Арийский простор

Глава шестая

Жеребху на одной колеснице с Дакшей подъехал к лагерю Ястреба. Тот без шлема, но в доспехах, вышел навстречу. Высморкался, брезгливо вытер пальцы о кожаные штаны, положив руки на пояс, хмуро спросил.

— С чем пожаловали?

— Базорк тебя на разговор зовёт.

— А ты при нем на посылках бегаешь?

Махим побагровел, уже понимая про себя: «Напрасно ехал, согласия не будет. Воранги как бараны — коли упрутся, не сдвинуть». Вслух же, сдержавшись, хрипло процедил.

— То честь тебе оказывают, и я и он. Напрасно ерепенишься, дело о твоей и твоих людей выгоде.

Ястреб ответил, сдвинув брови.

— Для меня нет тайны в предложении Базорка — стать в его ряды, с такими же, как ты, склонившими головы перед силой или из-за жажды власти. Но это означает утрату свободы, а я не сменяю её ни на что — не на золото, ни даже на твою племянницу. Наши предки плюнули бы вам в лицо.

Жеребху вспыхнул, хотя его не столько возмутила, как удивила гладкая речь недалекого, как он считал, вождя ворангов. Зло прохрипел.

— Следи за словами! И это мне говорит наемник моего брата. Быть союзником сильному вождю не зазорно.

— В наёмничестве нет бесчестья! Многие арии живут, продавая свои копья. Базорк же предлагает вам не союз, а подчинение. В прошлом году мы встречали людей готовых умереть, но не покориться.

— Ну и что с ними стало? Не страшишься и ты голову потерять?

Ястреб язвительно усмехнулся.

— Для такого, как я, презренна забота о жизни; смерть со славой — вот, что воистину прекрасно в этом мире. Да и в мире ином герои наслаждаются вечным блаженством.

После отъезда Жеребху Шиена собрал оставшихся бойцов.

— Сворачиваем лагерь, ночевать здесь не будем. Поторапливаемся, ходу, парни, ходу! Да гляди веселей.

В первый же день пребывания в Дакшине он отправил колесницу с вестями Симхе. Их оставалось шестнадцать испытанных ветеранов на восьми боевых повозках.

Вождя степняков Махим нашел в шумном лагере, подъехало ещё несколько колесниц в сопровождении отряда пропыленной, усталой пехоты. Базорк стоял между двух гигантов-телохранителей в леопардовых шкурах, как братья похожие друг на друга, различные лишь цветом волос.

Левый блондин, правый — темноволосый, ещё его лицо уродовал глубокий шрам, рассекая щеку от виска до подбородка и кривя губы в вечной злой усмешке.

Посмотрев в глаза их вождя, Жеребху отрицательно покачал головой.

Базорк кивнул.

— Собирай к вечеру всю свою скару в гриднице.

Когда закат окрасил багрянцем небо, Базорк в одиночку пришел к собравшимся людям Жеребху, как обычно в плаще из скальпов на голом торсе, удивляя отсутствием обрядовых татуировок.

В просторной гриднице на лавках сидело около трех десятков воинов — половина из них были вновь набранными. Хмурый Махим удивленно вздернул голову, он не ожидал увидеть вождя в одиночестве, рука поневоле потянулась к кинжалу.

Базорк внимательно оглядел его людей, гомон стих. В настороженном молчании по залу властно прогремел звучный голос.

— Сегодня я поведу вас на бой. В первом ряду, вместе с вашим доблестным вождем Махимом.

Ещё раз обвел глазами чужую скару.

— Но многие не понимают, почему они должны повиноваться чужаку.

Помолчав, зычно рявкнул.

— Да потому что я земное воплощение Индры! Имеющий глаза пусть узрит.

И сбросил мохнатую накидку, повернувшись к собравшимся воинам спиной. В неярком свете медных ламп они, придвинувшись, изумленно уставились на невиданное зрелище.

По бледной коже от шеи к крестцу змеилось рубцами красное дерево с развесистой кривой кроной. Молния оставила на могучем теле свой причудливый след, разрывая кровеносные сосуды. Базорк не спеша надел плащ и застегнул фибулу. Повторил уже спокойно.

