Швейная машинка

Джин

Август 1917 года. Лит

— Я ухожу, — крикнула Джин с кухни.

Она слышала, как Дональд в спальне одевает Энни, застегивая белые пуговички на ее платье.

— Ты готова? — спросил он.

— Да, папа.

— Посмотрим, сколько раз ты сможешь сегодня поймать луну.

Наступило недолгое молчание.

— Одна луна, сквозь облака и…

— Поймала!

— Еще луна, сквозь облака и…

— Поймала!

Джин подождала, пока игра не закончится.

— Пять лун! Энни Кэмерон, ты лучше всех на этой улице ловишь луну!

— Пять лун! — пропищала она.

— А теперь волосы…

— Не-ет! Не волосы, не волосы!

В этот момент Джин закрыла за собой дверь.

Эдинбургская резиновая компания не терпела опозданий — особенно сейчас, когда с фронта шли заказы на тысячи пар обуви, так что ей нужно было успеть отметиться вовремя.

Джин никогда не говорила Дональду, как ей там не нравится. Она с трудом терпела серную вонь, но это была какая-никакая работа, а они очень нуждались в деньгах, так что Джин скрывала свои чувства от него и старалась выглядеть веселой. Проверка швейных машинок теперь казалась ей плевым делом — порой ее даже одолевала ностальгия. Джин могла бы сесть на трамвай и не идти домой пешком в течение часа, но, чтобы сэкономить заработанные тяжким трудом деньги, она стойко противостояла этому искушению, если только не шел сильный дождь. Перед самым домом она почувствовала, как сильно натерла ноги — туфли давно следовало сдать в починку, молотком и гвоздиками тут было не обойтись. Однако, поднявшись на последний этаж, она натянула на лицо улыбку. Дональд был жив и здоров, и хотя в глубине души Джин все еще испытывала ярость из-за того, что война сделала с ним, она научилась это скрывать.

Он широко распахнул дверь, и Энни, проскочив у него между ног, кинулась к ней. Дурное настроение тут же улетучилось. Джин взяла малышку на руки и расцеловала.

— Ты хорошо вела себя с папой?

Энни энергично закивала:

— Хорошо, и у нас есть секрет!

— Секрет?

Дональд в притворном отчаянии покачал головой:

— Энни, девочка моя, шпиона из тебя не выйдет.

Джин подняла брови, пристально посмотрев на него:

— Какой секрет?

— Сначала зайди и налей себе чай. Я скажу, когда ты сядешь и дашь ногам отдохнуть.

— Что на ужин?

Она сняла пальто и повесила его на крючок в прихожей, смахнув с воротника несколько длинных волосков.

— Тушеное мясо с морковью и большие жирные клецки.

Она не могла поверить своим ушам:

— Что, прости?

— Что слышала. Теперь садись и делай, что я сказал.

— Это как-то связано с твоим секретом?

— Может быть. — Он не собирался сдаваться.

— Дональд, ты же не играешь в карты? Ты проиграешь больше, чем выиграешь!

Отец Джин был игроком, и она до сих пор вспоминала те времена, когда им приходилось жить только на ее зарплату.

— Конечно, нет. — Он явно обиделся. — Как ты вообще подумать могла!

Она подошла к плите и подняла крышку кастрюли. Комната заполнилась чудесным ароматом, который, кажется, проникал в каждую клеточку ее тела.

— Ладно, я больше не буду ничего спрашивать. Скажешь, когда захочешь.

Дональд выложил в маленькую миску немного морковного пюре с подливкой и стал дуть, чтобы еда остыла.

Пока Энни ела, Джин рассказывала о баржах на канале, который проходил рядом с фабрикой; о чайке, которая пыталась украсть ее обед; она махала руками, показывая, как быстро птица спикировала на нее, нацелившись на сэндвич желтым клювом. Дональд слушал и ничего не говорил. Им и так было хорошо.

Когда Энни переодели в пижаму и уложили спать, они наконец сели за стол и начали ужинать сами.

— Итак, у тебя от меня какой-то секрет? — спросила Джин.

Дональд положил мясо и густую подливку на тарелки с голубыми каемками.

— Это хороший секрет. Ну то есть надеюсь, что тебе понравится.

— Ммм… Тебя кто-то учит готовить, пока я весь день на работе? — Она тут же спохватилась: — Ой, я не это имела в виду.

— Я знаю, неважно.

— Правда очень вкусно!

— Так что, сказать тебе?

— Ну хватит уже секретов! Рассказывай.

Он улыбнулся. Это была настоящая улыбка, а не вымученная усмешка, и она подумала, что давно уже не видела его таким радостным.

— Я был в доках.

— Ты брал Энни в доки?

— Не сегодня. Я ходил туда в начале этого года.

— Ты ходил в доки восемь месяцев назад и брал Энни с собой?

— Да не хмурься, я оставлял ее у Ханны, — ответил Дональд. Он разрезал ножом одну из трех огромных клецек на своей тарелке. Мясная подливка сразу же стала заливаться во все дырочки и бороздки в тесте. Отложив нож, он взял вилку.

— Я ходил в доки, чтобы сказать мистеру Джеймсу, что не смогу работать.

— Работать?

— Помнишь, он говорил, что работа будет меня ждать, когда я вернусь?

— Боже, я начисто об этом забыла.

