Арийский простор

Глава тринадцатая

К вечеру у дверей саманной времянки, где ютился Радж, громоздилась куча барахла в подарок герою. Ценные шкурки пушных зверьков соседствовали там с потертыми овчинами, расписные блюда и чаши со щербатыми кувшинами наполненными кумысом. Неподалеку жалобно блеял стреноженный баран. Парень понимал, что нищие пастухи зачастую отдавали последнее, поэтому придя к Агилу, попросил забрать назад подношения.

— Мне по весне возвращаться, не возы же за собой таскать.

С сожалением добавил.

— И пусть девок своих не присылают, объясни, что не брезгую ими, а верность невесте храню.

В последний миг всё же не удержался и взял блестевший поверх кучи маленький золотой самородок.

Давно хотел отлить из яркого металла стяжки и застежки для браслета любимой.

В тот же вечер к возившемуся с жеребцами Раджу подошел Олун, почтительно склонившись, произнес.

— Помоги моей семье, сваяши.

— Не называй меня так, я не твой господин. Чем я могу вам помочь?

— Я боюсь за сына, мои дети умирают, не дожив до трех лет. Ламасты забирает их жизни, но у тебя её шкура. Помоги свершить обряд!

Этой же ночью провели таинство, во дворе при свете луны, испуганного ребенка протащили через раскрытую волчью пасть ещё сырой шкуры, которую держал Радж, Агил всё время бубнил какие-то заклинания.

— Ну, всё — с облегчением сказал радостный отец — второй раз она его уже сожрать не сможет!

На следующий день обрадованный люд устроил в честь своего спасителя праздник — подогнали годовалых холощеных барашков, быстро освежевали и зажарили мясо на раскаленных камнях, женщины нанесли в больших горшках свежесбитого кумыса.

После благодарственной жертвы своим богам или духам, уселись на расстеленных кошмах (благо небо, наконец — то, было безоблачно) и предались чревоугодию, уважаемые люди славословили и поднимали в честь занявшего почетное место Раджа чаши. Рядом сидел довольный Олун и переводил речи, потом пренебрежительно махнул рукой — Они одно и тоже говорят!

Женщины только прислуживали, видимо ели, что останется от мужчин.

Нашлись среди пастухов и музыканты, под рокот барабанов и звон струн заструилась мелодия — быстрая, как перестук копыт и однообразная, как степные пейзажи.

Свой подарок парень всё-таки получил, но не от людей, похоже расщедрилась сама Степь.

Собравшись выследить по белеющей пороше оставшихся волков, он выехал на равнину и к исходу дня у дальних холмов, услышав жалобный писк, наткнулся на засевшего в колючих зарослях истощенного молодого гепарда. Вокруг было полно волчьих следов.

С любопытством разглядывал небольшого — с собаку размером, пятнистого зверя, знакомого лишь по рассказам, правда, ему приходилось видеть шкуры пардусов в Дакшине. В родных местах Раджа они не водились.

Оскалившись, раздув широкие ноздри и прижав маленькие уши, пригнувшийся хищник шипел на человека. Но делал это как то неуверенно, а слезные черные метки от глаз придавали его симпатичной мордашке жалобный вид. Радж снял со спины боевой посох и замахнулся, пардус лишь успел мяргнуть: «Ми-у!»

— Удачливый ты парень, Радж, редкая добыча — мех красивый, шкура высоко ценится. Только зачем ты его живым притащил?

Олун приветствовал широко шагающего впереди своих испуганных коней парня со связанным гепардом на спине. Тот пожал плечами, мотнув лапами животного.

— Жалко стало. Хочу, если выживет, себе оставить. Брысь! — махнул ногой в сторону подбежавшей и недоуменно гавкающей овчарки.

Дело не только в жалости, поначалу была мысль подарить его нарядную шкурку Карви. Но после гибели Бхерга, он не хотел заводить себе другую собаку. А о пардусах честолюбивый парень слышал от Вакры и Такема, причем роме говорил, что в его земле, целые стаи этих зверей для охоты содержат цари. И называл их священными животными, символами какого-то бога, да у них много таких. Скорпион утверждал, что такими же священными являются звери, похожие на костяные плавучие бревна с огромной пастью, наверняка родичи змея Дахаки. Радж бы не побоялся сразиться с одним из них, тем более, что Такем в детстве отгонял их от лодки ударами палки по носу. Как же всё-таки удивителен и огромен мир!

