Зов Оз-моры

Глава 17. Тайна банного веника

Варвара проснулась от перебранки, которая разразилась за столом при свете лучины.

— Почему не ешь, Пичаень Офтай? Тебе нужно позавтракать, — твердила Инжаня, намазывая пачат лесным мёдом.

— Я сыт, — отвечал дед.

— Что ты поел?

— Шонгар ям с мясом барашка.

— Когда?

— Перед твоим приходом.

— Покажи кашу. Или горшок из-под неё.

Дед встал, заглянул в устье печи, прошёлся по избе… но остатки пшёнки с бараниной не отыскал.

— Так я и думала! — всплеснула руками Инжаня. — Тебе приснилось, что ты поел. Видно, переутомился за три дня: явь со сном путаешь. Ну-ка, бери блин и мажь погуще!

— Ешь-ешь, дедушка! — ещё не встав с лежанки в кершпяле, поддакнула Варвара. — Не было у нас ни каши, ни мяса барашка.

— Садись к нам, — позвала её Инжаня. — Много пачат вчера напекла, молодец! Сейчас ничего готовить не надо, и это кстати. Зятья Офтая уже топят баню. Правда ведь? — она легонько щёлкнула по лбу задумавшегося инь-атю.

— Да-да, я вчера распорядился, — встрепенулся тот.

— Как позавтракаем, так сразу и поведём твоего мужа париться, — продолжила Инжаня, повернувшись к Варваре. — Мёд с собой прихватим. И больному лодыжку полечим, и сами натрёмся, чтоб наши тела стали соблазнительнее. Мы ведь с тобой ещё не старые. Правда, Толга?

— Тебе, наверное, ещё нет сорока?

— Ошиблась! Сорок шесть будет этой зимой.

— А смотришься моложаво. Мне бы так выглядеть в твои годы! Здоровьем тебя боги не обделили. Почему же намекаешь, что умирать собралась?

— Умру я не от старости, — ответила Инжаня. — Тебе не надо знать, от чего. Как только узнаешь о моей смерти, сразу же беги в мою баню. Помнишь, что там надо сделать?

— Найти в парилке самый старый тяльме… — неуверенно сказала Варвара.

— Вот-вот. И смотри не перепутай! Там будут другие веники, на вид ещё более обтрёпанные. Их не бери: это обманки. Хватай тот, что лежит под окном.

— Что это мне даст?

— Узнаешь. Корми мужа — и пойдём изгонять из него болезнь. Потом сразу же заселитесь в свою избу.

— Страшно мне там будет. Пулукш так мало пожил…

— Ты петухам головы рубила? — засмеялась Инжаня.

— Но человек же не петух…

— Оба живые существа. Жить хотят, а убивать приходится, — вздохнула Инжаня. — Мама при тебе хоть раз проводила озказне?

— Нет. Она не хотела, чтоб я это видела.

— А говорила она тебе, зачем нужны эти жертвоприношения?

— Чтоб умилостивить богов?

— Не только, Толга!

— Чтоб люди обычаи не преступали?

— Какая же ты наивная! — ухмыльнулась Инжаня. — Это власть, девочка! И ещё проверка силы твоего духа. Учить тебя да учить!

Она замолчала и принялась рассматривать лицо собеседницы. Оно было растерянным и застывшим, лишь губы еле заметно тряслись… Подождав немного, Инжаня спросила:

— Мужу хоть не рассказала о том жертвоприношении?

— Нет.

— И не говори… Но хватит болтать! Печь в бане уже остывает. Буди мужа, а то он заспался.

Жена растолкала Дениса, принесла ему пшённые блины с мёдом. Как только он поел, Варвара и Инжаня подхватили его под руки и вывели во двор. Солнце уже выглянуло из-за полосы далёкого леса, но пожухлая трава была ещё влажной от росы. Денис справил нужду, и все трое пошли к бане Пулукша.

Жители деревни посмеивались, глядя на шестипудового мужика, прыгающего на одной ноге в обнимку с двумя женщинами.

