Арийский простор

Глава десятая

Ещё подъезжая к крепости, уши резануло горестными воплями. Дворец, был полон вороньими стаями плакальщиц в чёрных траурных одеждах. Радж и Пирва, минуя клети, через сени и распахнутую дверь вошли в зал и сразу же увидели на столе обезглавленное, окостеневшее тело, уже отмытое от крови и умащенное. Темнели запекшиеся раны на правом боку и животе, глубокий порез на деснице.

Радж подошел к буквально почерневшей от горя Девине, матери Готамы, старшей жене и хозяйке дома. Склонив голову, прижался к её большому, сильному телу, женщина провела мозолистой рукой по золотым волосам. Вспомнил недавние объятия брата, его широкую, немного смущенную детскую улыбку, и чувство потери накрыло его с головой, неудержимо потекли слёзы, тело содрогнулось в глухих рыданиях, напряжение последних недель прорвалось наружу. Всё ещё детскую психику потрясли смена обстановки, разлука с близкими людьми и горькое ощущение потери недавно обретенного и уже ставшим родным брата.

Быстро пришел в себя, встретив недоуменный взгляд Пирвы. Вытер запястьем слёзы.

Обычно тело погребали на второй день в родовой усыпальнице, но в этот раз ждали окончания череды поединков. Погибших должны были похоронить вместе в отдельном кургане недалеко от границы племенных земель.

Труп одели в лучшие одежды и уложили в выдолбленную липовую колоду, приставив к шее глиняную голову с уставившимися в потолочные балки нарисованными зелеными зрачками на белых округлых камнях. Залили мёдом от разложения.

Благородные воины, в отличие от простолюдинов и рабов, носили длинные волосы. Завязанные в пучок, они усиливали защиту головы под шлемом, срезали их лишь в знак траура по ближайшим родственникам, павшим в бою.

Симха откромсал остро наточенной бронзовой бритвой оттянутые в хвост пряди, то же самое проделали Тур и Радж. Уложили их в погребальную колоду, усыпав разноцветными локонами глиняную голову, прикрыли крышкой от круживших над телом мух.

Через пять дней состоялись похороны. Девять, запряженных быками, траурных повозок съехались к вырытой гробнице в долине мертвых. Таких потерь при Посвящении не было никогда!

Резко разило мертвечиной, не все семьи могли себе позволить залить тела убитых детей мёдом.

Среди многочисленной мужской родни, женщин на этом погребении не было, отдельной кучкой стояли полностью вооруженные, но без доспехов, ратэштары, с вождем во главе. Подъехал и Магх, братья пристально посмотрели друг на друга, а потом обнялись. Воины негромко переговаривались.

— На девять наших, ишкузи всего пятерых положили.

— Шестерых, один от ран помер, голову Туса отрезать не смог.

— Заметили, что большинство смертельных ран не копьём, а ножом нанесены?

Стоящий рядом с Ашаром Магх задумчиво произнес:

— Все наставники говорят, что Готама очень хорошо копьём работал. Неспроста у нас в этот раз такие потери большие, учит их какой-то новый мастер, и хорошо учит. Вот бы мне с ним в поединке сойтись.

Парней уложили ногами на восток, обильно посыпали тела охрой. Рядом раздавалось отчаянное лошадиное ржание, коней глушили ударом каменного молота по лбу и резали горло. Туши быстро обдирали, шкуры с головами и нижними частями ног укладывали в погребение, мясо варили для поминок в больших котлах. Рядом с колодами возлагали необходимые предметы для жизни в загробном мире — оружие, с которым шли в последний бой — копья и кремневые ножи, пробойники в паре с иглой и нитками из сухожилий, кому-то костяной гарпун, одному парню рядом с колодой положили труп молодой собаки. Готаме прислонили большой бронзовый топор и боевой лук с колчаном полным стрел — редкая вещь в захоронениях. К каждому телу ставили по горшку с ещё горячей, только что сваренной густой пшенной каше на молоке, глиняные и деревянные чаши наполняли пивом. Стены усыпальницы крепили кедровыми горбылями, поверх перекрыли накатом из самих плах.

