроватям — марш! Ничего нового, в общем.

В гостиной старшие курсы чуть ли не впервые за этот учебный год решили устроить вечеринку, успев переодеться в более свободную одежду, так сказать, не по дресс–коду. Не обошлось и без помощи близнецов, притащивших контрабанду. Мы же с Гермионой умостились на нашем диване, на который никто никогда не обращает внимания — третьекурсников уже не гонят по спальням в отбой. Остальные же наслаждались отсутствием ментального давления, потягивали сливочное пиво, хвастались выученными шуточными чарами, то и дело вызывая разные яркие спецэффекты, а близнецы раздавали всякие непонятные сладости, без всяких последствий творящие с учениками всякое трансформирующее цветоменяющее непотребство.

Гермиона вынула палочку из рукава мантии и коротко взмахнула ею, одними губами прошептав заклинание. Воздух вокруг нас на секунду словно поплыл, и всё вернулось на свои места, лишь звуки стали несколько глуше и словно под водой.

— Рассказывай, — она повернулась ко мне вполоборота.

— Ну, что там рассказывать? По известной мне информации, Сириус Блэк оказался невиновен во вменяемых ему преступлениях. Питер Петтигрю, как оказалось, подстроил свою смерть. Помнишь, в чём обвиняли Блэка?

— В предательстве семьи Поттер и выдаче их укрытия Тёмному Лорду. Это вообще все знают.

— Да. Как я понял, укрытием были чары Фиделиуса, а хранителем был вовсе не Блэк.

Драматическая пауза вынудила Гермиону лишь выгнуть бровь в ожидании продолжения.

— Питер Петтигрю. Он был хранитель. Он и выдал.

— Странные дела, должна признаться, — задумалась Гермиона. — Записей суда нет и сказать мне нечего, но неужели нельзя было применить Веритасерум?

— Я тоже ничего не знаю. Просто… Вот, как есть.

— Ясно. Скажи мне, Макс, зачем тебе вдруг потребовалась литература о ликантропии?

— О, это отдельная тема. Ты в курсе, что Люпин оборотень?

— Профессор Люпин. Догадывалась, — кивнула Гермиона.

— И–и–и, даже не поделилась догадками?

— Нужно было собрать больше информации. Статистика. Его «странная болезнь» очень удачно совпадала с полнолуниями. В день полнолуния и день после он не посещал ни занятия, ни приёмы пищи. Ты наверно не знаешь, но в группе хаффлпафф–рэйвенкло профессор Люпин удачно провёл урок с боггартом. У одной девочки боггарт принял форму страшного клоуна из табакерки. Судя по рассказам, клоун был реально страшный, и девочка чуть не потеряла сознание. Её отгородил от боггарта профессор, а боггарт тут же принял форму луны из–за облаков. Правда, кто–то говорил, что это был кусок сыра в хлопьях пыли, но в это верится с ещё большим трудом.

Подобная информация вынудила меня задумчиво почесать затылок.

— И почему я не знал о подобном?

— Тебе просто нужно общаться с кем–нибудь ещё, кроме меня. Я, разумеется, не горю желанием выслушивать ворох сплетен по вечерам в нашей с девочками комнате, но кто меня спросит?

— А наши только храпят и чушь всякую порют.

— Мальчишки, — хмыкнула девушка. — Я уж думала, что ты ввязался в какие–нибудь неприятности. Как тогда, в прошлом году.

Ну да, конечно! Разве можно думать как–то иначе?

— Ты же ни во что не ввязался? — Гермиона пристально посмотрела мне в глаза. Так пристально, что если бы не спокойствие ментальной защиты, то её можно было бы заподозрить в легилименции.

— Да вроде бы нет.

— Хм…

— Что?

— Больно взгляд у тебя честный.

— О чём воркуете? — раздался за спиной сдвоенный голос близнецов, но ни для меня, ни для Гермионы они не стали неожиданностью. Я слышал их приближение, а Гермиона, как «хозяйка» поставленных чар заглушения, должна была ощутить пересечение их границы.

— Да вот, — я обернулся к улыбающимся рыжим братьям, как и Гермиона. — Рассуждаем.

— Пытаюсь вызнать у Макса, не нашёл ли он себе проблем, пока меня не было.

— Ого, братец Фред…

— Да, братец Джордж?..

— А тебе не кажется, что в скором будущем…

— А может и не скором…

— И не будущем…

— А уже…

— Да ну?

— Ну да!

— У нас будет новая парочка! — хором вскрикнули они, всплеснув руками, разметав вокруг какие–то блёстки. Однако, что я, что Гермиона, тут же коротко взмахнули палочками, заставив блёстки исчезнуть до того, как те коснулись нас.

— Братец Фред, — с показным унынием и обидой один близнец посмотрел на другого.

— Да, братец Джордж…

— Нам не доверяют.

— Совсем не доверяют.

— Ой, да будто бы причин тому совсем ни единой, — ухмыльнулся я в ответ.

— Вот–вот, — согласно кивнула Гермиона. — Мало ли, что вы там намесили в своей пыльце.

— Пыльце? — одновременно удивились близнецы. — Отличное название!

— Надо только скомбинировать. Пойдём, пойдём скорее… — и удалились.

