Возвращение Дикой Розы

ГЛАВА 36

Мирное течение жизни в доме Линаресов опять прервалось. К счастью, обитатели дома были предупреждены заранее, и сделал это не кто иной, как старенький падре Игнасио, который каждую неделю неизменно навещал своих прихожан и старых друзей.

На этот раз он пришел очень взволнованный.

— Что с вами, падре? — участливо спросила Селия, открывшая ему дверь.

— Селия, дорогая, — ответил падре, — возможно, я слишком увлекся рассказами о патере Брауне, но мне показалось, что за домом следят.

— Не может быть! — Селия в ужасе закрыла рот ладонью.

— Мне тоже кажется, что этого не может быть, но тем не менее я видел, как вокруг вашей ограды ходили какие-то очень подозрительные типы. Меня они пропустили, видимо, решив, что я стар, слеп и глуп.

— Нужно немедленно сообщить сеньорите.

— Нет-нет, только не надо беспокоить сеньориту Кандиду. Будет лучше, если она ничего не узнает. А вот всех остальных я хотел бы поставить в известность.

Селия бросилась собирать всех нынешних обитателей большого дома Линаресов.

Не прошло и десяти минут, как все были в холле.

— Вокруг ограды ходят, мне даже показалось, дежурят подозрительные личности, — сказал падре. — Оружия у них я, правда, не видел.

— Это не значит, что его нет, — мрачно заметил Густаво.

— Да, не значит, — согласился падре. — Но самое главное не это. Если глаза мне не изменяют, то в машине за квартал от вашего дома я увидел этого... — падре сделал паузу, стараясь подобрать нужное слово, которое к тому же приличествовало бы его сану, — прохвоста, который мешает Слово Божие с советами врача-диетолога.

— Вилмара Гонсалеса!? — воскликнули все в один голос.

— Да, кажется, именно так зовут этого самозванца, который не устыдился выдавать себя едва ли не за пророка Господа нашего, — ответил падре Игнасио.

— Они выследили меня, — сказала Исабель. — Я уверена, что Федерико Саморра узнал меня. Пусть не сразу, а позже. Кроме того, Гонсалесу было известно мое имя. — Она задумалась. — И фотографии. Ведь меня в роли девушки-ангела тогда много снимали...

Исабель оказалась права. Разумеется, столкнувшись с нею в полутемном коридоре, Федерико Саморра не признал в ней прежнюю Исабель Торрес, младшего архивариуса в страховом агентстве. Но когда она исчезла, он поинтересовался у Гонсалеса, не была ли девушка-ангелочек связана с Джоном Адамсом.

— Нет, — махнул рукой проповедник, — Я бы заметил. Они ведь все у меня на виду.

— Джон Адамс тоже был у вас на виду, — многозначительно сказал шеф. — Вы ведь не знали, что Адамс испытывал определенный интерес к ней, как ее, кстати, зовут?

— Исабель, — ответил Гонсалес.

— Я почему-то так и подумал, — сказал Саморра. — Странное чутье. Или она мне кого-то напомнила...

Какие-то смутные неоформленные воспоминания роились в голове Саморры. Почему-то припоминалось Мехико, когда он с успехом выдавал себя за преуспевающего чиновника, даже метил в совет директоров. Нет, он никак не мог поймать ускользавшую мысль. Внезапно у него заболел затылок. Такое с ним иногда случалось, особенно при перепадах давления. Когда-то его здорово двинули тяжелым графином по голове. Эта блондиночка из архива...

— Послушайте, — вдруг сказал Саморра, — а нет ли у вас фотографии этой вашей Исабель?

— Есть снимки проповеди, — ответил Гонсалес. — И немало. — Он вынул из стола большой пакет. — Я коллекционирую такие фотографии, они могут пригодиться для рекламы. К тому же мне время от времени нужно отчитываться перед главами нашей церкви.

Федерико Саморра медленно перебирал фотографии. Вот проповедник доктор Гонсалес собственной персоной выступает перед прихожанами. Вот группа из нескольких старушек преподносит ему большой букет цветов... Он стал перебирать снимки быстрее — главной фигурой везде неизменно оказывался проповедник, совершенно неинтересный для Саморры. Иногда камера захватывала нескольких хористок... Ага, вот девушка-ангел, но ракурс был неудачным, она стояла к фотографу спиной, и было видно только, как она подбрасывает в воздух белую голубку. Наконец Саморра нашел то, что искал, — здесь Исабель была сфотографирована крупным планом. Он несколько секунд вглядывался в снимок, а затем с силой швырнул его на стол.

