Арийский простор

Глава одиннадцатая

Когда взошел, окрашивая розовыми тонами утреннее небо, сияющий диск солнца, разгоняя нечисть и развеивая козни демонов и колдунов, тронулись в дорогу. Обычно разговорчивый Тор мрачно молчал, сильный мужчина и боец, он не боялся схваток с людьми, тем тяжелее было осознавать свою уязвимость перед темным миром магии.

Но они были воины, привычные принимать любой вызов и подавлять гибельный страх. Радж вспоминая оскаленную пасть чудовища, гадал, что это было — сон, морок или явь, потом встряхнулся. Будь что будет! Это жизнь. Мир полон враждебных людям сил — будь то свирепые хищники или коварные порождения ночи.

Ближе к концу пятого дня пути повстречали огромное растянутое стадо из белесых коз и разноцветных овец, с важно шагающим большерогим черно-белым козлом во главе.

Высокими столбами поднималась в небо пыль, взбитая тысячами острых копыт, забивала ноздри вместе с тяжелым духом овечьего навоза.

Овцы двигались колоннами, пряча головы в тень впереди идущей. Над отарами тучами висела мошкара. Пристав на задние конечности, отставшие козы объедали верхушки саксаула; крупные горбоносые, с сильными ногами овцы щипали редкую траву, или меланхолично пережевывали жвачку. Их свисающие курдюки уже наполнились жиром на сочной зелени весенних пастбищ, отрастала и шерсть после недавней стрижки. Безрогие барашки пробовали бодаться, нетерпеливо блеяли проголодавшиеся ягнята.

В лохматой шапке и длинном халате не смотря на летний зной, неподалеку стоял худой старик. Выжженное солнцем и изрезанное глубокими морщинами лицо пастуха сохраняло невозмутимость глядя на подъезжавшую колесницу, темные руки с корявыми, как корни, пальцами покоились на загнутом посохе. Прибежавшая овчарка, пару раз тявкнув, испуганно прижалась к его ногам. Видать научена горьким опытом общения с колесничными бойцами.

— Привет, старик, как дела? Плодится ли скот? Здоровы ли люди?

Тот молча кивал головой, не ломая шапки, что-то гаркнул на непонятном наречии. С дальнего конца стада прибежал молодой парень, похожий на дарков, виденных Раджем в ущелье. Этот низко склонился перед приезжими. Старик отдал распоряжения, подпасок скрылся в стаде и вскоре вернулся с жалобно блеющим барашком на плечах. Тор перевязал животному ноги и забросил в колесницу. Парень побежал вперед, показывая дорогу.

— Не хочет нас наедине с женщиной оставлять — смеясь, пояснил Тор. — Старик знахарь, очень хороший, и овец, и лошадей лечит. Да и людям поможет при случае. Малла давно на волю его отпустил, женщину предлагал, да тот отказался — стар мол. Три брата из дарков ему стадо пасти помогают, вот они эту бабу и пользуют, вернее двое пока, третий подрастет — тоже будет. У их племени в обычае не многоженство, а как бы сказать… Тор усмехнулся — Многомужество, что ли. Их в горы загнали, женщин мало — родами часто умирают. Да и земли не хватает, чтобы на много семей делить, а так семья одна, дети общие.

Старики рассказывают, и у нас такое раньше бывало, когда с Запада новые земли воевать уходили».

Парень подвел их к саманной лачуге, из неё вышла, низко поклонившись, замотанная в темные тряпки, с полуприкрытым лицом, худая женщина.

Барашка Тор прирезал, воткнув нож под затылок, бросил парню свежевать. Хозяйка склонившись, поднесла им горшок с разбавленным кислым молоком. Радж недовольно скривился, Тор же, утирая стекавшие по подбородку капли, пояснил.

— В жару цельное молоко пить нельзя, понос прошибет, или изжога замучает.

Пока путники занимались конями, поспело угощение — баранина, тушенная в курдючном жире — обычная пища пастухов.

К ночи стадо подогнали ближе к жилищу, вернее на водопой к расположенному неподалеку озерцу. Радж, когда поил там коней, хотел было искупаться, но поглядев на мутные воды и истоптанные копытами, заваленные катышками навоза берега, передумал. Блеющие овцы и бараны, толкаясь, заполнили своими телами неглубокий водоем, стараясь не столько утолить жажду, сколько остыть от перегрева.

