Царство

Глава 23. "Дела семейные"

Аннотация: за великими свершениями героев и злодеев совсем потерялась история о старом солдате и молодой техножрице. Вилхелма и Серену ван Дейк ждёт первое серьёзное испытание.

— Вот так… секундочку, — проговорила Сера, — готово!

Она отступила на шаг, взяла со столика круглое зеркало и подала Котару. Тот присмотрелся к новой челюсти.

Ни разу не работа магоса Децимоса, когда не разобрать, где кончается металл и начинается плоть, но тоже очень даже приличное изделие. По крайней мере, куда лучше временной "заплатки", которую Котар получил после демонического нашествия на "Амбицию". Теперь респираторный блок напоминал о себе не самым простым обслуживанием и неудобством, даже муками во время приёма пищи.

Новый протез повторял контуры лица, был обтянут тёмной синтетической кожей, работал так же, как и челюсть настоящая. Во рту металлические зубы и даже искусственный язык из полимерных материалов, который, конечно же, исключительно декоративный, — общался Котар при помощи голосового модуля, встроенного в горло.

Котар потянулся к тумбе рядом с койкой, взял стакан с водой и сделал глоток. Никаких трудностей, — Котар едва заметно вздохнул.

Он поглядел на мастерицу, а потом попытался улыбнуться, поглядывая в зеркало на то, получилась ли улыбка. Получилось неважно, поэтому Котар подкрепил следующие слова настроением, посланным Сере телепатически:

— Большое спасибо! Ты не представляешь, какое это облегчение просто открывать рот или пить!

Сера разрумянилась, глаза заблестели. Она ответила:

— Рада стараться! Я тоже не понимаю, как вы справились! Насколько я знаю, этот протез ставят на время, пока ждёшь операцию, но никак не на недели и месяцы!

Примитивный протез, что заменял Котару челюсть во время командировки на Белами-Ки, лежал на столике рядом с медицинскими инструментами в ожидании следующего космического десантника, которому не повезёт его получить.

— Давай уже на "ты", Сера. — Котар снова поделился с собеседницей радостью.

— Но как же?! Вы же Ангел! Герой!

— Ты тоже героиня. — Котар снова поглядел в зеркало.

Теперь он чувствовал каждый щуп под синтетической кожей, управлял ими, но стоило ещё потренироваться, чтобы верно изображать чувства.

Котар продолжил:

— Ты, Сера, исправляешь сломанные творения Бога-Императора. Заново придаёшь им первоначальную форму. Я, конечно, больше разрушитель, но не могу не отметить, насколько хорошо у тебя это получается творить.

Сера совсем раскраснелась и быстренько смахнула слезу тыльной стороной ладони. Она затараторила:

— Я вам и руки новые сделаю! Они смогут двигаться с большей гибкостью! Будете лучше фехтовать!

— С нетерпением жду возможности попробовать, — сказал Котар и подмигнул ей.

Как раз нынешние протезы рук его вполне устраивали, несмотря на громоздкость и простоту, но почему бы и нет. Разве есть предел совершенства?

— А, кстати, почему вы… ты не подал заявку на оптический имплантат? — спросила Сера, поглядывая на чёрную повязку, которая закрывала левую глазницу Котара. — Недавно мы получили новую партию с Тангиры, — хорошие образцы, даже дорабатывать ничего не надо.

Котар прищурился, помолчал немного, а потом сказал:

— Я выучил кое-какие новые трюки, Сера. Только никому не рассказывай, ладно? — Сера кивнула, Котар продолжил: — Хочу вырастить новый глаз.

— Ух ты! — Сера воскликнула, переглянулась, а потом прошептала: — А разве так можно?

Котар тоже понизил громкость голоса и ответил:

— Я ещё сам не знаю.

— Покажите… покажешь?

— Если получится.

Сера кивнула и неловко развела руками, намекнув на окончание разговора. Всё-таки не только Котар ждал от неё помощи.

Котар поднялся, навис над Серой, а потом наклонился к её уху и спросил:

— Тебя можно поздравить?

— С чем?! — Глаза Серы округлились.

Котар присмотрелся к девушке так, как умеют только псайкеры, а потом добавил:

— Нет, это не ошибка. Внутри зреет жизнь.

Сера вздрогнула и побледнела, сделал шаг назад неуклюже, — ноги заплелись. Котар успел придержать её за миг до падения.

— Тебя разве не тошнило? — спросил Котар.

— Тошнило, но… — начала Сера, — у меня… у нас с Вилленуччо не может быть детей.

— И всё-таки это произошло, — сказал Котар. — Я, конечно, не разбираюсь в процессе, но чётко вижу искру ребёнка. Поблагодари Бога-Машину и Омниссию за этот дар.

— Мне… мне всё надо проверить.

— Конечно! Проводить?

— Нет, спасибо… Котар. Д-до свидания.

На Сере лица не было, и Котар проследил за ней. Сера опиралась на стены и койки, иногда сталкивалась с коллегами или пациентами, словно очки перестали помогать, но всё-таки она добралась до того отдела госпиталя, где занимались женским здоровьем. Котар улыбнулся, глядя, как сходятся створки за спиной девушки.

Что бы ни происходило на "Пентакле" и вообще в галактике, жизнь всё равно побеждала.

Когда слова Котара подтвердились, в доме четы ван Дейк началось форменное сумасшествие. Ежедневно появлялась новая одежда: пелёнки, маечки, штанишки, обувь. Ещё ничего непонятно, — мальчик или девочка, — но Сера с головой ушла в подготовку к рождению ребёнка, уже видела, как будет покачивать ляльку в руках, разучивать "маму" с "папой" и, конечно же, наблюдать за первыми шагами любимого чада.

Все инструменты и заготовки с работы, которые могли свалиться с верстака и навредить, отправились туда, где им самое место, — в кабинет Серы при госпитале. К листам пергамента с избранными цитатами из священного писания, которые украшали собой мебель, добавились наклейки с разноцветными зверушками и сказочными персонажами. Сера то и дело просила Вилхелма надувать воздушные шары, на что тот смотрел дико, но всё-таки не отказывал супруге в прихоти.

Сера похорошела. Никогда до и больше ни разу после вы бы не увидели, насколько расцвела эта девушка в первые месяцы беременности. Она сверкала, как драгоценный камень, а Вилхелм любовался.

— Как мы его назовём? — спросила Сера одним фантастическим вечером, млея в объятьях мужа.