— Шуты, — беззлобно огрызнулась Гермиона, обратив свой взгляд на веселящихся гриффиндорцев по всей гостиной.

Я же задумался. До этого мгновения я никогда не рассматривал не то что Гермиону, вообще никого в Хогвартсе с подобной точки зрения. А ведь гормоны что–то там внутри уже крутят–вертят ещё с прошлого года, но для того, кто прошёл через этот этап взросления, подобные химические взбрыки собственного организма далеко не новость, и это — первая причина. Вот в прошлой жизни это было странно и непонятно — что–то хочешь, а что — не знаешь, вот и мечешься туда–сюда. Сейчас же я прекрасно знаю, с чем связаны те или иные реакции организма, к чему они приводят, да и вообще, никакой тайны отношений в «горизонтальной плоскости» для меня нет и вряд ли меня можно чем–то в этом вопросе удивить. Однако…

Однако не рассматривал никого, а вторая причина тому простая — ну дети же! И даже не в плане физического развития — вон, шести–семикурсники уже вполне сформированы. Тут дело в ментальном аспекте. Я помню все те неловкие юношеские попытки быть с кем–то: ручка об ручку, смущающие взгляды, всякие неловкие моменты, метания в страхе отказа, волнения и ступор от незнания как поступить, робкие поцелуи. А уж когда это всё только начиналось, и ты ещё понятия не имеешь, к чему это всё по идее должно привести, а там в учебнике по биологии такое! А ребята во дворе говорят другое, а на самом деле… У–у–у… Я не уверен, что хочу и смогу пережить эти постыдные и очень памятные моменты вновь. Да и не любил я никого. Родственники не считаются — там другое. Не любил именно как женщину — не довелось. Юношеские влечения — безусловно, но любовь? Что это вообще такое? Не как химическая реакция, которая и является влечением, а, как там говорил Дагворт–Грейнджер в своём труде по зельеварению? Непреклонная, неизменная, безоговорочная преданность и верность, которые только и могут зваться любовью.

Если же смотреть на местных волшебниц с точки зрения красоты — много красивых. Серьёзно, очень много. Как–то я в своё время встречал такие опусы о связи внешности англичан с тем фактом, что ещё в средние века они сами искоренили всю красоту, сжигая «ведьм» на кострах инквизиции. Да и факт проживания на острове не мог не сказаться, типа, замкнутый социум и всё такое. Однако, если говорить о волшебниках, то не стоит забывать, что загнать одного из нас на костёр — дело крайне сложное. Даже простой магический выброс под действием сильных эмоций, без всяких палочек и прочих костылей, способен радикально изменить ситуацию в пользу волшебника. Были случаи, безусловно. Были случаи и «предательства» магглорождёнными, что уходили после Хогвартса в лоно церкви. Близкородственные браки — тоже та ещё история. Во–первых, многие чистокровные рода берут начало не в Англии. Малфой, Розье, Фоули, Гринграсс, Крауч, Шафик, и это только из священных двадцати восьми. Истинно «островных» не так уж и много. Кстати, Блэк и Уизли среди них.

Второй важный фактор — магия. Взять хотя бы тот ритуал, что провёл Малфой. Кто знает, какие ещё корректировки могут проводить волшебники, ведь я ещё далеко не всё изучил, а библиотека на Гриммо мною вообще исследована только на уровне общедоступной секции, а там ничего ценного.

Вот же близнецы–засранцы! Разбередили то, о чём не думал вовсе.

— Что? — Гермиона посмотрела на меня. А ведь красивой вырастет. Лицом уж точно.

— Да вот, кажется, у меня проблемы.

— Что случилось?

— Да близнецы разбередили мысли разные.

— Какие?

— Разные… — я покрутил рукой в воздухе.

— Вот оно что…

Лицо держит отлично, окклюменция в помощь, но румянец выдаёт. А мне вот так и хочется сказать что–то в стиле Рона Уизли из канона: «Это же Гермиона! Наш друг!».

Разговор сам собой заглох.

— А ты что думаешь об их внезапной реплике на наш счёт?

— Что я думаю? Ну, мы же в Хогвартс учиться пришли… Да и ты сам говорил, что хочешь воспользоваться этими семью годами в полном объёме, чтобы выйти из Хогвартса не неумехой, а волшебником, с мнением которого будут считаться. И мне рекомендовал.

— Эм… — я аж завис от такого. — Ты что, сейчас меня процитировала?

— Да.

— Ла–а–адно. А думаешь–то что? А, сейчас проверим радикальным, но безобидным способом.

Быстренько развернувшись к Гермионе спиной, попросту лёг, пристроив свою голову у неё на ногах.

— Макс! — со смесью смущения и праведного негодования Гермиона смотрела на меня сверху вниз.

— Это научный эксперимент! — воздел я палец к небу. — Если не знаешь, что думать — спровоцируй эти мысли.

— Спровоцируй мысли, значит…

— Ага. Что думаешь?

— Что хочу обнять тебя за шею и давить, — Гермиона и вправду потянула руки к шее, но остановилась на полпути. — Или стукнуть тебя чем–нибудь потяжелее.

