Царство

Глава 28. "Чужой"

Аннотация: Котар Ва-кенн уже не тот славный воин-чародей из капитула Саламандр, которого когда-то отправили эмиссаром к вольному торговцу Георгу Хокбергу. Котар преодолел слабость от увечий и пробил незримый потолок в порочном колдовском искусстве.

Вот только будут ли рады его успехам боевые братья? Узнают ли Котара вообще?

Котар развернул промасленную ветошь и увидел протезы рук. Они оказались увесистыми, но Котар всё равно поднял один, чтобы рассмотреть получше.

Мастерица стояла позади. Она опустила взгляд, завела одну ногу за другую, своим рукам места так и не нашла: то за спину убирала, то складывала в замок у груди.

— Крупные. — Котар положил образец на верстак и провёл ладонью по бронированной обшивке.

Новые протезы больше напоминали несколько элементов силовых доспехов, — от латных перчаток и до наплечников, — лишь в сочленениях Котар заметил не гофрированный уплотнитель, а каркас с искусственной мускулатурой.

— Я размышляла над тем, чтобы сделать для каждого аугментированного десантника варианты для сражений и для повседневной жизни, — проговорила Сера чуть громче, чем обычно. — Боевые протезы крепятся напрямую к силовым доспехам, а потому заменить сломанные будет гораздо проще. Раненые быстрее вернутся в строй. Даже доспехи снимать не придётся!

Котар усмехнулся, бросил быстрый взгляд на Серу, поделился настроением, а потом сказал:

— Ловко.

Щёки Серы порозовели. Стоило Котару добавить "всё гениальное просто", Сера совсем покраснела. Чтобы чётко сказать "спасибо", ей пришлось прочистить горло. Она затараторила, но Котару не пришлось её останавливать, — за годы привык к торопливой неразборчивой речи:

— У меня большой опыт! После каждого сражения приходится лечить хотя бы одно увечье! Никогда бы не подумала, что Ангелов так часто и так страшно ранят!

— Война. — Котар пожал плечами и продолжил после короткой паузы: — В священных писаниях нас часто называют Гневом Бога-Императора, Его Огненными Слезами, что льются на еретиков, чужаков и мутантов. Иногда нас именуют полубогами и наделяют невероятными силами… даже бессмертием, но горькая правда в том, что мало какой космический десантник преодолевает рубеж пятидесяти лет. В среднем мы живём примерно столько же, сколько и обыкновенный имперский гражданин, которого мучают лёгочные болезни и слабое сердце. Я, Авраам, магистр Сава — погрешность. Но ты уже и сама, — Котар подмигнул Сере, — успела в этом убедиться.

— И это ужасно! Мне страшно представить, с чем вы встречаетесь на поле боя! То, что я узнаю от Агнца — одно, а вот… — следующие слова Сера прошептала, — столкнуться с демоном лицом к лицу… Я даже на ногах мурашки чувствую!

Котар кивнул и ответил:

— Даже лучший автор… даже тот, кто пережил подобное, не передаст всех ощущений. — Котар хмыкнул. — Спроси у мужа, но, скорее всего, он тоже не расскажет ничего связного.

— Виллентино?!

— В компании о таком не принято распространяться. Даже близким не рассказывают. И не только потому, что вспоминать страшно.

Котар прикрыл новые протезы ветошью, отошёл от рабочего стола и сказал:

— В любом случае, отличная работа. Это на самом деле здравая идея, Сера, особенно в моём случае, когда не так уж много своего осталось.

Он помолчал немного и добавил:

— Кстати, ты не думала сделать то же самое для пустотных абордажников?

Сера скривилась и махнула рукой:

— Капитан и так говорит, что они дорого обходятся. Мне иногда кажется, что ему техника дороже людей.

Котар едва подавил смешок, но ни мыслями, ни настроением делиться с Серой не стал, вместо этого ответил:

— Капитаном редко движет человеколюбие, разве что нажива. Слава Богу-Императору, что хотя бы так он служит Империуму, а не кому-то ещё.

Сера вздохнула, а Котар указал пальцем за спину, где на верстаке лежали протезы, и спросил:

— Когда можно будет испытать?

— Когда? Да хоть сегодня! У меня вахта заканчивается через пару часов, я отпрошусь у мужа и зайду к бронникам.

— Нет. — Котар покачал головой и поделился псионическим теплом. — Возвращайся-ка лучше домой. Протезы мы завтра испытаем.

— Хорошо!

Котар откланялся, успел добраться до выхода, когда услышал:

— А можно… Впрочем, нет.

Котар остановился, подождал вопроса или просьбы. Сера немного поколебалась, а потом всё-таки сказала:

— Можно посмотреть на ваш… на твой глаз?

Котар прищурился, а Сера скороговоркой добавила:

— Я когда последние снимки делала, заметила, что у тебя там что-то есть!

Котар сложил руки на груди, помолчал немного, а потом отозвался:

— Я ещё не закончил работу. Мне не нравится результат.

— Хоть одним глазком! — Сера свела ладони. — Это же жутко интересно!

Котар вздохнул и проговорил:

— И всё-таки… — Он смолк.