Олун задумчиво пощипывал куцую бороду.

— В наши места они редко забредают, да и молод он, такие в одиночку не охотятся — с матерью или братьями.

— Волки его в чингиль загнали.

— Понятно, видать мать сгинула. В неволе парды редко выживают, хотя приручаются легко.

Радж осторожно положил оглушенного и в путах зверя на землю. Обратился к пастуху.

— Помоги клеть сладить.

К вечеру у саманной хибары стояла клетка, вязанная сыромятью из жердей — тесная, только чтобы хищник мог вытянуть свои длинные лапы. Поначалу вокруг неё крутились любопытные женщины и собаки, малыш, которому пока не дали имени, даже попробовал забраться внутрь, пока его не перехватила обеспокоенная мамаша. Но любое зрелище приедается, к тому же истощенный гепард лежал неподвижно, не реагируя на окружающую суету. Пасть ему развязали, стяжки на ногах он перегрыз сам. Олун предупредил домашних, чтобы не вздумали кормить.

— Еду из одних рук должен получать.

Понемногу пятнистый пленник стал оживать, Радж давал ему в чашке бульон или молоко — несколько кобыл ещё продолжали доиться. Через седмицу пришел черед и потрохам. Молодые гепарды плохо переносят одиночество, очень компанейские и игривые животные, вскоре он уже принимал пищу прямо из рук парня, довольно мурча и вылизывая пальцы.

Поглаживая хищника, юноша задумчиво его разглядывал: «Как же тебя назвать? Карбу (Пятнистый)?»

Гепард раскрыл пасть и свистнул, как птица или суслик. Радж рассмеялся — Будешь Суслик!

Через пару дней разломал клетку, был риск, что зверь убежит, но тот, помотавшись по округе и попугав лошадей, вернулся к хозяину.

Труднее было привыкнуть к гепарду коням, но в природе они редко сталкиваются и не являются врагами, лошади для него как добыча великоваты; и вскоре жеребцы Раджа уже не обращали внимания на бегущего рядом, но больше похожего на собаку, чем на хищную кошку зверя. Парень же с гордостью любовался грациозным пардусом, стремительным, как стрела, когда он, распластавшись в воздухе, затем по-заячьи забрасывает в беге поперед задние лапы, руля тяжелым длинным хвостом.

Укрывший было степь белым войлоком, первый снег растаял через пару дней. Но Радж уже красовался в новой одежде — необходимой в преддверии зимы. Из четырех шкур горных волков жены братьев сшили ему богатую шубу и шапку — с кожаного верха свисал пышный хвост с черным кончиком. Ещё три шкуры Радж передал Олуну за работу, а две, лучше всего выделанные, приготовил для подарка Карви.

Септ сдержал своё обещание, в сопровождении Тора привез новую колесницу. Мастер решил лично подогнать сбрую под лошадей.

В своем огненном наряде высокий статный парень издали привлекал всеобщее внимание, обычные пастухи ходили в бараньих шубах мехом внутрь. Окружающие с удивлением таращили глаза и на гепарда.

Тор крепко сжал юношу в объятиях. Септ же, глядя на сопровождавших его золотистых коней и пятнистого хищника, задумчиво теребил бороду. «Ох, не прост этот парень, может и не врут слухи, что он сын бога?».

Радж с восторгом рассматривал повозку — плетеный из тальника и обшитый толстой кожей кузов, дощатое днище из прочной лиственницы, золотистое ясеневое дышло и рогульку ярма из лёгкого тополя, жёлто-красную древесину акации, из которой выточили две ступицы и шестнадцать спиц. Деревянные колеса были обтянуты сыромятной кожей, для надежности прибитой костяными гвоздями. Ноздри раздувались, ловя свежие запахи тесаного дерева, кожи, клея и колесной смазки из смеси березового дегтя и жира. Септ передал юноше специальную пряжку, выточенную из кости и крепившуюся на поясе — держатель для поводьев.