— Сейчас, я только глаза прикрою…

И прикрыл. И меня даже не ударили. Не дождавшись расправы, устроил голову поудобнее, а взмахнув палочкой, немного изменил заглушающие чары. Теперь звуки веселья снаружи казались чётче, но словно дальше, создавая просто спокойный фон. Эх, чем я занимаюсь? Ровно через две недели моя жизнь может радикально измениться на «до» и «после». Нужно изучать книги, учить и понимать гору материала, проводить расчёты, а я? Я страдаю какой–то фигнёй. Правильно сказала Гермиона, напомнив мне мои же слова — нужно воспользоваться временем в полном объёме, чтобы выйти из Хогвартса… Чтобы хотя бы просто выйти из Хогвартса.

Внезапное и неожиданное ощущение чужой руки в волосах было необычным и непривычным. Последний раз нечто подобное я чувствовал ещё в прошлой жизни.

— Что случилось? — тихо спросила Гермиона. — И не говори, что «ничего». У тебя на лице всё написано.

Я лишь глубоко вздохнул.

— Ты мне не доверяешь? — досаду в её словах можно было буквально пощупать.

— Доверяю.

— Но не расскажешь.

Не открывая глаз, тихо заговорил:

— Мы в мире магии. Тут можно читать мысли, принуждать заклинанием или зельем, да хоть тот же Веритасерум. Мои тайны могут нанести вред тебе же. Я вот только что придумал совершенно легальный способ выудить любую информацию из человека. Амортенция.

— Что? Амортенция? Как? — даже поглаживания головы на миг прекратились, тут же став чуть более оживлёнными. Заговори о знаниях и информации — Гермиона тут же станет более активной.

— Поишь человека Амортенцией на себя, тот, как и положено, теряет голову. И ты такой: «Дорогая моя, ты же выполнишь мою просьбу?». И жертва выполнит, осознанно. Всё, ради «любви». Жуткая вещь, и абсолютно законная. Хорошо хоть, не навсегда и быстро проходит.

— Думаешь, я не распознаю Амортенцию? Если вдруг апельсиновый сок начинает пахнуть жел… Чем–то другим — это повод задуматься.

— Герми. Мои тайны — опасны. Это не тайны Поттера, самые страшные из которых в том, что ему несладко у родственников, и в том, что у него дырки на всех носках.

Девушка тихо хихикнула.

— Тут всё серьёзно. Взваливая на тебя груз тайн, я лишь подвергну тебя, пусть и эфемерной, но опасности. Да и к чему лишние беспокойства?

— Вдруг я смогу помочь? Пойми, я беспокоюсь за тебя.

— Мне это, конечно, льстит, но… — тут я вновь подумал, у кого можно просить помощи, а перед закрытыми глазами то и дело возникал образ портрета леди Вальбурги. Отправлю–ка я письмо Кричеру, пусть расскажет о проблеме портрету, а та может книжку какую пошлёт, или посоветует чего.

— Знаешь, Герми. А мне и вправду может потребоваться помощь.

Рука, что так приятно гладила меня по голове, на миг замерла.

— Какая?

— Ещё не придумал, но завтра точно придумаю. Кстати. Как проходит наш эксперимент?

— Плодотворно.

Открыв глаза, я посмотрел снизу вверх на улыбнувшуюся Гермиону.

— Однако, — напустила она в голос серьёзности. — Я считаю, что думать о чём–то подобном нам слишком рано.

— Да я сам того же мнения. Но в принципе–то подумать можно?

— Кто знает…

— Кстати. Ты ведь почти оговорочку по Фрейду сделала.

— Что?

И улыбаемся понаглее.

— Чем, говоришь, для тебя пахнет Амортенция?

— Ничего не знаю. Впервые слышу. И вообще, — меня принудительно вернули в сидячее положение. — Спать пора, время позднее, уроки завтра, тренировки. Нужно выспаться.

— Ладно–ладно. Тогда, по комнатам?

— Безусловно. Спокойной ночи.

— Спокойной.

Дойдя до входа в женское крыло, Гермиона на краткий миг обернулась и посмотрела на меня.

— Только этого мне не хватало…

— Всё, — сказал появившийся справа близнец, сев рядом и перекинув руку мне через плечо.

— Ага, — добавил второй, оказавшись слева.

— Приплыл, красавчик, якорь брошен…

— … свободы больше не видать. Что делать будешь?

— Вам что нужно?

Близнецы переглянулись.

— Наш взбалмошный братик Ронни на пару с героем всея Англии…

— …старательно пытается подогнать тебя под термин «Пожирательский Сынок».

— Ну и пусть балуется, — отмахнулся я. — Мне то что?

— Ты знаешь, мы ведь бизнес хотим свой открыть…

— …магазин приколов…

— …даже название придумали…

— Всевозможные Волшебные Вредилки! — хором воскликнули близнецы.

— Допустим.

— А чтобы в бизнесе быть…

— …нужно и связи иметь…

— …так что мы в лицо знаем всех…

— …кто способен платить.

— В лицо? И что вы хотите сказать?

— Ты ведь приёмный? — спросил правый. Я кивнул.

— И похоже, мы знаем, кто твои родители…

— …Начинается на «М»…

— …заканчивается на «Ой».

— Даже так?

Близнецы вновь переглянулись.

— Неужели, братец Фред?