— Запомни на будущее, — по дороге учила Варвару Инжаня. — Воду для пара бери из трёх родников, а ветки для тяльме — с трёх берёз. Парить больного надо трижды, и после каждого раза он должен переступить через веник…

В предбаннике у Пулукша стены были покрыты сажей и пахли плесенью: доски прогнили и покрылись белыми пятнами грибка. Инжаня первой разделась и распустила волосы, не стесняясь Дениса. Он невольно залюбовался её сильным гибким телом с высокой, как у девушки, грудью. «Как же красива ведьма! Глянуть бы на её колдовские пляски сейчас. Ну, когда она вот этакая… голая и простоволосая», — шепнул он жене, забыв, что оз-ава понимает русскую речь.

— Ведьма, говоришь? Пусть будет так! — сказала Инжаня по-русски, нисколько не коверкая слова.

Она скрестила руки и плавно их развела, откинув голову назад и сделав на цыпочках полный оборот. Затем строго посмотрела на молодую пару:

— Полюбовался? Хорошего понемножку! Чего мешкаете-то? Ждёте, когда печь остынет?

Варвара поспешно сбросила с себя одежду. Денис же медлил, смущался…

— Ты чего это? — усмехнулась жена, глядя на него. — Никак выздоровел?

— Раздевай его, Толга! — подбодрила её Инжаня. — Пусть не робеет. Я ничего нового не увижу.

Варвара стянула с мужа сапоги, рубаху и портки. Инжаня бесцеремонно осмотрела Дениса с головы до ног и захохотала:

— Так вот, Толга, почему ты за него так уцепилась! Даже завидки берут.

Варвара оцепенела и покраснела.

— Инжаня… — промямлила она.

— Без тебя знаю, как меня зовут.

— Не за это же я его люблю.

— И за это тоже, — Инжаня перешла на мокшанский. — Учись быть честной перед собой. Кстати, твой муж ведь воевать собрался?

— К чему ты это опять спросила?

— В битвах всякое может случиться, и смерть — не самое худшее из зол. Денясь может стать беспомощным калекой и даже скопцом. Тебе, Толганя, до гроба придётся с этим жить. Будешь ли ты по-прежнему любить мужа? Не спеши отвечать. Всегда говори себе правду, даже такую щекотливую.

Варвара задумалась. Инжаня молча стала ждать её ответа.

— Уговорю его не идти на ратную службу, — наконец, сказала Варвара.

— Вот-вот! — улыбнулась ей Инжаня. — Попытайся, попытайся! А теперь бери мужа под локоток.

Сказав это, она запела: «Дева с серебряными волосами! Горячим паром обдай нас, дымом покрась нас, золой покрой нас!» Варвара тихо и смущённо вторила ей.

Затем они ввели Дениса в парильню с чёрными стенами и усадили на полок. Инжаня влила в кадку с водой ведро позы, сбросила туда кочергой раскалённые камни, опустила в шипящую воду пучки сухих трав — и все трое утонули в горячем душистом паре.

Он уже начал остывать, когда оз-ава поднялась с полка.

— Хватит! Как бы сердце не прихватило: я всё-таки уже не девочка.

— Я хоть и моложе, но тоже долго не выдерживаю, — созналась Варвара.

— Вижу по твоим глазам. Пошли отсюда, Толганя! Охолонём в реке.

Они взяли Дениса под руки и, перепачканные, повели его к мостику, на котором Пулукш стирал одежду и удил рыбу. Зачерпывая ведром холодную речную воду, Варвара отмыла мужа от сажи.

— Поплаваем! Сигай в Жолняму! — скомандовала Инжаня. — Здесь глубоко, не расшибёшься.

Река была ледяной от бьющих ключей, однако Варвара два раза донырнула до дна. В прозрачной воде было хорошо видно её спину.

— Какая же чистая наша Жолняма! — радостно воскликнула Инжаня. — Даже у дна тебя видно. Ты, Толга, прямо Ведь-ава! Сложена, как богиня, и кожа, словно молоко. Только золотого очелья и серебряного пояса недостаёт.