— Мы же друзья! Вдруг я смогу помочь? Посоветовать что-нибудь?

С протезами Котара не улыбнуться, поэтому он снова послал Сере что-то среднее между весёлостью и грустью.

— Так уж и быть, — ответил он спустя несколько мгновений. — Но только не пугайся, и пусть это останется между нами.

Забегая вперёд, скажу, что не так уж и сложно разговорить Серу.

Котар сел на медицинскую кушетку, где Сера осматривала пациентов. Мебель специальная, так как обычных пациентов Сера уже не вела. Для обычных под её руководством работал целый корабельный госпиталь.

Котар снял повязку, но держал левый глаз закрытым. Сера поставила рядом с Котаром подставку с несколькими ступеньками, подобралась поближе, взяла на изготовку фонарик и кивнула. В следующее мгновение она едва не опрокинулась навзничь, — Котар удержал за руку.

— Ну, я же говорил.

Сера побледнела, дрожала, часто дышала. Когда она более-менее пришла в себя, то спросила:

— Вы видите… этим?

— Да. Даже то, что видеть бы не хотел.

В правом глазе Котара словно бы пламя полыхало, — ничего удивительного для уроженца Ноктюрна. В левой же глазнице поселилась тьма, — не разглядеть ни зрачка, ни радужки, ни глазного яблока. Эта тьма — не отсутствие света и не провал там, где должно было что-то быть. Это какой-то материал… возможно, нечто живое, дышащее, расползающееся на кожу вокруг глазницы шевелящимися щупальцами.

Сера сжала ладони в кулаки так, что до крови расцарапала кожу, вздохнула поглубже и попыталась повторить попытку изучить нечто совершенно необъяснимое.

Выращенный Котаром глаз не отражал свет, он впитывал его, — у Серы задрожали руки, и она спрятала фонарь в карман мантии. Покачиваясь, она спустилась с подставки и села на стул.

— С некоторых пор, — начал Котар, — я понял, что неправильно говорить "использовать псайкерские способности" или "использовать варп-силы". Вполне возможно, что это варп-силы используют меня.

— Это как-то… — выдавила Сера, — противоестественно.

Она проглотила холодную слюну.

— Третья моя попытка, — отозвался Котар. — Предыдущие две получились… хуже. Пришлось выжечь.

— Может быть, стоит остановиться? Плоть ненадёжна, а Бог-Машина позволяет видеть слепым и слышать глухим без всяких экспериментов.

Котар помолчал немного, а потом сказал:

— Не переживай, Сера. У меня всё получится. Дворец Императора не сразу строился.

Из всех стационарных объектов на орбите Хелги-Воланты лучше всего выглядела Белами-Ки. Эту станцию тоже не перекупили и не обнаружили где-нибудь в оковах древнего космического скитальца, но война потрепала лишь внутренности Белами-Ки, со стороны и не поймёшь, что её брали на абордаж.

Гораздо хуже смотрелся комплекс орбитальных верфей и доков. За неполные два десятка лет он пару раз переходил из рук в руки — вроде бы немного — однако переходы сопровождались жестокими битвами, когда в небытие отправились десятки кораблей, миллионы людей лишились жизни. И как будто этого мало, но в прошлом году, во время попытки еретиков вернуть утраченное, верфи и доки снова получили повреждения. Когда-то на этих объектах собирали боевую технику и проводили ремонт, а теперь они сами требовали внимания, чтобы даже не продолжить работу, а просто не развалиться и не сгореть в атмосфере. К некоторым докам пришлось прикрепить по грузовому судну, самостоятельно править траекторию они не могли, вообще больше напоминали решето.

Котар вздохнул.

Я стоял рядом у иллюминатора, видел ту же картину, поэтому спросил:

— Вы думаете о том же, о чём и я?

Котар хмыкнул, смерил меня взглядом свысока и ответил:

— Печальный пейзаж. Если победим, то получим выжженную пустошь. — Он смолк ненадолго, но всё-таки не дал вставить невероятно важный комментарий на тему. — И нет, оставлять такое добро еретикам тоже нельзя.

Я кивнул, Котар продолжил:

— Просто… я слишком часто видел подобное. У кого-нибудь послабее духом руки могут опуститься от осознания того, как легко потерять и как трудно обрести.

Я сказал:

— Люди Тангиры, к примеру, отстраивают свой мир после нашествия тиранидов, заново осваивают планеты, на которых даже атмосферы не осталось. Наверное, в этом и есть сила человечества. Мы не сдадимся. Рано или поздно восстановим разрушенное и вернём утраченное.

Котар усмехнулся и заметил:

— Это из статьи в "Полковом Знамени"?

Я улыбнулся и ответил:

— Что-то старое, ненамеренно. Последняя статья — обзор стрелковки с Брунталиса, а там такого точно не было.

Котар кивнул и перевёл взгляд на мрачный вид из иллюминатора.

Из всей эскадры Имперского Флота в системе только "Триглав", да ещё "Эксума". "Эксума" бы тоже отправилась на ремонт, как "Адмирал Дерфлингер" и "Клинок Минояры", но выбиты двигатели, а сдвинуть с места ковчег-титаноносец — нетривиальная задача.