— Его?

— Или её?

Вилхелм ответил быстрым поцелуем, а потом сказал:

— Дорогая, ты делаешь львиную долю работы. Как захочешь, так и назовём.

Сера нахмурилась, ткнула мужа под рёбра кулачком и сказала:

— Так неинтересно! Говори, давай!

— Не знаю… — Вилхелм улыбнулся, посмотрел в сторону.

— Узнай!

Вилхелм подумал немного и произнёс:

— Мне кажется, если культовое имя не будет резать слух, как у меня, то уже хорошо. Пусть будет Уран, а если девочка… хм…

— Астат! — подсказала Сера.

— Ты у меня самая умная. — Вилхелм поцеловал супругу в лоб.

Наверное, это настоящее преступление прерывать семейную идиллию, но…

Дурное предчувствие Вилхелм ощутил чуть погодя, когда Сера прошла первые обследования. К тому времени живот округлился, и Сера не скрывала его, а показывала, что уже не девочка, а будущая мать.

Улыбка до ушей, Сера взяла Вилхелма за руку, но потом встретилась взглядом с доктором Игельхундом, и улыбка исчезла, а напряжение усилилось.

Доктор Игельхунд явно не знал, с чего начать, и Вилхелм проскрипел зубами. В памяти всплыло предупреждение маленькой ведьмы, и Вилхелм только сейчас понял, о чём в нём шла речь.

— Ты знаешь, Сера, — проговорил доктор Игельхунд, — я тебя люблю. Все в госпитале тебя любят. — Он вздохнул. — Проклятье. Вот… посмотри. — Игельхунд протянул Сере пачку пиктов, полученных во время обследования.

Сера до того сильно сжала Вилхелму ладонь, что тому пришлось воспользоваться другой рукой, чтобы расцепить хватку. Сера сидела, как прикованная, а поэтому Вилхелм сам взял снимки и разложил их перед супругой. Сам он нисколько не разбирался в том, что можно разглядеть по чёрно-белому изображению плода, а вот Сера покачнулась и едва не свалилась со стула. Вилхелм успел подхватить её, а доктор Игельхунд вскочил с места и сказал:

— Так и знал.

Вдвоём они перенесли Серу на кушетку. Вилхелм расстегнул ворот блузки и подложил под ноги любимой подушку, а в это время доктор Игельхунд смочил в раковине носовой платок холодной водой и опустил Серене на лоб.

— Что на пиктах, док? — спросил Вилхелм.

— Подозрение на серьёзное хромосомное заболевание. — Большая часть линз из составного оптического имплантата сдвинулись на лоб, и теперь доктор Игельхунд напоминал ничем не примечательного лысеющего старика в очках с толстыми стёклами. — У вашего с Серой ребёнка левосторонняя анофтальмия, полидактилия, хвосто…

— Чёрт возьми, док! — проскрипел Вилхелм. — Вы так говорите, как будто я всё понимаю!

Доктор Игельхунд вздохнул и проговорил:

— Если просто и понятно… хотя и не совсем правильно, ваш ребёнок — мутант. Что хуже — это не устойчивые мутации, как у тех же огринов или ратлингов.

— А какие тогда? — Вилхелм тоже почувствовал жар и давление, но всё-таки устоял.

— Может, сядешь?

— Говорите уже!

— Такие дети долго не живут, Вилхелм, — произнёс Игельхунд. — Мне очень жаль.

И снова Вилхелм вспомнил о словах Ийданы:

"Только не отказывайся от ребёнка, понял?"

Вилхелм ругал и себя, и ведьму, и доктора Игельхунда, и, слава Богу-Императору, что хватило ума не делать это вслух.

Доктор Игельхунд положил руку на плечо Вилхелма, но тот стряхнул её, метнулся к выходу из кабинета, но на полпути остановился и произнёс:

— Док, можно вас попросить…

— Конечно.

— Мне нужно кое-куда сходить. Присмотрите пока за Серой.

— Разумеется, — отозвался доктор Игельхунд. — Сера очень важна для всех нас. Но я и тебе советую остаться. У нас хорошие специалисты, успокоят.

— Я справлюсь.

Вилхелм нашёл ведьму на обзорной палубе, где прогуливались свободные от работы члены экипажа, выступали артисты и музыканты. Впервые он увидел, чтобы Ийдана была не в обществе своей огромной тени — Котара Ва-кенна — а с другими детьми. Они играли в догонялки или рассматривали космос через иллюминаторы под присмотром учителей. Ийдана как раз настигла подружку, хлопнула её по спине, расхохоталась, а потом столкнулась взглядом с Вилхелмом и сразу стала серьёзной. Учительница, которая направлялась поздороваться, вдруг забыла, зачем шла, все остальные присутствующие при встрече люди тоже перестали замечать, что Вилхелм или Ийдана рядом.

Ведьма сказала:

— Ты попросил у меня ребёнка, и у тебя будет ребёнок.

— На костёр захотела? — вполголоса проговорил Вилхелм. — Думаешь, всегда будет так весело играться? Кем бы ты ни была… кто бы за тобой ни стоял, я найду управу.

Ийдана нахмурилась, оскалилась, в глазах замерцали огни, но всё-таки она произнесла:

— Не знаешь, что говорить. Не смей мне угрожать!

Когда ладони Вилхелма превратились в кулаки, Ийдана добавила:

— Всё с ребёнком будет хорошо! По крайней мере… два десятка лет.

— Что?! — Вилхелм прищурился.

— Скажи спокойно своей жене, пусть рожает, — произнесла Ийдана.

На всякий случай она поставила ногу назад, а рядом с её крохотными кулачками заколебался воздух. Ийдана добавила:

— Ребёнок такой, потому что у него несколько отцов и несколько матерей. Кто-то не только метки ставит, но и требует что-то взамен.

Вилхелм не знал, что говорить. Просто стоял и тяжело дышал.

Потускнел свет, пол замёрз и покрылся инеем, изо рта вырвалось облачко тёплого воздуха. Люди вокруг превратились в неподвижные тени, но меж ними металось и танцевало что-то ещё. Вилхелм слышал неразборчивый шёпот и короткие смешки, но таким дерьмом этого человека было не напугать.

Как говорится, плавали — знаем.

— Успокойся! — сказала Ийдана. — Возвращайся к жене и убеди её, что всё получится. Не только ты рискуешь, я тоже многое вложила в твоего наследника!

