Возвращение Дикой Розы

ГЛАВА 20

Конкурс «Мисс Вселенная» подходил к своей кульминационной точке. Скоро будет названо имя королевы красоты этого года.

Как и предвидел Жан-Пьер, симпатии публики, а также, похоже, и жюри разделились между участницами: француженкой и мексиканкой.

Жан-Пьер, используя все свое профессиональное мастерство, сумел войти в доверие к каждой из них: они обе видели в нем своего соотечественника и, естественно, беседовали с ним охотнее, чем с другими журналистами.

Флоринда Сорес, оказывается, выросла на птицеводческой ферме, где занималась выращиванием цыплят.

Жан-Пьер тут же помчался на Новый рынок и вернулся с маленькой корзинкой в руках.

В перерыве между двумя отделениями конкурса он пробрался за кулисы Штадхалле, отозвал Флоринду сторонку и сделал сенсационный снимок: претендент на королевскую корону держит в руках желтого цыпленочка, а два других пушистых комочка сидят у нее на плечах, с любопытством глядя в объектив камеры глупым глазенками.

Николь Дюран, несмотря на свою аристократическую фамилию, родилась в простой рабочей семье в Клермон-Ферране. Она была последним, седьмым ребенком в многодетной семье. Отец был шахтером.

Три года назад, когда ей было всего четырнадцать лет, случилось несчастье: в шахте, где находился отец, произошел обвал. Погибло трое рабочих, и Филипп Дюран в том числе.

Большая семья лишилась кормильца. Несмотря на правительственное пособие, Николь вынуждена была оставить учебу в колледже и пойти работать на ткацкую фабрику, где трудились также ее мать и сестры. И тут на ее долю выпал невиданный шанс! Однажды в выходной вовремя прогулки ее сфотографировал уличный фотограф. У девочки не было денег, чтобы выкупить снимок, и ее портрет остался украшать маленькую переносную витрину фотографа. И на счастье, его заметил художественный редактор журнала мод. Хорошенькую девушку каким-то чудом разыскали. Хорошо, что она жила поблизости. И она стала фотомоделью. Ее судьба резко изменилась.

Жан-Пьером овладел азарт болельщика.

Кто из них двоих выиграет? На чьей стороне окажется удача? Сегодня — решающий день конкурса.

Он даже на время позабыл о Лус и о ненавистном бразильце, которого уже считал своим соперником.

В этот день сцена Штадхалле представляла собою рад крутых зеркальных ступеней, вздымающихся от рампы к заднику на высоту нескольких метров.

Такое оформление было весьма зрелищно выгодным, но крайне неудобным для участниц. Они вынуждены были на своих высоченных тонких каблуках ходить, не по плоскости, а постоянно карабкаться вверх-вниз.

Для многих девушек такой способ передвижения оказался непреодолимой преградой на пути к победе: обычно грациозные, на этой сверкающей лестнице они вдруг стали неуклюжими.

Лишь двоим из них, к ликованию Жан-Пьера, ступени были нипочем.

Николь, точно не имея веса и не испытывая на себе силы гравитации, легко порхала вверх-вниз как легкокрылая диковинная птица.

А Флоринда напоминала опытного неутомимого альпиниста, привыкшего к крутым подъемам и спускам даже самих Гималаев, не то что какой-то пустячной лестницы!

И вот последний проход перед тем, как будет объявлено решение жюри.

Включили фонограмму: это был вальс Штрауса «На прекрасном голубом Дунае».

Конкурсанткам надо было не просто пройтись по зеркальным поверхностям, но провальсировать на них. Это был трудно: отражения дробились и множились, создавая эффект ненадежности пространства. У некоторых девушек закружилась голова, но необходимо было пройти это испытание до конца, не сойти с дистанции.

И вот они закружились — одна, вторая, третья... Оказавшись внизу, на ровном полу, каждая вздыхала с облегчением и, спохватившись, восстанавливала на лице обязательную дежурную улыбку.

