Наш пятый сбор винограда, но на этот раз все идет по-другому. От оглушительной жары виноград съежился на лозе еще до начала работ. Вдова Демер не смогла набрать достаточное число опытных сборщиц и привезла множество грязных, оборванных женщин и детей из беднейших предместий Парижа; их мужья и отцы призваны в Великую армию. Крестьянские блузы липнут к их коже и не сохнут на ветру. Пестрые шарфы на шее пытаются защитить тело от солнечных ожогов. Кожу покрывают мелкие прыщи, которые они расцарапывают до крови. Вдобавок ко всему они привезли из города платяных вшей. После отъезда Лизетты я не отпускаю от себя Ментину, пока мы рвем виноград, чтобы она не подхватила болезни от работниц.
Франсуа не обращает внимания на мои предостережения и работает плечом к плечу со сборщицами. Те поют странные песни, шокирующие меня.
И Бонапарт побьет тебя, побьет тебя, побьет тебя,
И он побьет тебя в хлам,
И он съест тебя, съест тебя, съест тебя,
Каждую крошку ам, ам, ам.
Меня еще сильнее берет досада, когда к ним присоединяется Франсуа, он распевает песни с матерями и детьми, рвет виноград быстрее, чем я и моя маленькая помощница Ментина. Светлые кудряшки липнут к ее разгоряченной мордашке, когда мы работаем на жестокой жаре. Она больше ест ягоды, чем кладет в корзинку.
– Виноград жарится при таких температурах. – Франсуа сжимает в кулаке гроздь, и мездра выдавливается сквозь его пальцы. – Надо работать быстрее, иначе у нас вообще не будет урожая.
– Да что ты говоришь? – хмыкает вдова Демер. Она ставит на стол тяжелую корзину. Пожилые женщины, коричневые от солнца и потные, сортируют там виноград и отбрасывают больше, чем оставляют.
Воздух колышется от зноя; никто из старожилов не помнит такие температуры. Еще одна женщина падает в обморок на поле, и Франсуа с другими сборщицами тащит ее в сарай. Сейчас мы пошлем за доктором, чтобы он помог им.
– Надо привезти еще больше сборщиц, – убеждает Франсуа вдову Демер. – Уже три женщины упали в обморок от солнечного удара.
– Весь виноград пропадет и осыплется, пока мы найдем их, – возражает она. – Надо работать с теми, кто у нас есть.
– Я рву для тебя, папочка. – Нежные пальчики Ментины рвут горсть обожженных солнцем виноградин, некоторые из них уже высохли и превратились в изюм.
– Ты хорошая помощница, дочка. – Франсуа вытирает со лба пот, и я вижу красные прыщи у него на шее и на линии волос.
– У тебя тоже появилась сыпь, – говорю я. – Возвращайся домой и остынь.
Он упрямо трясет головой.
– Нам нужна тут каждая пара рук, иначе у нас весной не хватит вина, чтобы выполнить заказы.
Вдова Демер идет по тропе между рядами и уговаривает сборщиц работать быстрее. Франсуа идет за ней, рявкая те же приказы.
Она останавливается и, упершись кулаками в бока, говорит ему:
– Франсуа, это не помощь.
Он откидывает волосы со лба.
– Мы теряем виноград!
– Твой отец доверял мне сбор урожая одиннадцать лет, а теперь его сын сомневается в моих методах? Возможно, ты сам хочешь командовать. – И она начинает развязывать фартук.
– Может быть! – орет он.
Я подхватываю Ментину и бегу к ним.
– Пожалуйста, не уходите, вдова Демер! Франсуа сказал не подумав.
Он запрокидывает голову и грозит кулаком в небо.
– Нам нельзя потерять урожай!
Вдова Демер заправляет седые волосы под фригийский колпак.
– Франсуа, лучше ступай проверь давильщиц. Проследи, чтобы они загружали виноград в пресс поскорее, пока он не загнил.
Он идет по винограднику, разговаривая с небом, словно оно может ответить. Когда он вот так накручивает себя, добра не жди.
Я несу Ментину домой, чтобы она поспала, и наполняю в колодце водой фляжку для Франсуа. Жара затронула и воду, она окрасилась в красный цвет из-за водорослей и выглядит жутковато. Я несу ее в давильню и вижу там Александра Фурно – он отдает приказы работникам, размахивая мясистым пальцем. Франсуа хмуро стоит рядом с ним.
– Филипп не доверяет мне. Он послал сюда Александра.
– Вам повезло, что у вас есть отец, который заботится о вас. – Фурно хлопает Франсуа по плечу. – Мой исчез еще до моего рождения.
Женщины грузят виноград в корзиночный пресс. Вес самого винограда выдавливает сок, и он вытекает через воронку. Я чувствую ароматы абрикосов и ириса, но все портит затхлый запах.
– Тебе надо еще многому научиться, Франсуа, – говорит Фурно, когда женщина катит бочку с виноградным соком в пещеры. – Ты не маркировал бочки, указывая год и сорт? Сколько у вас хранится шардоне, пино нуар и пино менье? Чтобы получить качественное вино, нужно вести записи.
Франсуа трет глаза основанием ладони. Он не может это принять.
– Это наш сбор урожая, – говорю я Фурно. – Скажите Филиппу, что ваша помощь тут не нужна.
Франсуа машет женщине на прессе, чтобы она слезла, забирается туда сам и крутит колесо с красным от усилия лицом.
– Он не должен делать это один, – говорит Фурно.
– Он не один, и мы справляемся со сбором так же, как все в Шампани. Разве это не достойно уважения Филиппа?
– Непременно напомните Филиппу, что мы уже отгрузили сто ящиков в Санкт-Петербург без его помощи, – кричит Франсуа сквозь скрип пресса.
– Отправлять вино в такую жару нелепо, – орет в ответ Фурно.
– Пожалуйста, уходите, – уговариваю я его. – Франсуа сейчас не нужно дополнительной нервотрепки от вас или Филиппа. Сбор винограда просто кошмарный. Он и будет таким с вашей помощью или без нее.
Он с грустным лицом сжимает мне плечо.
– Франсуа счастливец, что у него такая жена.
– Да, верно, – отвечаю я. – Извините, мне надо возвращаться на поле.