— Однозначно, братец Джордж.

— Он не знает…

— Парень, — хлопнул меня по плечу тот, что слева. — Мы не те, кто должны тебе это говорить, но когда Роннинкс докопается до истины…

— … А рано или поздно это случится…

— …он будет прав.

— И что?

— Просто чтобы знал. Он у нас немного буйный и резкий на слова. Ты главное не обижайся.

— А можно я ему просто в табло пропишу, если он нарываться будет?

— Он, конечно, наш брат, но если настолько нарвётся, что «мистер Заучка» решит дать в табло…

— … то это однозначно что–то серьёзное.

— Вот и по рукам. А я спать. Сильно не пейте, вдруг МакГонагалл зайдёт.

Я встал с дивана и отправился в комнату. Дурацкий день. Дурацкие близнецы. Дурацкое… Всё дурацкое.

***

Утро первого учебного дня в новом семестре началось с пробежки. Вот только в этот раз форма на мне была утеплённая — под комплексом чар сокрытия выбрался за пределы Хогвартса и бежал, бежал. При этом мысленно звал Кричера. Только отбежав почти на полтора километра от замка в сторону перрона Хогсмида, Кричер наконец меня услышал и с характерным хлопком появился чуть правее от меня, тут же вздрогнув от ветерка с поднятыми снежинками.

— Кричер приветствует главу Древнейшего и благороднейшего рода Блэк, — тут же сориентировался старый домовик и поклонился, попутно вздрогнув от холодного ветерка.

Записка для него уже была написана, а ситуация изложена довольно чётко, хоть и упоминания об изменениях души не было.

— Прочитай записку леди Вальбурге. Может она что посоветует. Позову тебя завтра с ответом.

Кричер взял записку, поклонился и аппарировал обратно на Гриммо, а я побежал в Хогвартс.

После душа и прочих гигиенических мероприятий, я сел в гостиной. Гермиона вышла одной из первых и выглядела явно не выспавшейся, а при виде меня чуть покраснела, но тут же взяла всё под контроль.

— Доброе утро.

— Доброе.

Взмахнув палочкой, я создал вокруг нас заглушающие чары.

— Я придумал, чем ты можешь мне помочь. Нужно изучить что–нибудь связанное с ловушкой душ.

— Ловушка душ? Никогда не слышала о подобном.

— Это условное название, сам только что придумал. Нужно узнать информацию о чём–то, способном заключить в себе душу ненадолго.

— Зачем тебе такое? Эти направления запрещены министерством и нам за такое могут… Да Азкабан это — практика некромантии без лицензии и членства в гильдии.

— Могу тебя заверить, что это нужно мне и для меня. Души живых ловить никто не собирается.

— А…

— И убивать тоже.

— Да я не об этом. Ты главное сам ни в какие проблемы не ввязывайся, а я поищу.

Сняв чары с области, мы направились на Завтрак, а после — на занятия.

Дни полетели один за другим.

Уроки по предметам шли как и положено, разве что Снейп стал ещё строже и явно злился на всё вокруг, а доставалось Поттеру.

В библиотеке я продолжил заниматься запоминанием содержимого книг по созданию чар, заклинаний и ритуалов, а Гермиона окопалась в Запретной Секции, найдя по списку имеющихся там книг то, что может содержать нужную информацию.

Утром второго дня я вновь выбрался за пределы замка и вызвал Кричера. Новости он принёс не особо радостные. Если опустить все нелестные эпитеты в мой адрес, адрес Дамблдора, Люпина и всех остальных взрослых волшебников в Хогвартсе, то больше–то и сказать нечего — среди Блэков не было тех, кто увлекался бы некромантией и всякими манипуляциями с плотью. Если нужны материалы по некромантии, то по словам леди Вальбурги, нужно обращаться к Гринграссам, но это не окупится — будешь им должен и в жизни, и в посмертии, пусть и не долго. Эта информация меня удивила, но каждому своё — каждая семья на чём–то да специализируется. Почему бы не в некромантии? В общем, вернулся в замок я ни с чем.

Дружеские отношения с Гермионой не изменились ни на йоту, но у неё порой краснели кончики ушей. С одной стороны хорошо, что в свете столь нелепого, но в чём–то даже милого диалога мы не отдалились друг от друга, но с другой — а оно мне надо?

Гарри и Рон устроили за мной тотальную слежку и похоже, в этом плане, я перенял эстафету у профессора Снейпа — эта парочка Бондов недоделанных преследовала меня везде, но так неумело, что вызывала только смех. То и дело можно было увидеть торчащую из–за угла рыжую макушку и очкастого брюнета. Может трансфигурировать им серые плащи и шляпы?

Пару раз эта парочка даже пыталась проследить за мной и Гермионой и попасть на наши тренировки, и даже использовали мантию невидимку, но шуметь меньше от этого они не стали, а потому были раскрыты и обмануты, а мы уходили под скрывающими чарами.

За семь дней до часа «Х» я закончил с запоминанием всего нужного материала, а Гермиона нашла один из вариантов Ловца Душ. Довольно сложный амулет, похожий на ловца снов. Можно делать из чего угодно, но лучше всего — кости магических животных. И это прекрасно! Если используются кости животного, то их предварительно нужно замочить в простом зелье. Ингредиенты для него я заказал у близнецов. Стоили ингредиенты немного, а близнецы сработали оперативно за полгаллеона — через пару часов всё было на руках, а вечером этого же дня Гермиона сварила зелье, а я принёс немного костей василиска.