— Ладно тебе! — засмущалась та. — Нашла с кем меня сравнивать. Ты когда-нибудь видела Деву воды?

Инжаня прыгнула в Челновую и уже там ответила.

— А вот видела! Потому и сравниваю. Лица у вас разные, а вот тела не отличишь. Даже изъян один — ноги тонковаты.

— А вот мой Денис не видит в этом изъяна, — надула губы Варвара. — Говорит, женщина не должна выглядеть как лошадь-тяжеловоз.

— Может, он и прав. У богини ведь ноги такие же, как у тебя. И волосы, кстати, тоже светлые. Только у Ведь-авы они всегда сухие, сколько бы она ни ныряла. Запомни это, и ты её легко узнаешь.

— Думаешь, я когда-нибудь её встречу?

— Тебе же являлась Вирь-ава. Вдруг и Деву воды когда-нибудь увидишь? — заговорщически подмигнула ей Инжаня.

«Пошутила или на что-то намекает?» — засомневалась Варвара. По пути к бане она всё время оглядывалась на реку: вдруг оттуда выйдет белокурая владычица воды?

В парильне Инжаня вытащила из кадки веники и сбросила в неё второй камень. Поднялся пар, уже не такой горячий, как первый. Он не жёг кожу Варвары и не заставлял её сердце мелко биться.

— Давай, Толганя, хлестать твоего мужа! — скомандовала ёнц-ава. — Потом ещё друг друга отстегаем — и опять в речку!

В парильне заметались мокрые берёзовые ветви, роняя листья на полок и на спину Дениса. «И Рая никакого не надо!» — радовался он.

После третьего пара Инжаня бросила тяльме в печь, чтобы там истлела болезнь. В предбаннике она отдохнула, достала из мешочка склянки, смешала их содержимое с мёдом и начала втирать в щиколотку Дениса. Подвывая как волчица, она вполголоса выводила заклинания и повторяла после каждой мормацямы: «Подпевай, Толганя!»

— Что так тихо поёте? — полушутя спросил Денис.

— За баню боимся, — засмеялась Инжаня. — Как запоём вдвоём во весь голос — так и развалится она.

Инжаня колдовала над ногой Дениса, пока не стала мокрой от пота.

— Теперь натри меня мёдом, Толга! — сказала она, в изнеможении присев на скамью. — Потом я тебя…

Выбившись из сил, они расположились по обеим сторонам от Дениса и принялись пить холодную брагу.

— Тебя муж ни в чём не заподозрит? — осторожно поинтересовалась Варвара.

— «Удава — равжа ава» [1], — вздохнула Инжаня. — Первого мужа зарезали, второй умер от жара и кашля, третий от лифкста… а меня зараза не берёт.

— Трёх мужей похоронила… А сколько детей у тебя?

— Ни одного. Сколько ни молила Ведь-аву, так и не зачала.

— Как же ты теперь живёшь? Без сыновей, без мужа…

В ответ Инжаня лишь усмехнулась.

— Пошли на воздух, Толганя! — сказала она.

Оставив Дениса лежащим в предбаннике, Инжаня и Варвара вышли во двор, прихватив по ковшику позы.

— Теперь каждый день будешь греть ведро воды, — сказала Инжаня, присев на скамейку. — Как закипит, бросай туда травы. Когда чуть остынет, пусть твой муж суёт туда ногу и терпит, сколько сможет.

— За травами к Офтаю сходить?

— Нет, ко мне. Тут шагов триста, не больше.

— О каких пришельцах из Тона ши ты вчера говорила? Разве кто-то может вернуться в наш мир?

— Владыка Тона ши сочувствует горящим в огне вайме колдунов и разрешает им посещать по ночам наш мир, воплощаться в мужские тела и овладевать красивыми женщинами. Поэтому-то я и поставила метлу в ваши сени, поэтому-то и заманила в избу Куд-аву. Она будет тебя охранять.

— Разве кто-то может вернуться из Тона ши в наш мир?

— На время может…

-

[1]«Удава — равжа ава» (мокш.) — «вдова — чёрная женщина». Женщина, похоронившая больше двух мужей.