Гепард тоже задумчиво приглядывался к колеснице, подойдя ближе, понюхал колесо, фыркнул, и подняв хвост, пометил повозку. Наблюдавшие за ним люди рассмеялись, Тор хлопнул Септа по плечу.

— Принял работу, своей признал.

Юноша подошел к мастеру, низко поклонился и развел руками — Нет слов.

Септ, довольно прищурившись, пробасил.

— Давай сбрую примерим.

Жеребцы тревожно переминались, косясь на невиданное сооружение, ничего хорошего от него не ожидая. Под непрерывные поглаживания и уговоры Раджа их впервые запрягли, притягивая ремнями и подпругами с помощью колец и пряжек к дышлу и ярму, но далеко кататься в первый день не стали, давая коням привыкнуть к сбруе. Парень сам застегивал мягкие ремни оголовья, вкладывал во рты сухожильные грызла, соединенные с украшенными волнистым орнаментом псалиями, как и обещал мастер, вырезанными из рога, с шипами на внутренней стороне и отверстиями для ремешков с внешней. Широкие нагрудные ремни, через которые передается тяга, были украшены костяными бляхами с крестом в круге — солярным знаком характерным для ишкузи. То же украшение вырезано и на деревянном ярме.

Счастливый Радж задумался, за колесницу и коней заплатил, и говорят очень щедро, Парама. Но и ему нужно как то отблагодарить мастера и устроить праздник для всех, так радостно приветствующих его пастухов.

Громко объявил — Завтра будет пир!

Слово сказано, нужно подкрепить его делом, хотя бы накормить людей мясом. Правда, кроме оружия у него ничего нет. «А, сменяю две шкуры красных волков — подарок для Карви! Жаль, конечно, но у меня для неё браслет есть, скоро закончу».

Обратился с просьбой к Олуну, не обменяет ли тот шкуры на годовалого жеребчика из выращиваемых специально на мясо и холощеных на восьмую смену лун. Но пастух возмущенно замахал руками.

— Ты что, обидеть хочешь? Какие шкуры, ты нас полгода от волков и демонов спасал. Сыну обряд провел, теперь точно выживет.

Расщедрился и старейшина пастухов Агил, знахарь распорядился выдать несколько баранов.

К застолью успел и Малла, вместе с сухим кривоногим крепышом с желтыми рысьими глазами — лошадиным барышником. Они накануне приехали на двух колесницах.

Радж с почтением приветствовал будущего родича. Архонт одобрительно оглядел красивого, нарядного парня, покосился на сидящего рядом гепарда. Потом строго спросил у Агила.

— Почему сразу вестника о появлении демона не прислал?

Тот равнодушно сидел на войлоке, как обычно прикрыв глаза. Радж горячо вступился за старика, рассказав как было дело. Малла покряхтев, махнул рукой.

— Добро, что хорошо кончается, то и ладно.

Поутру Радж проводил неспешную обкатку своих коней в колеснице неподалеку от пасущегося табуна. Жеребцы с хрустом проламывали копытами тонкий звенящий ледок на мелких лужах; голые ветки кустарников, также обледеневшие от ночного морозца, блестели под неярким светом уже почти зимнего солнца. Молоденький гепард радостно носился вокруг повозки, разбрасывая лапами свежий снег. Подглядев за хозяином, он приобрел привычку перепрыгивать через лошадей на ходу, кувыркаясь и отряхиваясь при падении. Уже свыкнувшиеся с этим жеребцы только недовольно фыркали — «Что с придурка возьмешь». Закончив прогулку, подъехали к пастушьей времянке, юноша, растерев и напоив коней, отправил их пастись в табун.

У видневшегося вдалеке замершего озера, кроме пастухов, собирались купцы и владельцы стад. Шла сортировка скота на зимовку и отбраковка на мясо. Обычно под нож отгоняли половину барашков-однолеток, большинство из них были холощеные валухи, и до четверти ярок. Баранов производителей оставляли одного на пять десятков маток. И тех и этих отбраковывали в шесть-семь лет, чтоб обновлялась и не застаивалась кровь.