— Черт побери! — выругался Саморра. — Карамба!

— Ну что, шеф?

— Это она, — нисколько не сомневаясь сказал Саморра. — Подружка этого Линареса.

— Линареса! — воскликнул проповедник. — Так значит...

— Скорее всего она была в сговоре с Адамсом, — заключил Саморра.

— Но он волок ее по коридору...

— Кто знает, что между ними произошло, — рассудительно сказал Саморра. — Возможно, чувствуя, что это конец, она хотела бежать одна, а он ее опередил. Этого мы скорее всего не узнаем. Теперь нужно ее найти во что бы то ни стало. Ей известно о нас все, понимаете, Гонсалес, как мы рискуем.

— Я поставлю на ноги своих людей, — сказал проповедник.

— А я своих, — добавил Саморра.

Было очевидно, что Исабель Торрес нужно искать прежде всего в Мехико. На всякий случай осмотрели и дом Линаресов, и вскоре верные люди сообщили шефу, что девушка-ангел найдена. И что самое интересное, там же они обнаружили пропавшую Риту. Подключившиеся розыску боевики еще одного подручного Саморры, известного под кличкой Койот, нашли там исчезнувшего было Тино Линареса.

— Собрались все в одном месте, — злобно сказал Федерико Саморра. — Что ж, тем легче нам будет накрыть всех разом.

Сначала за домом было установлено наблюдение. Оттуда никто не выходил, и за весь день туда прошел лишь старенький священник — его боевики пропустили, в любом случае он не представлял никакой опасности как противник.

Им и в голову не могло прийти, что старый падре Игнасио заметил их и вовремя предупредил обитателей дома о том, что следует готовиться к штурму.

Все собравшиеся в гостиной дома Линаресов погрузились в молчание, растерявшись перед лицом возможного нападения. Но это продолжалось недолго. Густаво Гуатьерес взял командование на себя.

— Тино, — сказал он, — взрослых мужчин здесь двое — ты и я, так что все самое тяжелое ляжет на нас. Сейчас мы пойдем и проверим, хорошо ли заперты внешние ворота, а ты, Исабель, вместе с Эрлиндой закрой ставни на окнах первого этажа. Тетя Томаса — звоните в полицию, Селия — поднимитесь к Кандиде, узнайте, как она там.

Все разошлись выполнять задания, и в гостиной остались только Рита, Лалито и падре Игнасио.

— А нам что делать? — спросил мальчик.

— Пока ничего, — ответил старый священник.

— Но это нечестно! — воскликнул Лалито. — Почему все что-то делают, а мы должны сидеть сложа руки!

— Потому что от нас мало проку, — ответил падре Игнасио.

— А вот и нет! — Лалито был готов расплакаться.

— Вот если ты будешь плакать, от тебя будет уже не польза, а только вред, — заметила Рита. — Кому-то придется тебя утешать вместо того, чтобы защищаться.

— Ну ладно. — Л ало успокоился, во все равно сидел насупившись.

В гостиную буквально вбежали Томаса и Селом.

— Они перерезали телефонные провода! — воскликнула Томаса, — Телефон молчит.

Вернулись Густаво и Тито. Узнав, что позвони полицию не удалось, Густаво помрачнел.

— Значит, они всерьез решили нападать. Думаю, произойдет сегодня же ночью.

— Но ведь соседи услышат выстрелы и все равно вызовут полицию, — сказал Тино.

— У них могут быть винтовки с глушителями, — ответил Густаво. — А о том, что у нас тоже есть оружие, он просто не догадываются. В любом случае они рассчитываю захватить нас врасплох и очень быстро, так, чтобы все закончить раньше, чем приедет полиция. Жаль, что мы не успели воспользоваться телефоном. Дозвониться бы до Рохелио, до Лус или Дульсе...

— Лус в больнице, — напомнила Томаса. — Пабло тоже проводит там почти все время.

— Да, мы попали в ловушку, — мрачно констатировала Исабель. — Если нам не удастся предупредить полицию, боюсь, нам придется туго.