Вилхелм разжал кулаки, тяжело вздохнул. Мир вокруг снова начал наливаться красками, послышалась музыка, разговоры других людей.

— Всё будет хорошо, — добавила Ийдана. — Я помогу.

— Как уже помогла?

— Да, как уже. Думаешь, легко обмануть природу?

Вилхелм ничего не ответил, попятился, развернулся и ушёл. Ийдана постояла немного, глядя тому в спину, а потом сняла морок с друзей и подружек.

— Вот ты где! — воскликнула девочка в нарядном платье, дотронулась до плеча Ийданы и убежала прочь, заливисто смеясь. — Маешься!

— Маюсь, — согласилась ведьма.

Пока на Хелге-Воланте бушевала война, и десятки тысяч людей, погибая, кричали в агонии, у Серены на крики сил не хватало. Волнение, панические мысли, паранойя в полубреду. К родам она уже едва дышала, — не самое лучшее состояние, чтобы разрешиться от бремени.

— Кесарить будем, — сказала сестра Симона на немой вопрос Вилхелма.

— Мне… мне нужно быть рядом?

Сестра покачала головой и отозвалась:

— Она, мне кажется, вообще уже ничего не понимает. Лучше не надо. Мы позовём, если что.

Вилхелм так и застыл у остеклённого барьера в операционную. Оперировать собирались не кто-нибудь, а сам магос Децимос вместе с доктором Игельхундом. Обычно эти двое объединяли усилия только для работы с космическими десантниками, но на этот раз сделали исключение. Игельхунд на старости лет хотел сосредоточиться на научной деятельности в сфере нейроимплантатов и прочил на своё место главного врача именно Серу. Её нельзя было потерять.

Серу уложили на операционный стол и отгородили ширмой ту область, где хирурги собирались работать. Симона подкатила поближе тележку с инструментами, совершила несколько предварительных действий, а потом позвала Децимоса и Игельхунда.

Работали сосредоточенно и быстро, но не за ними следил Вилхелм, а за тем, насколько бледна его супруга. Операцию проводили под частичной анестезией, но Вилхелму показалось, что Сера вообще никак не реагирует на происходящее, словно не одну половину обезболили, а отправили пациента в медикаментозный сон.

Вилхелм так и не заметил бы Ийдану, если бы она не начала шептать что-то непонятное на языке, от которого кружилась голова. Вилхелм уже собирался воскликнуть "что ты здесь делаешь", но Ийдана жестом приказала ему помолчать.

В операционной на мгновение пропал свет, снова загорелся, пропал, появился, и когда магос Децимос оторвался от работы и бросил взгляд на люмены, установилось ровное, ничем не прерываемое сияние. Может быть, никто внутри и не заметил ничего подозрительного, но Вилхелм во время мерцания увидел тёмные силуэты, которые поглядывали на его любимую из-за плеча докторов. Не все эти силуэты походили на человеческие.

— Ты что творишь? — проговорил Вилхелм сквозь зубы.

— Спасаю твоей жене и ребёнку жизнь, — отозвалась ведьма.

Одна сторона лица Ийданы была вымазана сажей, другая белилами. Никаких ярких платьев, а только штаны и куртка из грубо выделанной кожи с меховой оторочкой. С запястий тянулись верёвочки с костями, и некоторые подозрительно смахивали на человеческие.

Вилхелм вздохнул и спросил:

— Какой ценой?

— Твой сын тоже будет шаманом, — ответила Ийдана. — В своё время он отдаст твой долг.

Вилхелм напрягся, сжал кулаки, руки задрожали. Ийдана сказала:

— У тебя нет, и не будет того, что мне нужно. А у него будет. Иначе бы я и не взялась за это дело.

В этот миг снова мигнул свет уже не только в операционной, но и в том помещении, где стоял Вилхелм. Ийдана исчезла.

Вилхелм оглянулся и не понял, как она могла скрыться так незаметно. Была ли она здесь вообще или это всё галлюцинации из-за недосыпания?

Когда Вилхелм снова посмотрел сквозь остеклённый барьер, он увидел магоса Децимоса со свёртком в искусственных руках. Магос словно знал, что за ним пристально наблюдают, а поэтому махнул зрителю.

Вилхелм сразу обо всём забыл. Сердце забилось чаще, он поправил ворот рубашки, а потом метнулся к входу. Оттуда раздалась монотонная синтезированная речь:

— Поздравляю, Вилхелм. Я хотел спасти хотя бы девочку, но удалось спасти ещё и мальчика. — Децимос протянул свёрток.

Вилхелма как по голове ударили. Больше всего на свете в это мгновение он боялся, что упадёт в обморок или уронит несчастное дитя, по-настоящему выстраданное матерью.

Младенец весь сморщился и пугливо рассматривал такой страшный мир за пределами утробы своим единственным правым глазом. Левая бровь как будто съехала вниз, глазница заросла плотью. Сбоку родимое пятно тёмного цвета в форме полумесяца, ещё одно, напоминающее крючок — на щеке ниже. И всё же несмотря ни на что, ребёнок потянулся к папе своими маленькими шестипалыми ручонками. Тогда Вилхелм всхлипнул и заплакал, как не плакал уже чёрт знает сколько десятилетий. Он отёр рукавом слёзы и только в это мгновение понял, что магос Децимос что-то говорит.

— Прошу, ещё раз, — сказал Вилхелм. — Такое чудо… я всё прослушал.

— Это на самом деле чудо, Вилхелм! — проговорил магос Децимос. — Аномалия! Он живой и дышит с такой-то транспозицией внутренних органов! Слава Омниссии!

— Слава, — повторил Вилхелм.

— Как вы его назовёте?

— Уран.

— Замечательное имя. — Децимос протянул руки. — А теперь верни мне ребёнка, пожалуйста. Нужно провести ещё несколько тестов. Пусть совсем не моя специализация, но ты бы знал, как я вдохновлён!

Вилхелм послушался, а потом спросил:

— А что с Серой?

— Доктор Игельхунд накладывает последние швы, — отозвался Децимос. — Всё с ней будет в порядке. Возвращайся завтра, Вилхелм.

Так, на негнущихся ногах Вилхелм поплёлся домой, ещё толком не осознавая тот простой факт, что он — отец.