Усевшись на эти, недавно срубленные смолистые стволы, устроили тризну, присутствовали только мужчины, поэтому горестные вскрики и тем более плач не раздавались. Но настроение, несмотря на обилие пива и мяса, было поганое. Сильных людей, помимо чувства потери, корёжила невозможность отомстить, поединки носили характер божьего суда — проходили пред ликом богов и всех терзали тягостные мысли — за что нас карают дэвы и кто виноват. Многие косились на вождя, потерявшего сына, что скажет? Но он в мрачном молчании сидел в окружении своих оставшихся детей и ближайшей родни. После тризны, набежавшие шудры, быстро насыпали невысокий курган из вынутой для могилы породы. На вершину установили девять гранитных плит с неровно отбитыми краями. Старшие из родов, потерявшие сыновей, вылили на насыпь по чаше хаомы. Недовольные люди в тишине расходились по лагерю. Не было ни погребальных игр, ни гонок на колесницах.

Радж уже спал на охапке травы возле лошадей, но проснулся от подозрительного шороха. К нему подкрадывался Пирва, заметив открытые глаза, прижал палец ко рту. Подобрался ближе и зашептал в ухо:

— Подслушал разговор отца с Ашаром, они надумали с родней погибших парней в набег на ишкузи сходить, человек тридцать набралось, отец твой отказался и Тура не пустил, хотя тот и рвался. Говорит, поклялся исхода Посвящения не оспаривать. Только что в ночь через горы ушли по тропе тайной. Я за ними хочу, ты со мной?

Радж вспомнил тело Готамы с отрезанной головой и кивнул.

Крадучись, покинули лагерь, летняя ночь была тёплой, в безоблачном небе мягко светила луна.

Плохо было с оружием, приезжали на поминки, а не на войну, и взяли лишь кинжалы, да Радж засунул за сапог метательный нож, подарок Ювана, с которым старался не расставаться. Пирва где-то раздобыл короткое копьё. Свою вышитую светлую рубашку Радж снял и оставил в колеснице, её в темноте издали видно, да и жалко портить красивую вещь.

Негде было взять тёмных тряпок, чтобы замотать светлые волосы. Спускаясь по распадку, наткнулись на заросший высокой травой ручеёк. Взбаламутив его чистые воды, Радж зачерпнул пару пригоршней грязи, замазал короткие, неровно обрезанные пряди, нанес несколько полос на лицо и поперек груди, попросил намазать спину. В ответ на насмешливый взгляд Пирвы тихо пояснил:

— Когда с Девдасом на охоту ходил и оленьим дерьмом приходилось намазываться. Ты эту тропинку знаешь? Вприглядку за воинами проследить не дадут.

— Знаю, да и три десятка человек бесследно не пройдут.

Так и вышло, опытные воины шли след в след, но десятки людей протаптывали широкую тропу, разбегалось в сторону испуганное зверьё, взлетали и подавали голос птицы.

Шли налегке и отряд нагнали у перевала, те остановились на короткий отдых, матово отсвечивали в полутьме браслеты и серебряные бляхи на поясах. Парни старались осторожно красться, но кто-то из них оступился на осыпи. Услышав звуки падающего щебня, воины мгновенно рассыпались, подняв оружие и ощетинившись копьями, лучники набросили тетиву и похватали стрелы.

— Не стреляй, свои!

Негромко крикнул Пирва, вышел из кустов, подняв одну руку и положив второй копье под ноги, за ним поднялся, присевший было Радж.

Магх зло уставился на свалившихся так некстати на голову подростков. Сегодня он был без привычной тигровой шкуры, волосы завязаны в пучок, грудь перекрещивали ремни, скрепленные круглой бронзовой пластиной с выбитым на ней солярным знаком, на поясе длинный кинжал, сбоку нож. В руке вместо копья пара дротиков, из-за спины торчал рог лука. Пирве отвесил несильный подзатыльник, на полосатого Раджа с грязными волосами просто внимательно посмотрел. Тяжело вздохнул.