Дошла очередь до француженки.

Вперед, Николь!

Смелей, Николь!

Вив ля Франс, да здравствует Франция!

Николь Дюран порхнула вперед, кружась, точно легкая снежинка.

И тут произошло непредвиденное.

Тонкий каблучок застрял в щели между неплотно подогнанными зеркальными плитками.

Девушка, не поняв в чем дело, сделала еще шаг и упала, больно подвернув ногу.

Испуганные зрители приподнялись со своих мест: сейчас француженка кубарем покатится вниз и поранится об острые зеркальные грани!

В то же мгновение Флоринда Сорес, стоявшая на самом верхнем ярусе, молниеносно наклонилась. — Она сорвала с ног сверкающие золотые туфельки и с размаху отшвырнула их в сторону.

Большими мягкими прыжками, точно дикая кошка, она ринулась вниз и в мановение ока оказалась рядом с Николь.

Никто и моргнуть не успел, как она подхватила француженку на руки, не дав ей разбиться.

Казалось, какие-то древние ацтекские божества передали ей в этот миг свою силу. Ее тщательно уложенная прическа рассыпалась, и литые черные пряди смешались с легкими локонами Николь.

Осторожно ступая босыми бронзовыми ногами, она медленно спустилась на пол с Николь Дюран на руках. Она спасла свою соперницу!

Вива Мехико! Да здравствует Мексика!

Конечно, сверкающая корона королевы красоты досталась в этот вечер Флоринде Сорес. Решение жюри было единогласным. Ей же был отдан и приз зрительских симпатий, и специальный приз прессы.

Флоринда Сорес оказалась прекрасна не только лицом и телом, но и душой!

Николь Дюран стойко выдержала церемонию до конца, улыбаясь через силу.

Она была так близка к победе, и вот все потеряно!

Когда-то случайность дала ей шанс сделать блистательную карьеру благодаря уличной фотографии, на которую у девчушки не хватило денег. Сегодня такая же случайность — слепая, безжалостная — отобрала у нее шанс.

Флоринда Сорес принимала награды невозмутимо, с каменным лицом, полная чувства собственного достоинства. Она так и не надела туфель и стояла босиком, когда ей на плечи накидывали роскошное норковое манто, предназначенное победительнице.

Сверкающая корона казалась инородной на ее гордой голове воительницы, ей бы больше подошел боевой убор из соколиных перьев.

Николь подошла к ней, обняла и поцеловала под пристальными взглядами любопытных и объективами телекамер.

Жан-Пьер думал о том, что сейчас вся Мексика ликует, глядя прямой репортаж из Вены. Флоринду встретят на родине как национальную героиню. Ее будущность обеспечена.

А Николь?

Прекрасная неудачница Николь...

Немного погодя прекрасная неудачница Николь рыдала на плече у Жан-Пьера в роскошном гостиничном номере. Она должна была кому-то излить свое горе, и тут как раз подвернулся он, ее соотечественник.

«Подвернулся» — это было, конечно, не то слово. У Жан-Пьера была профессиональная привычка оказываться всегда как раз там и как раз в тот момент, когда было нужно.

Когда окончилась церемония награждения, он быстро поймал такси и приехал в гостиницу раньше, чем участницы конкурса «Мисс Вселенная».

И когда девушки поднимались в свои номера, он словно бы невзначай прогуливался по коридору.

И вот в результате он приглашен в «люкс» Николь Дюран.

Он от всей души сочувствовал молоденькой француженке. Однако не торопился начать ее успокаивать. Его журналистская интуиция подсказывала ему: «Вот удачный момент. Воспользуйся им, Жан-Пьер, корреспондент газеты «Ла вое де Мехико». Ни у кого из твоих коллег нет фотографии плачущей претендентки, потерпевшей поражение, а у тебя будет!»

— Николь, Николь! — сказал он. — Все равно именно вы настоящая королева красоты! Все равно никто с вами не сравнится! Разрешите, я сделаю вашу фотографию на память?