— Сегодня я поведу вас на бой — как всегда к победе.

Когда вышли наружу к колесницам, вокруг степного вождя запестрело от леопардовых накидок, но он взял с собой только десяток личной охраны.

Вдогонку за ворангами погналось свыше двух десятков боевых повозок, большинство — ишкузи. В небе неярко сияла ущербная луна, но света для укатанной дороги хватало. У Жеребху мелькнула мысль: «Вот он, удобный случай избавится от ненужных теперь обязательств верности. Базорк сам подставился». Правда его люди были впечатлены речью вождя и явным божественным знаком.

«Ладно, поглядим, каков ты в бою».

Недалеко отъехав от города, воранги стали лагерем в удобном для ночевки месте — рядом была вода. Разожгли костры-дымокуры от гнуса. Место было удобным для ночлега, но не для обороны.

Нападавшие с ходу развернулись для атаки, на стоянку ворангов полетели десятки стрел. Грохот множества колесниц трудно не услышать, опытные люди Ястреба поднялись на бой, но не все успели надеть доспехи. Никто не ожидал быстрой погони и столь внезапного, ночного нападения.

Так поступают чауры, благородные воины сражаются при свете дня под взором богов.

Соскочив с боевой повозки и прорвавшись сквозь клочья вонючего дыма, Базорк первым ринулся в атаку, вертя тяжелым копьем, на треть окованным бронзой. Его спину сразу же прикрыли телохранители, по бокам бежали два гиганта в шкурах леопарда — командиры колесничных пятерок.

Мощный клин тараном вломился в неукрепленный лагерь. Вождь степняков смёл копьем не успевшего сменить лук на секиру бойца и столкнулся со Страшилой, тот большим топором отразил и отвел в сторону удар Базорка, но не сумел перерубить окованное древко. Не прерывая стремительного продвижения, вождь сильным ударом ноги в живот опрокинул страшного бойца навзничь.

Справа из полумрака навстречу метнулась быстрая тень, но её натиск отразил телохранитель.

Стоящий слева богатырь-пандар пробил своим копьем широкую грудь поверженного, вырвал древко с окровавленным наконечником и перешагнул через тело. Идущий сзади воин привычно наклонился, давя пятою окровавленный живот, кольнув для контроля кинжалом под нижнюю челюсть Гхора — никого нельзя оставлять живым за спиной.

Яростные крики схватки и хрипы умирающих вскоре смолкли. Ночная атака завершилась полным успехом — опытных ветеранов перебили как зеленых мальчишек, потеряв всего четырех человек — все ишкузи.

При свете факелов осматривали лагерь и добычу. Нашли и тело Ястреба — одна из первых случайных стрел угодила ему в межключичную впадину. Рядом сидела заметная даже в ночи белая гончая, завидев подходящих бойцов, оскалившись, нехотя отошла в сторону, уныло завыла, глядя, как хозяину рубят голову. Дакша было потянулся за луком, но Жеребху его остановил.

— Не стреляй, сука породистая, проголодается, сама в поиске новых хозяев приползет.

Похоже, нескольким ворангам удалось сбежать; запрыгнув на пасущихся не стреноженных коней, они исчезли во мраке.

Люди Жеребху с восторгом косились на Базорка, да, теперь все осознали — перед ними истинное воплощение бога.

На другой день, к вечеру, ещё до праздничного пира, степной вождь опять пригласил Махима к себе. Базорк обратился к высокому воину с золотой серьгой в правом ухе и грубым, будто топором вырубленным лицом.

— Чекан, покажи свою добычу.

Тот вытряхнул из мешка в тёмных потеках уже пованивающую голову, с глухим стуком ударившись об пол, она покатилась по плитам, остановившись лицом вверх. По цвету кожи бритого черепа и квадрату бородки, Жеребху сразу же опознал телохранителя брата.

Остро глянул в глаза бойца. Тот, дождавшись кивка вождя, начал рассказ короткими фразами, скупо роняя слова.

— Сильный враг, матерый. Я Марга и ещё двух людей потерял. Но живым его взять не смогли. Слишком умелый боец. Пришлось стрелами добить.

— Он был один?