Насколько я знаю, экипаж вывезли, а корабль законсервировали до лучших времён. Когда-нибудь буксиры перенесут "Эксуму" на родину или же её отремонтируют здесь, в Фендладе, но не возьмусь предсказывать, сколько лет на это уйдёт. Мощностей Белами-Ки едва хватало на "Пентакль" и изувеченную "Розу Эвора", которую предстояло чуть ли не заново собрать.

— Даже проигрывая, еретики всё равно наносят нам страшные раны, которые непросто вылечить, — произнёс Котар. — А ещё они сражаются на чужой территории, используют нашу силу против нас самих.

— Что это вы такое рассказываете?! — Я притворно удивился. — Разве доблестные воины Империума не побивают орды еретиков и чужаков в каждом учебнике по истории?

— Хотел бы я, чтобы всё происходило в точности так, как в учебниках истории, чтобы нам с вами не приходилось ничего выдумывать.

Воцарилась тишина. И минуты не прошло, как я решил это исправить. Я указал на пока ещё далёкую и едва различимую точку на горизонте, а потом произнёс:

— Но всё-таки есть повод для радости, не так ли?

— Как знать…

— Неужели?! — воскликнул я. — Ни ностальгии, ни предвкушения от встречи?!

Котар ответил:

— Всё так, но ещё тревога, что я никого не узнаю… Меня никто не узнает. — Он добавил спустя пару мгновений: — Даже старые друзья.

Я махнул рукой и сказал:

— Не так уж сильно вы изменились, уважаемый Котар! — Я задавил на корню вопрос "или всё-таки изменились". — Настройтесь на лучшее!

Тогда я уже знал об одержимом оружии, но ещё не знал о развивающихся мутациях Котара, о его сомнениях. В момент работы над текстом я понял, что Котар оказался в такой ситуации, не посвятить которой рассказ было бы просто преступлением. Не обошлось без выдумки, конечно, грешен, но как-то иначе разрозненные факты и случайно оброненные фразы не скрепить.

В чём дело и что за точка на горизонте?

Спустя годы магистр капитула Саламандр, великий Ту’Шан, не просто связался со своим эмиссаром у Георга Хокберга, а послал нескольких воинов, чтобы проверить, как у эмиссара дела.

К нам приближался фрегат, украшенный драконьей головой в качестве носовой фигуры и языками пламени вдоль бортов.

К нам летели ревизоры.

— Старик!

Вслед за громогласным возгласом раздался грохот ударов тяжёлых сабатонов о палубу.

Воин в чёрно-зелёных доспехах подскочил к Котару и заключил его в объятия. Он почти тут же отстранился, и я смог рассмотреть лицо.

Удивительное зрелище — космический десантник и без рубцов! Возраст можно было оценить только по сеточке морщин в уголках глаз и, собственно, во взгляде одновременно настороженном и размытом, устремлённом вдаль. Если не учитывать эти детали, то первый гость — пышущий здоровьем парень, который будто бы только-только завершил курс молодого бойца.

— Я едва тебя узнал! — выпалил он.

Котар коротко рассмеялся, похлопал боевого брата по плечу и ответил:

— Но узнал же.

— Ну и потрепало тебя!

— Я смотрю, у тебя тоже обновки.

Котар кивнул вниз, и я заметил, что в сочленениях набедренников и поножей нет какого-либо изоляционного материала. Как и в изготовленных Серой протезах, там адамантиевый каркас, вместо костей, и искусственные мышцы.

Молодой воин поморщился и отозвался:

— Некроны… Ты сталкивался с ними, брат?

— Нет, но слышал достаточно, чтобы не удивляться… и не допрашивать.

Молодой воин поморщился, отмахнулся и бросил следующее:

— В бездну их! Чтобы в такой день, да о чужаках! — Он сделал паузу, улыбнулся и добавил: — Ты не представляешь, как я рад тебя видеть!

Котар кивнул в сторону двух других воинов капитула Саламандр и проговорил:

— Представишь?

Все ревизоры несли знаки капитула — драконью голову на левом наплечнике и языки пламени на правом — но цвета доспехов отличались.

Молодой воин указал ладонью на долговязую фигуру, облачённую в ночь. То тут, то там вываренные кости чужаков и громадных хищников, вместо шлема словно бы большой череп. Для воссоздания образа мрачного жнеца не хватало только косы, — вместо неё на поясе висела булава, которая походила на расправившего крылья двуглавого орла. Оружие это называлось Crozius Arcanum, и владели им только представители духовенства — капелланы, реклюзиархи, магистры святости.

— Знакомься, Котар, — проговорил молодой воин, — это капеллан Ор’ноко.

Капеллан ограничился скромным "приветствую, брат" и сотворил знамение аквилы. Котар ответил тем же, а потом спросил у молодого воина:

— Корд, а что случилось с Гав’раном? Жив ли он вообще?

— Нет, погиб, — также скромно и немногословно ответил Ор’ноко за своего боевого брата.

Котар вздохнул, промолчал и молодой Корд. Котар покачал головой и проговорил:

— Скоро не останется тех, с кем я когда-то начинал. Мы не были дружны, но всё же…

— Давай о тех, кто жив, — предложил Корд, и Котар перевёл взгляд на последнего члена группы.