Николь не возразила. Да она просто и не в силах была ни возражать, ни соглашаться. Ей было уже все равно. И Жан-Пьер, пользуясь случаем, отснял несколько кадров.

Мадемуазель Дюран с распухшим от слез носиком... Мадемуазель Дюран с лицом, искаженным отчаянием... Мадемуазель Дюран, с плачем уткнувшаяся лицом в подушку...

Тут Жан-Пьер отложил фотоаппарат.

Девушка скрючившись лежала на кровати, содрогаясь от безудержных рыданий. Пора было ее успокаивать.

И Жан-Пьер с удовольствием приступил к этому. Сначала он погладил Николь Дюран по голове, ощутив ладонью прохладный шелк ее вьющихся волос...

Потом — по плечам и по тонкой, беспомощной руке... Николь притихла под его прикосновениями.

Тогда он переместил ладонь на ее талию... Затем ниже, к бедру...

Красавица всхлипнула в последний раз и перевернулась на спину. На ее бледных, мокрых от слез щеках заиграл нежный румянец. Крошечный ротик приоткрылся в ожидании поцелуя.

Жан-Пьер не заставил себя ждать. Он потянулся губами к ее лицу, одновременно умело расстегивая перламутровые пуговки на ее вечернем платье...

Роберто Бусти казалось, что за последние три недели его жизнь настолько круто изменилась, что он был не уверен, тот ля он самый человек, который еще совсем недавно в окружении друзей, в присутствии матери и своей невесты спускал на воду яхту «Эвелина».

Тогда Роберто считал, что жизнь его определена на много лет вперед. После долгих лет скитаний и поисков он встретил женщину, с которой решил разделить судьбу и которая станет его верной спутницей и помощницей. Роберто представлял себя рядом с Эвелиной где-нибудь в морском путешествии или в уютной квартирке в окружении детишек, где Эвелина читает им сказку, а сам Роберто пишет статьи о своих океанологических исследованиях или показывает детям экзотические кораллы и раковины, как ему в свое время показывал дядя Энрике, когда Роберто был еще маленьким.

Страстное увлечение Эвелиной настолько захватило его, что он не спрашивал себя, насколько объективны его ощущения. Роберто Бусти пользовался популярностью у прекрасного пола еще во время учебы в университете, но тогда он больше грезил дальними походами и подвигами и считал, что любовь и семью нужно отложить на потом. Когда он стал ходить в экспедиции, старшие коллеги приобщили его к своим развлечениям и он столкнулся с легкими, необязательными отношениями, когда мужчины и женщины расходятся так же просто, как и встречаются. Роберто с его склонностью к мечтательности это казалось мелким и недостойным. Разумеется, он иногда позволял себе поддаться чарам какой-нибудь красотки, если был уверен, что не нанесет ей душевной раны, но в глубине души оставался пылким мечтателем, грезящим о взаимной любви и преданности.

Большинство девушек, которых Роберто встречал в свете, казались ему заурядными и пустыми, несмотря на то, что у многих из них была эффектная внешность. Эвелина была совсем другой. Родители с детства привили ей интерес к музыке и искусству, она была начитанна и могла высказать Роберто свое мнение о романах Кортасара или Гарсиа Маркеса. Но главное, она обладала самостоятельным и независимым характером, что Роберто считал одним из главных достоинств в женщине.

Он привык к тому, что многие девушки сами добивались его внимания. Эвелина же казалась ему прекрасной в своей недоступности. Не сумев разглядеть ее душу, он щедро наделял ее воображаемыми достоинствами и мысленно рисовал себе картины счастливого будущего вместе с ней.

Удар, нанесенный Эвелиной, оказался слишком жестоким. В один момент Роберто лишился любимой женщины, надежд на счастливую семейную жизнь и почувствовал себя одураченным в глазах друзей. Он так гордился Эвелиной, охотно представлял ее своим друзьям и знакомым, а что он теперь мог сказать? Что его невеста не просто расторгла помолвку за две недели до свадьбы, а еще и выходит замуж чуть ли не в тот же назначенный заранее день, но уже за другого!

