Арийский простор

Глава десятая

К середине лета Базорку наконец удалось, как и замышлял, сколотить ударный кулак для вторжения в полторы сотни колесниц. Подошедшие отряды пехоты под командой Гарджи он оставлял в цитадели Дакшина и в полевых лагерях вокруг города. Ставка была на быструю войну — стремительный прорыв и разгром колесничной элиты. «Так я переломлю народу ворангов кость». Степной вождь не собирался устраивать многолетнюю взаимно истребляющую бойню среди родственных племен. «Перебить самых упертых, вроде их вождя, с остальными договоримся. Пора прекращать многовековую вражду — главная добыча и слава на юге — там многолюдные богатые страны, большие города, обитатели которых прячут свой страх за высокими стенами, помня свирепую ярость ариев».

Чтобы собрать большое колесничное войско приходилось жертвовать качеством — в повозки запрягали плохо объезженных коней и садили недостаточно обученных людей.

И тех и других не хватало, частые войны повыбивали бойцов, а джуз обескровил табуны.

В коренных землях запада из марья остались старики да калеки. Ничего, кроме разбойных ватаг страшиться там некого, рубеж защищает текущий к морю могучий полноводный Ра.

С вытоптанных пастбищ и берегов водоемов, выпитых многолетней засухой потянулся и поток мирных переселенцев, они искали лучшей доли на недавно покоренных просторах.

Основной костяк войска составили воины его скары, число первоначальных двенадцати «пандаров» было увеличено до тридцати. Оставив десяток личной охраны, которую держал не из-за боязни за свою жизнь, а чести ради из самых молодых, только что надевших шкуру леопарда, старых соратников Базорк отправил командовать отрядами или колесничными пятерками.

Из почти сотни марья ишкузи Жеребху смог собрать в поход всего двадцать три колесницы — в основном жаждущий славы молодняк. Опытные бойцы, пошедшие с ним, были, как правило, из пограничных восточных родов, имеющих кровников среди ворангов и немногих уцелевших ветеранов, привычных ходить под началом Махима.

Большинство ратэштаров Дакшина не поддержали нового правителя, вернее наместника Базорка.

Западные роды также не забыли долгого противостояния со степняками, хватало кровников и у них.

Сам Базорк вел себя достойно, никого не принуждая вступать в войско, не пытался навязывать и городу новых порядков. Участники ночной бойни ворангов взахлеб рассказывали о знаке бога выжженного, как тавро на его спине, отваге и, что главное, воинской удаче. Люди уважают силу, к тому же большинство артаванов признали степного вождя земным воплощением Индры. Бродячие певцы, кормящиеся с его руки, воспевали герою славу, хотя и не было среди них по таланту равных умершему слепцу Мадху, народ слушал. Поэтому, не смотря на нелюбовь к пришельцам, город не будоражили беспорядки, его жители по обыкновению выжидали, куда кривая вывезет.

Как раз один из таких бродячих аэдов под рокот струн полу рассказывал, полу пел очередную былину. Базорк остановился, прислушиваясь, телохранители замерли сзади.

«Пришел человек с головою белой, как земля зимой, ведя свой путь с Севера — с края, где сияет вечными снегами двуглавая священная гора, отражаясь в водах семи бирюзовых озер.

Пыль многих дорог осела на плаще странника, шествовал он безоружным, только посох держа в деснице. Но не посмели напасть на одинокого чужака на долгом пути не звери, ни люди. Встретившись с его взглядом, даже самые беспощадные из них опускали взор свой.

Всё селение собралось, чтобы приветствовать и почтить святого человека. Он же выделил из толпы мальчика с дерзкими глазами, и подошел к нему и поклонился, и сказал окружающим.

«Отрок сей отмечен богом, и суждено ему стать владыкой Ариана Ваджи».

«Ага — подумал Базорк — помню я того «святого»».

Сила то у седого бродяги и в правду была немалая, её почуяли и о том судачили видевшие его старики, мертвящим холодом веяло от него и угрозой, подбежавшие было, бесстрашные псы-сторожа попрятались, слепой Варух явственно увидел его силуэт незрячими глазами. И это не был облик человека.