— Вот что, — сказал падре Игнасио. — Пойду я. Они ведь видели, что я шел сюда, и пропустили меня совершенно спокойно. Будем надеяться, что они меня также и выпустят.

— Увы, падре, я очень в этом сомневаюсь, — ответил Густаво. — Думаю, что они убьют вас.

— Но я священник, а убийство служителя церкви — большой грех. Этот доктор Гонсалес все же проповедник, пусть даже чуждой нам церкви.

— Он не проповедник, а обычный преступник, который только скрывается под этой маской, — возразила Исабель. — Поверьте мне, падре Игнасио, ведь я прожила с ним бок о бок достаточно долго и могу судить о том, что он за человек.

— Он подлый, — поддержала ее Рита. — Он будет улыбаться вам в лицо и одновременно строить планы, как бы убрать вас с дороги, если вы ему помешали. А ради спасения себя он и вообще готов на все. Уж я это, увы, испытала на себе.

— Значит, выхода нет, — заключил Густаво.

— Я пойду! — раздался вдруг тоненький голос Все обернулись. Это говорил Лало.

— Папа, я пройду, вылезу в какую-нибудь дырку в ограде... и прямиком к дяде Рохелио.

— Ограда каменная, здесь нет никаких лазеек, — сказала Селия. — Ведь этот дом строил еще покойный дон Леонардо.

— Так я перелезу! На мальчика они не станут обращать внимания.

— Нет! — коротко ответил Густаво. — Я не могу отправить тебя на верную гибель.

— Но папа!

— Я сказал — нет! — Густаво повысил голос на сына, что случалось крайне редко.

— Лало, о чем ты говоришь! Ты еще ребенок! — Исабель повернулась к Селии. — Пожалуйста, уведите его куда-нибудь и заприте, мы поговорим с ним позже.

Селия увела упиравшегося мальчика на второй этаж.

— Что ж, — сказал Густаво, — постараемся отразить нападение. У нас два ствола, как говорят на фронте: винтовка и револьвер.

— Хорошо, что вы их прихватили с собой, дядя Густаво, — сказал Тино. — Вы как чувствовали...

— Лучше бы мне не понадобилось их брать, — мрачно ответил Густаво. — Кстати, ты умеешь стрелять?

— Только немного...

— Значит, винтовку возьмет Исабель, она справится. Револьвер будет у меня.

— Есть еще старое охотничье ружье дона Леонардо, — вставила Томаса, — Оно лежит в кладовке. И патроны к нему есть, и порох, и, кажется, дробь.

— Прекрасно, помогите кто-нибудь принести сюда ружье. Даже если оно не способно попасть в цель, пусть хотя бы пугает. С охотничьим ружьем справишься?

— Наверно, — как-то неуверенно ответил Тино.

— Я справлюсь, — сказала Рита, — дома в деревне мне не раз приходилось стрелять из отцовского ружья потихоньку от взрослых.

— Хорошо, что пальцы не оторвало, — покачала головой Томаса.

— Зато пригодилось, — улыбнулась Рита.

Густаво с сомнением посмотрел на девушку.

— Пойдешь вместе с Тино. Он будет стрелять, а ты подсказывай, если он чего-то не сумеет. Итак, — Густаво обвел взглядов всех собравшихся, — начинается самое ответственное — Исабель, занимай окно в левом крыле, пусть Эрлинда на всякий случай идет с тобой, Тино и Рита — в правом крыле, а я будут держать фасад. Тетя Томаса, Селия, обязательно смотрите, как там Кандида и Лало.

— Значит, я остаюсь вам на подмогу, — заключил падре Игнасио.

— Хорошо, падре. Как вы думаете, устоим?

— Устоим с Божьей помощью, — улыбнулся старик.

— Селия, — попросил Густаво, — вы не могли бы включить освещение в саду, чтобы мы могли видеть, если вдруг эти люди начнут перелезать через ограду и прыгать в сад.

— Сейчас включу, сеньор, — ответила старая служанка таким тоном, каким в армии отвечают: «Есть включить свет в саду».

Внезапно сад вокруг дома Линаресов осветился. Люди, прильнувшие к окнам второго этажа, видели все как на ладони, к тому же они, выключив в комнатах свет, оказались в явном преимуществе перед врагом — их не было видно.

