Вдова Клико. Первая леди шампанского

16 Борода еще никого не делает философом

Я читаю при свете коптящего китового жира «Руководство по виноделию» Шапталя и погружаюсь в таинственную алхимию вина. Распускающиеся почки виноградной лозы, почва, источающая земляной аромат на летнем солнце, ливень, дочиста промывающий листья, – все участвует в волшебном процессе изготовления вина.

За стенами дома воет ветер, и Ментина, дрожа, забирается ко мне на колени. Как нам не хватает для поддержания духа задорной цыганской мелодии! Но скрипка мужа стоит в углу и молчит.

Внезапно распахивается входная дверь. В дом входит мужчина с косматой бородой и спутанными волосами.

Ментина визжит от испуга и хватает меня за шею.

– Это наш папочка, Ментина, – говорю я и встаю, держа ее на руках.

Франсуа бежит к нам и обнимает. От него пахнет потом и несвежей одеждой, грязной дорогой и кальвадосом – яблочным бренди. Ментина моргает и отворачивается.

За плечом Франсуа я вижу стоящего в дверях незнакомца, он держит в руке кувшин и глядит на нас янтарными медвежьими глазами, среди густой имбирной бороды блестят розовые губы. Мускулистый и крепкий в кости, краснощекий, с веснушками на носу, он похож на людоеда из сказки «Джек и бобовый стебель».

– Барб-Николь, познакомься с нашим новым торговым агентом из Германии.

– Луи Боне, фройляйн. – Людоед протягивает мне толстую руку. – Вы действительно похожи на купающуюся Вирсавию с известной картины, как он и говорил. Теперь я понимаю, почему Франсуа так стремился домой.

Он что – хочет меня оскорбить?

– Я предпочитаю ходить в одежде, – говорю я.

– А-а, вот-вот – красивая и острая на язык, – говорит он, хлопая Франсуа по спине.

Входит Лизетта, чтобы узнать причину шума.

– О, месье Франсуа, какая радость, что вы благополучно вернулись домой. – Ментина вырывается и бежит к Лизетте, та подхватывает ее. – Вам что-нибудь нужно сейчас? А то я буду укладывать девочку спать.

– Нет, разве что вы составите нам компанию, фройляйн. – Боне поднимает кверху свой кувшин.

– Не мой напиток, – фыркает Лизетта.

– Дайте-ка я сам уложу Ментину спать, – говорит Франсуа. – Я расскажу ей историю про Матагота.

Ментина утыкается мордашкой в плечо Лизетты.

– Сегодня никаких сказок про Матагота, – заявляю я. – После твоего отъезда ей часто снятся кошмары.

– Возьмите вашу скрипку, месье Клико, – говорит Лизетта. – Вы можете аккомпанировать мне, когда я спою колыбельную.

Франсуа хватает скрипку и идет за ними. Вскоре мы слышим «Шантар» – песню тробайриц, которую любит Ментина. Я радуюсь, что Франсуа вернулся, вот только что за непонятную личность он привел с собой?

– Что такое Матагот? – спрашивает Боне.

– Сказочный черный кот, который разрывает тебя и пожирает твое сердце… или выполняет твое заветное желание – это зависит от того, как ты его накормишь.

Косматые брови взмывают кверху, и он смеется.

– Франсуа полон сюрпризов.

– Он любит доводить Ментину до крайнего ужаса, но потом Матагот выполняет ее желание.

Луи Боне трет бороду.

– Франсуа носит маски трагедии или комедии – без всяких промежуточных. Вы согласны со мной?

Его фамильярность возмущает меня.

– Я не намерена обсуждать с вами моего мужа.

– Без обид, без обид. Мы с Франсуа очень сблизились за последние недели. – Он выпрямляет спину. – Не возражаете, если я сяду? – Он выбирает кресло-трон и ставит кувшин на колени. – Мы ехали прямиком от Мангейма и останавливались только, чтобы докупить кальвадос. – Запрокинув кувшин, он делает глоток.

– Как вы познакомились с Франсуа? – Достав из посудного шкафа стаканы, я ставлю их на стол перед ним.

Он наливает в них кальвадоса и протягивает мне стакан. Запах роскошный – словно грушевый тарт, только что вынутый из печки.

– Франсуа пытался продать шампанское в мангеймской пивной и разглагольствовал со своим французским акцентом, почему это шипучее вино называется шампанским и как мадам Помпадур назвала его в честь провинции Шампань. Он так завелся, что говорил и говорил, пока хозяин, схватив его за ухо, не стал выгонять из заведения. – Луи смеялся, пил, качал головой.

У меня сжимается сердце. Я так и вижу, как Франсуа говорит, задыхается, надрывает горло, на лбу выступает пот…

– Я пожалел Франсуа и купил бутылку «Клико и Сын», чтобы выпить с хозяином. Франсуа открыл ее с изяществом королевского сомелье и налил нам. Мы выпили бутылку, и хозяин купил двадцать ящиков.

– Двадцать ящиков? – Я засмеялась от радости и облегчения. – Теперь у нас освободится место.

– Это был лишь первый день, – говорит он. – На следующий день мы продали вместе еще шестьдесят.

– Просто чудо. – Я крещусь, но тут же кладу руку на стол.

– Вам не нужно беспокоиться из-за этого, ведь теперь Наполеон вернул католическую церковь. – Его рука накрывает мою, теплая и успокаивающая.

Я выдергиваю руку и встаю.

– Сейчас я принесу колбасы и сыра. – Этот незнакомец не посмел бы брать меня за руку, если бы Франсуа был рядом.

– Я всегда голодный, – говорит он, и я ныряю в кухню, оставив дверь открытой.