Особым заклинанием мы настрогали их на нужные полоски и окунули в зелье — будет готово через двенадцать часов. Котёл с «отмокающими» костями я забрал и спрятал в Тайной Комнате — нельзя допустить случайное его обнаружение кем бы то ни было.

Дальше… А дальше, пренебрегая магическими тренировками с Гермионой и только присутствуя рядом, в то время как она остервенело лупила магией трансфигурируемые манекены, я мысленно осознавал запомненную информацию из книг и фолиантов, усиливая мозги гемомантией на максимум, и поедая каждый час по среднего размера обеду. Правда, для этого пришлось постоянно гонять туда–сюда на кухню Тимми, но домовушка лишь с каждым разом становилась всё счастливее и счастливее.

Вечером за шесть дней до момента «Х» я принёс из Тайной Комнаты зелье с костями. Они из белых стали слегка красными и могли гнуться и мяться, но не сильно, как прутики, хотя при этом не ломались. Плести Ловца Душ взялась Гермиона. Вообще, она настояла на этом, упирая на ещё детский опыт и пятнадцать, по её словам, красивых и сложных ловцов снов, вышедших из–под её руки — родители рекомендовали заняться чем–то подобным в своё время, для разработки мелкой моторики рук. Ещё они настояли на игре на фортепиано, но «это другая история» — так и сказала.

Вечером этого же дня я закончил с осознанием изученного материала, но это сказалось на общем состоянии здоровья, пусть и чуть–чуть. А ещё я никогда так много не ел.

Четыре дня ушли на расчёты. Я засел за них с такой силой, что даже спал по часу, тратя всё время на расчёты, расчёты, расчёты. Суть создания заклинания или ритуала состоит в переводе в цифры процессов, подразумеваемых в этом магическом воздействии. От меньшего к большему. Сначала я пребывал в полном шоке, не зная к чему подступиться, но словно ведомый озарением, начал сначала описывать суть процесса словами, потом действиями, а получив готовое, максимально полное и подробное описание ритуала, сел уже за расчёты. Не знаю, по воле Старика или ещё каким образом, но ритуал получался очень складным и делал именно то, что мне нужно.

При создании итогового графического рисунка ритуала, если он нужен, важно учитывать значимый фактор — очерёдность активации разных элементов рисунка для построения правильного итогового магического воздействия. Подобное достигается разными способами, но суть у всех одна — замедлить, ускорить или остановить до соблюдения неких условий ток магии в рисунке. Где–то накопить, где–то сбросить накопленное, где–то — перенаправить. Достигается это толщиной линий или других элементов, специальными рунами или отдельными цифрами или фигурами, расстоянием между линиями, их изгибами, углом изгиба и прочими методами. Проще говоря, абсолютно каждая закорючка, изгиб или соотношение размеров и пропорций имеет значение.

Что касательно самого итогового эффекта, то моё тело должно распасться до атомов, душа будет захвачена Ловцом. Полученная смесь растворит в себе Ловца Душ и поглотит душу. Для процесса воссоздания тела недостаточно просто магии — нужна жертва. Причём по расчётам выходило, что должно принести в жертву трофей, что однозначно олицетворял собой смерть — символизм, как следует из расчётов, тоже играет роль. В качестве трофея я не поскупился и решил использовать остатки туши василиска и его сердце — куда уж смертельнее!

За день до полнолуния я начал испытывать сильную слабость и недомогание — вопрос о том, заразился ли я ликантропией отпал сам собой. Точно в таком же состоянии ходил Люпин, но я то хотя бы мог скрыть вялость и бледность за усилением гемомантией, а вот наш Хогвартский оборотень палился по полной, если знать, на что обращать внимание.

Проверка и пересчёт всех разработок занял ещё один день и после занятий, вечером перед ночью полнолуния, можно было отправляться делишки свои тёмные делать. Состояние у меня откровенно хреновое, словно капитально приболел. Хотя, почему «словно»? Так оно и есть.

Проверив, всё ли взял, оделся потеплее и вышел из комнаты в гостиную. От шума этих оголтелых малолеток у меня заболела голова.

— Макс, — ко мне подошла обеспокоенная Гермиона. — Тебе точно не нужна помощь? Может в больничное крыло?

— Нет, Герм. Тут мадам Помфри не поможет.

— Не поможет… Макс! — не знаю как это делают женщины, но она шёпотом чуть ли не закричала. Хотела сказать что–то ещё, но видя как от очередного взрыва смеха я поморщился, потащила на выход из гостиной. Только когда мы уже стояли в коридоре, а портрет захлопнулся, Гермиона наколдовала заглушающие чары вокруг.

— Макс! У тебя состояние как у профессора Люпина…

Сказать мне было нечего, а врать я не буду.

— Только не говори мне… О, Мерлин, за что мне это?! — всплеснула руками девушка. — Но он же пьёт зелье, я точно знаю! Ему профессор Снейп готовит!

Я лишь усмехнулся.