С конями сложнее, тут всё зависит от спроса — и жеребцов, и меринов, и кобыл отбирали под упряжь, обычно с четырех лет, на красавцев Раджа точно бы нашлись покупатели. Но половину приплода пускали на мясо, в основном кастрированных жеребчиков, они особенно быстро набирали вес к зиме.

По весне отправят под нож и кобылиц тринадцати-четырнадцати лет, тех, кто не даст потомства.

Объезженных и обученных лошадей берегли, как гласит степная пословица «конь для человека — крылья».

По традиции в эти дни устраивали праздник — все, даже собаки, досыта объедались мясом; молодежь показывала удаль и умения в стрельбе из лука и борьбе. Парни метали стрелы из слабых пастушьих луков, достаточно метко, правда — недалеко. Боролись тоже по своему обычаю, без ожесточения и пролития крови. Большинство пастухов происходило из местного древнего народа — темноглазого и смуглого, не столько мелкого, как худосочного, со стройными телами и тонкими конечностями. Но несколько молодых табунщиков были похожи на Олуна, или побратима Раджа Уолко — приземистые и цепкие, они больше преуспевали в единоборствах.

Радж не участвовал в этих забавах, но вместе с Тором и Септом из любопытства пришел поглядеть на состязания по борьбе, Малла был занят делами. Воранг придержал, дернувшего было на оскалившуюся собаку Суслика, среди людей он водил гепарда на поводу. Участников было не много, и скоро определился победитель — кряжистый скуластый парень. Торжествующе раскинув в стороны руки, он обходил круг зрителей, неподалеку барахтался стреноженный приз — круторогий баран.

Из подошедшей группы воинов, бесцеремонно расталкивая собравшихся, ему на встречу вышел рослый парень. Куражась, предложил.

— А ну давай узкоглазый, со мной силушкой померяйся.

Раджу было смутно знакомо его лицо, вспомнил — один из тех, с кем, уже давненько, пришлось драться на площадке. По раскрасневшейся ряшке и шальным глазам, порывистым, разболтанным движениям видно было, что парень во хмелю. Сразу заметно, что и подраться не дурак — лицо в мелких шрамах, ломаный нос, сколотый передний зуб, торчало в сторону поломанное левое ухо.

По арийскому обычаю разделся по пояс, не глядя на холод; на левой руке темнела опоясывающая бицепс одинокая полоска — уже прошел Посвящение.

Резко рванулся вперед, пользуясь длиной рук, нанес неожиданный удар в лицо, рассекая противнику бровь. Ему было плевать на правила. Размазав растекшуюся по лицу кровь, пастух, нырнув в ноги, провел бросок с подсечкой, уронив наглеца на землю, но тот сумел ногами зацепить ему шею, зло усмехнувшись, стал душить вскоре обмякшего противника. Когда к нему подбежали люди, в том числе и воранг, нехотя ослабил захват.

Рывком поднялся на ноги и обратился к Раджу.

— Не хочешь размяться?

Тот отрицательно мотнул головой.

— Нет такого желания.

Привыкший общаться с взрослыми, степенными людьми, юноша невольно перенимал их манеры. Что-то себе доказывать ему тоже было уже не нужно.

Глумливо усмехаясь, парень продолжил подначивать.

— Что, боишься смазливую мордашку испортить?

Не лишенный самолюбования Радж мысленно согласился «Есть такое дело».

Двое воинов постарше из компании задиры спокойно наблюдали, не вмешиваясь в перебранку. На шее одного из них блестела гривна ратэштара.

— Зассал, воранг?! — парень презрительно сплюнул.

«А вот это уже лишку, напрасно он племя помянул. Ну, достал ты меня, урод, теперь держись!» хотя особой злости к парню не испытывал.

Кивнув головой, отстегнул ремень с кинжалом, снял богатую шубу, шапку и рубаху, чтобы не порвать и не заляпать кровью. Особого навыка кулачного боя и борьбы у Раджа не было, учителя готовили его не к баловству, а к смертельным схваткам.

— Погодь — хлопнув по плечу, его остановил Тор, шагая к высокому ратэштару.

