Швейная машинка

Фред

Начало октября 2016 года. Эдинбург

В магазине людно. Настало время обеда, и образовалась небольшая очередь из тех, кто пришел за куском шотландского пирога и соком. Фред углубляется в проход между стеллажами, делая вид, что рассматривает представленный выбор зубной пасты и детского шампуня. Когда рабочие покидают магазин и расходятся с обедами по своим белым фургонам, он чувствует себя довольно глупо.

— Привет, Фред. Что интересует сегодня?

— Помните, я спрашивал, как нужно шить?

— Да-да, конечно, и ты убежал тогда, прежде чем я закончила.

— Да?

— Да, ты ушел, и я так тебе и не успела досказать остальное.

— Действительно.

Она смотрит на него, и в уголках ее губ зарождается улыбка.

— Ты же сделал, как я сказала, да? — Она заливается краской, как девчонка, которую застигли целующейся с мальчиком у школьной велосипедной парковки.

— Да, именно.

— Мне так жаль.

— Я сделал ровно так, как вы говорили. Тщательно следовал инструкциям.

— О боже!

Он радостно ей улыбается:

— А теперь я принес показать, что получилось, хотя вы сознательно пытались мне помешать.

С довольным видом он достает из-под мышки результат своего труда и выкладывает его на стеклянный прилавок, поверх змеек и летающих тарелок.

Она берет сумку в руки и осматривает ее:

— Здорово, Фред! Очень впечатляет. И сколько ты работал?

— Полчаса — чтобы выкроить, час — чтобы вручную наметать красивой оранжевой ниткой, двадцать минут — прострочить на машинке, а три часа — чтобы вынуть ту нитку, которой я наметал ткань по вашему совету.

— Три часа?

Ее всегда выразительное лицо кажется сейчас невозмутимым, но голос выдает: в нем слышится едва сдерживаемый смех.

— Да. Вас правда так учили?

— Да, в средней школе. Моя учительница шитья была просто помешана на том, чтобы все было идеально — настолько идеально, что, закончив школу, я больше ни разу ничего не шила.

— Теперь понятно почему.

Ева достает из-под прилавка конфеты и накладывает в бумажный кулек.

— Возьми, пожалуйста, в знак моих извинений.

— Это был сущий кошмар, — говорит он, однако принимает ее предложение о мировой. — И несколько раз я уже думал о том, — Фред делает в воздухе характерное движение, — чтобы взять ножницы.

— Но все-таки удержался. И молодец!

Он разглаживает ткань и сворачивает свое творение.

— Мой первый проект в жизни. Честно говоря, я им горжусь.

— Твоя бабуля была бы рада.

— Думаете?

— Да, несомненно.

Фред не находит что ответить, а потому только кивает и машет на прощание. Он идет по знакомому тротуару домой — потому что теперь его дом здесь, хотя, если бы его спросили, в какой именно момент он стал считать эту квартиру своим домом, Фред не смог бы ответить.

Записные книжки разложены на кухонном столе.

Среди них нет двух одинаковых. Сначала Фред делит их на отдельные группы: одну — с почерком бабули, другую — с более изящным почерком его прабабушки.

После этого остается только найти даты и разместить записные книжки в хронологическом порядке в одну длинную линию — с одного края стола до другого. Однако это занимает у него больше времени, чем казалось, потому что он постоянно отвлекается.

Каждая записная книжка — словно окошко в прошлое не только его семьи, но и сотен других людей. И хотя ему очень интересно, Фред чувствует себя немного неловко, как будто он подглядывает.