— Нет, отход двоих детей прикрывал. Те в сопки верхом ушли, на колесницах туда ходу нет.

Махим с натугой разогнув, снял с предплечья один из браслетов, постоянно носимых для таких случаев, передал рассказчику.

— Покажешь место?

Чекан согласно качнул головой.

Когда позднее разговор у Базорка зашел про Симху, Жеребху вдруг осенило. Из-за первоочередных забот и последних событий из головы напрочь вылетели мысли о сыне вождя ворангов. Где он сейчас? Куда Парама спрятал мальчишку? Теперь-то тот нужен ему живым, младший сын по-прежнему находится заложником у врагов, и близилось оговоренное время обмена.

Через день, аккурат к обеду, наконец-то вернулся с юга старший наследник в сопровождении своего дядьки Волка, одного из лучших воинов племени. У ишкузи, как и у многих ариев принято воспитывать сыновей на стороне, чтобы не испортить родительской опекой. Камран уже прошел посвящение, настоящий боец — всё лицо в мелких шрамах. Махим с улыбкой спросил сына.

— Где ухо то поломал, задира?

Вот тут то и зашел разговор про странного светловолосого парня, Камран скривил лицо в гримасе недовольства — воспоминания были неприятными. Волк же рассказал о поединке правду.

— Очень умелый боец, с Камраном мало кто совладает. Непонятно, где такую подготовку прошел, ухватки то не наши.

Махим помрачнел.

— Про то я ведаю. Были знатоки…

Позвал к себе Самада, подробно расспросив, задумался: «Навряд ли парень до сих пор в предгорьях или в крепости сидит, наверняка в Дакшин подался. Найти то его легко — волосы приметные и с гепардом повсюду ходит. Откуда только зверь взялся?»

Отмахнулся — «Неважно. Брать его надо живым, а сделать это, судя по всему, будет не просто — у львёнка отросли клыки. Проклятье, не хватает надежных людей».

Обратился к Волку, сыну и Самаду.

— Вы его в лицо знаете — поглядывайте в городе, поспрошайте людей. На заставы передайте приметы, хотя если не дурак, то волосы прикроет и с пардусом открыто ходить не станет. Брать только живым!

Дакше про заложника ничего говорить не стал, спугнет парня, или придушит в досаде.

Отдав распоряжения, Жеребху спустился в подклет, и добил Виниту ударом кинжала в сердце.

Припрятав колесницу в зарослях, Радж отпустил пастись жеребцов. Поднялся на вершину поросшего вереском холма к могиле Бхерга, долго молча сидел там, обняв колени, обдуваемый ветром нагорья. Гонимая им вереница кучерявых облаков тянулась на восток, в сторону далекой родины. Прихлопнул на спине кровопийцу-овода, почесал укушенное место. Потом пошел с гепардом на охоту.

Вяхирь вернулся лишь на пятый день, принес мешок с припасами, обрадовав Раджа свежим хлебом. Но главное новости, ломая лепешку, воранг приготовился слушать возбужденного друга.

Тот добрался в город вместе с небольшим обозом, опасливый купец не возражал, чем больше охраны, тем лучше. На въезде обратил внимание на заставу, отдельно от воинов ишкузи кучковались и чужаки — судя по незнакомым родовым знакам и татуировкам.

В районе речного порта, попрощавшись, покинул обоз, свернув к реке, туда, где город расползался кривыми улочками вдоль берега Джаласвати. Повсюду воняло гарью, в узких переулках не видать людей. Лишь у колодца заметил укутанную в платок девушку, та чуть не выронила горшок, испугавшись вооруженного парня.

— Мир тебе, будь здрава, красавица — вежливо поздоровался Вяхирь, приветливо улыбаясь. Девица красотой не отличалась, была обыкновенной внешности — невысокая и плотная. Растерявшись, лишь неуверенно кивнула видному парню.

Тот, подойдя ближе, прислонив к колодезному срубу дротик, предложил.

— Давай помогу.

Потянув за конопляную веревку, достал кожаное ведро, полное воды. С удовольствием напился — она была прохладной и приятной на вкус. Утерев рукавом стекавшие капли, наполнил кувшин застывшей девушки.