Люди брали солоноватую на вкус воду в колодце рядом с лачугой пастухов, Тор с Раджем тоже наполнили свои опустевшие бурдюки и фляжки.

Наступившие сумерки пугали животных, перестав пастись, овцы сгрудились плотнее; когда Радж проходил мимо к месту ночевки, они испуганно ломанулись от него прочь. Остановившись в стороне, громко блеяли, то ли возмущаясь, то ли сбрасывая напряжение от пережитого страха. За парнем от отары увязалось облачко мошкары, она не кусалась, но, тонко пища, назойливо лезла в глаза, пытаясь добраться до слезных желез и в уши.

Подойдя к костру, подбросил кизяков, отгоняя надоедливых мошек едким дымом. Ночевать устроились на кошмах под открытым небом; Тор сказал, почесывая грудь.

— Ну их, в этой грязной халупе насекомых небось полно, да и не доверяю я даркам. Кто знает, что у них в голове? Обычаи иные, гостеприимства не блюдут. Нас ненавидят, хотя и боятся. Так что сегодня по очереди спим, ложись ка ты первым.

Животные привыкли к кострам на ночных стоянках, вот и к ним на огонек приперлась приблудная лохматая коза. Тор оживился.

— О, коза пришла, молочка принесла. Держи её за рога.

Радж удивился, но послушно ухватил дернувшуюся в испуге и тревожно мекающую гостью.

Тор натянул на голову кожаный шлем, сунул под вымя бронзовую чашу, опустившись на колени и упершись головой в козий зад, принялся доить — по бронзе зазвенели молочные струйки.

— Всё, отпускай — сказал удивленному парню — А ты что, подумал, что я ей присунуть собрался?

Тор рассмеялся.

— У нас таких обычаев нет, не то, что у этих козоебов степных. У пастухов научился, так они коз и овец доят. Видел шапки лохматые, у них это ловко выходит, в одиночку справляются.

Напившись парного молока, Радж улегся спать. Ночь, вопреки ожиданиям, прошла спокойно, позавтракав вареной бараниной, тронулись дальше.

— Овца самое тупое животное. Сама дороги домой не найдет, будет стоять и блеять, если волки не сожрут, от жажды умрет. Ягнят своих теряют, а потом в стаде узнать не могут — не выспавшийся Тор недовольно ворчал, проезжая мимо стада. Посмотрев на задницы своих коней, добавил.

— Да и лошадь не намного умней, хоть и голова большая.

К полудню пересекли высохшее русло речки, сбегавшей с гор весной, среди вывороченных потоком камней в корках присохшего ила зеленела вытянувшаяся на остатках влаги разнообразная поросль.

Лошади цепляли её резцами на ходу, притомившись, они еле тянули повозку на подъёме. Радж спрыгнул с колесницы и побежал вперед, вскоре он первым заметил пасущийся табун.

Лошадей недавно перегнали из выгоревшей степи в предгорья, где ещё обильно росла трава, холмы пестрели разных оттенков зеленью, желтыми и белыми россыпями цветов. По пологому склону разбившись на косячные группы, паслись разномастные, в основном гнедые и рыжие благородные животные, покачивая головой и мотая хвостом, они отмахивались от насекомых. Лошади были плотные и широкие, но не такие приземистые, как привычные Раджу кони ворангов.

— Табун два брата пасут, старшего Олун зовут, младшего запамятовал, как кличут. — Подал голос Тор, вытирая пот со лба.

Навстречу бежали, глухо гавкая, две собаки, похожие на Бхерга, но мельче и более темного окраса, завидев их, Радж тяжело вздохнул, вспоминая своего пса.

Верхом на золотистом коне, обогнав волкодавов, подъехал невысокий, с редкой бородкой на скуластом лице, узкоглазый мужчина; резким движением сдернул мохнатую шапку с черноволосой головы.

Завидев похожего на побратима дядьку, Радж приветливо улыбнулся, но встретил холодный взгляд.

Олун не любил таких вот «истинных ариев», натерпевшись в их расистском, по сути, обществе в детстве и юности. Но склонил голову в поклоне, в основном перед Тором.

