Зов Оз-моры

Глава 47. Лихие дезертиры

47. Лихие дезертиры

Повозка встала, и лихие люди неспешно подошли к ней.

— Выкрятывайте! — крикнул по-русски один из дезертиров, с саблей и в шапели.

Подьячий и Михаил выскочили из кибитки на дорогу. Спустился и Григорий, только Денис остался в повозке.

— Серебро имеется? — гаркнул русский дезертир. — Хлебушек тож гоните.

Те дрожали в остолбенении и с места не сдвинулись.

— Самим, что ль, туда лезть? Эй, Петька!

Другой русский разбойник, в холщовой рубахе и с топором, вразвалку подошёл к кибитке и увидел в её глубине Дениса.

— А ты чего, особого залучья ждёшь? — крикнул на него разбойник.

Денис непроизвольно схватил саблю и выскочил из кибитки.

— Ишь, какой прыткий! — засмеялся Петька. — Ну-ка, бросай наземь!

Денис не знал, как ему поступить дальше. Григорий не спешил ему на помощь, Михаил и подьячий — тем более. Биться в одиночку было бы самоубийством, и он застыл на месте с саблей наголо.

— Сказал: саблю наземь! — повторил дезертир. — Не балуй, ежели жизнь не огазла.

Денис окончательно понял, что ему не поможет никто из спутников, и бросил саблю на дорогу. Петька подобрал её.

— Так-то лучше! — засмеялся он.

Другой разбойник крикнул:

— Свяжите его!

«Что они со мной хотят сделать? Опозорить, изнасиловать? Избить до полусмерти? Изувечить? Или под страхом смерти включить в свою банду?» — лихорадочно бежали мысли Дениса.

Он вытянул руки вперёд, и Петька вытащил из котомки верёвку… Но тут с крыши кибитки взлетел зимородок и нырнул в болото неподалёку. Прошло мгновение — и из-под ковра сфагнового мха пошли крупные пузыри. Затем в нём образовалась брешь, и из воды вынырнула молодая женщина. Лихие люди обернулись на всплеск и открыли рты.

— Глянь-ка, девка! — загоготали они. — Красовитая! Надо же, в болоте купается.

Она же поднялась и пошла к берегу по трясине, как по сухой земле.

Разнёсся разноязычный гомон. Денис расслышал в нём русские слова:

— Гожая девка! У меня уже год баб не было. Лови её, Петька! Вмистях натешимся.

— Эхто не девка никакая, а кикимора болотная! — закричал в ответ Пётр. — Порсь отседова!

Однако ни он, ни его собратья не смогли не то что убежать, но и даже сдвинуться с места. Мышцы их одеревенели, даже глаза не моргали. Девушка оглядела лихих людей ледяными синими глазами, подняла руку, и из её пальцев вырвались струи кипятка. Ослепшие разбойники схватились за обожжённые лица и стали беспорядочно ходить по дороге, крича от боли. Трое по-русски, двое по-шведски, а остальные — на языках северных финнов. Варвара, сидящая птичкой на крыше кибитке, вслушалась в их визг, но смогла разобрать всего одно слово.

«Куолема… Это ж кулома! Они смерти испугались!» — злорадно подумала она.

Вскоре они затихли, повалились на придорожную траву и уткнулись в неё лицами.

Может быть, год назад Варвара и посочувствовала бы им, но сейчас в ней не проснулось ни пылинки жалости. Они ведь только что собирались учинить что-то недоброе с Денисом — единственным близким и дорогим ей человеком. Ей даже захотелось опуститься на дорогу, обернуться женщиной и топтать ошпаренных Ведь-авой людей, выдавливать им глаза. Она удержалась, но через силу.

Варвара чувствовала, как очерствела и ожесточилась её вайме за последние полгода. Обещанное Ведь-авой исцеление не сделало её более благодушной. Убила б она Нуянзу, если бы вдруг её встретила? Без колебаний!

Дева воды тем временем подошла к Денису и насмешливо прожурчала:

— Тебе что, подвиги не нужны? Поднимай своё оружие! Вон оно валяется на земле. И ещё бери в кибитке мешок для ушей.