В нашем селении с почетом встретили бродячего риши, по обычаю гостеприимства предложили пищу и кров. Поутру собралась целая толпа, чтобы проводить странника, не проронившего ни слова. Выйдя из пустой полуземлянки (хозяева не решились ночевать с гостем), чужак оглядел людей.

Все молча склонили головы, кроме одного подростка — сына вождя, с детства известного непокорным нравом; его отца, с большей частью дружины, не было в тот день в селении.

Белоголовый человек пошел сквозь испуганно отшатнувшуюся в стороны толпу к парубку, бросившаяся было к сыну мать, застыла на месте. Базорк на всю жизнь заполнил его взгляд, вот и сейчас поёжился. Неземным хладом и первобытной жутью веяло от него, красным огнем засветились зрачки, спину обожгло, будто небесный огонь вновь пробежал по шрамам, оставленных молнией, но та боль неожиданно добавила силы. Стиснув зубы, он продолжал дерзко и неотрывно глядеть в лицо демона, и вдруг напряжение спало, погас зловещий огонёк в темных провалах глазниц, бродяга ухмыльнулся, переложил посох из правой руки в шуйцу, и нанес десницей несильный удар ладонью по лбу, но от него рухнул Базорк на колени и повалился в пыль. Перешагнув через упавшее тело, седой странник продолжил свой путь на юг.

Слабость преследовала отрока почти седмицу, огненные мушки мелькали перед глазами, но ничего, оклемался. Через два дня вернулся отец, услышав о происшедшем, сменив усталых коней, помчался в погоню, не отставали от вождя и ближники из скары.

От преследования не было толка, бродяга, как мираж растворился в бескрайней степи. Но Базорк уже тогда, ощутив мощь демона, понимал, что отец и воины догнали бы белоголового на свою беду.

На пустой в этот день без торговцев и покупателей базарной площади строились колесничные колонны и теснились толпы провожающих. Вездесущие мальчишки толкались под локтями, стремясь пробраться поближе, разноголосо всхлипывали прощавшиеся с родными женщины.

Базорк запрыгнул на роскошную боевую повозку, доставшуюся от прежнего правителя, и махнул рукой — к небу взвились и заплескались на ветру пестрые знамена и бунчуки десятников. Оглушительный вопль вырвался из сотен глоток, в рядах остающейся пехоты застучали копьями об умбоны щитов. Змея войска засверкала на солнце начищенным металлом, поползла через открытые городские ворота на восток, запылила по шляху, вытягиваясь на многие поприща. Земля задрожала от слитного топота тысяч копыт.

После того, как вернул отцу сына-заложника, Симха возвращался домой в задумчивости, но в мыслях не было сожалений, что отдал Яра без выкупа. Хуже было, если бы Радж сгинул на чужбине, тогда пришлось, скрепя сердце, убивать полюбившегося парня, иначе его не поняли бы люди — посчитали слабым, причем по обе стороны границы.

А так, вернул Жеребху Айяма — и ладно. Тревожило другое — после нескольких лет мира на западе опять появился беспокойный сосед, а барьер полупустыни не разделяет границы, как у ишкузи от степняков. Вторжение может произойти в любой момент, но этим летом Базорк вряд ли нападет, ему потребуется время переварить захваченное.

Вождь не знал, что нашествие уже началось, сбив малочисленные заставы, колесничные отряды врагов прокатили через узкое горло перевала по горной долине многократно политой молодой кровью, а затем вырвались на простор степи.

Западное порубежье ворангов окуталось черным дымом, запылало огнем сожженных приграничных селений. Вновь, как поколение назад, там разгорелась стремительная и беспощадная колесничная война. Пользуясь хорошим знанием местности, хозяева земли устраивали засады и лихие налеты, но сила ломала силу, у вторгшихся врагов было намного больше боевых повозок. Если не удавалось с ходу взять селение, их отряды проходили мимо, избегали и осады укрепленных пелэ.

Симха с ближней дружиной и прибившимися к нему ратэштарами отходил с боями, стараясь выиграть время до сбора ополчения, а затем и подхода отрядов союзных племен ворангов.