Цвет доспехов — лазурь. Это не какая-то прихоть или страсть к украшательству, к исключительности — по цвету и символам можно было определить, какое место занимает воин в иерархии капитула, сколько лет он сражается во славу Бога-Императора и какими наградами отмечен.

Третий ревизор, — как и Котар, член Библиариума, хранитель знаний, обладатель псайкерского дара и псайкерского же проклятья.

Он снял шлем, я приподнял бровь, — этот библиарий определённо умел привлекать внимание без всяких сверхъестественных способностей.

И в том, и в другом глазу бельмо. Библиарий — слепец, но можно было с уверенностью говорить о том, что видит он много того, что недоступно зрячим.

Кожа морщинистая, тёмно-серая. Волосы седые, выцветшие, но всё-таки аккуратный бокс немного молодил. Короткая щетина выглядела ухоженной, о колышке бороды тоже нельзя было сказать иначе.

Я предположил, что этот слепец вряд ли покидает крепость-монастырь без личного цирюльника. А ещё — что он довольно стар. Не Котар, конечно, который уверенно двигался к шестому столетию, но тоже впечатляюще. Справа на лбу два ровных столбика золотистых штифтов, один чуть выше другого. Каждый штифт — пятьдесят лет на службе Богу-Императору.

— Меня представлять не надо, — проговорил слепец. — Мы знакомы.

Он слегка улыбнулся, Котар прищурился.

Слепец подошёл и вместо какого-либо приветствия, а также пожеланий долгих лет жизни протянул Котару стеклянную колбу, внутри которой покоился свёрнутый лист пергамента. Обычно такие доставляли капитаны лихтеров или лайнеров. Письма, прежде чем попадали к Котару, переходили из одних рук в другие. На этот раз длинная цепочка сократилась всего лишь до трёх звеньев: отправителя, почтальона, получателя.

— Магистр настаивал, чтобы вы не откладывали в долгий ящик, а прочли сразу. — Слепец снова улыбнулся.

Котар кивнул, взял колбу, нажал на защитную руну, и механизм на одном конце устройства пришёл в движение, — из торца выдвинулся короткий шип. Можно было попытаться использовать поддельный образец крови, но с высокой вероятностью всё закончилось бы горсткой пепла, вместо письма.

Когда-то давно Котар вводил шип в ладонь, теперь оставалось разве что ударить себя в шею. Уже через мгновение лист пергамента, скреплённый сургучом, оказался в аугметических руках Котара. Котар сломал печать, развернул послание и погрузился в чтение.

"Дорогой брат!

Как бы я хотел встретиться с тобой лично. Встретиться лично со всеми глазами и ушами капитула, рассеянными по галактике.

Но всё же… у меня есть обязанности.

Долг.

Поэтому, пока мы перегруппировываемся после кампании на Зикораке, я нашёл доверенных лиц, временное отсутствие которых никак не отразится на боеспособности капитула.

Я уверен, ты будешь рад видеть Корда. Как и он тебя. Вам определённо есть, что рассказать друг другу.

С Бел’нагом сложнее, но я прошу отнестись к его появлению с пониманием, — больше некого было послать.

Ор’ноко же тебе совсем не знаком. Он очень молод — по нашим меркам просто невероятно! — но уже успел доказать, насколько истово верит в неизбежное торжество Бога-Императора. Общение с ним поможет развеять накопившиеся сомнения и укрепить веру. Главное, — как и в любой другой исповеди, — быть искренним и ничего не утаивать.

Надеюсь, ты не затаишь обиду за то, что я отделался несколькими строками, — пишу впопыхах. Последнее время на капитул валится одно испытание за другим, а поэтому остальные мои слова передадут посланники.

С благодарностью за верную службу, твой брат Ту’Шан".

Котар закончил с письмом и натолкнулся на немигающий взгляд слепца напротив. Бел’наг нахмурился, а потом произнёс:

— Раньше я мог перехватить ваши поверхностные мысли. Смотрю, командировка пошла на пользу. Вы стали сильнее… наставник.

— Какой там. — Котар отмахнулся. — Здоровья едва хватает на ногах держаться.

Бел’наг хмыкнул, а потом спросил:

— Что было в письме?

— Ничего кроме слов поддержки. Магистр написал, что главное передадите вы.

— Тогда… может быть, приступим? — Бел’наг развёл руками. — Проводите нас в свои покои.

— Не так быстро. — Котар выставил ладони навстречу. — Не забывай о приличиях. Хозяин этого места приглашает к себе. Ему можно отказать, но я не рекомендую это делать.

Бел’наг вздохнул и произнёс:

— Ох… Ну, ничего не поделаешь. Ведите.

Котар усмехнулся и проговорил:

— Не переживай! Вы с господином Хокбергом точно найдёте общие темы для разговоров. Хотя бы касательно внешнего вида. Ухода за бородой.

Слепец оскалился, но ничего не сказал в ответ. Зато, когда проходил мимо меня, бросил следующее:

— Моей служанке не нравится, когда я выгляжу неряшливо. И да — пару столетий назад Котар был моим наставником. Правда… мне казалось, что я перерос его.

