Сказание о Рокоссовском

«СЛУШАЙТЕ ВСЕ!»

Сквозь легкую, живую, трепещущую сетку дождя, такого ненужного в это праздничное летнее утро, виднелась серая молчаливая громада ГУМа. Справа то витыми, то причудливо чешуйчатыми пряничными куполами и немеркнущим золотом крестов красовался — правильно сказано: песня, запечатленная в камне, — храм Василия Блаженного. Слева темно-красным, почти черным, вековой кладки кирпичом, обожженным временем, высился Исторический музей.

Темнели под дождем зеркала красного полированного гранита и черного лабрадора Мавзолея; серебристые, словно в легком инее, вдоль нерушимой Кремлевской стены стояли ели.

Красная площадь!

Каждый раз, когда он приходил на Красную площадь, его охватывало неизъяснимое волнение. Все было в этом чувстве: и сыновья любовь к Родине, и гордость за ее прошлое, и гордость за сделанное людьми уже его поколения, и сознание причастности ко всему, что происходит в стране, в мире.

Сколько столетий и событий пронеслось над площадью!

Здесь, с Лобного места, обращался к ратникам Иван Грозный, отправляясь в поход на татарских ханов.

По Красной площади проехали в Кремль Кузьма Минин и Дмитрий Пожарский во главе своих войск, освободивших Москву от иностранных захватчиков.

Она видела мятежные головы казненных стрельцов.

На Красной площади выступал Владимир Ильич Ленин перед бойцами, уходившими на фронты гражданской войны.

На этой площади проходили военные парады Красной Армии, родной армии, год от года наливавшейся силой и мощью.

Сюда, на Красную площадь, в дни народных торжеств из всех концов столицы текли ликующие колонны москвичей, расцвеченные знаменами, транспарантами, цветами, поднятыми над головой.

Здесь 7 ноября 1941 года, когда гитлеровские орды подошли к Москве и над нашей столицей нависла смертельная опасность, к советским воинам были обращены слова:

«Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков — Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова! Пусть осенит вас победоносное знамя великого Ленина!» И воины прямо с площади шли на фронт, в бой!

...Рокоссовский видел Красную площадь не только в дни парадов и народных праздников. Он видел ее осенью сорок первого года. Тогда шел снег. Но мелкий, холодный, сырой. Мгла, серая и промозглая, запятнала купола Василия Блаженного, легла на замерший, молчаливый, опустевший ГУМ, на камуфляж, так изменивший привычный вид дорогих всем нам мест.

Большая судьба у Красной площади.

Но не было дня в ее истории значительней и торжественней сегодняшнего. Позади осталась Великая Отечественная война. Испытания железом и огнем, коварством и жестокостью выдержал советский народ. Многими миллионами жизней своих сыновей и дочерей заплатил он за победу над врагом.

И вот сегодня — Парад Победы!

Огромные алые стяги волнуются и полыхают на ветру,

Красочные гербы союзных республик подобны волшебным исполинским птицам.

На гранитных трибунах у Кремлевской стены праздничное оживление. Здесь депутаты Верховных Советов СССР и РСФСР, члены ЦК партии, народные комиссары, прославленные рабочие-стахановцы, знатные колхозники, Члены дипломатического корпуса, генералы и офицеры военных миссий, иностранные гости...

А за пределами Красной площади, во всех уголках советской земли, да и во всем мире, миллионы людей замерли сейчас у радиоприемников и репродукторов.

Ждут!

...На вороном тонконогом красавце он, в свои неполные пятьдесят лет, сидел привычно и по-юношески ловко. Всю жизнь он любил лошадей. С того далекого августовского дня четырнадцатого года, когда молодым рослым голубоглазым рабочим парнем, которого мировая война сделала драгуном, он впервые вскочил вот на такого же скакуна.

Как давно это было!

Большая жизнь его шла, говоря языком конников, быстрым аллюром: бои, походы, учения, короткие передышки и снова бои, походы...

Многие годы его жизни связаны с конницей.

И рысью, и галопом — марш-марш! — шла его жизнь. Командовал кавалерийским эскадроном, кавалерийским полком, кавалерийской бригадой, кавалерийской дивизией, кавалерийским корпусом...

Вот и сейчас тоже на коне будет командовать Парадом Победы.