— Ладно, куда от вас деваться. Только вперёд не суйтесь, Окунь, проследи.

Широкий Окунь показал им огромный мосластый кулак.

— Держитесь за мной, второй раз повторять не буду, просто уши откручу.

Дальше шли по козьей тропе, порою в опасной близости от крутых обрывов, благо на небе ярко сияла полная луна. Отряд без мальчишек насчитывал тридцать два человека, но из них десять ратэштары, а каждый из них в бою стоил десятка простых бойцов. Большая сила, хоть и без колесниц.

Целью набега выбрали приграничную крепостцу — в ней сидел старый соперник Магха Рагин. В своё время они попортили друг другу много крови. Большой войны не было почти два десятка зим, но мелкие стычки в приграничье не прекращались никогда — угоняли стада, крали невест.

Чтобы застать врага врасплох на рассвете ускорили ход, к утру подобрались к укреплению, спустившись на веревках со скалы, с самой неприметной стороны, откуда и троп то никаких не шло. Огляделись. Сквозь пелену утреннего тумана проступали контуры малой крепости, оседлавшей приграничную дорогу. К твердыне вел единственный пологий въезд, защищенный крепкими воротами и самыми высокими стенами, с других сторон — крутые обрывы увенчанные частоколом. Рва не было.

Отряд молча разделился на две группы, видимо, всё было обговорено заранее. Одну направо увел Магх, Радж с Пирвой остались во второй, сидя в кустах напротив самого высокого участка стены и ожидая сигнала в компании с Окунем и другими воинами.

Внимание ребят привлек сидящий рядом здоровенный ратэштар с лысым черепом и бородой, густой и бурой, как медвежья шерсть. Левый глаз мужчины был полуприкрыт из-за шрама, перечеркнувшего половину выпуклого лба и раздвоившего бровь, похоже, кончиком секиры зацепило. Несмотря на устрашающую внешность, громила почему-то вызывал симпатию.

Воин подмигнул парням, будто ниоткуда в его огромной ладони оказались два, гладко ошлифованных, мраморных шара, принялся ловко жонглировать ими одной рукой.

Радж понял, что шары не для забавы, если этот здоровяк запустит ими в голову, ни один череп не выдержит.

Неподалёку раздался тоскливый волчий вой, это Магх подал сигнал, мастерски подражая зверю.

Убедившись, что стена на их пути пуста, на штурм рванула передовая группа с веревками. Сквозь редеющую туманную дымку вперёд вырвался высокий парень, голый по пояс, на шее сверкнула гривна ратэштара; в каждой руке по топорику, на конце обуха — острый бронзовый штырь. Попеременно втыкая их в грунт, он быстро карабкался по крутому склону, цепляясь ногами за малейшие неровности.

Рядом поднимался чернобородый мужчина постарше, используя для подъёма кинжалы. Два лучника, с натянутыми тетивами и наложенными на них стрелами приглядывали за стеной.

Первый лез уже по бревнам частокола, всё также раскачиваясь на топорах, с глухим стуком поочерёдно врубаясь в дерево. Подрагивающий от волнения Радж никогда не видал такой ловкости при подъёме, сразу же возникла завистливая мыслишка «Хочу так же!». И вот воин уже перебрался через стену, разматывает верёвку, открылся его красный, в серебряных бляхах, пояс. Немного отставший второй, чуть было не сорвался с обрыва, когда один несильно вбитый кинжал соскользнул, царапая дерево, но мужчина сумел удержаться на одной руке, по изогнувшемуся телу зазмеились тугие мышцы.