— Я ищу место, где переночевать. Есть чем заплатить — показал тоненькую серебрушку.

Девица отмерла, смущенно улыбнулась, прижимая сосуд к заштопанному старому платью, на щеках показались симпатичные ямочки.

Поблагодарив, сказала, что у них с отцом в доме наверняка найдется место, после чего всю дорогу рот у неё уже не закрывался. Рассказывала, как им страшно было, когда начались погромы, что у соседей сожгли дом, а они спаслись, уплыв на лодке, благо хижина стоит возле реки.

Вяхирь внимательно слушал, иногда задавал вопросы. Узнал, что дворец сожжен, а вся семья ванаки, по её словам, погибла. Вскоре подошли к покосившейся, но просторной хибаре, под навесом сушились сети. Их приветствовал звонкий собачий лай.

— Тихо, Тучка — прикрикнула на крупную чёрную суку девушка.

— Как зовут то тебя, красавица.

Польщенная девица, опять засмущалась, покраснев и опустив глазки, молвила.

— Млада.

— Хорошее имечко, а меня Вяхирем кличут.

На собачий лай выглянул пожилой, мелкого роста мужчина, с неодобрением оглядел дочь и незнакомого воина.

Они поладили, Вяхирь умел располагать к себе людей. Получив мелкую серебряную монетку, Мал — так звали мужика, накормил гостя наваристой ухой. Места в доме действительно хватало, большая часть семьи рыбака сгинула несколько лет назад от неизвестной хвори, остались они с дочкой вдвоем. Весь день Вяхирь шатался по незнакомому городу, своими глазами осмотрел развалины дворца, побывал и на вновь начавшем работать базаре. Под вечер вернулся в дом Мала.

Парню предоставили лежанку в дальнем конце хижины, хозяин ночью не спал, видать сторожил от постояльца девушку, перед сном Вяхирь слышал, как он ей что-то негромко втолковывал.

Поутру, расспросив дорогу, направился напрямую в цитадель. У ворот остановила стража.

— Кто таков?

— Хочу к воеводе наняться.

Лениво оглядев справного парня в доспехах, высокий страж нехотя ответил.

— Жди здесь, скоро появится.

И взаправду, ждать пришлось недолго, из ворот неспешно выехали две колесницы, юноша почтительно поклонился, завязался разговор. Махим поинтересовался.

— За каким демоном издалека сюда подался?

— Да надоело в глухомани прозябать.

— Чего умеешь?

Вяхирь заразительно рассмеялся.

— Песни петь, на дуде дудеть, плясать да девок ласкать. Ну, ещё лучному бою и колесничной езде обучен.

Хмурый Жеребху поневоле улыбнулся.

— Ишь ты молодец какой, и нашим и вашим споём и спляшем. Из твоих мест Самад недавно к нам прибился, вроде колесничий ему нужен.

— Не, к Самаду не пойду, повздорили с ним из-за одной красавицы.

— Ладно, возьми его Дакша пока к себе, приглядись.

Мертвяк, посмотрев на нового бойца, обратился к стражу.

— Пошли с ним кого-нибудь в гридницу, пускай накормят.

Про Скорпиона Вяхирь слышал лишь краем уха, про него упоминали в связи с пропажей дочерей Парамы, парень знал, что их за вознаграждение объявили в розыск. Радж благодарно кивнул: «Если Умма жив, он сумеет постоять за себя и за девочек».

Манишиту он не видел, в отличие от обугленных развалин дворца, но говорят, что прислуги во время штурма и пожара в доме не было.

Вяхирь рассказал Раджу и про одноплеменников, он принимал участие в ночном нападение на ворангов, правда, не в самой схватке, оставаясь при колесницах.

— Несколько дней из крепости не выпускали, только после боя доверять стали. Зато знаю теперь, где этот Мертвяк живет — на отшибе дом его, как у бирюка какого. Хотя внутри не был.

— Кобели лютые у него — добавил парень, Радж сначала пренебрежительно отмахнулся, потом задумался, поднимут гвалт, тайком пробраться не удастся.