Вороной красавец словно понимал всю неповторимую необычность происходящего и гордился своим седоком, чувствовал знакомую уверенную руку и ласковое прикосновение шенкелей. Косил темно-лиловым выпуклым гневно-озорным глазом, насторожив маленькие уши, чутко прислушиваясь к каждому легкому движению всадника. Только нервные молнии пробегали по потемневшим от дождя бокам и крупу.

...Всю минувшую войну Константин Рокоссовский посылал в бои механизированные и танковые дивизии, корпуса, армии, воздушные армады. По истерзанным прифронтовым дорогам и фронтовому бездорожью днем и ночью носился на «эмках», «виллисах», ЗИСах.

Моторы, двигатели, колеса...

Но сердце кавалериста все равно хранило верную и неизменную любовь к лошади. Что машина! Машина — мертвый металл, тупая резина, вонючий бензин.

А конь — живое, одухотворенное существо с горячей нетерпеливой кровью, с блестящими умными глазами, с гордой, изящной, чуть кокетливой поступью, с музыкальным — словно на рояле играет — цокотом копыт.

Хорошо, что он выезжает командовать Парадом Победы, как и подобает кавалеристу, на коне!

Пусть война давно стала войной моторов, пусть коннице почти уже не остается места на поле боя. Пусть! А все же сохранилась славная традиция: командующий и принимающий парад на Красную площадь выезжают на конях.

Он ласковой рукой похлопал по изогнутой шее своего коня:

— Гордись, приятель!

Каким торжественным был тот день! Хотя Рокоссовский и знал, что многое еще будет — конечно, будет! — впереди, все же понимал: наступивший день — самый главный в его жизни. Если бы он не презирал выспренность и сусальную торжественность, то сказал бы, что это — апофеоз!

...Он занял место на особой площадке перед Мавзолеем для движения навстречу принимающему парад. На Красной площади и на прилегающих к ней улицах и площадях выстроились войска Действующей армии и Московского гарнизона.

Без пяти минут десять. На трибуну Мавзолея поднялся Верховный Главнокомандующий Сталин, за ним — Молотов, Калинин, Ворошилов...

Сейчас проиграют куранты — и он поскачет к центру площади навстречу Жукову.

Замерла площадь. Притихли трибуны. Окаменело стоят войска.

Словно отлитый из вороненой стали, недвижим все отлично понимающий конь.

Куранты бьют 10 часов.

Из Спасских ворот на белоснежном коне выехал принимающий Парад Победы трижды Герой Советского Союза Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков. Уверенно, плотно слившись с белым красавцем, сидит маршал.

«Сразу видно старого кавалериста», — про себя отметил с удовлетворением Рокоссовский.

То, что Парад Победы принимает кавалерист, было для него еще одной радостью.

Он поскакал навстречу принимающему парад. Молодо и торжественно звучали слова его рапорта:

— Товарищ Маршал Советского Союза! Войска Действующей армии, Военно-Морского Флота и Московского гарнизона построены для парада...

Вот они вдвоем с Жуковым скачут вдоль фронта застывших войск, здороваются с солдатами, сержантами, офицерами, генералами — ветеранами отгремевшей войны.

Войска одеты в новую, парадную, только что пошитую форму. Блестят золотом погоны. Блестят золотом и бронзой бесчисленные звезды, ордена, медали. Блестят нашивки, пуговицы.

Ветераны. Герои. Победители!

Спешившись, Георгий Константинович Жуков молодцевато и энергично поднялся на трибуну Мавзолея и начал речь.

Рокоссовский вслушивался в слова Жукова, всматривался в суровые и мужественные черты его волевого солдатского лица и думал, что многие годы его военной жизни связаны с этим человеком. Где только не пересекались их пути в дни мира и в дни войны! Ленинград, Украина, Минск, Сталинград, Курская дуга, белорусская земля, битва за Берлин...

Как хорошо, что в такой день снова сошлись их пути, сошлись на Красной площади! Прошли все бои, все сражения, а остались живы, здоровы и проскакали по Красной площади, торжествуя великую победу, и все войска, вся Москва, весь мир слышали — замечательная штука радио! — цокот копыт их боевых коней.

Стоило воевать! Стоило жить!

Вот на середину Красной площади выходит сводный военный оркестр. Что там ни говори, а военная музыка — лучшая музыка в мире!