Переключив внимание, Радж с восторгом стал разглядывать выскочившего вперед на защиту своего косяка гнедого жеребца. Высоко поднимая в неспешной ходьбе ноги, конь по-лебединому гнул шею, его бока лоснились, как готовая к работе горшечная глина, шалым огнем сверкали глаза, гриву и поднятый пышный хвост развевал ветер. Воинственно всхрапнув, ударил копытом землю, отбрасывая ошметки дерна, всё ниже опуская тяжелую голову с захлестнутом кровью глазом.

Пастух резко свистнул, из кустов боярышника выкатился, треща валежником и кланяясь на бегу, такой же мужичок, только моложе и с крупной родинкой на левой щеке. Сходу запрыгнул на пасущегося рядом коня в сбруе.

Старший брат верхом спускался вниз по склону, объезжая колючие кусты чингиля и барбариса с россыпью красных ягод, показывал колеснице дорогу к жилищу.

Пастухи ютились в обложенной камнями полуземлянке укрытой пологим склоном от сильных ветров. Низко согнувшись, вошли вовнутрь. На грязной кошме игрался бараньими костями голый чумазый ребенок. Жена Олуна, полная женщина, выше мужа на полголовы, возилась возле обложенного камнем очага. Завидев входящих незнакомцев, испуганно вскочила, прикрывая лицо концом обмотавшего голову полотна. Ребенок громко заплакал, выронив игрушки.

— Гости у нас.

Сказал вошедший пастух. Суматоха быстро улеглась, из загородки вышла жена второго брата, застенчивая молодая женщина, украдкой разглядывая Раджа, она смущенно улыбалась.

Гостей угостили нежным мясом жеребёнка. Как бы оправдываясь, Олун проговорил.

— Волк его поранил, пришлось зарезать.

Тор, запивая жареное мясо кобыльим молоком, пренебрежительно махнул рукой.

— Мне это без разницы, перед Маллой ответ держать будешь, когда он через три смены лун с купцом-лошадником приедет.

— Волки расплодились, сваяши. В степи то ладно, а в предгорьях от них спаса нет.

Тор самодовольно ухмыльнувшись, хлопнул Раджа по плечу.

— Я вам, пидакам, отличного лучника привез, аж из семьи самого ванаки. Коли лучших коней для его колесницы подберете и ублажить сумеете — воин глянул на прислуживающую жену младшего брата — поможет он вам с волками разобраться.

Напившись кумысу, Тор засобирался в обратную дорогу, напоследок пригрозив пастухам.

— Смотрите, головой за него отвечаете.

Гостю уступили лучшее место, но поутру, почесываясь от укусов блох, парень пошел строить себе шалаш, такой, как у Пирвы в Стае — ничего, время летнее.

Радж разглядывал пестрые предгорья с редкими березняками и зарослями дикой яблони, после обеда он пешком добрался до пасущегося табуна.

Лошади прекратили щипать траву, косясь на нового человека, негромко ржали, как бы переговариваясь. Лоснились на солнце их рыжие и гнедые шкуры, у жеребцов бока и шеи белели старыми шрамами, как у бывалых воинов. Выбивая пыль тяжелым копытом, и злобно скалясь, они отгоняли соперников от своих кобыл.

Насосавшись материнского молока, жеребята забирались в заросли кустарника, те, что поменьше устало заваливались на траву — тяжело пока передвигаться на длинных, тонких ножках. Взрослая лошадь дремлет не долго, жеребята же любят поспать.

К парню подъехал Олун, поинтересовался.

— С конями прежде имел дело?

По арийски он общался свободно, но заметно было, что это не его родной язык.

Радж усмехнулся. — Приходилось.

— Тяжеловат ты для верховой езды.

Парень нехотя кивнул головой. За последнее время он ещё больше подрос и потяжелел, сказывалась отцовская порода. Но никакого лишнего жира, всё за счёт мышц, на молодом теле отчетливо прорисовался их рельеф.

— Не торопись коней выбирать, походи, присмотрись, пусть и к тебе табун привыкнет. Потом проще объезжать будет.

Радж опять молча кивнул, пастух отъехал. Воранг взял с собою боевой шест, отошел подальше, поглядывая под ноги, чтобы не вляпаться в лошадиное дерьмо; снял со спины колчан и разулся, настраиваясь на работу дандой. За ним увязалась любопытная овчарка.

За лавиной последних событий — набегом в горы и внезапно нахлынувшей любовью, стычкой с Самадом и прощанием с Карви, из головы на время выветрились неприятные воспоминания, увидев же похожую на Бхерга суку, они вернулись вновь. Перед мысленным взором опять всплыла опухшая рожа Мертвяка.

