Том 4,5: Ударные

Глава 39 «Суд»

Сотни людей с черными от сажи лицами шагали мимо шатров, забитых ударными и жителями Ватомира. Кто-то поглядывал на бунтовщиков с жалостью, понимая, что ждет их за совершенные грехи. Но были и те, кто едва сдерживался, чтобы не наброситься на преступников с кулаками.

Спихнуть взрыв в центральном районе и полное уничтожение восточного на Отвергнутых никак не получится. Даже жители окраин, которых восстание коснулось лишь частично, не думали, что за всем этим стоит гильдия. Ведь Отвергнутые в городе уже давно, и ничто не мешало им избавиться от ватомирцев гораздо раньше. И для этого им бы явно не пришлось взрывать собственный штаб.

Вдруг кто-то бросил в колонну камень, который прилетел прямо в голову молодого парня. Тот лишь ахнул и едва не свалился на землю, но идущие рядом поддержали его, после чего принялись закрываться руками от новых камней, летящих в их сторону.

Ударные и красные узники принялись разгонять недовольных граждан, стараясь ограничиться легкими толчками. Но один особо грозный боец чуть не выбил женщине челюсть прикладом, когда та замахнулась на него чугунной сковородкой.

Так шествие продолжалось вплоть до главного шатра, перед которым уже освободили место, чтобы все пленники могли услышать слова создателя.

И пленные принялись ждать его, затаив дыхание. Им сказали, что именно он определит их дальнейшую судьбу, и подобная новость их совсем не обнадежила.

В Ватомире создателей никогда не видели, но слухи об их жестокости слышали все. Местным, в общем, и не казалось, что кто-то проявит сострадание к преступникам, поскольку подобного не было и при старой власти. Однако особо наглые бунтовщики продолжали верить, что совершенное ими не было преступлением, но являлось волеизлиянием всего ватомирского народа.

Во всяком случае, пребывать в этих иллюзиях им осталось недолго.

Стоило подтянуться задним рядам, как все уставились на двери шатра, теряясь в догадках, кем окажется столь обожаемый Отвергнутыми создатель. Будет ли это мужчина, или же женщина. Нежить, как говорят многие, или представитель неизвестной могущественной расы.

Каково же было удивление собравшихся, когда с ними заговорил непримечательный молодой человек.

— Мое имя Танака Сэдэо, — сказал он, после чего все перевели на него свой недоумевающий взгляд. — Будучи одним из лидеров Отвергнутых, сегодня я решу, что с вами станет за участие в восстании, повлекшее за собой смерти моих согильдийцев и гражданских.

Пленники стали переглядываться, думая, что это какой-то розыгрыш. Ведь поверить в то, что какой-то подросток, выглядящий моложе половины присутствующих и даже собственных подчиненных, мог управлять всей гильдией, было довольно сложно.

— Причины мне ясны… — подойдя ближе к толпе, Сэдэо развел руками, а после сложил их вместе. — Мы пришли в ваш дом и отняли его. Установили новый порядок, не спросив, хотите ли вы этого. Но… ведь и вы спрашивать не привыкли. Это хорошо видно по лицам тех, кто стоит позади вас.

Некоторые пленники еще раз взглянули на обездоленных жителей, ловя на себе их презрительный взгляд. Вряд ли кто-то сильно раскаивался в содеянном, поскольку собравшиеся в этом лагере не представляли всех жителей Ватомира. Вполне возможно, что нелояльные Отвергнутым люди вполне могли забыть про разрушенный дом или погибших близких, спихнув вину за это на гильдию. Но ничего не почувствовать бунтовщики не могли.

И сожаления, хоть и совсем крошечные, все равно проникли в их душу. Ведь, несмотря на последствия, большая часть бунтовщиков считала, что делает все это ради общего блага. Да и сам Сэдэо не считал борьбу за свободу чем-то неправильным.

— На вашем месте я бы поступил также. Ведь, судя по донесениям, мои люди многим из вас просто не оставили выбора… — с этими словами он посмотрел на ударных, что угрожающе навели оружие на бунтовщиков. — Однако так говорить не совсем корректно, поскольку выбор вы все же сделали. И выбрали неверно…

Подняв лишенную плоти руку в воздух, Сэдэо был готов дать ударным отмашку, что наконец решило бы проблему с мятежниками в Ватомире. По крайней мере на какое-то время.