Все началось с тихого и вполне обыденного звука — дверь позвонили.

— Кто там? Говорите. — по селектору спросила Селия точно так же, как она спрашивала в течение многих лет.

— Впустите, — раздался голос, говоривший в мегафон. Густаво и Исабель сразу же узнали его — он принадлежал Федерико Саморре.

— Назовите себя, — потребовала Сели

— Федерико Саморра, — последовал ответ.

— Мы вас не ждали, сеньор. Здесь только женщины.

— А как же священник? Или вы его не считаете за мужчину? Что ж, резонно! — захохотал Саморра, затем резко оборвал смех и сказал: — Объявляю вам свои условия. Вы выдаете находящихся у вас следующих лиц: Исабель Торрес, Риту Агила и... — Саморра замолчал, видимо, спрашивая что-то у стоящих рядом, — и Тино Гуатьереса. Тоже, кстати, мужчина? А, этот еще нет... — он снова захохотал.

— Мерзавец, ты у меня ответишь, — пробормотал сквозь зубы Тино.

— После того как означенные люди выйдут, мы оставим вас в покое. Если нет, возьмем их силой, и тогда пострадают все, кто находится в доме. Итак, даю вам пять минут на размышление. Время пошло.

Наступило напряженное молчание. Стало так тихо, что было слышно тиканье часов в гостиной. Вдруг напряженную тишину нарушил стук открываемого окна и раздался недовольный голос Кандиды:

— Как можно шуметь в такое время! Приличные люди уже спят. Да вы просто бандиты!

— Устами младенца глаголет истина, — заметил падре Игнасио.

— Сеньорита Кандида, закройте окно, вы простудитесь, — послышался голос Селии, и окно захлопнулось.

Снова потекли бесконечно долгие минуты.

— Ваше время истекло! — раздался вновь зычный голос Саморры. — Свою судьбу вы выбрали сами!

И через каменную ограду полезли люди. Их встретили сразу три выстрела. Один из бандитов упал. Другие немедленно скрылись. Они не ожидали сопротивления, тем более что из дома по ним откроют огонь.

Некоторое время все было тихо. Затем раздались глухие щелчки — как и предполагал Густаво, бандиты были вооружены винтовками с глушителем. Одна пуля просвистела у самого уха Густаво, другая, ударившись о металлическую задвижку окна, ранила Томасу в руку чуть повыше локтя.

Бандиты снова полезли через ограду. Теперь они уже знали, чего им ждать, и потому старались быстрее перемахнуть через освещенную часть сада и скрыться в теин дома. Нескольких человек защитникам дома удалось ранить, но силы были неравными.

— Живыми не сдадимся! — выкрикнул в окно Густаво.

— Эй, Саморра, что же ты отсиживаешься за чужими спинами! — звонко крикнула Исабель.

Было слышно, как внизу бандиты взламывают дверь дома.

— Исабель! — крикнул Густаво. — Я будут защищать лестницу наверх!

Было очевидно, что перевес находится на стороне противника. Никаких шансов на победу у защитников не было. Их могло спасти только чудо.

— Боже правый, ты не можешь смотреть на это спокойно, — воздел к небу руки падре Игнасио.

И его молитва была услышана.

За оградой раздались звуки сирены — к дому Линаресов ехал большой наряд полиции.

Услышав полицейские сирены, бандиты дрогнули и побежали. Теперь каждый из них думал не о приказе шефа, а лишь о том, как бы спасти свою шкуру.

Сверху защитникам было видно, как полицейские оцепили дом. На улице разыгралось настоящее сражение.

— Победили! — крикнул Тино и обернулся к Рите. — Что с тобой? — в ужасе воскликнул он.

Девушка стояла посреди комнаты, держась руками за живот. Ее лицо исказилось от мучительной боли.

— Не знаю... Очень больно, — тихо сказала она.

— Ложись, ложись на пол. — Тино вспомнил все, что когда-либо читал в книгах но биологии и медицине. — Вот так. — Он уложил Риту на спину и согнул ноги в коленях. — Лежи и не вставай. Я сейчас позову маму или Селию. — И он побежал по дому в поисках кого-нибудь из опытных женщин.

— Рита, там... — крикнул он, увидев Исабель.