Тысяча четыреста труб победоносно и ликующе гремят: «Славься, русский народ!»

Рванулся в московское небо артиллерийский салют. Пятьюдесятью залпами благодарная Родина приветствовала доблестную армию-победительницу.

Радостная, по всей площади прокатилась команда:

— К торжественному марр-шшу!

Двинулись сводные полки фронтов. Идут в том же порядке, как и воевали, — с севера на юг, от Баренцева до Черного моря. Впереди своих воинов — командующие фронтами.

Шествие открывает Карельский фронт. Маршал Советского Союза Кирилл Афанасьевич Мерецков шагает бодро, уверенно. Полку предшествуют знаменосцы. На каждом знамени светятся боевые ордена, которыми награждены части за подвиги во славу родной земли.

За Карельским фронтом — Ленинградский. Впереди Маршал Советского Союза Леонид Александрович Говоров. По-обычному строгое, сухое, замкнутое лицо. Ни волнения, ни переживаний не видно на нем. Словно вот так ежедневно выводит Леонид Александрович свои войска на Красную площадь. Крепкие, закаленные нервы у маршала!

Приближается 1-й Прибалтийский. Даже издали видно, как весело и довольно блестят выпуклые, по-восточному яркие глаза на добродушном лице генерала армии Ивана Христофоровича Баграмяна. Как тут не вспомнить: далекий Ленинград середины двадцатых годов, его звон, шум и праздничное оживление, и они, молодые, веселые, красивые, в новой командирской форме, гуляют с Ованесом Баграмяном по Невскому проспекту.

3-й Белорусский. Твердо шагает Александр Михайлович Василевский. Хорошо ведет своих бойцов маршал. Недаром в свое время семь лет командовал полком.

А вот — спокойней, сердце, спокойней! — сводный полк 2-го Белорусского фронта. Его фронта.

Впереди надежный помощник в ратных трудах, большой души человек генерал-полковник Кузьма Петрович Трубников. Как хочется хоть словом, хоть взглядом ободрить ветерана!

Смелей, Кузьма свет Петрович! Смелей!

Отлично держится старый солдат. Не зря рядовым ел он хлеб в лейб-гвардии Семеновском полку, не зря носил на солдатской гимнастерке четыре Георгиевские медали и четыре Георгиевских креста.

Знаменосцы, шагающие впереди сводного полка, несут знамена. В этих знаменах — его жизнь, большая часть жизни. Пять орденов на знамени Сивашской дивизии.

В рядах сводного полка шагают бойцы и офицеры Бобруйской стрелковой дивизии. Славный у нее боевой путь: сражалась за Москву и дошла до города Ростока на далеком берегу Балтики.

Идут солдаты, офицеры, генералы. Идут под знаменами фронта воины, с которыми он знал и горечь неудач, и радость побед. Знакомые, родные лица. Вот шагает Павел Иванович Батов — верный, испытанный друг и соратник. Сколько дней и ночей провели они вместе на фронте!

Один день на фронте считается за три дня. Ошибочная бухгалтерия! И тридцать мирных дней не сравнятся с одним фронтовым.

Вот шагают Иван Тихонович Гришин, Иван Иванович Федюнинский, Василий Степанович Попов...

Проходит 1-й Белорусский фронт, за ним 1-й Украинский...

Полк за полком, фронт за фронтом.

Внезапно смолкает оркестр. Резкая дробь барабанов. К трибуне приближается колонна бойцов. У каждого в руках — немецкое, захваченное в боях, знамя. Двести плененных вражеских знамен несут солдаты.

Поравнявшись с трибуной, бойцы делают поворот направо и бросают вражеские знамена на мокрые камни к подножию Мавзолея.

Среди них и личный штандарт Адольфа Гитлера.

Лежат знамена поверженных гитлеровских войск, столько лет наводивших ужас на всю Европу!

...Прошли войска Московского гарнизона, сводный полк Наркомата обороны, слушатели военных академий. Пронеслась сводная конная бригада во главе с генерал- лейтенантом Кириченко.

Молодцы конники! Красиво прошли! Как музыкален хрустально-стальной звон точеных конских копыт на омытой дождем брусчатке!

...Только два часа длился Парад Победы. А сколько переживаний, мыслей, воспоминаний, чувств вместили в себя сто двадцать быстро промчавшихся минут.

И остались в памяти на всю жизнь.