Подплыв на легкой плетеной, обтянутой кожей лодке к берегу, привязали её к склонившейся над водой ветке тальника. Выпрыгнув из качнувшейся посудины, Радж, в темной одежде и с плотно замотанной головой, подтянул за веревку и укрыл плоскодонку в зарослях. Передав лук с колчаном Вяхирю, сорвал с перевязи одну чакру и сунул её за пазуху, потом закрепил на боевом посохе насадку с бронзовым острием. С помощью друга пристроил данду на перекрестье спинных ремней, затем намазал жирной сажей лицо и внешнюю сторону кистей.

Вяхирь предлагал идти вдвоем, но воранг отрицательно покачал головой.

— То дело личное.

Пользуясь подступившими сумерками, принялся карабкаться по крутому склону, цепляясь за торчащие из откоса вымытые корни или втыкая в грунт кинжал. Короткое время спустя, воранг подкрался к большому, запущенному дому, неподалеку от жилища Жеребху, но на особице, у обрыва террасы поросшего колючими чингилем да боярышником. Жилище было окружено покосившейся оградой — не от человека — от скота. Накануне днем он уже пробирался сюда разведать подъем и укрывшись за валуном, наблюдал как неряшливый колченогий слуга, глухо бурча что-то под нос, бросает двум страхолюдным псам кости с остатками мяса.

Тогда Радж не увидел своего врага, теперь же точно знал, что Мертвяк дома.

Развязав кожаный узелок, достал тряпицу, пропитанную кровянистыми выделениями, что принес ему Вяхирь, остановившийся в доме с течной сукой.

Помахал на ветру. Спокойно лежащие до этого кобели, соскочили, поводя носами. Резко, наперегонки рванули с места, перепрыгнув через ограду.

Более светлый вырвался вперед, проломившись через кусты, притормозил, недоуменно уставившись на Раджа — отточенная чакра шмякнув, вонзилась в мохнатую шею. Второго пса юноша поймал на бронзовую насадку боевого шеста, короткий скулеж быстро смолк.

Зайдя в пристройку, оглушил спящего слугу тупой стороной посоха, связал руки и ноги, заткнув рот заранее приготовленным кляпом. Нельзя никого оставлять за спиной — таково неизменное правило кшатриев. Проще было прирезать, но Радж не хотел начинать свой счет с убийства пожилого калеки.

Просунув кинжал в зазор, сдвинул с места деревянный засов, придерживая, чтобы не заскрипела дощатая дверь, пригнувшись, проскользнул внутрь. Затаив дыхание замер, прижавшись к стене, прислушиваясь и привыкая к темноте. К удивлению, она не была непроглядной, тусклый свет сочился сквозь неплотно задернутый полог. Отодвинув его острием данды, юноша тихонько пробрался в жилище, напоминавшее логово хищного зверя, скупо освещенное не погашенным светильником, стоящем на потемневшем медном треножнике.

Глаза заслезились от застарелой вони — пахло мокрой псиной, разложившимися остатками пищи, пролитым пивом, потом и спермой, парня передернуло от отвращения.

У правой стены стояла большая клетка из толстых жердей, перевязанных сыромятью, углядев в ней движение, Радж рывком подобрался ближе, направив на прутья наконечник шеста.

Сквозь них блестели глаза, но не зверя, а человека. В клетке, согнувшись, сидел истощенный подросток. Мгновение подумав, юноша приложил палец к губам, пленник медленно кивнул.

Голый Мертвяк спал, развалившись на широком, покрытом засаленными шкурами ложе, мерно поднималось волосатое брюхо, широко раскинулись в стороны длинные мощные руки.

Подойдя ближе, Радж уставился на первого человека, которого собирался убить, ощущая лишь холодную ненависть. Что ж, по крайней мере, голова соображала, волна ярости не затмевала разум. «Я не дам ему поединка, этот скот его не заслужил».

Нервно сглотнув слюну, осторожно положил на грязную циновку шест, выхватил из ножен кинжал.

Размеренное раскачивание живота остановилось, Дакша открыл глаза. Медлить нельзя ни мгновения, Радж ринулся на приподнимающуюся тушу, сразу же нанося несколько резких ударов в неожиданно твердое брюхо, под слоем сала скрывались крепкие мышцы, но отточенная бронза в сильных руках пробила бы и броню. Парень прикрылся левым локтем от запоздалого удара, резанул по горлу, но пробить трахею не удалось. Мертвяк рывком поднялся, сбросив с себя мальчишку — огромный, окровавленный, страшный.