Храм Бога-Императора на "Пентакле" едва вмещал сотню человек, подобное же место, посвящённое Богу-Машине и пророку его Омниссии, могло собрать многотысячную толпу. Но не спешите думать, что на корабле Пустынных Странников больше ценили именно культ, а не церковь. Всё дело в том, что храм Богу-Машине находился в двигательном отсеке, какого-то отдельного помещения не было вообще, — Пустынные Странники не запрещали людям верить, но и не поддерживали их в благом начинании.

Маленькому Урану шум и грохот двигательного отсека не нравился. Низкочастотный гул и звон ударов металла о металл и Вилхелму не давал покоя. Пусть у младенца в ушах вата, а Вилхелм пользовался наушниками, но шум проникал сквозь любую преграду, механизмы напоминали о своей беспрестанной работе вибрацией, которая отдавалась по всему телу.

А ещё в этом месте было ужасно жарко, — Вилхелм уже несколько раз протирал лицо носовым платком. Урану, обмотанному пелёнками, наверняка приходилось куда хуже.

Ради чего такие мучения?

Крещение.

Покинуть бренный мир без веры страшно. Даже невинные создания, которые никому за свою короткую жизнь не могли ещё навредить, рисковали отправиться в варп, в вечность мук. По крайней мере, так говорили все священники и лекторы-догматис.

"Пентакль" участвовал в боевых действиях, а потому не стоило затягивать это дело.

Вилхелм добрался до нужного места, зашёл в тупик. Со стены на маленького человека и крохотного ребёнка взирал огромный знак Бога-Машины, — человеческий череп, поделённый на две части. Одна часть была собрана из самых настоящих костей, перевязанных верёвками. Они колебались, дрожали из-за вибрации и воздушных потоков, могло показаться, что череп пульсирует. Другая часть только повторяла контуры головы, но состояла из переплетения шестерней, пружин, гирь и маятников. В глазнице "костяной" части — тьма, зато среди деталей часового механизма горел огонь, — самый настоящий, не оптический имплантат или люмен, а вечное пламя.

Вилхелм опустился на колени перед символом своей веры, и в этот момент к нему подобрался служитель в красной сутане с капюшоном. Человеческого лица не видно, — на Вилхелма вперилось множество изумрудных линз.

Служитель произнёс нечто на techna-lingya, и Вилхелму оставалось лишь покачать головой. Чтобы понять и воспроизвести нечто подобное, нужно обладать невероятными лингвистическими способностями или получить дополнительную аугметику. С первым у Вилхелма было не то, чтобы всё в порядке, а снова ложиться под нож хирурга он не хотел, — и без того уже почти треть организма искусственная.

— Ради чего ты здесь, раб Божий? — повторил служитель, используя готик.

— У меня родился сын, — ответил Вилхелм. — Я хотел, чтобы вы омыли его священными маслами перед ликом Бога-Машины и Омниссии.

— Я могу совершить подобное. — Техножрец кивнул. — Подойди к алтарю.

Вилхелм вместе с корзиной с ребёнком направился к мраморному постаменту, покрытому восковыми свечами с тяжёлым пыльным фолиантом посередине.

— Покажи своё дитя Богу, — проговорил техножрец.

Вилхелм почувствовал подвох и проскрипел зубами. Но всё-таки он перевёл взгляд на хныкающего и уже красного от слёз Урана.

— Потерпи ещё немного, сынок. — Вилхелм поставил корзинку на край алтаря, поцеловал ребёнка, а потом начал разворачивать пелёнки.

Вилхелм ожидал, что техножрец выскажет негодование по поводу того, кого именно принесли на крещение, но тот оставался подозрительно молчаливым. И всё-таки Вилхелм не выдержал:

— Мой сын, он…

— Я не слепой, — отозвался техножрец, — и уже нашёл в хоре необходимую информацию об Уране. Теперь всё в руках Бога-Машины.

— Так… решаете не вы?

Техножрец покачал головой и ответил:

— Я такой же раб Божий.

Вилхелм перевёл взгляд на лик владыки всех механизмов. Некоторое время ничего не происходило. Костяной "ковёр" шевелился, глухой перестук костей терялся в грохоте машинного отделения, а часовой механизм справа работал в привычном ритме. Но через пару мгновений огонь в глазнице погас, и Вилхелм заметил, что техножрец опустился на колени, а потом потянул за собой и его.

— Склоните голову, — произнёс техножрец. — Бог-Машина явил свою волю.

Вилхелм сделал всё то, что от него просили, а потом проглотил холодную слюну и спросил:

— И что же?

— Я не могу вам помочь.

Эти слова заставили кровь отхлынуть от лица, оглушили чуть ли не сильнее, чем окружающий гул, если бы Вилхелм вдруг снял наушники. И как будто этого мало, но техножрец добавил:

— Ваш сын недостаточно чист. Ему нет места в культе.

Нянечку Вилхелму посоветовал Котар Ва-кенн. Некогда Вероника сидела с Ийданой и теперь продолжала заходить к ведьме время от времени, но могла последить ещё за чьим-нибудь ребёнком.

И Боже-Император, помощь старой вдовы пришлась как нельзя кстати! Сладить с ребёнком без женщины — невыполнимая задача, если нужно ещё какую-нибудь работу работать.

Вилхелм как раз попрощался с Вероникой, проводил её до порога, а там вдруг увидел бледную физиономию Нере.

— Здорово! — воскликнул Нере.

— Привет. — Вилхелм не переставал покачивать Урана.

— Ну, показывай.

Вилхелм сжался пружиной, горел. Так происходило всегда, даже когда заходили давние друзья и хорошие знакомые, чтобы посмотреть на прибавление в семействе ван Дейков.

— Да расслабься ты! — Нере махнул рукой. — Что я? Рогатых-хвостатых никогда не видел?

— Несмешно. И вообще у Урана нет рогов!

— Да я и не шутил. Вилхелм, давай полегче!

Вилхелм вздохнул и произнёс:

— Прости.

Он положил сынишку в кроватку и дотронулся пальцем тому до кончика носа. Уран всегда улыбался, когда Вилхелм так делал. Нере усмехнулся и сказал:

— Симпатяга! И татушки делать не надо, — он уже с ног до головы в партаках. Держи презент от дяди Нере!

С этими словами Нере покрутил перед Ураном вязаной игрушкой, — простеньким солдатиком, но в цветах компании и с характерным бордовым беретом с плюмажем.

— Неужто капитан начал игрушки выпускать? — спросил Вилхелм.

— Нет, это моя новая подружка сшила.