Отступить к своей крепости ему не дали, вырвавшиеся далеко вперед вражеские щупальцы колесничных десятков перекрыли путь, пати пришлось пробиваться, теряя людей, вынужденно поворачивая на север в предгорья — степь там вдавалась узкой долиной в лес.

Степняки обложили в том урочище вождя, как медведя в берлоге, но, как и бера, взять его было не просто. Оставив колесницы и лошадей в конце пади, воранги для начала заманили в ловушку и перебили передовой отряд преследователей, расстреляв колесницы врагов из засады с лесистых склонов.

В скаре Симхи были лучшие воины — знаменитые в степи богатыри, и к нему успел присоединиться с дружиной Магх, поспешив из своей горной приграничной крепости.

Разглядывая сверху многочисленные огни вражеского лагеря, вождь ворангов оставался спокоен. «В крайнем случае, бросим лошадей и колесницы, уйдем в горы пешими. Голод не страшен, дичь распугали, зато вражьих коней захватили и воды хватает». В долину, прыгая по камням, сбегал ручеек.

Двух быстроногих бойцов он отправил по горным тропам с вестями в ближнее селище.

Вернувшись в пелэ, Радж попытался разузнать подробности, но толком никто ничего не знал. Вестников от отца, всё ещё находившегося в приграничье с малой дружиной, не было — может, перехватывали враги. Мужчины готовились в поход, а разглядевшие тревожные дымы и сбежавшие под защиту стен из ближних селений крикливые женщины с детьми сами лезли с расспросами. От них отмахивались.

В крепость съезжались ратэштары и ополчение, собирались и ближние стаи юнцов, горящих желанием немедленно вступить в бой. Радж обнялся с заматеревшим Лосем.

Тревожась о судьбе отца, парень не стал дожидаться сбора войска, поехал к границе на одной колеснице. Перед отъездом поговорил с Вяхирем, за недолгое время они успели подружиться, но Радж, хотя и с неохотой, всё же предложил ему переждать в крепости с гепардом.

— Это не твоя война.

Вяхирь широко улыбнулся.

— Ну нет, друг, так ты от меня не отделаешься. Я тоже хочу получить свой глоток славы и верю, что с тобой это будет верней.

Повеселевший Радж ударил его по плечу.

— Ну, гляди, за язык тебя не тянул, потом не жалуйся.

Недоумевающего Суслика в ошейнике, передав поводок, оставил местному пожилому псарю, с одеждой в катышках собачьей шерсти и насквозь пропахшему псиной. Желая сберечь, ну и чтобы под ногами не мешался — война не охота. Сунув серебро, попросил закрыть на время в кладовке.

Гепард не ищейка, по нюху дальний след не возьмет.

Тяжело вздохнул, прощаясь с любимцем.

Ехали на запад по торговому шляху, неспешно — сберегая силы коней, ветер гонял вдоль дороги клубы желтой пыли. Потом свернули в степь, навстречу густой чередой потянулись повозки беженцев, переполненные пожитками, облепленные детишками и старухами. Кто мог, шел пешком. Кричали погонщики, заливисто орали младенцы, надрывно мычал перегоняемый скот.

На третий день наткнулись на вражеский отряд, поздно разглядев в пыли отблески солнца на оружии. Завидев их, колесницы рванули вперед, разбрасывая строй, по-волчьи стараясь охватить добычу. Радж прикинул, что развернуться они не успевают, а слева была череда холмов.

— Давай вправо! — крикнул другу, натягивая тетиву. Вяхирь свистнув, погнал золотистых жеребцов.

Дорогу попытался перегородить крайний экипаж вражеских повозок — бородатый возница скалил зубы, молодой безусый марья только что сумел набросить тетиву — на ходу и без должного опыта это сделать не просто.

Радж успел выстрелить первым, промчавшись рядом, заметил, как юнец опрокидывается навзничь, между глаз торчал хвостовик стрелы. За ними бросилась погоня, юноша понимал, что не отстанут — убитый наверняка сынок кого-то важного. По иному щенку боевую повозку бы не доверили.