Из разговоров приятелей Роберто стало известно, что будущий муж Эвелины — наследник состояния известного фабриканта стиральных порошков. Роберто не приходилось его видеть, но, судя по отзывам, Хоакин Герра не обладал особыми достоинствами. Выходило, что главной причиной, по которой Эвелина отказалась выйти за него замуж, было то, что она полагала, что он не в состоянии содержать семью.

Разумеется, Роберто не приходило в голову прыгать с моста или совершать еще какие-нибудь безрассудства в этом же духе. Но жизнь стала казаться ему скучной и полной разочарований. Он избегал разговоров с матерью и старался скрыть от нее свои Переживания. Под разными предлогами уклонялся от деловых встреч. В один из таких дней и раздался тот странный телефонный звонок, и мужской голос с иностранным акцентом сказал, что у него поручение от отца Роберто.

Первое впечатление Роберто было, что его с кем-то спутали. Какой еще граф Роскари? Потом он сообразил, что незнакомец назвал его по имени. И еще имя Максимилиано. Так называла донья Энкарнасьон неизвестного ему отца.

Голос в трубке, видимо удивленный затянувшейся паузой, нетерпеливо произнес:

Алло! Сеньор Бусти, вы меня слышите.

Роберто сделал усилие, чтобы ответить.

— Да-да, я вас слышу. Простите меня, вы не представились.

— Я Габриэль Фрезини, адвокат.

— Если я вас правильно понял, вы говорите о моем отце?

— Вот именно, сеньор Бусти. Но я желал бы побеседовать с вами лично. Вы можете встретиться со мной завтра?

— Да, разумеется, — машинально ответил Роберто. — Где вам удобно?

— Я бы хотел, чтобы вы подъехали в два часа в гостиницу «Сан-Паоло». Позвоните мне по телефону в четыреста двадцать первый номер. Я буду ждать вас.

Положив трубку, Роберто некоторое время растерянно смотрел на телефон. Ему все казалось, что этот разговор ему померещился. Не может быть, чтобы именно в этот момент ему стала известна тайна его рождения и он наконец обрел отца.

Собираясь на следующий день на встречу в гостиницу, Роберто ужасно волновался. Он хотел, было надеть свой строгий официальный костюм и рубашку с галстуком. Вообще-то Роберто недолюбливал такие костюмы, но в последнее время Эвелина убеждала его, что в его возрасте пора выглядеть солиднее, и даже сама помогла ему подобрать в магазине новый костюм, в котором он наносил визиты ее тетушкам.

Воспоминание об Эвелине обожгло его, и из чувства протеста он натянул свои привычные джинсы и голубую рубашку и вышел из дома.

Вестибюль гостиницы «Сан-Паоло» отличался солидностью и консерватизмом. Такой же солидностью и консерватизмом отличался адвокат Фрезини, который спустился в холл после звонка Роберто. Это был худой, высокий мужчина с седеющими висками и в строгом черном костюме.

Пожав Роберто руку, он предложил пойти поговорить в бар. Присев за столик, они сделали заказ. Сеньор Фрезини заказал только кофе, но Роберто решил, что ему необходимо подкрепление, и заказал джин с тоником.

— Признаюсь, сеньор Фрезини, ваш звонок был для меня неожиданностью, — начал Роберто.

— Я понимаю, — сдержанно кивнул адвокат.

— У меня даже появилось сомнение, нет ли здесь какого-то недоразумения... — продолжал Роберто.

— Такое сомнение вполне естественно с вашей стороны, — перебил его адвокат. — Мне известно, что вы воспитывались здесь, в Аргентине, и что граф Роскари расстался с вашей матушкой еще... еще до вашего рождения.