Не выронив кинжала и вонзив лезвие сильнее, он использовал его как опору для ноги и, зацепившись рукою, перебросил себя через частокол. Сбросили верёвки, закрепив за колья, бойцы стали споро подниматься вверх, лезший по второму канату выдернул из стены кинжал, запрыгнув на настил, передал хозяину. Двое лучников по-прежнему не отрывали взглядов от стены. Стремительно светало. Окунь хлопнул по плечу Пирву, жестом показав «Пошли», Радж привычно стал подниматься на руках, радуясь, что не стал обузой. У соседней веревки замешкался Пирва, не зная, куда пристроить копьё, подбежавший Окунь забрал древко, подтолкнул в спину. Лучники, убрав своё оружие в колчаны, увязывали в связку копья товарищей свободным концом второй веревки.

Поднявшиеся воины, пригнувшись, распределялись по стене. Разобрав поднятые копья, побежали по настилу к ближайшим сходням. Мальчишки бросились за ними следом, но на пути встал Окунь, предостерегающе подняв ладонь, шепнул «Смотрим за стеной». Пошли по настилу в другую сторону, наткнулись на труп стражника с двумя торчащими стрелами — одна в горле, другая в груди. Радж подобрал валявшееся рядом копьё. Из приоткрытой двери деревянной башни в свете восходящего солнца багровели потёки крови. Снизу донеслись лай собак и тревожные крики.

— Тёпленькими взяли — уже громко сказал Окунь и торжествующе ухмыльнулся.

Магх, вместе с Ашаром и ещё одним ратэштаром Марутом снизу из кустов наблюдали за передвижениями стража. Наполовину скрытый оградой, тот медленно ходил с длинным копьём по настилу, без шлема, позёвывая и часто отводя свободную руку назад. Жопу он там чешет, что ли? Предрассветный час — самое трудное время для вахты.

К воротам соваться не стали, сторожевые псы поднимут раньше времени переполох.

Магх натянул уже снаряженный лук с наложенной стрелой, кивнул Маруту, одновременно с ним спуская тетиву, тело стража с глухим стуком упало на настил. Не зря этого длиннорукого, с мощной спиной лучника называют Мара Марутом — Ветром Смерти. Да и сам не промахнулся. По-прежнему тихо. Ну, мы это сейчас поправим — завыл волком.

Ашар рванулся к стене, широко размахнувшись, забросил верёвку с медным крюком на конце, тот зацепился с первого раза; сильно дёрнул бечеву для проверки и принялся быстро подниматься вверх.

Добравшись, осмотрелся по сторонам, размотал закреплённую на поясе вторую верёвочную бухту, затянув петлю на кольях, бросил второй конец вниз. Магх в это время карабкался по первой бечеве, лук уже в колчане, дротики в специальных креплениях на спине. Бесшумно, по рысьи, опустился на настил, сразу же бросился за побратимом к башне. Скользнул к приоткрытой двери, пахнуло разлитым пивом и застарелым мужским потом, в полумраке увидел второго стража, приподнимающегося с широкой лавки. Тот, расшаперил было рот, но Ашар уже был рядом, заткнул ему пасть сильной рукой, второй перехватывая ножом горло. Раздался хрип, булькнуло и к запахам каморки добавились резкие миазмы пролитой крови и дерьма из опорожненного кишечника.

Дожидаясь товарищей, Магх снял дротики со спины; опять разделились на две группы по восемь человек, и по разным сходням понеслись вниз зачищать жилища. С Магхом спускались его пятеро людей и Ашар с Марутом, тот не расставался со своим знаменитым луком. Раздался громкий лай, крупный чёрный пёс рванулся из-за угла сарая, встретил собаку мощным встречным ударом ноги, сокрушая рёбра и отбрасывая в сторону. Из сарая вывалился взъерошенный бородатый мужик, без оружия, испуганно вскрикнул, стрела Марута с близкого расстояния до оперения вошла ему в глаз, опрокинув тело. Скорее всего, какой-то шудра. А вот это уже воин, впереди показался длинноволосый усатый здоровяк, абсолютно голый, но с копьём в руках, похоже, с бабы его сняли.

Кинулся навстречу, зигзагом, пригибаясь и меняя уровни, не как новик, опасался броска дротика, но стрела быстрее, Марут, явно бахвалясь, опять угодил в глаз.