Нере некоторое время постоял рядом с кроваткой, строя дурацкие рожи, щёлкая пальцами и пытаясь агукать на младенческом языке. У Урана в ответ выходили только отрывистые звуки, он ещё не научился смеяться.

— Славный парень, — произнёс, наконец, Нере.

Вилхелм ничего не ответил, а поэтому Нере добавил:

— А то, что кривой, так ты не переживай. Мутанты часто рождаются. В году пару недель, если не месяц, в варпе проводим.

Вилхелм только было расслабился, как воспоминания о посещениях культа и церкви снова сдавили грудь. Он просипел что-то неразборчивое, прочистил горло и сказал:

— Да, но, наверное, не такие, чтобы им в крещении отказывали.

— Серьёзно? — Нере прищурился.

Вилхелм кивнул, Нере покачал головой. Уран перестал улыбаться и смотрел на взрослых настороженно, поэтому Нере снова начал играться с младенцем и щекотать его. Нере проговорил чуть погодя:

— Вроде летим за Георгом на Брунталис. Чёрт его знает, что он там забыл, но я к тому, что можно попробовать по тамошним церквям пройтись.

— Бесполезно… — начал Вилхелм, потом сделал паузу, подумал и продолжил: — не знаю, короче. Во флоте-то порядки обычно не такие строгие. Как бы меня анафеме не предали на большой земле.

Нере хмыкнул и сказал:

— Не придумывай.

— Что?

— Только никому не рассказывай, — сказал Нере. — Пусть это останется между нами. Тебя это тоже касается, молодой человек. — Нере погрозил Урану пальцем. — Была у меня интрижка с одной зверолюдиной…

— Нере! — воскликнул Вилхелм.

— Дослушай сначала! — Нере поднял палец вверх. — Это было на Аманите. Храмовый мир вообще-то! Так она мне рассказывала, что у мутантов собственный приход был. Всё чинно и правильно, никаких кровожадных культов, — та же аквила, только ходишь на неё смотреть в другое место.

— Хорошо, если так. — Вилхелм помолчал немного, а потом продолжил: — Ещё я за Серу боюсь. Вот выйдет из госпиталя, увидит, что вышло… — Он махнул рукой.

— Она же у тебя не дура.

— Вы просто давно не виделись. — Вилхелм помрачнел. — Она сильно переживала из-за ребёнка. Очень.

— У баб вообще голова временами отваливается. — Нере отмахнулся. — Забей, это гормоны, всё наладится.

— Тебя послушать… Вообще ни о чём переживать не надо!

— И хорошо живу. — Нере потянулся к Урану и взял того на руки.

Удивительно, но младенец не заревел. Нере очень быстро вошёл в круг "своих", когда включать сирену и предупреждать всех родственников не нужно. Вдвойне удивительно, учитывая не самую приятную внешность Нере.

— Знаешь, вот ещё вспомнил, — проговорил он. — Попробуй посетить культ Святого Свежевателя. Ты же самого Свежевателя знал! Сделают скидку.

— Да ну тебя…

— Я серьёзно! В трюмах у них своя небольшая церквушка выросла.

Вилхелм посмотрел на Нере, прищурившись.

— Попытка не пытка! — воскликнул Нере. — Я, если что, буду крёстным.

Вилхелм хмыкнул и проговорил:

— Да ты же только плохому научить можешь. Какой из тебя крёстный?!

— Может, это событие станет поворотным в моей жизни, и я превращусь в образец для подражания? — Нере усмехнулся и отмахнулся. — Не! Конечно, не превращусь. — Он посмотрел на Урана. — Зато я могу научить тебя, парень, кадрить мамзелей. Не повредит. Твой папаша не особо силён в этом деле.

Вилхелм вздохнул и сказал:

— Ладно, давай прогуляемся.

Вилхелм запеленал Урана, взял бутылочку с детской смесью и отправился вслед за Нере. Корабль ни тот, ни другой ещё не изучили как следует, — "Пентакль" огромен, — поэтому пришлось поплутать.

Через некоторое время Уран заснул, мирно посапывая в корзинке. Наверное, пришлось бы развернуться и отправиться обратно, пока они совсем не заблудились, но тут Вилхелм увидел несколько человек в белых мантиях и капиротах. Те тащили куда-то скамейки.

Церковь Святого Роберта Свежевателя находилась в освобождённом от стеллажей складском помещении. Вряд ли она уже начала принимать первых посетителей, — члены культа до сих пор занимались ремонтом. Кто-то вешал дополнительные люмены, кто-то красил, кто-то устанавливал скамейки, собирал исповедальни, другую мебель. В другом конце помещения повесили на стену икону. Вилхелм присмотрелся и увидел на ней изображение зверского вида мужчины с густой бородой и пылающим взором, с нимбом вокруг головы. Сжав в руках боевой стяг, этот мужчина без всякого страха шёл прямо в огонь.

На самом деле художник польстил герою. Старый добрый Бобби Свежеватель не отличался высоким ростом. Он был кряжистым и могучим, но наверняка обрадовался бы, глядя на то, каким его видят последователи.

Вилхелм с Нере подошли к алтарю и остановились у группы верующих, которые любовались иконой.

Раздался мужской голос:

— Прекрасная работа, сестра Тамара.

Как культисты узнавали друг друга в однотипной одежде и головных уборах, оставалось только догадываться, но та, к которой обращались, поблагодарила собравшихся за высокую оценку. Тот же, кто говорил, подошёл к гостям храма и представился:

— Здравствуйте, люди добрые. Меня зовут Жерар, я — глава культа Святого Свежевателя. У вас какие-то вопросы?

Нере сотворил знамение аквилы, Вилхелм просто кивнул, — руки заняты, — и ответил:

— Вилхелм. Это — Нере. Я хотел бы … — Вилхелм вдохнул поглубже, — была не была! — у вас можно покрестить ребёнка?

Жерар долго не отвечал, а потом всё-таки произнёс:

— Первые таинства запланированы к концу недели, но… вы разве не знаете порядка? Кто вам сказал сюда прийти?

— Никто, но я не знаю, где ещё искать помощь, — ответил Вилхелм. — Моему сыну отказали в крещении.

Жерар слегка наклонился, чтобы посмотреть, кто там спит в корзинке.

— С каких пор отсутствие глаза и… э-э-э… физические недостатки мешают крещению? Или не только…

Вилхелм поспешил ответить:

— Не только.