После праздничного приёма у вольного торговца, разговора по душам и выяснения задач, которые перед посланниками поставил магистр Ту’Шан, Ор’ноко попросил Котара созвать всех космических десантников в храм Бога-Императора на борту "Амбиции".

Георг Хокберг убивал слуг Трона, разжигал междоусобные войны, вёл дела с чужаками, пил вино, настоянное на мертвецах, даже как-то участвовал в тёмном обряде, но всё-таки по внутреннему убранству храма никто не смог бы усомниться в том, что он почитал Повелителя Человечества.

В разное время здесь работало множество самых лучших столяров, художников и скульпторов, которых только можно было нанять. Даже простейшие предметы интерьера, а также мебель, вроде канделябров или скамеек, представляли собой нечто особенное, запоминающееся, не говоря уже о настоящих шедеврах искусства.

Если бы я составлял список из трёх самых примечательных, то начал бы его с высоких потолков, расписанных сюжетами из истории Империума.

Братья Лоччи работали над ними почти двенадцать лет, младший Доминго так вообще в итоге потерял зрение и вынужден был заменить глаза оптическими имплантатами. Заказчик, Витторио Хокберг, прапрапра — пра в периоде — дедушка Георга, не только оплатил операцию и труд, но даже подарил мастерам земельные участки на планетах, которые когда-то принадлежали Хокбергам.

Прошли тысячи лет. Потолочные фрески, как и состояние семьи вольных торговцев, поблекли. Написанные красками по сырой штукатурке портреты святых потеряли чёткость, какие-то оттенки слились в отталкивающее ржавое месиво, но всё-таки даже так впечатляли. Хотя бы тем, что некоторые образы мироточили во время церковных торжеств или в миг страшных испытаний.

На почётное второе место я ставлю икону Святой Матроны Севольска.

Разноцветное стекло складывалось в мозаику, передающую следующий сюжет: пожилая женщина в бесформенном тёмном платье и с повязанным на голове платком стояла на коленях рядом с мёртвыми солдатами. Руки Матроны в крови, лицо в слезах. Те солдаты — её сыновья.

Святые писания гласили, что настолько крепка была вера Матроны, настолько истово она молила Бога-Императора вернуть её сыновей к жизни, что чудо случилось. Её младший сын ожил, поправился, а потом повёл войско на схватку с еретиками и одержал блистательную победу.

Легенда красивая, а вот история о том, как икона оказалась на борту "Амбиции", не очень. Прапрапрабабка Георга, Сабрина Хокберг, забрала её из разорённого храма в столице Севольска. Еретики мстили за давнее поражение, и никакие чудеса планету не спасли. Сабрина знала о ритуалах призыва демонов, знала и о том, что готовится Exterminatus, а поэтому вывезла с обречённого мира всё, что имело хоть какую-нибудь ценность.

Когда улеглась пыль, никто не посмотрел на былые заслуги торговки. Сначала её обвинили в воровстве, потом в разграблении святынь, дожидаться окончания разбирательств Сабрина не стала и покинула Сегментум Солар навсегда.

Ценность иконы Святой Матроны Севольска невероятно велика, но именно из-за мрачного ореола я не отдал ей победу.

На первом месте в моём личном рейтинге самых впечатляющих образцов религиозного искусства — новинка, многофигурная скульптурная композиция, заказанная Георгом после кошмарной кампании в звёздной системе Мордвига, откуда мы все чудом унесли ноги.

Имя чуду — Легион Проклятых.

Память о воинах-призраках необъяснимым образом стирается, словно бы ничего и не было, но сначала я запечатлел это воистину исключительное событие на бумаге, а потом скульпторы Георга высекли святых духов из камня.

Композиция называлась "Победившие смерть". Она представляла собой воинов в силовых доспехах, объятых пламенем. Огонь охватывал их мечи, пушки, языки пламени обгладывали кости Ангелов Смерти, и вспышки вырывались из пустых глазниц. Какие-то воины застыли в безвременье в момент рывка, отчаянной атаки, другие выбирались из преисподней, вытягивая руки, вызволяя ноги из пекла.

Композицию освещали прожекторы. Стена самого настоящего, а не каменного, пламени ограждала чудотворцев с Мордвиги от прикосновения недостойных.

Ради "Победивших смерть" пришлось перенести алтарь и духовой орган, но это совсем ничтожная жертва на фоне того, что Георг получил. Шутка ли, — "Амбицию", корабль главного разжигателя войн, разбойника и контрабандиста сектора Сецессио паломники нередко посещали только ради того, чтобы посмотреть на духов возмездия.

Капеллан Ор’ноко тоже долго изучал композицию, прежде чем начать.

Это могло показаться странным, но без силовых доспехов с костями и черепами Ор’ноко выглядел даже страшнее. Очень высокий, очень худой в сравнении с другими Ангелами Смерти. Чёрная длиннополая сутана, заложенные за спину руки обсидианового оттенка без каких-либо светлых пятен на ладонях, на лысой голове маска — Посмертный Лик Бога-Императора, аксессуар, характерный для всех воинов-монахов. Из-за череполикой маски могло показаться, что и Ор’ноко состоял в Легионе Проклятых, но, в отличие от духов возмездия, Ор’ноко не распространял свет и пламя, а, наоборот, терялся среди теней.

