Сказание о Рокоссовском

ЧТО СКАЗАЛ БЫ СЕРЖАНТУ МАРШАЛ

Поезд мчался по осиротелым полям Польши, мимо сожженных станций и полустанков Белоруссии, по возрождающейся Смоленщине. Среди немудреного солдатского багажа, который вез с собой сержант Степан Белкин, отправляясь в Москву на Парад Победы, была небольшая тетрадка.

Сидя у окна, Степан то перелистывал тетрадку, то пытливо смотрел в окно, стараясь вспомнить места, с боями пройденные еще в сорок четвертом.

В тетрадке, лежащей на коленях у сержанта, подклеены приказы Верховного Главнокомандующего. В этих приказах объявлялась благодарность войскам маршала Рокоссовского. А значит, и ему, Семену Белкину, лично.

Дальняя дорога в Москву. Есть время все вспомнить. И есть что вспомнить.

...На рассвете 3 июля сорок первого года воинский эшелон, в котором ехал Степан Белкин, подходил к Великим Лукам. Тогда он, да, верно, и никто во всем поезде, не знал, что в этом городе родился будущий генерал и будущий Маршал Советского Союза Рокоссовский.

Город был фронтовой. Прибывший артиллерийский полк с ходу вступил в бой. Вступил в свой первый бой и наводчик орудия Степан Белкин.

На Западной Двине артиллеристы упорно держали оборону, хотя враг уже на сто километров зашел в тыл и сжимал кольцо окружения. Орудие Степана Белкина в те дни было выдвинуто на прямую наводку. На виду у противника, под непрекращающимся пулеметным огнем работали артиллеристы. Пушка была исцарапана осколками и пулями, но наводчик стоял на своем месте, и снаряды метко и точно шли в цель.

Когда артиллеристы получили приказ отходить, то осталась свободной только одна дорога — через болото и густой лес. Падали измученные кони, немцы подступали все ближе и ближе, но пушкари сами впрягались в постромки и на себе тащили материальную часть.

Тянул свою пушку и Степан Белкин. Пот пополам с болотной жижей. Ржаной окаменелый сухарь на завтрак, обед и ужин. Бурлацкие лямки впивались в тело.

Но вытянули. Вышли в расположение наших войск. Снова заняли оборону.

Шла война. Жестокая. Тяжелая. Бои под Москвой, на Волге, у Орла...

Снова, но уже на запад, по болотам Белоруссии двигалось вперед орудие Белкина. На его боевом счету сотни истребленных гитлеровцев, множество уничтоженной вражеской техники.

В одном сражении из строя вышел весь расчет. Но орудие не замолчало. Белкин сам подносил снаряды. Сам заряжал. Сам наводил.

Май сорок пятого года сержант Белкин встретил в далекой Померании на берегу Балтийского моря. Его орудие стояло на взморье, нацелив жерло в морскую туманную даль, где еще бродили потерявшие все пристани корабли противника.

Вечером 9 мая полковая рация настроилась на Москву. Столица ликовала, праздновала победу, салютовала в честь советских воинов-победителей. Степан Белкин последний раз нажал на рычаг и послал автоматную очередь в майское чистое небо.

Конец войне! Победа!

И вот он в Москве, на Параде Победы. В первый раз видит и зубчатую Кремлевскую стену, и темно-зеркальные плиты Мавзолея, и руководителей партии и правительства на просторной трибуне, и на вороном, совсем темном от дождя коне Маршала Советского Союза Константина Константиновича Рокоссовского. Своего командующего!

Степан Белкин рад, что Парадом Победы командует Рокоссовский. Так уж сложилась его военная служба, что почти всю войну он служил в частях, которыми командовал Константин Константинович.

Когда из Спасских ворот на белом, слегка приседающем под плотным всадником коне выехал принимающий парад Маршал Советского Союза Жуков и Рокоссовский поскакал ему навстречу, Степан про себя отметил: маршалы скачут легко, уверенно, посадка благородная. Верно, и члены правительства, и гости на трибунах, и войска, выстроившиеся на площади, сейчас любуются ими.

Это тоже радовало Степана. И когда сводный полк 2-го Белорусского фронта проходил мимо Мавзолея, Степану казалось, что маршал Рокоссовский улыбается своему солдату.

Вечером после Парада Победы в Москве было большое народное гулянье. Среди многотысячной ликующей толпы, заполнившей Красную площадь и соседние улицы, был и высокий сержант с погонами артиллериста. По выправке, по ладно пригнанному новому мундиру, по новенькой медали «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» в нем нетрудно было узнать участника Парада Победы.

Сержант стоял под московским небом, расцвеченным тысячами ракет и прожекторов, смотрел на Кремль, на рубиновую звезду на Спасской башне, на красное полотнище, трепещущее высоко вверху, под самыми облаками.

Это был Степан Белкин, русский артиллерист.

Сбылись его мечты, надежды, желания. Враг разбит, полная победа.

А вот одна мечта, наивная и несбыточная, так и осталась. Хорошо бы вот сейчас, здесь, под грохот салюта, в блеске ракет, еще раз увидеть маршала Константина Константиновича Рокоссовского. Подойти к нему, козырнуть: «Здравия желаю, товарищ Маршал Советского Союза! Поздравляю с нашей великой Победой!»

* * *

Как-то вскоре после Дня Победы в кабинете Рокоссовского собрались на служебное совещание командующие армиями, командиры корпусов и дивизий, генералы из управлений штаба.

Годами они знали друг друга. Вместе работали, планировали операции, мотались по разбитым фронтовым дорогам, ночевали в блиндажах, плюхались в кюветы во время бомбежек и артналетов, — одним словом, воевали.

А сейчас, когда победа как бы осветила весь пройденный боевой путь, они с особой ясностью почувствовали, какой талантливый, обаятельный человек их командующий.

И решили сказать ему об этом.

В первый раз они увидели Константина Константиновича Рокоссовского смущенным и еще раз убедились, что их командующий, в сущности, очень застенчивый человек.

Прервав начавшиеся излияния чувств, Рокоссовский махнул рукой:

— Бросьте, товарищи, все это. Что бы я мог сделать без вас всех?..

Это маршал мог бы сказать и сержанту Степану Белкину, и всем своим солдатам.