Жерар снял с головы капирот, и под ним оказалось молодое лицо, — по голосу Вилхелму решил было, что глава культа — мужчина куда старше. Впрочем, молодой человек уже полностью поседел, а его лицо избороздили рубцы, от совсем старых блеклых до свежих, ещё тёмных. Жерар помолчал немного, глядя на гостей, а потом произнёс:

— У нас в культе нет предрассудков из-за внешности или происхождения. Все равны в своём праве пролить кровь за Бога-Императора. Однако вы должны понимать, что восприемниками должны быть люди из культа, а у вас тут, похоже, знакомых нет.

Вилхелм уже хотел спросить, можно ли как-нибудь иначе провести обряд, но Жерар отвёл взгляд, обхватил челюсть и продолжил:

— Допустим… в культе всегда найдутся те, кто готов понести ответственность за духовное воспитание нового брата. — Жерар снова посмотрел Вилхелму глаза в глаза. — Но после крещения жизнь этого ребёнка будет связана с нами. Если вы попытаетесь помешать, то больше его не увидите.

Вилхелм хотел было сказать "да вы хоть знаете, с кем сейчас говорите", но сдержался и вместо этого спросил:

— У вас… есть какая-нибудь книга, где перечислены основные положения культа?

— Разумеется. — Жерар повернулся к единоверцам и жестом попросил принести экземпляр. — Там немного отличий от Имперского Кредо, но всё-таки стоит с ними ознакомиться перед столь важным решением.

Вилхелму подарили книжку с простой чёрной обложкой и золотым тиснением. Она называлась "Жизнеописание Святого Роберта Свежевателя". Вилхелм поблагодарил безымянного брата или сестру под капиротом, а потом спросил у Жерара:

— А вы не боитесь преследования, если примете в культ… мутанта?

— Я боюсь подвести Бога-Императора, — ответил Жерар, — и больше ничего. Ни люди, ни чужаки, ни лживые боги и демоны меня не пугают.

— Благодарю вас.

— Двери культа всегда открыты.

Вилхелм откланялся и вместе с Нере вышел из церкви. Проснулся Уран, заголосил, и Вилхелм сунул ему бутылочку с соской.

— Ну? Что думаешь? — спросил Вилхелм, когда Уран успокоился и сосредоточился на еде.

— Хм… — начал Нере, — культисты поехавшие, но их уважают, я их уважаю, — хорошие бойцы. Другое дело, хотел бы ты подобной судьбы для пацана? "Крестоносец" — звучит круто, но мы-то с тобой лучше всех знаем, какова цена.

Вилхелм знал, какова цена, но пока не знал, что делать. Как назло и Сера пока больше спала, набиралась сил и ничем помочь мужу не могла.

Не так Вилхелм представлял себе семейные хлопоты, но никуда уже не отступить. Одно хорошо — жизнь солдата и офицера подготовила к принятию непростых решений.

Вилхелм попытался заручиться поддержкой магоса Децимоса и других знакомых техножрецов, но те не поведали ему ничего нового и обнадёживающего. Если святой механизм отказал Урану в крещении, то вердикт лекторов-догматис, — даже на "Амбиции", — будет тем же.

Вилхелм пригласил на крещение всех друзей и хороших знакомых, — даже Мурцатто в перерыве между управлением огромной компанией нашла немного времени.

Группу иноверцев разместили на последних рядах, ближе к выходу. Высокопоставленные члены культа и Котар Ва-кенн, которому тоже подарили белую мантию с капиротом, собирались провести таинство.

Первое слово взял именно Котар, и не стоит удивляться этому факту, потому что он начал обряд с молитвы о небесных заступниках. Кому как не Ангелу Смерти говорить о заступничестве?

— Слава Богу-Императору!

— Слава Богу-Императору, примархам и всем святым мученикам! — вторили культисты и все те, кого позвали на церемонию.

Уран в чистой белоснежной рубашке целиком поместился в огромной лапище космического десантника и оторопел от громоподобного голоса. Пусть ему отказали в других ветвях Имперского Кредо, но так или иначе мальчик стал участником священнодействия.

— Заступников просим и умоляем, — продолжал Котар, — взгляните на раба своего, и да отразится Ваш свет на его лице! — Котар осенил знамением аквилы лоб Урана. — И да запечатлеются символы Ваши в его сердце! — Ещё одно движение, только уже у груди. — И да сорвутся Ваши слова с его уст! — Последнее знамение Котар выполнил у рта младенца. — Уберегите от суеты мира и всякого злого умысла! Поведите его за собой!

Котар перешёл на высокий готик, прославляя заступников за доброту. После он обратился к восприемникам на низком готике:

— Раб Божий Игнатий, верен ли ты Богу-Императору? Бранишь ли мерзкого Архиеретика?

— Да и да! — отозвался крёстный отец.

— Раба Божья София, верна ли ты Богу-Императору? Бранишь ли мерзкого Архиеретика?

— Да и да! — ответила крёстная мать.

— Слава вам! — воскликнул Котар. — Нет у Бога-Императора более верных последователей! А засим объявляю я, что небесные заступники Урана — Вулкан и Свежеватель, а земные — Игнатий и София.

Котар передал младенца культистам.

Крёстная мать освободила Урана от рубашки. Жерар обмакнул пальцы в чаше с елеем и прикоснулся ко лбу ребёнка, проговорив:

— Помазуется раб Божий Уран во имя Бога-Императора во исцеление души и тела.

Когда Жерар завершил помазание, он подошёл к купели и начал погружать в неё ребёнка. Если до этого Уран держался тихо и смиренно, то из-за каждого омовения ревел всё сильнее и дёргал ручками, что, конечно же, не помешало завершить таинство. После пострига Жерар воздел Урана над головой и приблизил к иконе Святого Роберта Свежевателя, возвестив:

— Воцерковляется раб Божий Уран, ведомый Вулканом и Свежевателем, Игнатием и Софией. Отныне Уран понесёт слово Императора и будет защищать его владения. Приветствуйте вашего нового брата!

— Приветствуем тебя, Уран! — воскликнули присутствующие. — Слава тебе, Бог-Император!

Когда последние слова были сказаны, а ребёнок, наконец, успокоился в руках крёстной матери, Вилхелм вздохнул свободнее. Груз мрачного будущего никуда не исчез, но нести его стало легче. Вилхелм жалел лишь о том, что рядом не было любимой.