Он отошёл от алтаря и спустился к собравшимся космическим десантникам. Скамьи для прихожан не рассчитаны на сверхлюдей, они не выдержали бы даже одного такого исполина, — тогда как собралось почти три десятка, — а поэтому мебель сдвинули в сторону.

Ор’ноко осмотрел незнакомых ему воинов.

Большинство — подростки. Не у всех усы с бородой начали расти, зато тела неестественно огромные и больше подходили полубогам: увитые мышцами руки и ноги, широкие плечи, огромные грудные клетки, вмещающие множество биоимплантатов. Говорят, Ангелы Смерти не ведают страха, но при виде Ор’ноко некоторые молодые Странники сделали шаг назад, дрогнули зажжённые свечи в ладонях.

За молодыми людьми держались бойцы постарше. У этих десантников во взгляде не страх, только настороженность. Они уже встречались с кем-то и чем-то куда страшнее капеллана, и на их телах остались уродливые отметины: глубокие рубцы, искусственные руки и ноги, глаза и уши.

Наконец позади всех держались умудрённые опытом и обезображенные войной ветераны: Саламандры, Авраам, Давид и… Сава.

Нет, старый чернокнижник не задымился, стоило ему сделать шаг в святом месте. Он сгорбился, навалившись на витой посох с навершием в виде раскрытого ока, но ничем неприязнь к чуждым ему символам или плохое самочувствие не выдавал.

Ор’ноко остановился за пару шагов от Савы, сотворил знамение аквилы, слегка поклонился, а потом произнёс:

— Не ожидал встретить вас здесь.

Сава хмыкнул и отозвался:

— Не знаю, что обо мне писал наш общий друг, — Сава указал посохом в сторону Котара, — но я, мой капитул, мы все служим Богу-Императору.

— Капитул?

Оба собеседника в масках, прочесть что-то на лицах невозможно, оставалось только вслушиваться и пытаться уловить что-нибудь в голосе.

Ни от меня, ни от Савы не скрылась лёгкая насмешка.

— Согласен, — кивнул Сава, — пока не впечатляет, но у меня большие планы. А главное — есть возможности их осуществить.

Ор’ноко помолчал немного, а потом сказал:

— Прошу прощения. Я борюсь с непозволительными чувствами, но иногда они прорываются.

— Ничего страшного, — проговорил Сава. — В вашем возрасте это естественно, брат-капеллан. Вот, например, Авраам всех и вся уже переборол, никого и ничего не стыдится, не так ли?

Авраам ухмыльнулся и ответил:

— Никаких мук совести. Гармония.

Ор’ноко никак не отреагировал на эти слова, но я бы поставил всё имущество и средства на то, что там, под маской, зловещая ухмылка, ничего хорошего собеседникам не предвещающая. Он спросил спустя несколько мгновений:

— Знаете ли вы молитвы и литании?

— Я — нет, — ответил Сава без всяких пауз, словно бы ждал этот вопрос. — Пустынные Странники — светский капитул. Но! Почти все присутствующие воспитывались в религиозных семьях, почитали и почитают Бога-Императора или Бога-Машину. Я не стирал им память, не проводил глубокую гипнотическую обработку, они должны знать.

Ор’ноко ещё немного постоял молча, буравя собеседника взглядом. Могло возникнуть ложное впечатление, что капеллан недостаточно умён и вообще медлителен, но… Просто дело необычное, и Ор’ноко нужно было действовать взвешенно, а не так, как это принято у ортодоксальных фанатиков, не терпящих и самого безобидного отклонения от священного писания.

Ор’ноко смотрел. Ор’ноко запоминал. Ор’ноко анализировал, составлял в уме доклад магистру.

Он отвернулся от Савы и повторил вопрос, но обратился уже ко всем присутствующим:

— Знаете ли вы молитвы и литании?

Нестройным хором космические десантники успокоили капеллана и развеяли некоторые его сомнения.

— Тогда, — проговорил Ор’ноко, — предлагаю начать с поминальной службы. Наши павшие братья не будут забыты. Они исполнили свой долг, а мы должны выполнить свой.

Ор’ноко поднялся к алтарю, кивнул органисту, потом храмовому священнику, который руководил детским хором, и приступил:

— Благословен будь Бог-Император наш всегда, ныне и присно, и во веки веков!

Храмовый священник, а следом за ним и все присутствующие отозвались:

— Аминь!

Ор’ноко продолжал:

— Боже-Император! Повелитель земель и звёзд, Спаситель и Смерть, Святой и Огонь, единственный и последний! Будь милостив к рабам своим, пролившим кровь и сложившим головы во славу Твою!

Органист прикоснулся к клавишам, а дети из хора затянули хвалебную песнь, и настолько пронзительным получилось выступление, что выпрямились и приосанились не только верующие, но и те, кто относился к культу Бога-Императора без должного почтения.