Денис не поспешил выполнить её приказ. Он вспомнил окончание битвы у стен Тамбова. Тогда он с отвращением и негодованием смотрел на стрельцов и казаков, добивающих раненых степняков. Теперь ему самому предстояло расправиться с несчастными людьми, беспомощно лежащими на земле. Он в растерянности стоял перед своей саблей и пытался перебороть себя, чтобы наклониться за ней. Презрительно посмотрев на него, Ведь-ава перевела взгляд на зимородка, сидящего на крыше повозки, и подмигнула ему.

Птичка поднялась в воздух и пропорхала на полянку. Там она обернулась женщиной, оделась и побежала к кибитке. Сабля всё ещё лежала у ног Дениса, не решающегося её поднять. Варвара схватила клинок и подошла к одному из бандитов. Тот уже не орал, а тихо лежал на траве вниз лицом…

— Денис! Неужели позволишь жене совершить то, что должен был сделать ты? — язвительно спросила Ведь-ава.

Только тогда он взял саблю из рук Варвары и занёс её над шеей лежащего разбойника.

— А вы, остальные мужчины, берите оружие и помогайте ему! — распорядилась Дева воды.

Григорий выхватил саблю. Михаил и подьячий тоже не посмели ослушаться могущественную «болотную ведьму» и слазали в кибитку за ножами.

Когда затих крик последнего разбойника, Денис отрезал у них уши и сложил в мешок для отчёта перед дьяками. Ведь-ава с хищной ухмылкой наблюдала за ним. Когда он закончил работу, она спросила подьячего:

— У тебя ж есть бумага, перо и чернила?

— Вестимо. Как же иначе?

— Вот и напиши, что они втроём одолели двенадцать лихих людей. Нет, себя тоже включи. Ведь и ты тоже бился с тягунами, не правда ли? Пиши: Денис убил шестерых, Григорий четверых, а вы с Михаилом по одному. Значит, к награде должны быть представлены все.

Подьячий, трясясь от страха, развернул столбец и начал водить пером по бумаге. Когда он закончил работу, Ведь-ава приказала:

— Теперь растелешайтесь! Все четверо!

— Это ещё зачем? — удивился Денис.

— Ты-то в первую голову разголяйся! — ответила ему Дева воды. — Тебе оно нужнее, чем всём прочим. Дай мне саблю.

Она протёрла клинок сфагновым мхом, подождала, когда мужчины разденутся, и подошла к Денису с саблей наголо. Тот невольно отшатнулся.

— Стой смирно! Ты же мужик, — сказала Ведь-ава и полоснула лезвием по его руке, потом по другой, затем по ноге и по боку.

Она сразу же провела пальцем по его ранам, и те мгновенно зажили.

Денис изумлённо осмотрел свежие рубцы.

— Чему ты удивляешься? — захихикала Дева воды. — Я же покровительница врачевания, — она ещё раз погладила его шрамы. — Это для знаку[1]. Пусть дьяки посмотрят твои раны. Иначе они не поверят, что ты бился с тягунами.

Ведь-ава вновь протёрла саблю мхом и подошла к Григорию.

— Видишь, это совсем не страшно, — успокаивающе улыбнулась она. — Стой спокойно.

Затем она слегка поранила Михаила и подьячего…

— Теперь надо бы похоронить татей, — со вздохом облегчения произнёс Денис.

— Как? В болоте, что ли, утопить? — захохотала Ведь-ава. — Нет уж, вы езжайте, а я здесь останусь. Очищу дорогу.

Денис, Михаил и подьячий забрались в повозку, и она тронулась. Седоки со страхом оглядывались, слыша громоподобный стук, чавканье и шипение, разрывающее уши. Насыщая свою утробу, гигантское существо радостно каталось по траве и подпрыгивало, и от ударов его хвоста содрогалась земля и трясся мох в болоте.

Лишь когда кибитка была уже за Чудинским болотом, жуткие звуки прекратились. Скоро её догнал зимородок и сел на крышу рядом с Варварой.