Не стал кричать, а покачиваясь уставился на застывшего на полу Раджа. Качнулся сильнее, и вдруг рухнул вперед лицом. Оскальзываясь в крови, последними толчками натекшей из пробитого живота и печени, воранг рывком за руку перевернул тяжеленное тело на спину.

Всё, труп, кровь уже не пузырилась, вытекая из ран. Юноша судорожно сглотнул, сдерживая рвоту, к уже привычному зловонию добавился её, обильно пролитой, памятный по кошмару запах. Пришло какое-то опустошение, не было радости от свершившейся мести. «Первый убитый мною враг. Выходит, прошел Посвящение?

Нет! В этом убийстве не было чести, как не было чести в самом Мертвяке. Я не буду пить его гнилую кровь».

Встряхнулся, сдерживая нервную дрожь. Клятву, обращенную к богам необходимо исполнить. Кривясь от отвращения, Радж отрезал у трупа дряблые орхии и, как обещал, забил их в открытую пасть. Заметив рядом с кувшином с недопитым пивом корчагу воды, помыл руки. И лишь тогда подошел к клетке, внимательно глядя в глаза пленника. Ни слова не говоря разрезал хитро завязанный узел держащий дверцу. Затворник рванулся к трупу хозяина, схватил лежащий рядом с ложем кинжал и принялся наносить яростные удары по груди и животу, затрясся в истерике, то рыча, то подвывая.

Некоторое время понаблюдав за мальчишкой, Радж прервал его вопли.

— Заткнись.

Подросток, с окровавленным кинжалом в руке, повернулся к похожему на демона намазанному сажей парню. Тяжело, с натугой дыша. Мотнув головой, отбросил спутанные волосы, свисавшие на лицо, блестящие глаза продолжали гореть безумием.

— Ты кто? — спокойно спросил Радж.

Выброшенная вперед рука с оружием медленно опустилась, пальцы второй, выгнутые когтями, распрямились. Осмысленно глянули и слепые от ярости глаза, со всхлипом втянув пару раз воздух, пленник прохрипел.

— Палак.

Потом добавил громче.

— Палак, сын Кулара.

— Поройся в его барахле, Палак, деньги помогут сохранить свободу. Удачи тебе и прощай.

Сказал Радж, покидая жилище врага, сам он не собирался шарить по дому Мертвяка, ему не нужны с него трофеи. Не сильно беспокоила воранга и дальнейшая судьба несчастного пленника.

Сейчас ему необходимо скорее добраться до отца, тот по времени уже должен приближаться к Дакшину. Хотя вряд ли Симха оставался в неведении о прошедших событиях.

Спускаясь, цеплялся за колючие кусты, не обращая внимания на царапины, в конце поскользнулся и съехал по крутому глинистому склону в воду на заднице, держа перед собой шест.

Остановившись, прислушался. Тихо. В округе царило спокойствие, лишь вяло плескались о берег волны, да ветер шелестел в ветвях.

Качаясь во влажной тьме и стараясь неслышно шевелить веслами — звук по воде далеко разносится, плыть теперь приходилось против течения; друзья добрались до неприметного схода, где воранга вечером подобрал Вяхирь. В скудном свете вряд ли бы разглядели его, но из кустов, возмущенно пища вырвался гепард, с обрывком ремня на шее.

— Вот же балбес — рассмеялся Радж, шутливо отбиваясь от зверя.

Несколько дней он пытался приучать Суслика охранять повозку и лошадей, а не таскаться за ним по пятам, но тщетно. В конце концов, просто привязал его к дереву за поводок.

Но упрямец его перегрыз и прискакал по следам.

— Давай вылезай — протянул руку Вяхирю.

Но тот отрицательно мотнул головой.

— Мне нужно вернуть хозяину его кормилицу лодку.

Радж поморщился — это могло быть опасно, но подумав, согласился.

— Ладно, жду тебя завтра. Удачи.