Магистр Сава — не исключение. Как и всякий воин, он уважал силу, а во время службы Ор’ноко разве что молнии не били в каменные плиты под ноги космическим десантникам. Капеллан читал молитвы с жаром: обвинял и миловал, взывал и утешал, перевоплотился в Повелителя, и даже прожжённые ветераны, вроде Авраама или Котара, почувствовали, как мурашки бегут по спине.

Однако… когда Ор’ноко закончил и предложил собравшимся исповедаться, то дождался не всех.

Ни один псайкер так и не зашёл в исповедальню.

В арсенале Корд первым делом направился не к оружию и доспехам Пустынных Странников, а к полуразобранным имперским рыцарям и к запчастям для этих воистину разрушительных машин.

Главы арсенала, повелителя всех производств и техники на корабле, магоса Децимоса, на месте не оказалось, но встреченные по пути рабочие, адепты и жрецы сотворяли знамение аквилы или приветствовали гостей иными знаками. Они получили приказ не препятствовать инспекции.

Сначала Корд не обращал на приветствия внимания, за него это делал Котар, но потом спохватился и даже кланялся мастерам.

На ногах Корда широкие брюки, но обуви не было, поэтому особо внимательные представители техножречества могли оценить аугметику, покинувшую кузни капитула Саламандр.

Кроме описанной выше одежды, Корд облачился в чёрную майку, поверх — жилет из кожи ноктюрнских ящеров, украшенный их же костями. Я не солгу, если назову этого молодого воина щеголем. На шее ожерелье из когтей и клыков разнообразных хищных тварей, на мускулистых руках золотые браслеты, могучие плечи вытатуированы белыми чернилами — узоры складывались в изображения драконьих голов.

Корд некоторое время изучал разобранных имперских рыцарей, а потом повернулся к Котару и проговорил, указав большим пальцем на заинтересовавшие его экспонаты:

— Этого не было в отчётах.

— Магистр дал вам мои письма?

— Нет, только краткую выжимку.

Котар развёл руками и отозвался:

— Фактически у Хокберга нет рыцарей, вот магистр и не предупредил.

— А будут?

— Возможно. Здешний главный техножрец близок к созданию духа для подобных машин, а необходимого железа, как видишь, полно.

И это правда. За годы междоусобиц в арсенале скопилось множество образцов, снятых как со своей, так и с чужой техники. На некоторых даже сохранились гербы тех Вольных Клинков, кто не пережил встречи с войском Георга Хокберга. Единороги и медведи, букеты цветов и холодного оружия, всё это однажды закрасят, чтобы на обшивке остался только геральдический ястреб со скипетром в когтях и девизом "Non terrae plus ultra!"

— Было бы ещё кого посадить на стальных скакунов… — проговорил Корд.

Котар обхватил челюсть и ответил чуть погодя:

— Вроде бы на Нагаре до сих пор проживает парочка пилотов компании. Хокбергу не удалось завлечь их обратно, но он может быть очень убедительным и далеко не всегда принимает отказ.

Корд кивнул и произнёс:

— Отмечу в докладе. Но, сдаётся мне, это дело даже не ближайшего десятилетия.

— Скорее всего.

Корд переглянулся, осмотрел огромный зал арсенала и заметил следующую остановку их с Котаром экскурсии.

— Ну, — Корд подмигнул и улыбнулся, — давай показывай своё добро.

Они направились к станциям техобслуживания, где в стойках на толстых цепях висели силовые доспехи. Самый крупный образец — тактические доспехи дредноута или, как её ещё называют, терминаторская броня. Обшивка, благодаря дополнительным лепесткам адамантия, походила на драконью чешую, сзади же висел плащ, напоминающий перепончатые крылья.

Корд присвистнул, потёр ладони, а потом сказал:

— Что тут у нас?

Он приступил к осмотру, чтобы уже через несколько мгновений деловито и без всякого стеснения ощупать имущество наставника, воспользоваться необходимыми инструментами и добраться до сути.

— Проклятье… — проговорил он спустя несколько минут. — Завидую! Не знаю, получу я такую когда-нибудь или нет…

— Не нравится своя?

— Ха! Издеваешься?

Последними Корд изучал сабатоны, стоял на коленях, а поэтому встал, отряхнулся и добавил:

— Классная штука. Не без огрехов, конечно, но всё равно… Собственная терминаторская броня!

— Мне пришлось её серьёзно переделывать. Раньше она принадлежала воину, который на голову ниже, совсем с другим телосложением.

Корд кивнул и произнёс:

— Я заметил. Ты пытался, но всё равно… У пояса, у плеч — слабые места. Наверное, есть проблемы с герметичностью.

Котар прищурился и сказал:

— Обижаешь. Над этим я в первую очередь думал, да и вообще один пустотный бой в ней уже прошёл.

Корд усмехнулся, выставил ладони вперёд и сказал:

— Ладно-ладно, не кипятись. Покажи-ка мне лучше, в чём тут у вас остальные модные парни ходят.

Осмотр оружия и доспехов Пустынных Странников не занял много времени. Корд похлопал в ладоши, стряхнул невидимую пыль, повернулся к Котару и проговорил:

— Давненько я такого ассорти не встречал. Ни одного полного комплекта! Шлем одной модели, нагрудник другой, поножи третьей!