Вместо умиротворения от занятий шестом нахлынула ярость. Сначала Радж сложными связками долго рвал дандой воздух, потом бросил посох и выхватил кинжал. Собака, поджав хвост, сбежала, ломанувшись сквозь кусты.

Рыча, вонзал клинок в каменистый дерн, едва не обломав бронзовое лезвие. Стало легче. «Нет, так дальше не пойдет» думал Радж, поднимаясь с земли. «Второй раз он ту же ошибку не совершит, не полезет в лоб на опытного воина. Надо хорошенько продумать, как расправиться с этим мерзким выродком, не прибегая к помощи отца и ванаки. И выполнить клятву, обращенную к богам».

Седмицу сопровождал табун, изучая предгорья, утро начинал с бега по пересеченной местности и купания в здешней быстрой и холодной речке. Метал аркан, ловкому тренированному парню не составило больших трудов освоить броски этой ременной петлей, не сложнее бумеранга.

На четвертый день притащил на плечах подстреленного из лука странного зверя — то ли волка, то ли лису, мелкого, тощего, в облезлой летней шкуре, раза в полтора меньше лесных собратьев.

Олим обрадовался.

— То горный волк, тварь очень осторожная и хитрая. Странно, что один был, они обычно стаями охотятся. Проворные и верткие, вместе и тигра порвать могут.

Радж усмехнулся.

— Ну, уж и тигра?

Пастух подумал.

— Старики так говорят. Эти твари на людей похожи — действуют слаженно, постоянно переговариваются, вожаку подчиняются беспрекословно. Да они даже улыбаться умеют! Прыгучие и быстрые, может и не тигра, ему в горах делать нечего, но леопарда или барса порвут точно.

Радж ещё раз внимательно рассмотрел зверя с белым горлом и грудкой, заметил закругленные уши. Похож на лисицу рыжим цветом, узкой вытянутой мордой и пышным длинным хвостом, только кончик черный.

Братья вкопали жердь с перемычкой на границе пастбища и, не обдирая шкуры, распяли на ней хищника, ощеренной пастью в сторону гор.

В табуне было больше сотни разновозрастных лошадей, разделенных на пять косяков во главе с крупными жеребцами шести — семи лет, приглядывающими за своим гаремом и потомством.

По сути, они сами пасли и охраняли табун, пастухи лишь собирали и перегоняли коней на новые пастбища.

Дрожащая дымка утреннего тумана поднималась в небо. Сквозь малиновую пелену нарождающейся зари пробивался диск солнца, высвечивая верхушки поросших лесом покатых холмов. Табун вброд переходил через быструю речку, осторожно вступая в холодную воду, вздрагивая и поводя ушами, лошади медленно погружались по брюхо, их сносило сильным течением. Жалобно верещал отставший жеребенок, с берега ему тревожно отвечала мать. Наконец и малыш выбрался на усыпанную галькой кромку.

Перебравшийся вслед за лошадьми Радж обувался, натягивая на мокрые ноги сапоги. Сорвав с чешуйчатой веточки тамариска коробку плода, содрал жесткую кожуру, всасывая нежную сладковатую мякоть с привкусом абрикоса. Неподалёку от него, головой к косяку, стоял золотистого цвета мощный жеребец и ритмично качал головой с белой звездой на лбу — как бы пересчитывая своих жен и детей.

Парень конечно же знал, что так он отгоняет насекомых. Именно в его косяке воранг приглядел для своей будущей колесницы двух белоногих жеребцов-четырехлеток, такого же золотистого цвета. «Чтобы под волосы подходили» — усмехнулся про себя.

Коней посоветовал выбрать Олун. «Бери не самых крупных — вон у этих грудь мощная и сильные ноги с крепкими копытами, выносливы и надежны в упряжке будут».

Радж сам заарканил их, при помощи конных братьев, упирающихся и хрипящих жеребцов по одному затащили в маленький загон — сутки держали на привязи без корма и не давая воды. Сначала они скалили свои крупные желтоватые зубы, по младости ещё без продольной складки в эмали; дергались и хрипели, пытаясь порвать веревки, затем притихли.