Пока я нарезаю колбасу, он отстегивает пистолет от голени и сует в сумку. Какого бандита привел к нам домой Франсуа?

Я возвращаюсь, ставлю на стол поднос с мягким камамбером, сальчичоном и багетом, а потом протягиваю ладонь.

– Для безопасности мы запираем оружие в ящик.

– Я никогда не расстаюсь с моим другом, – заявляет он, играя желваками.

– Тогда вам придется уйти. – Я показываю на дверь и надеюсь, что он не заметит, как дрожит моя рука.

Он сердито сверкает глазами. Но тут бьют часы, и он неохотно отдает мне оружие.

Не спуская с него глаз, я запираю ящик. Он отрезает кусок колбасы, но смотрит, как я кладу ключ в карман.

– Франсуа рассказывал мне, сколько тут у вас в Шампани земли, – говорит он, отрезая сыр. – Вы сидите на золотой жиле.

Картина ясна, и у меня перехватывает горло. Этот шарлатан подкупил Франсуа, чтобы втереться к нему в доверие.

– Боюсь, месье, что энтузиазм Франсуа ввел вас в заблуждение. Наша земля находится в аренде у виноградарей. «Клико и Сын» только негоциант. Мы продаем вино других виноделов и теряем деньги каждый год с начала этих войн. – Я отпихиваю стакан с кальвадосом.

Он достает из сумки деревянную трубку с длинным чубуком и резной чашей и набивает ее табаком. Потом зажигает ее, не спросив позволения. Запах у его табака сладкий и пряный.

– Так что, как видите, наши доходы не позволяют нам нанимать торгового агента, – говорю я. – Мне жаль, что вы напрасно проделали весь этот путь.

Он громко смеется.

– Франсуа говорил, что вы отнесетесь ко мне с опаской. – Его мясистые губы сосут трубку. – Но вы будете только платить комиссию. Если я не продам ваше вино, вы ничего не потеряете.

Ментина визжит, и я мчусь по коридору в детскую. Франсуа сидит на корточках перед ее кроваткой, скрючив пальцы словно когти.

Ментина загораживает ручонками глаза, но тут же раздвигает пальчики и подглядывает.

– Матагот может подарить мне красивого белого пони с длинным хвостом? Я буду заплетать его!

Лизетта сидит в углу на стуле и улыбается. На коленях лежит лютня.

Франсуа наклоняется и трется носом о нос дочки.

– Если ты очень нежно потрешь нос Матагота и накормишь его курятиной, он исполнит твое желание.

– Желание Ментины исполнилось, и все живут счастливо. – Я целую дочку и поправляю одеяло.

Лизетта остается, чтобы помолиться на ночь, а я увожу Франсуа в коридор.

– Она отвыкла от твоих историй. Тебя слишком долго не было с нами.

Он прижимает меня к стене и, дыша кальвадосом, целует, пока у меня не перехватывает дыхание.

– Вот почему я нанял Луи, – говорит он с пьяной ухмылкой и топает в салон.

Боне поднимает голову от книги, которую вытащил из какой-то полки. У нас книжные полки стоят по всем стенам, а книги стоят и лежат в них так, чтобы больше вместилось.

– Я говорил тебе, Луи, что я больше никогда не уеду от них, – заявляет Франсуа и поворачивается ко мне. – Жить без тебя и Ментины я больше не мог, это было самое грустное время в моей жизни. Я не хочу оставлять вас, как делал мой отец – он постоянно куда-то ездил, торгуя шерстью. – Глаза его остекленели и налились кровью. Он пьяный и усталый, и это нехорошо для его нервов. Этот тип Боне тоже нехорош для него.

– Бери кувшин, Луи, и мы покажем тебе пещеры. – Франсуа, шатаясь, идет к двери. – Римляне выкопали их в первом веке нашей эры.

– Не сегодня. – Я преграждаю ему путь. – Сейчас мы там разливаем шампанское по бутылкам, и я не хочу, чтобы мы что-нибудь напутали.

– Ты говоришь мне, что я не могу спуститься в собственные пещеры? – Франсуа делает шаг назад, с громким стуком ударяется затылком о стену и сползает вниз.

– Спать пора, дружище. – Боне поднимает Франсуа как ребенка. – У нас был длинный день. – Он идет за мной и кладет Франсуа на нашу кровать. Я накрываю его вязаным одеялом Катрин-Франсуазы.

Вернувшись в салон, Боне садится на трон-кресло, словно теперь оно принадлежит ему.

– В дороге он говорил только о вас. Какая вы умная и чуткая.

Все его пьяное бахвальство внезапно исчезло – еще одна причина не доверять этому человеку.

– Вы можете переночевать в той комнате. – Я показываю на одну из дверей и выхожу в коридор.

– Франсуа хочет, чтобы «Клико и Сын» успешно продавалось. Позвольте мне помогать ему.

– Спокойной ночи, месье Боне.

Заперев дверь нашей спальни, я переодеваюсь в ночную рубашку. Потом снимаю с Франсуа одежду. Он очень похудел без моих стараний накормить его. Я должна радоваться, что он дома, радоваться, что он нанял торгового агента, радоваться, что у нас больше заказов, чем за весь прошлый год. Но Франсуа даже не написал мне ничего о Боне и навязал его мне, не обсудив этот вопрос со мной. Это меня не устраивает.

Я лежу спиной к Франсуа, в голове у меня смятение. Он протягивает руку и гладит мое бедро. От его прикосновения у меня бегут мурашки удовольствия, и я не могу им противостоять.

Но все же при мысли о Луи Боне у меня тяжело на душе.