— Давай договоримся, Волк. Коли борьба, так борьба — по правилам и без крови, чай не поединок. Не бить кулаками и головой, в глаза, в пах, не кусаться.

Воин кивнул — Договорились. Услышал? — обратился к парню, тот зло ощерился.

Радж сунул повод с напрягшимся гепардом в твердую ладонь Тора, успокаивающе погладив Суслика.

Вышел в круг, призывно махнул сопернику руками, тот пританцовывая, двинулся навстречу, готовя захват.

Тор с удивлением разглядывал мощные мышцы треугольной спины парня, разделенной провалом позвоночника. «С последней встречи ещё и шести лун не прошло, а он ещё здоровее стал». Даже по зиме на тонкой талии не было ни капли жира, развитая годами разнообразных упражнений умелая хваткая сила гуляла по перевитому тугими мускулами телу, рвалась наружу при каждом движении.

Радж позволил противнику захватить себя, стиснув его в ответ, упершись плечами, парни принялись топтаться на месте. Ишкузи несколько раз пробовал провести подножку, когда не получилось, больно пнул по голени. В ответ воранг стиснул его покрепче, услышав, как затрещали ребра, подсев правой ногой, с разворота бросил противника через грудь. Парень грамотно, с кувырком упал, соскочил, сверкнув вызверившимся взглядом, с рёвом кинулся на Раджа, широко замахиваясь правой рукой.

Суслик рванулся на помощь, стоящие рядом люди испуганно шарахнулись в стороны. Перехватив кожаный повод ближе к ошейнику, Тор поднял хищника над головой, сильно встряхнув, барахтающиеся лапы покорно обвисли.

Воранг в это время резко присел, мгновенно клюнув в открывшуюся подмышку ишкузи собранными в острие жесткими пальцами левой руки.

Такем показывал ему с братьями особые ударные точки, чтобы без оружия сбить агрессию и успокоить пьяного гостя на пиру, не искалечив его при этом. Радж сомневался в полезности этих навыков для себя, а вот пригодились. Десница наглеца бессильно опала.

Внимательно посмотрев на Раджа, воины ушли, набросив парню куртку на плечи.

Вокруг радостно загомонила толпа.

Вечером встретился с Маллой. Архонт, то ли в шутку, то ли всерьез, заявил парню.

— Уж больно ты беспокойный, Радж. Не знаю, как за такого дочь отдавать. Ни дня без приключений!

Тот сухо произнес.

— Я их сам не ищу.

«Вот то-то и оно, что они сами тебя находят. Как бы невольно не притянул и к Карви злую судьбу» подумал мужчина про себя, вслух же спросил.

— Не поделишься, что тебя с дочкой ванаки связывает, не уговор ли?

Радж удивился, а потом рассмеялся.

— С Ледой? Да не дай дэвы такой жены, печень почище Ламасты выгрызет!

Потом жадно принялся расспрашивать Маллу про дочь, здорова ли, всё ли ладно.

Архонт потемнел лицом.

— Видать, приворожил ты девку. Смотреть больно, как чахнет. Все глаза проплакала.

Не стал рассказывать, как рвалась с ним в поездку, как пришлось силком запирать в покоях.

Да и горе горькое в дом пришло, из похода на степняков не вернулся старый друг — муж старшей дочери. Тяжело вздохнув, достал приготовленный сверток, развернул и протянул парню рубаху из тонкого, отбеленного холста, расшитого по вороту и подолу нарядными красными узорами.

Радж с поклоном принял подарок, обычно передаваемый девушкой жениху после сговора, склонившись, ощутил исчезающе слабый, пряный аромат увядших цветов. Сердце кольнуло нежданной болью.

Отдарился заботливо выделанными, тоже женскими руками, шкурами красных волков для Карви.

Малла встряхнул блестящий мех, провел культяпкой по мягкому ворсу. Помявшись, спросил.

— Есть что на словах дочери передать?

Парень твердо глянул в глаза архонта.

— Думы мои только о ней, что обещал, исполню. Слово моё крепко.

Малла с сомнением помотал головой.

— Лады, поглядим. К весне ждем.

Перед отъездом подвез на колеснице два мешка ячменя.

— Коней зимой подкормишь.