У ворангов колесничных лошадей холостили, у ишкузи в повозки запрягали в основном жеребцов, а не меринов. Любуясь пойманными животными, Радж решил, что не будет их кастрировать. Время у него было, можно приручить коней лаской, не ломая волю через боль. Прежде всего, дал им имена — Аруша (Рыжий) и Хеман (Золотой). У каждого свой характер — Золотой более покладистый, Рыжий — задиристый и упрямый.

Это парень выяснил, воспитывая у них привычку к повиновению. На второй день для начала снял веревки с тревожно храпящих коней, потом принес охапку травы и выдолбленную деревянную колоду, налил в неё воды из бурдюка. Приучая жеребцов к своему виду и голосу, постоянно разговаривал с ними спокойным тоном, не делая резких движений.

Голод не тётка, а тем более неумолима жажда, сначала Хеман, а за ним и Аруша потянулись к поилке и корму. Жадно бросились пить, булькая водой, толкаясь и повизгивая. Скоро они уже ожидали его прихода.

Братья Олун и Шурат убедились, что пришелец незаносчив, держится без обычной арийской надменности и гонора, к ним обращается уважительно; не стесняется спросить совета.

После того, как Радж принес труп горного волка, Олун сам предложил ему помощь в объездке жеребцов. Опытные наездники, братья укрощали дичка за три-четыре дня.

Но парень не торопился, ему нравилась неспешная возня с конями, постепенно приучал их к именам и упряжи, негромко приговаривая, хвалил стать и красоту; животные отлично разбираются в интонациях. Когда Золотой впервые увидел в кормушке уздечку, то шумно выдохнул и испуганно шарахнулся от неё, но вскоре перестал бояться, тоже происходило и с потником и с ремнями подпруги. Глядя на брата, перестал во всем усматривать угрозу и Рыжий.

Главным прорывом в отношениях стало первое прикосновение, что-то ласковое приговаривая спокойным тоном, Радж подойдя слева, коснулся густой гривы Хемана, а потом медленно провел рукой до нервно дергающейся холки. Жеребец захрапел, выкатив белки глаз, испуганно подрагивая мускулами, парень продолжил гладить бархатистую кожу, наблюдая, как гаснет злой огонь в глазах, приподнимаются в удивлении прижатые к голове уши.

Вскоре Радж уже специальным гребнем расчесывал белесые гривы и хвосты своих коней. Приметив, что так делал Тор, влажной тряпочкой осторожно чистил и промывал глаза. Осматривал кожу — нет ли где порезов и ссадин. У жеребцов даже появилось соперничество за его внимание. Приходилось убирать и навоз из загона, гадили кони часто и помногу.

Лошади очень любят яблоки, но падалиц ещё не было. Радж нарвал в окрестных рощах целый мешок мелких и кислых плодов. Приучая к рукам, подкармливал, поглаживая и постоянно разговаривая с животными. В основном рассказывал про Карви, какая она у него красавица, жеребцы согласно кивали головой, громко хрустя зелеными дичками.

Потянувшись за яблоком, Рыжий оттеснил хозяина лоснившимся боком, пришлось ударить его плечом, качнув всем телом, так делает головой вожак табуна, показывая, кто главный.

Коням тесно в маленьком загоне, от скуки они грызли молодыми зубами жерди ограды. Радж по одному выводил их на простор, человек и конь гонялись друг за другом по зеленому ковру лугов, вскоре под видом игры парень запрыгивал на жеребцов верхом, цепко держась за гриву и управляя ногами и голосом. Они освоили команды «Вперед» и «Стой».

Труднее удавалось приучать их к упряжи, особенно много приходилось возиться с упрямым Рыжим.

Но как гласит арийская мудрость: «Терпение да труд, всё перетрут».

Сегодня Радж ехал на оседланном Хемане, рядом рысил Аруша, нетерпеливо тыкаясь мордой в колено наездника, выпрашивая подачку. Они забрались в яблоневую рощу, и парень срывал высоко висящие плоды, скармливая их своим любимцам.

Животным было тяжеловато носить подолгу на себе всадника, но Раджу и это было на руку, он часто пересаживался, приучая жеребцов, как в будущей колеснице держаться голова к голове.

За спиной висел лук, за поясом бумеранг, в лесистых предгорьях хватало дичи.

Нападения волков прекратились, то ли им доставало другой добычи, то ли Радж распугал их своими шумными разъездами по округе на двух жеребцах. Братья же твёрдо верили, что помогла магия, с почтением глядя на исклеванную птицами тушу хищника.