И никто не вымолвил ни слова про то, что все происходило без суда. Равно как и про то, что среди толпы пленных могли быть и не причастные к бунту люди. Сам Сэдэо едва ли задумывался обо всем этом, поскольку не хотел затягивать процесс еще сильнее.

Но была и иная причина, почему парня, чьи руки полгода назад еще не были запятнаны кровью, совсем не заботило, что по его приказу готовятся казнить всех этих людей.

Даже у тех, кто привычен к крови и смерти, все равно должен быть хоть какой-то моральный барьер, не дающий им спокойно смотреть на убийство. Некая черта, переступив за которую ты и перестаешь быть обычным человеком в общем понимании слова.

Правители, солдаты или просто убийцы — многие из них переступают через ту черту, когда смерть других навсегда перестает пугать или расстраивать.

А Сэдэо… не сказать, что в его жизни не было подходящих моментов, чтобы пересечь эту черту. Наверняка их было больше, чем у многих. Но не смерть других убила в нем остатки сострадания.

— Что ж. Хотел бы я сказать, что ваши страдания на этом закончатся… Но спасения вы не найдете даже в следующей жизни.

Стоило сбоку толпы появиться голубому барьеру, как Сэдэо махнул рукой и ударные открыли по пленникам огонь.

Продолжительная пальба, несколько секунд криков, залитая кровью земля, и тяжелые хрипы тех, кого автоматная очередь не сразила сразу. И восемнадцатилетний юноша смотрел на все это, не моргнув глазом.

Даже Милия с Бетой отвернулись, хотя к смертям других они привыкли с рождения. Но не Сэдэо.

И пока ударные добивали выживших бунтовщиков, расталкивая завалы из трупов, парень повернулся к генералам и напоследок произнес всего одну фразу.

— Не так уж это сложно, да?

С этими словами его тело исчезло с яркой вспышкой, оставив после себя лишь запах гари.

А Милия и Бета продолжили стоять под серым осенним небом, думая о том, можно ли было предотвратить случившееся. И пока спереди то и дело раздавались выстрелы, со стороны города послышались глухие взрывы.

Стоя на небольшом холме, можно было видеть, как из одной части города в восточный район летят снаряды и как в небо поднимаются столбы пламени и дыма.

Дабы зачистить остатки восставших мертвецов и отстроить все заново, Отвергнутые решили стереть карантинную зону с лица земли. Вот только жить там будет некому. Все, кто присутствовал на суде Сэдэо, об этом позаботились.

Вечером того же дня, после нескольких часов артобстрела в карантинную зону вылетел одинокий MCC с Версом на борту. Лейтенант и еще два его бойца собирались высадиться и провести осмотр древних руин, что обнаружили под городом. Но их планы внезапно изменились.

— Этого… следовало ожидать… — сказал Третий, глядя на огромную яму в земле.

По всей видимости, из-за обстрела пострадали своды руин, что держали над собой этот район. И в результате несколько кварталов оказались погребены вместе с надеждами Верса узнать, что же такого важного фельдмаршал и ему подобные искали в подземном городе.

— Сэр, на сканерах одни завалы, никаких уцелевших залов. Боюсь, здесь больше нечего искать.

— Ха-а… твою ж мать, — получив от Лаки неутешительный доклад, Верс стал думать, что же делать дальше. Но Третий, кажется, не был настроен столь же пессимистично.

— Я понимаю, что мы не приблизились к разгадке того, что происходит, но стоит ли об этом переживать? Фельдмаршал мертв, а то, что он искал, навсегда похоронено в этих завалах. Вряд ли мятежникам теперь будет толк с этих руин.

На это лейтенант ничего не ответил. И Лаки, и Третий смотрели на командира в ожидании его дальнейших действий, поскольку у Верса редко не было запасного плана. Но в данный момент он не смог придумать ничего, что могло помочь хоть как-то прояснить дальнейшее расследование.

— Пилот, возвращаемся. Здесь нам больше делать нечего.

— Принято. Сокол-2 базе, возвращаюсь на ВПП…

— Сэр, так что дальше? — несмотря на все случившееся, Лаки слабо верилось, что на этом их миссия завершится. — Продолжим следовать по карте Уэса и проверим остальные точки?