Пробивались к большому господскому дому в центре крепости, сложенному из крупных камней. Но из длинной полуземлянки раздавались звуки яростного боя, наверняка там размещалась местная дружина. Когда с другого её конца выскочил человек с топором, Магх пришпилил его броском дротика к стене. Да, с домом придётся подождать. Показал людям на сарай, нельзя никого оставлять за спиной. Суматоха, между тем всё нарастала, к собачьему лаю добавились истошные бабьи вопли и плач детей, причём уже с другой стороны. «Сандар Два топора с другими ратэштарами ворвался» подумал Магх. Плохо, что нет щитов и доспехов. Внутрь полуземлянки соваться не стали, вдвоем с Ашаром притаились у выхода, Марут с луком чуток в стороне. Парни толково зачищали сарай, один копьем отодвинул кожаный полог, двое сразу же пустили внутрь стрелы, широкая туша Рага Медвежонка низом рванулась в проём, за ним остальные. Не зря учил. Из полуземлянки тем временем выскочил, размахивая топором Ояс, Ашар чуть было не насадил его на копьё. Потом показался, неся за волосы неровно отрубленную голову, с ещё кровоточащей шеей, коренастый Ашва Камень. Махнул рукой — всё чисто. Из сарая гурьбой вывалились парни, Медвежонок пробасил: «Хлев там, под. Людей нет, баба одна в угол забилась».

Магх кивнул головой. Ну, теперь можно и к дому, через ворота никто не вырвется, даже если успеют открыть, на единственной дороге оставлена засада из четырех человек с луками.

Но сначала послал Медвежонка с людьми пошарить в гриднице, поискать щиты. Пока всё шло хорошо — двух врагов на стене положили, двух внизу, люди Ояса и Ашвы зарубили четверых, своих потерь вроде нет.

На площадке у дома валялся труп с проломленной головой, это явно работа Гора Мушики, любит он шарами бросаться и пошутить, в том числе и над собой, отсюда и прозвище этого огромного воина Мушика — Мышонок. Итого, пока девять. В крепости у Рагина не может быть больше двадцати бойцов.

Из овина тонко кричала какая-то девчонка, видать первый раз, для бабы насилие дело привычное, отряхнулась, дальше пошла. Люди Магха тоже с интересом прислушивались к женским воплям. Для того они и на войну ходят, чтобы вдоволь натешится чужой кровью, да свежим женским телом.

Вот скоты, сначала надо бы дело закончить, но командовать ратэштарами Магх не мог. Старшинство у него номинальное, выбрали потому, что места эти приграничные знает. Хорошо, что половину своего десятка взял и у побратима с собой четверо бойцов. Но любой из воинов мог вызвать обидчика на поединок за настоящее или мнимое оскорбление, так что приходилось следить за словами. Магх знал свои слабости, главной из которых была вспыльчивость, из-за неё по молодости приходилось убивать в поединках соплеменников, и поневоле заводить врагов на пустом месте. Внезапно вспомнил, что кличку Мышонок, этому громиле, тогда ещё просто крупному новику, дал Аджит, в досаде на себя поморщился. Вот и здесь погорячился, помянув обидные слова брошенные отшельнику. Старик в прошлом им с братом взаправду жизнь спас, а неблагодарность — тяжкая вина.

Со стены спустились Окунь с мальчишками. Радж не заходил в помещения, но ему хватило уже одного вида расколотой головы младенца, разбитого об угол сарая. Едва сумел удержать рвоту, и теперь таращился на воинов ошалевшими глазами.

Родичи погибших парней не щадили никого.

Наконец ратэштары собрались вместе и совещались, укрывшись за стеной овина. Попытка с наскока ворваться в дом провалилась, защитники отстреливались через узкие окна, больше похожие на бойницы, пара воинов получила ранения. У пленных выпытали, что хозяин укатил с ближними кметами на двух колесницах пировать в город, но его семья осталась в крепости. То-то стража перепилась. Что ж, это жизнь, нам горе, а им праздник; ну поглядим, как вдругоряд будет.