Повернулся назад — из серо-желтого облака пыли вперед вырвалась колесница запряженная вороными породистыми конями, возница нахлестывал их кнутом, марья был в бронзовом шлеме и леопардовой накидке.

Остальные повозки отставали, не в силах соперничать в резвости с жеребцами Раджа.

Расстояние потихоньку сокращалось, юноша даже приметил, как на солнце сверкнула золотая серьга в ухе пандара. Чужая стрела свистнула над головой, чудом не угодив на излете в коней. Ответил — седок пригнулся, обменялись ещё несколькими быстрыми выстрелами, одна из стрел воткнулась Вяхирю в наспинный щит. Меткий — сразу видно, умелый и опытный боец.

Лады, попробую по-другому, сместил лук правее. Есть! Чужая повозка сбилась с хода, поводья выпали из рук возницы. В пылище было плохо видно, но вряд ли убил, скорее ранил.

Радж торжествующе завопил, подняв лук к небу, если бы их преследовали две колесницы, остановился бы и предложил марья поединок на копьях, его переполняла уверенность в себе и жажда схватки.

Но в перестрелке со многими противниками они с Вяхирем обречены.

Оторвавшись от погони, к вечеру добрались до селения, привольно раскинувшегося вдоль правого, высокого берега речушки. Их настороженно встретил парный разъезд. На слово не поверили, Раджа, а тем более Вяхиря, мало кто из ворангов знал. Но по приметным волосам опознали в селении, местный архонт участвовал в том набеге на приграничную крепость. Узнали и новости про Симху, накануне от него пришли в селище люди. Одного парня отправили на легкой колеснице дальше на восток, со вторым встретились друзья.

В поселении на помощь вождю собирали отряд, возглавлял его местный архонт и глава рода Ворона — Ояс Большой, крупный чернобородый мужчина, уже сильно раздавшийся вширь. С собой он брал только опытных, в доспехах и тяжеловооруженных бойцов — драться придется в пешем строю. Нахмурив широкие — в палец толщиной брови и в сомнении помяв мясистый нос, ратэштар согласился взять с собой младшего сына Симхи.

Колесницы пришлось оставить в селении, Радж опять заговорил с Вяхирем.

— Не хочу Арушу и Хемана в чужие руки отдавать, придется тебе здесь с жеребцами остаться.

Они стояли на вершине холма, на западе багрово шевелились, подсвеченные догорающим пожаром, края надвигающихся черных туч. Внизу шумно жевали траву лошади.

Хлопнул расстроенного парня по плечу.

— Да не хмурься, дружище, хватит и на твою долю войны. С посохом не забывай упражняться.

За меня не переживай.

В лагерь Симхи двинули ранней порой, пока ещё не развиднелось, сквозь клочья тумана и утреннюю промозглую сырость, до паха моча в росе ноги. Но к полдню распогодилось, лежащая внизу степь закурилась теплым паром. Добирались больше суток, люди шли в полном вооружении, с большими щитами и длинными копьями. Ояс было предложил громоздкий щит и Раджу, но тот отказался; выхватив из наспинных ремней данду, легко и привычно обвел вокруг себя сверкающим кругом. Сразу же пожалел о своей мальчишеской выходке, архонт промолчал, но поглядел на него, как на деревенского дурачка.

Молодой проводник вел их на подъем поначалу через хвойный лес, полузаросшая тропинка петляла, огибая бурелом среди мрачно зеленых елей, местами ржавевших мертвой хвоей. Затем шли по каменистым склонам, поросшим кедровым стлаником, под ногами заскрипела осыпь. Несмотря на нагрузку, двигались скорым шагом. Вольный ветер нагорья ворошил редкую траву, озорничая посвистывал в ушах, норовя сорвать с плеч щиты. Крики всполошившихся вторжением чужаков птиц разносились им по округе слабым обессиленным расстоянием эхом. Спускаясь с перевала, бойцы старались не переломать ноги на усыпанном мшистыми камнями крутом склоне, тем более, что уже смеркалось. Когда снова шли лесом, месяц подсвечивал им путь, мелькая серебристой изогнутой рыбкой между верхушками деревьев.