Подплывая к ветхим сходням, Вяхирь старался грести по тише, привязав лодку, пошлепал к берегу по вязкому дну, забросив на плечо короткие весла. Одинокая птица жалобно всплакнула в тростниках, парень от неожиданности вздрогнул. Услышав подозрительный шорох, перехватил удобней дротик. Из-за мертво черневшего ствола ракиты показалась Млада, в лунном свете белела её сорочка, на затемненном лице влажно блеснули глаза.

— Ты вернулся — выдохнула девушка, теребя толстую косу — думала, не увижу…

Оглядевшись по сторонам, парень опустил весла и воткнул во влажную землю дротик; после чего сделал несколько торопливых шагов ей навстречу. Пригнувшись, впился губами в жадно открытый рот, одной рукой прижимая к себе Младу, другой лаская сквозь сорочку крепкую грудь. После короткой возни, развернул девушку к дереву, та послушно ухватилась за ствол, когда задирал подол, приглушенно застонала.

Жеребху собирался с началом дня поискать дочерей Парамы в предгорьях, но всё сорвала гибель побратима. Не дождавшись его утром, почуял неладное и отправился в дом Дакши лично.

Предчувствие беды не обмануло, Махим понял это, не услышав лая псов и увидев распахнутую дверь. В сенях лежал истыканный кинжалом труп связанного слуги. Зайдя в жилище, поневоле поморщился от смрада, хотя дверь была всю ночь открыта.

Стараясь не заляпаться в загустевшей крови, под жужжание уже налетевших мух, подошел к изуродованному телу Дакши. Горестно качая головой, заметил распахнутую дверцу клетки — мальчишке как то удалось выбраться наружу. Воеводу душила холодная злоба. Большинство из его окружения не любили побратима, называли Мертвяком, Жеребху знал об этом. В среде ариев осуждали и мужеложство, во многих племенах за это следовала позорная смерть, его предки за осквернение своего тела топили в болоте. Но он помнил и причину исковеркивавшую жизнь и душу его ближайшего друга, сразу всплыли воспоминания, что годами гнал от себя. Если бы не Дакша, его кости остались бы лежать в тех горах, а у того был выбор — сохранить жизнь друга или любимой, и он сделал его в пользу побратима.

Никто из посторонних не должен видеть это оскверненное тело.

Найдя рядом с треножником горшок с конопляным маслом, Жеребху разлил его по лежанке, по углам и по стенам. Торопливо ударяя кремнем, разжег огонь, языки пламени побежали по зеленоватым потекам, вскоре занялись и стены.

Что же, и огненное погребение достойно воина. На этом месте насыплют курган, и он не успокоится до тех пор, пока не отомстит убийце. Дождавшись, когда ветер с реки раздует пламя охватившее дом, воевода отправился собирать на поиск беглеца людей.

Но они уже встревоженно бежали навстречу, пожар в городе — страшная вещь. Обыскивая окрестности, сначала нашли мертвых псов, а затем спуск в воду и след от вывернутой из тины коряги. Тела животных бросили в горящий дом — пусть и на том свете также преданно служат хозяину. Вниз по течению в спешке собирали погоню, две лодки пустили вдоль берегов, на правом поисковую колесничную группу возглавил сам Жеребху. Пару колесниц с собакой переправили на большом плоту и на другой берег. Если убийца попробует уйти через степь — ему хана, на равнине человек виден далеко, как огонь в ночи, но в прибрежных зарослях его и сам ракшас не сыщет, да и много времени потеряно.

Тщетные поиски продолжались до вечера, беглец как в воду канул, может так оно и есть, разбухший труп всплывет в низовьях. Мало кому удается выжить в кишащих кровососами вязких тростниковых болотах. Но когда схлынула суета погони, в голову Махима пришли сомнения — собаки. Оба огромных пса убиты быстро и мастерски, и не во дворе, а в дальних кустах. Вспомнил и глубокие раны — одна широкая, похоже, от топора, другая от копья. Сбежавший мальчишка не смог бы этого сделать, ему кто-то помог. Вспомнил и отца пленника, которого убил лично, тот был главой рода. В городе сейчас полно степняков — может, нашелся родич?