Но та, бледная как смерть, сама металась по комнатам, как будто искала кого-то.

— Лало, Лалито... — прошептала она. — Его нигде нет. Неужели эти мерзавцы его убили.

Когда полиция вошла в дом, там включила свет.

— А вы храбрые люди, — сказал комиссар полиции, обращаясь к Густаво. — Мы очень боялись, что не успеем. Но вы продержались.

Густаво был бледен и не отвечал на поздравления.

— Сын, они, кажется, убили моего сына... — только и сказал он.

— Я живой, папа! — раздался звонкий голос Лало.

— Где же ты был? Мы обшарили весь дом.

— Так ведь это ваш мальчик привел нас, — ответил комиссар. — Он прибежал в полицейский участок и поднял всех на ноги.

— Как? Вас привел Лало? — не поверил Густаво.

— Я же говорил, что смогу выбраться незамеченным, — сказал Лало. — Вот я и выбрался.

Исабель крепко прижала сына к груди:

— И все-таки ты не послушался... — только и сказала она. — Весь в отца...

В дом вбежал напуганный Рохелио.

— Все живы? Все в порядке? Где Тино? Эрлинда? Кандида?

— Все живы, только тетя Томаса ранена, — ответила Исабель.

— Ну что же, теперь вы должны опознать преступников, они там у нас, набили ими две машины — сказал комиссар.

Исабель, Густаво и Рохелио подошли к машинам с зарешеченными окнами. Оттуда на них смотрели мрачные лица преступников. Вот и Койот с перекошенным от ярости лицом.

— Но где же Саморра и Гонсалес? — спросила Исабель.

Густаво и Рохелио переглянулись.

— Они сбежали!

— Комиссар, — Густаво подошел к полицейскому. — Главари сбежали. Мы знаем их в лицо. Дайте нам машину.

Их нужно догнать, пока они еще близко. Нельзя им дать уйти.

Машины с ревом неслись по шоссе. Специализированная полицейская машина была мощнее небольшого «фольксвагена», которым удалось воспользоваться преступникам. Расстояние между ними неуклонно сокращалось.

— Стреляй, да стреляй же по колесам, идиот! — кричал он проповеднику, который, побелев от страха, смотрел, как приближаются фары полицейского автомобиля.

Гонсалес неуклюже высунулся в окно и выстрелил. Но руки его дрожали, и он промазал.

Саморра грязно выругался.

Гонсалес сделал еще одну попытку — опять неудачно. Полицейская машина настигла «фольксваген» и стала обходить его на повороте. Саморра прижался к обочине. Машина с полицейскими загородила ему путь, и преступникам ничего не оставалось, как остановиться.

Вспыхнул огонь прожектора, укрепленного на крыше полицейского автомобиля.

— Выходите! — крикнул Густаво.

— Именем закона, вы арестованы! — сказал комиссар. Саморра и Гонсалес вышли из машины. Оба держали

ружья наперевес.

— Только подойдите, и мы вас перестреляем, — рявкнул Федерико Саморра.

— Попробуйте, — сказала Исабель. — Теперь вам не уйти от расплаты. Однажды мы с Густаво пожалели тебя, Саморра, но теперь пробил твой час.

— Это еще неизвестно, — ответил матерый бандит.

И тут Рохелио сделал неверный шаг и оказался в свете прожектора.

— Назад, Рикардо! — крикнула Исабель, в волнении перепутав имя одного из братьев.

— Что! Рикардо Линарес!

На лице Саморры изобразился ужас. Глаза вылезли из орбит. Он затрясся как в лихорадке.

— Ты же умер, ты убит, тебя похоронили!

— Я вернулся, — ответил Рохелио.

Никто не ожидал того, что произошло в следующий миг. Саморра дико захохотал, затрясся и, вскинув винтовку, начал беспорядочно палить вокруг себя, дико озираясь и хохоча каким-то безумным смехом.

Рохелио едва успел упасть на землю — пули свистели совсем рядом. И вдруг наступила полная тишина. Когда Рохелио поднялся, в пятне света был виден один Гонсалес, безжизненно распластавшийся на земле.

А через несколько минут комиссар полиции и Густаво привели продолжавшего дико вращать головой и хохотать Саморру.

— Кажется, теперь он не опасен, — сказал комиссар.