К вечеру повозка подошла к стоглазым стенам Новгорода, сурово наблюдавшего за окрестностями чёрными бойницами. В одну из них влетели две блестящие птички, не замеченные дозорными. Описав два круга над золотым куполом Святой Софии, зимородки направились к заезжему дому, влетели через раскрытое окно на нижний его этаж, быстро поднялись верхний, опустились возле двери одной из комнат и обернулись молодыми женщинами.

— Там сундук стоит, — шепнула Варвара Ведь-аве. — Платья мои подойдут и тебе. И по росту, и по стати.

Она попыталась отворить дверь.

— Тьфу, закрыта! — раздражённо бросила она. — А ключ у хозяина.

— Спуститься придётся, — со смехом сказала Дева воды.

Они прошли на нижний этаж, где обедали постояльцы, и через минуту к ним подбежал ошалевший хозяин. Узнав Варвару, он набросился на неё с криком:

— Оболочайся немедля! Тут не баня. Всё мужу расскажу. Он тебя плёткой отзвонит!

— У меня ключа нет. Открой нам дверь.

Варвара неспешно направилась к ведущей наверх лестнице. Владелец заезжего дома невольно залюбовался на её тело. Она обернулась и задушевно улыбнулась ему.

— Добро, не расскажу, — растаял он. — Но оболочись всё-таки поскорей. Пойдём, пойдём!

Он взял ключ и засеменил вверх по лестнице вслед за Варварой. Дева воды пошла с ними, и ярость хозяина переключилась на неё. Открывая дверь, он гаркнул:

— А ты откуда взялась? Как звать:

— Мария, — Ведь-ава назвалась крестильным именем.

— Михалкина, что ли, жена? Приехала к нему? Всё ему расскажу. Он тебе хвост притиснет! Вот бесстыдница!

— Не ругайся на неё, — предупредила его Варвара. — Это важная особа. Её лучше не злить.

— Важные особы в каретах подъезжают, а эта взялась невесть откуда.

— Не злись, — защебетала Варвара. — Её одёжка в моём сундуке лежит.

— «Важная особа»! — хмыкнул владелец заезжего дома и начал спускаться по лестнице.

Войдя к себе, Варвара порылась в сундуке, нашла две срачицы, два сарафана и убрус.

— Мне платок тоже давай, — сказала Дева воды. — Я всё-таки была замужем.

Обе женщины оделись, по-дружески обнялись и присели на лавицу.

— Ты каждый раз умираешь, когда меняешь обличье? — спросила Варвара.

— Как и ты теперь. Разве это трудно или больно? Ты сегодня много раз умирала, но, по-моему, даже этого не почувствовала. Страшно не умереть, а исчезнуть навсегда… но эта участь тебе уже не грозит. Ни небытие, ни в Рай, ни в Ад, ни Тона ши…

— А Дениса ты сделаешь таким же, как ты или я? Чтоб он мог умирать и возрождаться.

— Он ведь не касался моего веника и не сказал: «Моя душа отныне твоя».

— Скажет! — веско ответила Варвара. — Обещаю тебе: Уговорю его. Денис отдаст тебе душу. Не хочу его терять. Никогда.

— Подумаю, Толганя… когда… — молвила Дева воды.

Она оборвала фразу, потому что за дверью послышался шум, и скоро в покои постучался хозяин.

— Чего ты здесь делаешь? — строго спросил он выглянувшую Ведь-аву. — За постой платить надо! Снимешь покои, «важная особа»?

— Сниму самые лучшие. Для богатых постояльцев. Те, что для купцов, дворян и сынов боярских бережёшь.

— Это будет дорого стоить.

— Я никогда не торгуюсь. Заплачу, сколько попросишь.

Владелец заезжего дома назвал цену.

— Мне бы до Волхова дойти, — вздохнула Ведь-ава. — Деньги там, в реке.

«Она рассудка чаем не полишилась? Зело, зело похоже…» — задумался хозяин и сурово сказал:

— Отправляйся немедля. Чтоб к заревой деньги были.

— Раньше будут, — засмеялась она.