— Так плохо выгляжу?

— Да ты на труп похож! Кожа белее снега, синяки под глазами, оба глаза дёргаются. Смотри…

Она схватила меня за руку, и подняла ту на уровень груди. Потряхивает.

— Тремор конечностей. Я бы может и не придала значения, но мы недавно говорили о ликантропии.

— Вот я даже не знаю, хорошо, что ты такая умная, или плохо.

— Нужно срочно что–то делать… Профессор Снейп!

— Нет.

Я сам удивился строгости в своём голосе.

— Нет, Герми. Я готовился к этому дню.

— Готовился? Что… — Гермиона замолчала и замерла на пару мгновений. — Ловец Душ, некромантия, витамистериум… А ты читал труд Экриздиса? По глазам вижу, что читал.

— И ты читала?

— Конечно! Он же на моей половине!

Гермиона глубоко вдохнула, прикрыла глаза…

— Максимилиан Найт! — девушка обвинительно ткнула меня пальцем в грудь. — Ты!

Ещё раз ткнула. Выглядит опасно. Пара непослушных прядей выбились из непонятной мне причёски на затылке. Да, действительно — красивой вырастет.

— Ты самый… — голос её стал чуть тише. — Самый гриффиндористый гриффиндорец в этом гриффиндорском гриффиндорстве! У меня просто слов нормальных нет, чтобы описать всю глубину твоего…

— Безумия?

— Слабоумия! Думаешь избавиться от ликантропии за счёт перерождения? Это…

— Магия это, Герми. Я не вижу другого выхода.

Гермиона сделала пару глубоких вдохов.

— Герми. Серьёзно. Это шанс. Это реальный шанс. Если не получится и останусь оборотнем — будем искать другой путь. Но если отступлюсь, испугаюсь и упущу момент перед первой трансформацией? Вдруг получится? По расчётам всё должно получиться.

— Я не знаю, где ты собрался проводить этот без сомнения безумный ритуал, но я иду с тобой и даже не думай спорить. Записи с собой? Ты ведь свой ритуал составлял?

— Да.

— Я всё перепроверю.

— Если тебе от этого будет спокойней… Иди оденься потеплее.

— Не сбежишь?

— Нет.

Гермиона назвала пароль и скрылась за портретом, а я действительно стал ждать. Вскроем некоторые карты и посмотрим, что из этого выйдет. По факту, окклюменцией она должна владеть достаточно, чтобы избегать поверхностного сканирования мыслей, а от целенаправленной легилименции с палочкой от таких как Снейп или Дамблдор средний уровень не спасёт. Да и продвинутый не должен — тут нужно быть экспертом. По крайней мере именно такое впечатление об их способностях складывается из знания канона. Да и мало ли кто ещё владеет подобным? Искусство легилименции может и считается тёмным, но я уже давно понял простую истину этого мира. Не пойман — не вор.

Всего пара минут ушла у девушки, чтобы утеплиться в тёплые штаны, свитер и курточку с шарфом.

— Я сейчас нас спрячу от лишних ушей и глаз. Давай руку.

Взяв девушку за руку, тут же испытал на себе её железную хватку. Достав палочку, быстрыми движениями наколдовал на нас комплекс скрывающих чар и быстрым шагом направился к Тайной Комнате.

— Женский туалет? — чары не скрывали голос. — Серьёзно?

Я даже и не думал, насколько странные ощущения, когда источник голоса перед тобой, но ты его не видишь.

— Это больше, чем просто туалет.

— Ну конечно же больше! Ведь тут живёт Плакса Миртл. Надеюсь, она не здесь.

— Кто знает…

Я подвёл нас к кругу из раковин.

— Откройс–с–с-ся.

— А я смотрю, сегодня день великих тайн, — в голосе Гермионы не было страха, зато сарказма — море.

— Надеюсь, ты не боишься немного замараться?

— Я боюсь сесть в Азкабан, Макс. Сильно сомневаюсь, что за чистую мантию мне сократят срок.

— Отлично. Главное, чтобы за грязную не накрутили. Я первый, ты — за мной.

— Вот так же и на суде будет…

Сняв с нас чары, чтобы видеть друг друга, я прыгнул в проход и благополучно добрался до зала с костями, в котором стабильно стоял полумрак. Который раз радуюсь, что эта извилистая труба отполирована кем бы то ни было до зеркальной гладкости.

— А–а–а-а! — приближающийся девичий визг вырвал меня из размышлений о гладкости трубы, и отойдя на шаг, выставил руки вперёд.

Гермиона с визгом вылетела из трубы, но я перехватил её. Вот так, разлёгшись у меня на руках, девушка смотрела мне в глаза с негодованием.

— При других обстоятельствах я может быть и насладилась бы моментом.

— Вот взаимно, — меня качнуло от резкого, но краткосрочного головокружения, а Гермиона поспешила спрыгнуть с рук и тут же поддержать меня.

— Нормально, — кивнул я. — Пойдём дальше.

Однако, прежде чем пойти дальше, я подошёл к трубе и крикнул «закройся» на парселтанге. Судя по характерному звуку, проход закрылся. Вот теперь, наколдовав пару обычных Люмосов, я повёл девушку дальше по подземельям. Довольно быстро мы дошли до памятного места обвала, где Локхарт по глупости своей воспользовался палочкой Уизли.