Из дома доносился звучный женский речитатив:

Уничтожь, о Индра, тех, кто нас презирает,

Ниц повергни нападающих на нас!

Кто нам угрожает,

Отправь того в нижний Мрак!

Сокруши недругов,

О Индра, убийца Вритры!

— Это жена Рагина голосит, сожгу ведьму, чтобы заклятья не насылала — спокойно произнес Магх.

Совещание было формальным, он оказал уважение ратэштарам, спросив у них совета. И так всё ясно. Сдаться осажденным не предлагали, те понимали, что кроме бесчестья женщинам и мучительной смерти, ждать нечего.

Расшатав, вырвали опорный столб, обвязали ремнями — вот тебе и таран. За него взялись четверо самых здоровых, шестеро бойцов пристроились рядом, прикрывая их и себя щитами спереди и сверху.

Лучники нацелились на окна-бойницы.

С рёвом разогнались, облепленный людьми таран с грохотом врезался и снес дверь. Под шумок за штурмовой группой внутрь ворвались и мальчишки, благо Окунь был занят делом. Сопротивление было быстро сломлено, дольше всех отбивался воин в кожаных доспехах и бронзовом шлеме, он успешно отмахивался от нападавших секирой в узком коридоре, прикрывая проход на женскую половину. Против него, попросив бойцов расступиться, вышел огромный Гор Мышонок. Шарами бросаться не стал, для ближнего боя у него был старинный каменный молот.

Первым ударом он отбросил секиру, осушив мощной отдачей руку защитника, вторым вбил ему голову в плечи, не помог и треснувший вместе с черепом шлем.

— Любишь ты, Мушика, товар портить, после твоих ударов на колья вешать нечего. — Айям Хеман зашелся тонким дребезжащим смехом, за него и звериную похоть и прозвали этого ратэштара Козлом.

— В следующий раз тебя вперёд пущу, чтобы ты своим писом вместо молота по головам стучал — отшутился великан. Все воины весело хохотали над немудрёными шутками, крепость взяли с малыми потерями, теперь можно и повеселится.

Мужской андрон был пуст, отбросив копьём кожаную завесу, в женской половине, кроме трех перепуганных служанок, нашли мертвые тела жены и двух малолетних дочерей Рагина, кровь ещё не свернулась. Аккуратно заколов девочек кинжалом в сердце, мать перерезала себе горло.

Раджа терзало стойкое ощущение неправильности происходящего, совсем не об этом пелось в героических сагах о защитниках родной земли.

Пытавшегося сопротивляться сына Рагина, на вид ровесника Раджа, взяли, обезоружив, живьём. Он волчонком пялился на грубые лица окружающих громил, даже не пробуя вытирать кровь из разбитого носа.

Тут Магх обратил внимание на ребят.

— Берите щенка под опеку, теперь вы за него отвечаете.

Бросил Окуню — Выведи их отсюда.

Воин посопев, нехотя повиновался. Его тяготила роль няньки, тем более что пришло время развлечься грабежом и насилием.

— Пошли к воротам — процедил он парням.

— Оружия у нас мало, нам бы луки — заметил Пирва.

— Ладно, пошарим в гриднице.

Подходящих луков не нашлось, но в дополнение к копьям взяли по дротику, сыскались и пращи с зарядами к ним.

Попытавшемуся дернуться сыну Рагина, Окунь отвесил мощную оплеуху, сбившую мальчишку с ног. Прижав спину пленника коленом, Пирва заломив, связал ему руки. Раджа воин отправил к сидящим в засаде у дороги лучникам, сообщить, что крепость пала.

Отрок не спеша приблизился к указанному с крепостной стены месту, предупреждающе помахивая копьём, чтобы не получить случайную стрелу. Воины вышли на встречу, толкая вперёд пытавшегося удрать или посланного из крепости пленника — расхристанного парня с окровавленной головой, они уже успели выведать у беглеца новости. Бросив между собой жребий, двоих оставили стеречь дорогу, остальные, в радостном нетерпении, поспешили в крепость, пинками подгоняя связанного парня.