Переночевали в сосновом бору, когда едва забрезжил рассвет, вновь брели вниз лесной тропой, хрустя на этот раз песком, усыпанным шишками и бурой прошлогодней хвоей. Тусклый свет только-только начинал просачиваться сквозь сырое серое марево, укутанный туманом лес просыпался разбуженный звонкими птичьими трелями. Справа от вихляющей тропки на огромном разлапистом выворотне крохотный бурундучок смешно умывался лапками, завидев людей, пискнув, мгновенно исчез в замшелом валежнике.

В лагерном заслоне со стороны леса стояли Мара Марут и Айям Хеман со своими людьми.

Не найдя глазами Мушику, Радж встревоженно спросил о нем у Айяма. Тот дребезжаще рассмеялся.

— Посрать под елку ушел… Что с ним сделается, его и молотом не убьешь …

Потом с сомнением добавил — Разве, что сзади.

И вновь захохотал. Спустившись в лагерь, встретился с отцом и старшим братом. Симха удивленно посмотрел сначала на сына, а затем тяжело на Ояса, архонт виновато развел руками.

Радж, коротко поклонившись отцу, обнимался со смеющимся Туром, старший брат не изменился, даже шрамов не добавилось, годы были спокойные.

Люди, в основном из старшей дружины, располагались вокруг костров, обоз с шатрами пришлось бросить отступая. В одной из воинских групп издали разглядел по кучерявившейся жестким волосом смоляной бороде Ашара Сайгака и сидящего рядом дядю Магха. Подошел поздороваться с богатырями; увидев блестящую на шее гривну, те приветствовали его как равного. Спросил про Окуня, ратэштары помрачнели — тот был убит при отходе.

Из леса вскоре прибежал Пирва со снаряженным луком, вытянувшийся и повзрослевший. Парни крепко обнялись, Радж сам не ожидал от себя, что так обрадуется родичу, едва не убившего его при первой встрече.

Пирва широко улыбался щербатым ртом, бледно-зеленые, болотного цвета глаза лукаво щурились. Когда рассмотрел гривну ратэштара, слегка опешил.

— Во как! Когда успел?

Радж отмахнулся.

— Что с зубами? У тебя же вроде молочный был выбит?

Парень невесело усмехнулся.

— Камень от пращи рикошетом прилетел. Мы бойцы суровые, не дети пати, нам лишняя красота ни к чему.

Сын Симхи заметил его шрамы на разодранной губе и над левой бровью.

— Посвящение то прошел?

Пирва молча кивнул, глаза заледенели, скулы взбухли тяжелыми желваками.

Старые приятели отошли в сторону и долго беседовали, пока не позвали на обед.

Вечером, велев взять копья, отец отвел своих сыновей подальше от лагеря, к уже темнеющему бору. Багровый шар солнца закатывался за щетинившийся елями косогор, окрашивая кровавыми тонами густеющие тучи.

— Покажи, чему тебя ишкузи научили — и кивнул Туру.

Радж с трудом снял бронзовую насадку, старший брат повернул копьё тупой стороной.

Пользуясь большей длиной древка, Тур мгновенно и резко провел тычок, целясь в живот, Радж легко увернулся гибким телом, не делая отбива шестом. Разгорелся короткий бой с чередой атак и отбивов, опять же переходящих в выпады, со сменой уровней и стоек, юноша быстро убедился, что хотя его брат и намного превосходит в мастерстве боя Самада, но против него не тянет. Пару раз приходилось сдерживать удары, чтобы не раздробить Туру резким рубящим отбивом тяжелого посоха кисть, единожды чуть не поплатился за это поражением.

— Стойте — сказал разгорячившимся бойцам Симха. — В строю научен биться?

Парень отрицательно мотнул головой — Почти что нет.

— Тогда не лезь в него, убьют. С луком сзади постоишь. Коли строй прорвут — встретишь. Хотя вряд ли скоро полезут, вчера мы укорот им хороший дали. Но если кто из молодых на поединок перед строем вызовет — можешь выйти.