— А тут Локхарт лишил себя памяти, — кивнул я на обвал. — И сломал потолок. Чудом не помер никто.

— Угу.

Гермиона явно мотала на ус информацию. Возможно, потом она припомнит мне этот поход. Опять.

Дойдя до большой круглой двери со змеями, мне пришлось вновь заговорить на парселтанге. Было бы больше сил и лучше самочувствие, может я бы и улыбнулся Гермионе, что вздрогнула от резкого глухого звука открывающихся замков. Когда круглая и массивная дверь отъехала в сторону, я провёл девушку в тот самый зал. Всё такой же мрачный и холодный, а неизвестные источники тусклого света под потолком позволяют разглядеть лишь незначительные детали, так и не убранные следы погрома от боя и разделанную тушу василиска с отрубленной головой. Вот же химера — так и не начал портиться. Выглядит, словно только–только убили и разделали.

Гермиона выглядела поражённой, уставившись на труп зверушки в неверии, однако никакой брезгливости не проявила, пока мы подходили ближе.

— Ты убил ЭТО? — она совершенно некультурно указала пальцем на тушу.

— Да там и выбора–то не было…

— Да он же… Это же целый поезд!

— Да нет, поменьше. Ладно, Герми. Нет времени. Вот все записи, вот твой Ловец Душ. Проверяй, а я подготовлю материалы, — достав из сумки Ловца Душ и тетрадь с записями, передал их девушке.

— Хорошо.

Сам же я начал с помощью палочки и разных заклинаний прибираться вокруг, освобождая место, очищая от каменной крошки и пыли, оставшейся ещё с битвы. Расчистив почти всю комнату, нашёл неповреждённый пятак посреди зала. Места достаточно, диаметр графической схемы ритуала составляет пять метров. Магически активный компонент для нанесения рисунка — моя разбавленная кровь и кровь василиска. Занятно всё–таки, что в его сердце и расположенных рядом сосудах во время разделки было больше сорока литров абсолютно нормальной, не свернувшейся крови. Чудесная тварь — василиск.

Сбросил сумку на пол и начал доставать оттуда всё нужное. Банки с кровью, большой нейтральный котёл для смешивания, сердце. Оно, кстати, гигантских размеров. Ну, то есть, практически с меня — не зря покупал сумку с расширенной горловиной.

В расчётах ритуала я уверен на миллион процентов. Были сомнения, мол: «Мало ли кто тебе «нашептал» откровения? Поглощённые частички Волдеморта? Диадема? Мало ли всякой дичи?». Но проверив всё раз по пятьдесят, уверился в правильности.

Вернувшись к Гермионе, усердно вчитывающейся в мои записи под светом Лю́моса, присел рядом и стал ждать.

— С виду правильно, — заговорила она, но явно ещё не закончила проверку. — Тут без калькулятора тяжело. Как ты вообще всё это просчитал так быстро? Тут разрабатывать только саму идею не меньше пары недель минимум. А ещё расчёты, переводы, адаптация по положению звёзд, опять расчёты… Как?

— Если я расскажу, ты меня просто убьёшь чтобы больше не переживать, — я нашёл в себе силы улыбнуться.

— Макс, ты… Я всё поняла. В ближайшее же время я крепко присяду на окклюменцию и вскоре ты мне всё расскажешь. Это же просто невозможно — терзаться незнанием и переживаниями, представляя, как ты ввязываешься в одну беду страшнее другой!

— Герми. Время. Мне ещё схему рисовать, а полнолуние через час.

— Макс, — девушка посмотрела на меня очень обеспокоенно. — Ты понимаешь, как рискуешь?

— Безусловно.

— Ты что, не боишься умереть?

— Все там будем. От нас зависит лишь то, какими мы предстанем перед Смертью, и я точно не буду оборотнем.

— Но… А что, если я ошиблась в плетении Ловца Душ? Тогда…

— Ты не ошиблась, — и в этом я тоже уверен, перепроверял её работу.

Девушка лишь вздохнула и закрыла тетрадь с записями и передала мне Ловца Душ, который я сразу надел на шею как амулет.

— Всё отлично.

Кивнув, я встал и зашёл в центр выбранного мной пятака. Рисунок ритуала находится в моём сознании и все расчёты выстроены для времени «за пять минут до полнолуния». Не без помощи мощностей диадемы, спроецировал схему вокруг себя, взмахнул палочкой и провёл вдоль ладони, выпуская немного крови и формируя небольшую сферу. Жестом отправил её в большой нейтральный котёл. Новым жестом заставил кровь василиска из банок перелиться в котёл, а другим жестом перемешал.

Новый взмах волшебной палочки и вся кровь из котла устремилась струйками вверх, кружа надо мной. Теперь ответственный этап — нужно вырезать кровью в полу рисунок ритуала, попутно укладывая в вырезанную схему кровь и немного направляя в неё магию для закрепления схемы. Сама схема чертовски сложная, а от обилия элементов, линий, фигур, рун и знаков разной формы и толщины пестрит в глазах, но выверена и чуть ли не вылизана до идеала. Перестану себя успокаивать когда–нибудь, или нет?