И всё-таки в один прекрасный день Сера нашла в себе силы подняться. Она совсем превратилась в привидение, беременность выжала все соки. То есть и раньше Вилхелм одной рукой мог поднять супругу на плечо, а теперь побоялся бы даже схватить крепче.

Ломкие волосы совсем потеряли блеск, вместо румяных щёк — впадины, глаза сверкали в тёмных провалах глазниц, как во время лихорадки. Если бы Вилхелм встретил любимую не в корабельном госпитале, а в каком-нибудь концентрационном лагере, то там такой внешний вид не вызвал бы подобного шока.

Но всё равно, как бы Сера ни выглядела, Вилхелм всё равно заключил её в объятья и поцеловал.

— Теперь всё будет хорошо, — сказал он.

Сера никак не ответила, она тоже обхватила спину супруга, но без прежней страсти, неуверенно, как в те времена, когда они только изучали друг друга робко и нежно.

Вилхелм поднял Серу на руки, но та попросила:

— Прости, у меня голова кружится. Я сама, ладно?

— Конечно.

Старая одежда висела на Сере, как на вешалке. Вилхелм приготовился прямо здесь и сейчас отвести её в ателье, чтобы заказать всё самое лучшее, однако Сера даже вида не подавала, что её это заботит.

Вилхелм взял Серу за руку и отвёл в каюту.

Вероника приготовила к приходу супругов роскошный праздничный ужин. Вилхелм поблагодарил нянечку и вручил ей кошель с множеством монет сверх того, сколько должен был за труды тяжкие.

Однако Сера не обратила внимания на еду, а сперва подошла к кроватке. Она покачнулась, но устояла, навалившись на решётчатую стенку, сквозь прутья которой за мамой внимательно наблюдал Уран. Вилхелм обнял супругу со спины за плечо и сказал:

— Ты как?

— Хорошо, — выдохнула Сера, но Вилхелм понял, что она вот-вот заплачет.

— Эй, — прошептал он ей на ухо, — мы справились, ты справилась. Всё замечательно.

Сера обхватила лицо руками, не издавая и звука, затряслась. Вилхелм усадил её на диван, укрыл пледом и сунул в руки чашку с пряным вином.

Праздничный ужин остывал, но Вилхелм понял, что вряд ли сможет прожевать хотя бы ложку угощений.

Чашка опустела, истерика прошла, Вилхелм обнял супругу и не отпускал, пока она не заснула у него на руках.

На следующий день он попросил у Мурцатто и собственного отдела несколько дней отгулов и получил сразу две недели. Ни разу не отдых — каждый день уходил на то, чтобы оживить ту, кто когда-то оживил его самого.

И… постепенно Вилхелму вроде бы даже удалось окружить Серу такой заботой, что она снова начала улыбаться, пусть и редко, брать Урана на руки и даже пытаться его кормить. С последним, конечно, не заладилось и пришлось подыскать кормилицу, а Сера тем временем вышла на работу и…

Пропала.

Вилхелм обнаружил супругу в операционной в самый разгар работы. Управляя похожими на нити щупальцами, Сера устанавливала связь между нервами искусственными и родными. Пациент сидел на стуле, один протез руки висел вдоль тела, другой лежал на столе, отомкнутый от культи вместе с переходником. Хорошо, если аугметика не барахлит из-за плохого контакта, но вообще подобную процедуру стоит проходить хотя бы раз в пять-десять лет.

Сера потревожила рану на культе, — на столике остались капли и потёки крови. Она раз за разом устанавливала едва заметные биоимплантаты, по сути — муфты. Чаще аугметику подсоединяли к голове, и по телу тянулись кабели к искусственной конечности или органу, но и магос Децимос, и Сера выбирали вариант сложнее в изготовлении и обслуживании, но проще для того, кто этими протезами будет пользоваться. Подобных муфт только на руку нужно несколько десятков, и Вилхелму пришлось ждать ещё целый час, пока операция не завершилась. Он успел сменить Урану пелёнки и покормить детской смесью.

— Привет! — воскликнул Вилхелм, когда Сера, наконец, освободилась.

— Привет. — Тень улыбки появилась и пропала.

Сера поцеловала сынишку в лоб, покачала на руках, пока тот не заснул, и убрала обратно в корзинку.

Возможно, безумие заразно, но Вилхелм заметил в этих действиях механистичность. И если бы подобное не продолжалось изо дня в день, Вилхелм бы позабыл об этом, но Сера с тех пор всё чаще задерживалась на работе и все меньше уделяла время семье.

Как-то вечером Вилхелм оставил Урана с Вероникой, а сам поманил Серу выйти в коридор.

— Милая, что происходит?

Сера посмотрела в сторону, помолчала немного и ответила:

— Ничего. Мне просто нужно время, чтобы…

— Чтобы что?

Сера посмотрела на Вилхелма исподлобья и сказала:

— Привыкнуть. — Она попыталась вернуться в каюту, но Вилхелм схватил её за плечо.

Сера впервые посмотрела на него, как на врага.

— Пусти!

— Мы не договорили.

Сера перестала сопротивляться, потупила взор.

— Мне… мне тяжело, — проговорила она, наконец, грудным голосом, вот-вот сорвётся.

— Мне тоже, — отозвался Вилхелм. — Давай справляться с этим вместе.

— Я не, я…

Вилхелм попытался поймать взгляд любимой, но та без слов уткнулась ему лицом в грудь, разрыдалась.

Из сбивчивых слов Вилхелм понял причину, из-за которой Сера так странно вела себя последнее время, и он впервые за долгие годы был готов убивать. Даже сражаясь с орками пару лет назад, Вилхелм не распалялся так сильно.

— Лектор Шел?

Мужчина в багровой мантии и в пилеолусе обернулся и тем самым совершил большую ошибку. Вилхелм не знал, как лектор-догматис выглядит, а поэтому окликнул сразу всю толпу техножрецов, которые спешили с утра в двигательный отсек.

— Да, — отозвался Шел.

Этот морщинистый старик с круглыми очками в позолоченной оправе на крючковатом носу тут же получил по лицу и рухнул на спину. Вилхелм сел сверху и начал впечатывать мерзкую физиономию святоши в пол.

— Ещё… хотя бы… слово… моей… жене… и ты… труп!

Другие техножрецы попытались вмешаться, но Вилхелм оттолкнул их. В воздух взметнулся механодендрит, его владелец собирался хлестнуть Вилхелма, но не на того напал. Вилхелм перехватил искусственное щупальце и дёрнул на себя. Техножрец закружился, потерял равновесие, упал, а Вилхелм подтянул его к себе.