При этих словах Роберто ощутил укол в груди. Он вспомнил, как неохотно и скупо отвечала донья Энкарнасьон на его вопросы об отце. У Роберто мелькнула мысль, не совершает ли он предательства по отношению к собственной матери, соглашаясь на такую встречу. Но он сам себе возразил, что самое правильное выслушать обе стороны.

— Продолжайте, пожалуйста, — сказал он адвокату спокойным тоном. — Не могли бы вы объяснить все поподробнее?

— Видите ли, — начал адвокат, — ваш отец граф Максимилиано Роскари, маркиз де Вальдес...

— Как маркиз? — ошеломленно перебил его Роберто. — Вы же говорили — граф?

— Граф Роскари обладает также испанским титулом маркиза де Вальдес в результате женитьбы его деда, графа Руфино Роскари, на наследнице рода де Вальдес из Испании. Как вы знаете, в Испании титул маркиза существует официально, права вашего отца на владения рода Вальдес никем не оспариваются, так что титул вполне законный. Но, простите, мы отвлеклись. Итак, не знаю, известно ли вам, что ваш отец граф Роскари не имел детей в законном браке...

Роберто слушал, и сердце у него замирало.

—... в настоящее время граф вдовец, — продолжал адвокат. — В последнее время его здоровье стало сдавать, прогнозы врачей не очень оптимистичны. Граф сказал мне, что не хочет покинуть этот свет, не повидав своего единственного сына. Поэтому он поручил мне приехать сюда, чтобы поговорить с вами и передать убедительное приглашение посетить его светлость в его родовом замке Кампофьоре.

— Замок... — машинально повторил Роберто. Его голова начала кроиться от обилия неожиданных сведений. Новая мысль пришла ему в голову:

— Простите, сеньор Фрезини, а что, у графа нет никаких родственников?

— Его ближайший родственник — племянник Луиджи, сын покойного Винченцо, который был младшим братом графа Максимилиано. Луиджи часто бывает в замке, хотя в последнее время его отношения с графом не отличаются большой теплотой. — Адвокат произнес эти слова бесстрастным тоном, не выдававшим никаких эмоций.

— Но скажите, по крайней мере, сеньор Фрезини, в чем причина того, что граф не пытался связаться со мной раньше?

— Мне не хотелось бы вторгаться в деликатную область, сеньор Бусти, но, вероятно, пока была жива его супруга, графу Максимилиано не хотелось раскрывать эпизоды своей молодости.

— Так, значит, он все-таки знал о моем существовании?

— Сеньор Бусти, вы ставите меня в сложное положение.

О таких вопросах вам лучше будет справиться у сеньора графа или у вашей уважаемой матушки.

Но скажите, сеньор Фрезини, как вы меня разыскали? — спросил Роберто.

— Это было не так трудно. По просьбе графа Роскари я начал собирать сведения около полугода назад. Поскольку ваша мать, донья Энкарнасьон Бусти, известная в прошлом танцовщица, нам не составило труда узнать, чем она сейчас занимается, и таким образом получить сведения о ее единственном сыне.

— Но вы не сказали, зачем граф хочет меня видеть.

— Видите ли, сеньор Бусти, граф Максимилиано уже стар, а в таком возрасте люди пересматривают ценность многих вещей. Как я понял из его слов, граф надеется поближе познакомиться с вами и, возможно, принять участие в устройстве вашей судьбы.

— Тем не менее, в течение тридцати четырех лет моя судьба его мало беспокоила, — резко ответил Роберто. — И скажите, если дело обстоит так, как вы говорите, почему он даже не написал мне пару строк?

— Возможно, он считает, что то, что он хочет вам сообщить, не укладывается в пару строк, — сухо сказал адвокат. — Граф Роскари оплатил мне поездку сюда, чтобы я лично поговорил с вами, так как он боялся, что одного письма будет недостаточно. Я веду дела семьи Роскари ухе более двадцати лет и пользуюсь доверием графа.

Внезапно новая мысль пришла в голову Роберто.