Медленно и верно шёл процесс. Медленно. Слишком медленно, но спешка неприемлема. Краем глаза отмечал стоявшую в стороне Гермиону, явно нервничающую, теребящую рукава тёплого свитера, торчащие из–под куртки.

Когда я закончил со схемой, уже отчётливо ощущал приближение полнолуния. Счёт шёл на минуты. Захватив телекинезом через палочку кончик хвоста василиска, с огромным усилием, накачав побольше магии в манипуляцию, перетащил кончик в участок круга, отведённый под жертву. На этот же участок переложил и огромное сердце — как раз заняло всё место.

— Те́мпус.

Шесть минут до начала полнолуния. Пробежал взглядом по рисунку, убедился в отсутствии мусора и прочих нежелательных элементов и посмотрел на Гермиону.

— Не думаю, что ты захочешь это видеть, да и мне раздеться придётся.

— Позволь мне самой разобраться в том, что я хочу видеть, а что нет.

— Как бы процесс распада тела не стал твоим боггартом. Но, я предупредил.

Быстро начал скидывать с себя одежду, левитируя её за пределы круга. Довольно занятно отмечать краем глаза то немного пунцовеющее лицо девушки, не знающей куда смотреть, то мгновенно бледнеющее. Ну да, вроде бы и красивый мальчик, и мышцы там, и всякое такое, и тут «Бац!» — шрамы по правому «борту», словно из пасти акулы вырвался.

— Ужас…

— Да? — с ухмылкой выгнул вопросительно бровь. — А я был о себе лучшего мнения.

— Я о шрамах. Неужели это сделал профессор Люпин? Говорят, оборотни не помнят происходящего во время превращения.

— А что же он тогда ни в глаза мне, ни на меня больше не смотрит?

Время разговоров подошло к концу, и я избавился от последнего элемента одежды вовремя. Именно в этот момент активировался ритуал — я специально создал его полностью автоматизированным на случай моей недееспособности в этот момент. Перестраховался, так сказать.

Рисунок красной кровью начал постепенно светиться и по нему из стороны в сторону бегали всполохи разной яркости и насыщенности. Концентрация магии в схеме нарастала, и я это ощущал всеми фибрами души, ведь часть она брала от меня, а часть — иссушая тело василиска и его сердце. Жертва плоти — за это не любят мастеров работы с ней, а уж если эта плоть является чем–то ценным непосредственно для мастера, имеет какой–то сакральный смысл, то магии можно этой жертвой получить просто море, а не пыхтеть, вырабатывая её самому.

Когда я отчётливо начал ощущать позывы тела к трансформации, подо мной появилась полупрозрачная энергетическая чаша наподобие полусферы Проте́го — в ней будет то, что от меня останется.

Резкая боль и тут же тьма. Сколько я здесь? Час? Год?

Вновь боль, а вместе с ней пришло ощущение, будто я очень большой, но крайне… Низкой плотности? Краткий миг, и меня словно сжало, спрессовало, придало форму. Тут же вернулся слух и обоняние, а в глазах вспыхнул свет, сразу начав пропадать. Каменный пол приятно холодил босые ноги. Тело ощущалось вполне обычным, глаза быстро адаптировались ко мраку Тайной комнаты. Шаг. Не очень ловко — чуть не потерял равновесие, но очень быстро поймал баланс и куда более уверенно сделал второй шаг. Не удержался и провёл руками вдоль головы, пародируя кинематографическое возрождение одного Тёмного Лорда. Хм, даже волосы есть, такие же на ощупь, как и прежде. Взмахом руки призвал свою мантию и облачился, а второй рукой призвал палочку и осмотрелся.

Гермиона стояла неподалёку, но какая–то взъерошенная и пунцовая.

— Что–то случилось? — спросил я, подходя к ней.

— Если не считать твоей смерти, распада на кровавый суп и воскрешения из облака чёрно–красного дыма?

— Оно так выглядело?

— Да не это важно! — вспылила она. — ВОТ!

Рукой девушка указала немного в сторону. Переведя взгляд на указанное место, я с трудом удержался от серии грубых матов. Чуть поодаль на полу валялись никто иные, как Рон и Гарри, надёжно связанные Инка́рцеро и явно заткнутые Силе́нцио, судя по двигающимся ртам. Парни находились под сильным впечатлением, а рядом с ними лежала мантия невидимка.

— И что с ними делать? — удручённо спросила Гермиона.

— М-да… Дела…

«Ха–ха–ха» — раздался в голове звонкий женский смех, загнав меня в дикий ступор. Это ещё кто там хохочет мне в голову?!

«Какой забавный мальчик, ха–ха–ха» — продолжала смеяться женщина, от чего у меня задёргались оба глаза.

«Как мою диадему сломать, так это он может…»

Чего? Что за шутки? Как этот пережиток прошлого оказался в моей голове?

— Макс! Ты тут вообще?

Я посмотрел на Гермиону, на потолок над головой, на парней, снова на Гермиону, на выгоревшую схему ритуала и оставшуюся треть от туши василиска, не востребованную ритуалом. Мир! Какое злое зло я тебе сделал?!

— Макс! — Гермиона потеребила рукав моей мантии.

— Зараза… Ненавижу крестражи…