— Нет, этим займутся гвардейцы. Как попадем на главную базу, передадим фельдмаршала в руки научного отдела, а потом я сообщу о прекращении расследования. Все, что удалось узнать, я передам командованию, и это станет их головной болью, а не нашей.

Казалось, что его решение абсолютно логично и правильно для сложившейся ситуации, поскольку отряд Верса больше не обладал ресурсами для продолжения расследования. Да и само расследование уже вышло за рамки поисков дезертиров и пропавшего оборудования.

— Н-но сэр! Мы же так и не выяснили, что мятежники искали в тех руинах! — однако Лаки не мог с этим смириться. — И почему оборудование крали не только в Ватомире, но и в Слеиме. На кого работает фельдмаршал, какая цель у вчерашнего восстания… Глитч и Квот погибли не за тем, чтобы мы просто переложили всю работу на других!

— Речь идет о заговоре, Лаки. Это не то, что мы можем раскрыть или чему можем помешать, это должно решаться на уровне гильдии. Мы и так сделали больше необходимого. А раз фельдмаршала нет, то и заговор быстро захлебнется. Старик был единственным, кто представлял для нас угрозу.

— А что насчет зашифрованной папки на голокубе Уэса?

— И ты туда же, Третий? Раз наше расследование больше не секрет, то генералы передадут его техникам. Они вытащат оттуда всю инфу, даже не подключаясь к общей системе.

— Взламывать защищенный файл можно долго, это тебе не дверной замок вскрывать. Но… но что если есть способ быстрее и надежней?

Верс и Лаки одновременно уставились на Третьего. Хоть лейтенант уже решил, что делать дальше, но слова брата его заинтересовали.

В конце концов Верс ничего не потеряет, если выслушает его.

— Ты это о чем?

14 Февраля, Здание администрации города Суст, 22:11 вечера.

Почти два месяца прошло с тех пор, как земли Теократии стали частью подконтрольных территорий Отвергнутых. За это время гильдия обеспечила жителей едой и кровом, укрепила оборону городов и значительно сократила объем преступлений как внутри, так и снаружи городских стен. Даже с зеленой луной, зловеще зависшей в небе, Отвергнутые справлялись лучше прочих стран.

Во Фреке запустили городской транспорт, в О-Хале появилась самая большая в гильдии торговая база, куда стекались жители всех подконтрольных городов, а во Флансе открыли школы, где могли учиться люди из самых разных слоев населения, независимо от достатка.

Даже неприязнь к другим видам, вроде эльфов, бороданосов и полулюдей, перестала быть большой проблемой. Хотя представители всех человекоподобных видов продолжали скалить друг другу зубы, поскольку основная причина разделения так и не исчезла, но и тем, и другим пришлось смириться с новым порядком. В конце концов гильдию мало заботила причина их конфликта, зато разбираться с межрасовой войной ей не хотелось абсолютно. Поэтому и акты ненависти пресекали на корню.

Но успехи Отвергнутых сполна компенсировались неприязнью народа к новым хозяевам. Лишь жители Фреки приняли их с распростертыми объятиями, поскольку пострадали от прежних правителей куда сильнее, чем люди в других городах Теократии.

Крестоносцы и священники устроили там настоящую резню, поскольку среди фрекичей было полно иноверцев. Инквизиторы вырезали треть всего населения еще до прихода Отвергнутых, чего не было даже в Сусте. Гильдия стала для них настоящим спасением, чего не скажешь о других городах…

Что касается столицы бывшей Теократии, то там все было неоднозначно. С одной стороны, Отвергнутые спаси избежавших инквизиции людей, когда уничтожили первосвященника и остатки его святого войска. Но с другой — в городе осталось немало фанатиков и просто тех, кто поддерживал старую власть. Равно как и власть, установленную еще в Преихе.

Да, ситуация здесь не была настолько запущена, как в том же Ватомире, но лишь благодаря усилиям председателя Авелина. Плакаты с его лицом висят рядом с плакатами, что возвышают создателей и гильдию, в его честь назвали несколько новых улиц, и ему же принадлежит идея интеграции военнообязанных в ряды народной милиции. Когда за правопорядком стали следить не зловещие ударные, а простые люди, это оказало на жителей положительный эффект.