Ведь-ава выскочила в город, добежала до реки, нашла укромное место на берегу, разделась и погрузилась в воду Волхова. Вынырнула она действительно очень скоро. В руке у неё был мешочек, полный серебра. Богиня не спеша оделась и вернулась в заезжий дом.

— А, важная особа подъявилась! — засмеялся хозяин.

— Вот деньги, — ответила она. — Рубль за ночь заплачу.

Насмешливая мина сразу же слетела с лица хозяина заезжего дома. «Ишь богачиха! — подумал он. — Придурчивая богачиха! Что мне теперь делать? Эта красава может учудить что хошь, распугать всех постояльцев. И не откажешь ведь уже …»

Он повёл Ведь-аву на второй этаж в роскошные, но самые дальние, угловые покои заезжего дома. «Там эта блажница будет не на виду, — решил он. — Глядишь, и дурь её никто не заметит».

Дева воды только обрадовалась этому: поменьше будет завистливых женских и масленых мужских взглядов, которые уже до колик ей обрыднули. Она заперлась в покоях, завалилась на пуховую перину и проспала до тех пор, пока из-за двери до неё не донеслись мужские голоса. «Это Денис с Михаилом и Григорием прибыли», — поняла она и прислушалась.

— Ваши супряжанки совсем стыд потеряли! — жаловался хозяин. — Обе голые сюда заявились. В реке, видать, плавали, а платья и сорочки бросили на бережку. Вот и утащили тати их одёжу. Манька ещё и кошель с серебром в Волхове стеряла. Потом бегала, ныряла за ним. Отыскала, однако! Уплатила мне рубль за ночь постоя. Как боярыня жить захотела. Разоряет она тебя, Михалка, изрешишься ты с ней! Говорили тебе, поди, мудрые люди: не женись на красовитой. Говорили, а ты не послушал. Теперь смотри за ней!

— Она не моя супружница, — открестился от неё Михаил.

— Кто ж она?

— Подруга Варварина, — нашёлся Денис.

— «Важная особа»! — ухмыльнулся хозяин. — Так твоя супряжанка сказала.

— А ты верь супруге моей. Она зря не скажет. Игумен на Кожозере — её близкая родня. Глядишь, патриархом станет.

— Кто кем станет, токмо Бог ведает, — ответил владелец заезжего дома. — Однако и игумен — не репни мешок. Буду знать.

«Вот не думала, что у Дениса язык без костей! — разозлилась Ведь-ава. — Всё выболтал! Хорошо хоть не сказал, что Никита мне сын. А то смешно бы вышло».

Она заглянула в зеркало и начала с упоением рассматривать своё лицо — очень молодое, почти юное, со светлой-светлой тугой кожей, напоминающей китайскую ценину[2]. «Да, забавно, — усмехнулась Дева воды. — Мать игумена! Ему ведь уже тридцать два. Поставь нас рядом, я бы скорей за его дочь сошла, а не он за моего сына».

Скоро шум в коридоре утих, и она опять уснула.

Когда утром Дева воды спустилась вниз, чтобы поесть, Михаил с подьячим уже были на приёме в Поместном столе.

— Нашлись деревни, — сказал Михаил дьяку. — Ни одна не заброшена, во всех трёх люди живут.

— Как же вы туда проехали?

— С помощью Господа нашего, — ответил дворовый Боборыкина. — И татей одолели тоже с Божьей помощью.

— Как же вы совладали с ними? — удивлённо покачал головой чиновник Поместного приказа. — Вас же четверо было, а их двенадцать.

— Добрую охрану Боборыкин мне дал. Что Денис, что Григорий — один другого крепче. Десятерых вдвоём зарубили!

— Нарядим грамоту в Стрелецкий приказ, — пообещал дьяк. — Пусть их наградят. Ну, а тебе Роман Фёдорович спасибо отдаст. За то, что нашёл его деревни. В долгу не останется. Езжай теперь в Тонбов.

-

[1] Для знаку — для отчётности.

[2] Цениной в XVII веке на Руси называли глазурованный фарфор.