— Тоже хочешь?! — проревел Вилхелм, и техножрецу не оставалось ничего, кроме как выставить все конечности — родные и искусственные — для защиты.

Вилхелм сдержался, тяжело дыша. Техножрец, спотыкаясь, поднялся и убежал, пока не прибили.

— Прочь! — проревел Вилхелм, и те, кто ещё оставался на ногах, тоже попятились.

Вилхелм собирался вернуться к Шелу, если тот вдруг не понял суть послания, но в этот миг появилась охрана. Вилхелм поднял руки вверх, но это не помогло, — он получил дубинкой по голове и отшатнулся, ничего не видя из-за искр в глазах. Его скрутили и бросили неподалёку от лектора-догматис, который хрипел, захлёбываясь кровью.

Вилхелма заковали наручниками по рукам и ногам, а потом оттащили в карцер. Там ему пришлось поваляться на холодном полу в тесной камере. Никто и не думал снять наручники. Не дали ни курева, ни воды, хотя последнее даже к лучшему, — и без воды тянуло в туалет.

Когда Вилхелм уже толком не чувствовал ни ступни, ни кисти, охранники соблаговолили снять наручники. Его грубо подняли на ноги, встряхнули, порвав сюртук, и отвели в комнату для допросов.

Там его дожидалась Мурцатто на пару с Марией Гиммельфарб.

— Его заковать, капитан? — спросил конвоир, кивнув в сторону цепей, прикреплённых к столу.

— Нет, не надо. Благодарю за работу, — ответила госпожа Гиммельфарб.

Когда дверь за конвоирами закрылась, Мурцатто выпалила:

— Сдурел?! Ты хоть знаешь, что тебе светит?!

Вилхелм ничего не ответил, нахмурился.

Мурцатто с грохотом отодвинула стул, села напротив, закурила, предложила пачку капитану, — та отмахнулась. Мурцатто докурила сигарету, а потом спросила хриплым голосом:

— Что, чёрт побери, произошло?! Ты едва человека не убил! Крыша поехала?!

— Этот пидор на уши присел моей Сере, — проскрежетал Вилхелм. — Общались они в хоре. И знаешь, что он ей сказал?

Мурцатто перебросила через стол пачку сигарет. Вилхелм дрожащими руками достал сигарету и закурил.

— Якобы то, что мой ребёнок таким родился… это кара Бога-Машины. И вообще мы с ней сладострастники, далёкие от церкви люди, не уважаем священный труд. И что ей…

— Ладно, хватит. Я поняла.

Вилхелм выдохнул облачко дыма и проговорил:

— Блядь, я ночью уснуть не мог, — всё думал, как поступить. Утром решил, что ему пиздец. Но в последний момент… не смог. Размяк я. — Вилхелм помолчал немного, а потом сказал: — У Серы и так депрессия, а тут ещё он со своей хуйнёй. Надо было убить.

— И хорошо, что не убил.

— И что теперь? — спросил Вилхелм.

Капитан Гиммельфарб ответила:

— На "Пентакле" за подобные преступления одно наказание — прогулка за борт.

Вилхелм проглотил холодную слюну, дёрнулся, а потом проговорил тихо:

— Мурцатто… прошу присмотри за Серой и…

— Не говори ерунды, старый ты дурак!

Капитан Гиммельфарб снова начала:

— За вас, господин ван Дейк, заступился владыка.

— А?

— Авраам, — пояснила Мурцатто.

— Вот те на! И? — Вилхелм развёл руками.

— Как только доберёмся до Белами-Ки, вернёшься на "Амбицию", — сказала Мурцатто. — Здесь тебе больше не работать. Для вида и из отгулов не вернёшься, якобы уволен. Тогда, может быть, все довольны останутся. И волки сыты, и так далее.

— Что ж… — Вилхелм оглядел собеседниц, — большое спасибо. По гроб жизни обязан. — Он встал и поклонился.

— Деньги-то есть? — спросила Мурцатто.

Вилхелм кивнул, затушил окурок о протез и ответил:

— Найду. Но спасибо за предложение. Ты всегда была лучше всех.

Мурцатто махнула рукой так, словно сказала "свободен".

Вилхелм помассировал запястья, поднялся, постучал в дверь и вышел вон.

Утренняя потасовка теперь казалась невероятно глупой, мальчишеской, но так всегда бывает, — хорошая мысля приходит опосля.

На выходе из карцера на Вилхелма налетела Сера. Налетела и обняла уже без всякой неуверенности, как в те времена, когда они наслаждались друг другом пылко и изо всех сил.

— Я так испугалась! — воскликнула Сера.

Лицо красное. Опухло от слёз.

— Прости.

— Дурак… — Сера ударила его кулачком в грудь. — Что бы я без тебя делала?!

Сера вцепилась в мужа, не оторвать. Вилхелм прижал супругу, а другой рукой гладил её по голове.

— Я тебя люблю, милая, — сказал он. — Никогда и никому не позволю тебя обижать. Ты всегда можешь на меня рассчитывать. Поняла?

Сера выдавила из себя, смахивая слёзы:

— Д-да.

— Но и от тебя мне кое-что нужно.

Сера посмотрела на него мокрыми глазами. Вилхелм продолжил:

— Что бы ни случилось, какую бы железку ты в себя ни встроила, прошу, оставайся той девочкой, которую я когда-то полюбил.

Сера быстро закивала, потянулась к мужу, тот поцеловал её и сказал:

— А ещё у тебя теперь есть сын. Восстанавливайся, набирайся сил, потому что ему нужна твоя любовь даже больше, чем мне.

Сера потупила взор, едва слышно проговорила:

— У меня ничего не выходит. Я — плохая…

Вилхелм усмехнулся и проговорил:

— Ты — умница. У тебя всё получится. Ты будешь замечательной мамой.

Со стороны за влюблённой парой наблюдали Мурцатто и Мария.

— Можно нескромный вопрос, Мария?

— Нет, я не замужем, детей нет, — ответила капитан Гиммельфарб.

Мурцатто кивнула, затянулась, выпустила облачко дыма, а потом сказала:

— Хорошо мы с вами сработались. Уже понимаем друг друга без слов.

— Глядя на них, ничего другого и не спросишь.

Мария всё-таки ответила на предложение Мурцатто, взяла у неё сигарету, задымила, а потом добавила:

— Завидую.