Благодаря открытым собраниям, на которых присутствовал председатель, народ проникся к нему уважением и стал доверять, хоть тот и говорил от лица гильдии. Авелин стал фактором, сдерживающим людей от восстания, а потому он с каждым днем получал все больше власти и влияния. Всем было ясно, что Отвергнутые зависят от него. Хотя на его положении в самой гильдии это не сильно сказалось.

Да, Авелину было позволено многое. Он даже присутствовал на некоторых совещаниях с другими генералами. Но в общем и целом, он оставался все таким же чужаком, которого держали рядом лишь пока от него была польза. И обращались с ним соответствующе.

В кабинет, что находился в одной из башен здания администрации, без стука зашел ударный и молча положил донесение на стол черноволосого парня, после чего стал ждать у открытой двери.

Авелин работал допоздна, головой зарываясь в документы, так что его уставший вид не должен был вызвать вопросов. Проблема лишь в том, что прежде он никогда не выглядел столь беспокойно, как сейчас.

Это продолжалось уже какое-то время. С лица парня исчезла привычная улыбка, за которой было невозможно прочесть его эмоции, а сам он с тревогой поглядывал в окно, словно параноик.

— От кого письмо?.. — наконец спросил он, нервно почесав руку.

— От госпожи Милии. Вас вызывают на главную базу.

— Ясно. Спасибо, можешь ждать меня внизу. Я скоро спущусь.

Постояв в проходе несколько секунд, ударный молча удалился, оставив Авелина наедине с собственными мыслями. На мгновение парень прикоснулся к конверту, но после прижал руку к груди и заговорил сам с собой.

— Ха… я вижу все. Вижу, но все равно не знаю, что случится. Да, Отвергнутые не дают мне увидеть картину целиком, но мое будущее… почему только сейчас его покрыл туман? Что произойдет?.. Не вижу.

Одна из причин, почему Авелин был интересен Отвергнутым, заключалась в его особой способности. С подросткового возраста он научился просматривать недалекое будущее, что позволило ему сперва добиться высокого положения в Преихе, а затем свершить заветную месть над фальшивым королем.

Хотя овладеть полным потенциалом своей силы он так и не сумел, ее с лихвой хватало, чтобы приносить пользу как себе, так и Отвергнутым. Но что-то изменилось.

Видимое им будущее постоянно менялось в зависимости от того, что делал Авелин, о чем думал или что говорил. С каждой секундой он видел все дальше, и благодаря запасу по времени мог корректировать свои действия таким образом, чтобы создать для себя лучшее будущее.

Однако его способность не распространялась на Отвергнутых. За исключением создателей, чьи действия он видел отчетливо, генералы, ударные или любые другие подчиненные не из числа простых людей никак не проявлялись в его видениях. В какой-то степени Авелину это даже нравилось, поскольку он всегда ощущал прилив адреналина, общаясь с ними.

Но за все время в рядах гильдии он ни разу не видел, чтобы его будущее обрывалось. До сего дня.

Он видел лишь обрывок своей судьбы, который не двигался с места, сколько бы времени не прошло. Он видел туманные образы Отвергнутых и зеленую луну. Видел главную базу и белый зал. А все, что следовало после, покрыл непроглядный мрак.

В иной раз Авелин бросил бы все силы на то, чтобы сбежать. Даже если Отвергнутые сочтут его предателем, он не хотел расставаться с жизнью и с радостью бы прожил остаток своих дней скрываясь.

И он бы использовал все свои навыки, чтобы сбежать прочь, если бы не увидел среди этой тьмы образ незнакомого человека. Авелин был абсолютно уверен, что прежде не встречался с этим мужчиной, но что-то в нем казалось ему знакомым.

Глядя на него, Авелин вспоминал времена своего далекого детства, когда родители были живы и правили всем Преихом. В образе незнакомца он видел свою мать, и одного этого хватило, чтобы ноги парня сами понесли его к выходу.

Может, его будущее было в тумане. Может, на базе гильдии его ждала лишь смерть. Но судьба Авелина уже была определена. Ему лишь осталось встретиться с ней лицом к лицу.