— А я — нет. — Дональд похлопал себя по тому, что осталось от его левой руки: длина культи как раз позволяла закрепить на ней протез. — Я решил, что мне нужно сходить и объяснить, почему я не стану требовать, чтобы он сдержал обещание.

— Ты ходил в январе, а я об этом слышу только сейчас?

— Я не хотел, чтобы ты расстроилась из-за новостей, которые я тогда узнал.

Он встал и пошел к раковине налить себе воды.

Джин поняла, что будет дальше:

— Ох нет… Его сын?

— Да.

— Но разве его сын не был в университете?

— Был, но его призвали, когда он закончил. Он собирался стать инженером.

— Собирался?

— Его убили через восемь дней после того, как он попал на фронт.

Дональд вернулся за стол.

— Сколько молодых людей погибло…

— Это было в прошлом августе. С тех пор мистер Джеймс почти не ходит на работу; всем заведуют управляющие, а он приходит только подписать бумаги.

— И зачем ты мне это сейчас рассказываешь?

— Я говорил же тебе, что ходил в январе и узнал про его сына.

— Это и есть твой секрет?

— Нет, наверное, я плохо объясняю. — Дональд еще глотнул воды. — Через несколько недель я оставил ему записку. Написать ее нормально мне стоило большого труда. Я писал, что мне жаль было узнать о его сыне и что я не могу вернуться на работу на ту же должность. И сказал, что если я могу чем-то помочь, то пусть даст мне знать. Я не думал, что мистер Джеймс ответит, но хотел обязательно ему написать. Чтобы он знал, что я понимаю.

С тех пор как Дональд вернулся из Франции, Джин стала замечать, что между ними постоянно возникают какие-то недомолвки. О чем-то он не хотел рассказывать, а она научилась не спрашивать. Но в некоторых случаях Дональд поступал удивительным, неожиданным образом, так что у нее дыхание перехватывало.

Дональд перевернул последнюю клецку и смешал с морковным пюре. Он хорошо наловчился есть одной рукой.

— Думаешь, он получил твою записку? — Джин заключила, что подгонять его не имело смысла, так что она просто доела последний кусок мяса и терпеливо выжидала.

— Видимо, да. Но я точно этого не знал, пока на прошлой неделе не получил от него письмо. Он просил меня прийти к нему, вот я и пошел этим утром. — Дональд отложил вилку. — Я взял Энни с собой, потому что ее мистер Джеймс тоже хотел увидеть.

— Так…

— Был такой человек, я забыл, как его зовут… — Дональд нахмурился, пытаясь вспомнить. — Нет, точно забыл. Так вот, он сказал, что с фронта вернется много солдат с ранениями. Вроде меня. — Дональд посмотрел на нее и продолжил: — И он знал, что этим людям и их семьям нужно где-то жить, поэтому построил для них дома под Норт-Бериком. Такие сельские домики, со свиньями и курами. — Дональд наклонился к ней через стол. — Мистер Джеймс хочет сделать так же — и он хочет чем-нибудь помочь нам.

Она покачала головой:

— Так не бывает.

— Я бы согласился с тобой, но не в этот раз. Он хочет сделать что-то для нас с тобой. И для Энни.

— Свиньи, куры? Я понятия не имею о курах, только яйца варить умею.

Дональд не обратил внимания на ее замечание.

— И вот сегодня мы с Энни пошли к нему. Клянусь, Джин, я не знал, о чем пойдет речь, иначе я бы тебе сказал. — Он заговорил так быстро, что слова наползали друг на друга. — Но я хотел сначала узнать, хорошие ли будут новости.

— Пока не знаю, что сказать.

— Мистер Джеймс встретил нас рядом с университетом и отвел в квартиру в Марчмонте. Раньше она принадлежала его сыну: он жил там, когда был студентом. — Дональд глубоко вдохнул. — И мистер Джеймс предлагает ее нам. Мы можем жить там, сколько захотим.

Джин недоверчиво спросила:

— Зачем это ему? Он ведь о нас совсем ничего не знает.

— Он запомнил меня и записку, которую я ему написал. Он сказал, что показывал ее жене и дочери и они сами ему предложили. Они не пользуются квартирой, а продавать не хотят, потому что с нею связано много хороших воспоминаний.

— Но…

— Это не бесплатно — мы будем вносить арендную плату.

— А сколько?

Она отказывалась верить, что все это возможно, пока не получит все факты.

— Мистер Джеймс спросил, сколько мы платим за эту квартиру, и я ему ответил. Он сказал, что готов брать две трети от этой суммы. Он просто не хочет сдавать квартиру совсем незнакомым людям.

— Понятно.

Он взял ее за левую руку — ту, где на пальце было надето обручальное кольцо ее матери.

— Что ты думаешь? Свиней и кур не будет, но мы сможем жить там до скончания нашего века, если захотим. Это запишут прямо в договор аренды.

— Дональд Кэмерон, скажи честно: эти сказки ты мне рассказываешь, чтобы ободрить после трудного рабочего дня?

— Нет, все это правда.

— Ну ладно. — Она откинулась на спинку стула. — Но у меня один вопрос.

— Всего один? — улыбнулся он. — Не похоже на тебя.

— Квартира большая? Комната и кухня, как здесь?

— Две спальни, гостиная, кухня. А в чем дело?

— Дело в том, — она обошла стол, встала позади него, взяла его руку и положила себе на живот, — дело в том, Дональд, что скоро нас будет четверо.