— Скажите, господин Фрезини, — начал он, — а граф Роскари дал вам какое-нибудь поручение к моей матери?

— Да, и я буду иметь честь просить сеньору Бусти о встрече, — ответил адвокат. — Разумеется, я не прошу сохранять наш разговор в тайне от вашей уважаемой матушки.

На лице Роберто боролись тревога и облегчение.

— Скажите, сеньор Фрезини, — начал он. — Допустим, я соглашусь на приглашение графа Роскари. Когда в таком случае он рассчитывает принять меня?

— Разумеется, граф по вполне понятным причинам не хочет откладывать встречу, — сказал адвокат Фрезини. — Но при этом срок вашего приезда вы можете определять сами. Мне поручено взять на себя организационную подготовку вашей поездки в Италию — обеспечить вам билеты, гостиницы и тому подобное.

— Ну, уж нет, — возразил Роберто. — Наши теперешние отношения с графом Роскари, вернее, отсутствие этих отношений не дают мне права пользоваться щедростью графа, по крайней мере, до того, как мы повидаемся лично. У меня имеется другой план. Возможно, вам известно, что у меня есть небольшая яхта, на которой я собирался совершить плавание в Европу, в том числе в Италию. Возможно, я смогу совместить это плавание с посещением замка Кампофьоре. В таком случае я могу быть в Италии в середине будущего месяца, так как плавание потребует некоторой подготовки.

— Как вам будет угодно, сеньор Бусти, — кивнул адвокат. — Я дам вам подробные сведения о местонахождении замка и о том, как связаться с замком или с моей конторой во Флоренции. Как только мы будем знать о вашем прибытии, мы организуем машину, которая встретит вас и довезет до места назначения.

— Благодарю вас, я воспользуюсь вашей любезностью, если будет в том необходимость, — сказал Роберто. Ему не терпелось закончить этот разговор и пойти к матери, чтобы сообщить ей эту удивительную новость и узнать, как к ней отнесется донья Энкарнасьон.

Адвокат Фрезини, видя нетерпение молодого человека, приступил к передаче бумаг. Он вручил Роберто свою визитную карточку и папку, где были собраны фотографии замка Кампофьоре, газетные вырезки, генеалогическое древо семейства Роскари и маркизов де Вальдес.

Тут же была большая фотография графа Роскари. Роберто посмотрел на нее с интересом и волнением. Седые волосы, аккуратно подстриженные усы и бородка, тонкие, аристократические черты, проницательный взгляд. Роберто был поражен. Ему казалось, что он смотрит на свое отражение, но не теперешнее, а лет на двадцать пять старше. Роберто испытал какое-то странное чувство, которое он не смог бы сформулировать. У него перехватило дыхание.

— Это граф Максимилиано? — с некоторым трудом проговорил он.

— Да, его сиятельство граф Максимилиано Роскари, маркиз де Вальдес, — ответил сеньор Фрезини несколько напыщенным тоном.

— Благодарю вас за все, что вы мне рассказали, — сказал Роберто, забирая папку и укладывая ее в свою сумку, висящую на ремне. — Я буду держать вас в курсе и сообщу о сроке своего прибытия.

— Благодарю вас, сеньор Бусти. Я знаю, что графу Роскари будет очень приятно услышать о вашей скорой встрече. И еще одна небольшая просьба. Если вы будете в ближайшее время видеться со своей уважаемой матушкой, не сочтите за труд сообщить ей, что я, с ее позволения, хотел бы нанести ей визит.

— Хорошо, я передам матери, — несколько рассеянно сказал Роберто, потому что его мысли уже витали далеко отсюда. — Еще раз благодарю вас, сеньор Фрезини. Приятно было познакомиться.

— Мне тоже, сеньор Бусти. Я от души надеюсь, что мы сможем продолжить наше знакомство в Италии.

Роберто обменялся рукопожатием с адвокатом и вышел из бара. Он спешил в квартиру своей матери.