— Ну а что ты хотел увидеть? Из ближайших крупных кузней — только Тангира, а там есть чем заняться и без производства подобного снаряжения.

— Так это… ещё несколько боёв, и вообще ничего не останется. Я бы не сказал, что состояние доспехов хотя бы удовлетворительное.

Котар кивнул и отозвался:

— Живём войной. Что найдём, то и носим.

Корд нахмурился, бросил ещё один взгляд на силовые доспехи в стойках, а потом спросил:

— Так вы это… с кого? С предателей что ли их снимаете?!

— А с кого же ещё? — Котар усмехнулся и продолжил: — Совсем недавно легионеры Альфария были столь любезны предоставить нам три десятка "Аквил" во вполне сносном состоянии.

Котар послал Корду образ поверженного предателя в изрешечённых доспехах. Даже предположить, что комплект восстановят, было непросто. Но всё-таки здешние мастера справились.

— Фу! — Корд словно что-то зловонное учуял. — Падаль.

Котар посмеялся, махнул рукой и сказал:

— Испортился ты, совсем избалованным стал.

Корд покачал головой и проговорил:

— Мне кажется, магистр серьёзно так преувеличил опасность Странников. — Он пристально посмотрел на Котара: — Банда же. Сколько мы таких уже перебили за всю историю?

Котар прищурился и произнёс без всякой весёлости:

— Ты уже лет десять как полноценный член братства, а всё такой же легкомысленный. Не стоит недооценивать ни торговца, ни магистра Саву, ни тем более силы, которыми они обладают.

— Да брось. — Корд отмахнулся.

Он посмотрел на потолок, поискал камеры, нашёл ближайшую, сложил ладони у рта рупором и воскликнул:

— Господа Хокберг, Сава, ведите себя хорошо, иначе магистр Ту’Шан пришлёт сюда не троих, а триста воинов!

И этот возглас, и последующий скрежет зубов Котара услышали, наверное, все присутствующие в арсенале.

— Мальчишка! — бросил Котар.

Корд ответил широкой улыбкой, а потом и словами:

— Чего это ты такой серьёзный?

— Потому что я — эмиссар! — выпалил Котар. — Посол доброй воли!

— Вот и будь добрее.

От общения с боевыми братьями Котара отвлекла госпожа Туонела Манала Зындон. Она пригласила их всех к себе в ставку.

Ставка, в отсутствии "Адмирала Дерфлингера", находилась на борту фрегата "Триглав". Наверняка у Караула Смерти были дела поважнее, чем выполнять поручения инквизитора-легата, но такова власть Туонелы, — важные дела пришлось отложить.

Встреча произошла в Зале Славы среди множества трофеев и регалий. Трофеи — оружие и снаряжение всех известных цивилизаций чужаков, а также — куда без них? — черепа и кости вообще всех опасных инопланетных видов, распространённых в секторе Сецессио и за его пределами, от похожих на человеческие останки друкари или аэльдари и до совершенно чудовищных, размером с танк, а то и больше.

Как вообще можно одолеть тварь с головой, напоминающей ударную часть моргенштерна? И ладно бы толстые кости и острые шипы, но оно явно превосходило размерами имперского рыцаря! Чтобы упокоить подобную тварь, нужен орбитальный удар!

И всё-таки воинам Караула Смерти удалось совершить такой подвиг, а это лучшее доказательство их незаурядных способностей.

Караул представляла следующая троица: Рама Ярадж, Торгнюр Шумный и Хашутта бал Зейду. Если первых двух вы ещё можете представить, — я описывал их в прошлом рассказе, — то последний при появлении на захваченном "Тигре" не счёл нужным снимать шлем и вообще с кем-либо разговаривать.

Но то было тогда. Теперь, глядя на угрюмую физиономию, рассчитывать на то, что услышишь от Хашутты что-то приятное, не приходилось.

Чёрная кожа, квадратное лицо с такой огромной челюстью, что, скорее, кулак разобьётся, глубокие морщины на лбу, маленькие цепкие глаза под мощными надбровными дугами, волосы седые коротко подстриженные. На гостей Хашутта смотрел так, словно не наследников легиона встретил, а сопливых рекрутов, недостойных ступать по плитам Зала Славы.

На правом наплечнике символ — раскрытая книга с лучистой звездой, рвущейся со страниц. Он означал, что Хашутта произошёл из капитула Хранителей Тома. Маленькая же книжка с металлической обложкой была приторочена к поясу Хашутты. В то время как каждый воин-Саламандра ещё и ремесленник, кузнец, Хранители Тома — историки и мыслители.

К слову, с трудом представляю себе Хашутту с пером и папирусом или как он, например, стучит могучими пальцами по клавиатуре когитатора. С первого взгляда — прирождённый воин, головорез, даже мордоворот.

Все присутствующие были облачены в силовые доспехи, разве что оружие, скорее, для порядка, далеко не самое смертоносное из арсеналов той или иной группы космических десантников.

— Приветствую, Саламандры! — начала Туонела. — Слава о ваших деяниях гремит по всей галактике!

Инквизитор сложила руки на груди в знамение аквилы, немного склонила голову. Воины Караула ограничились кивками.

— Приветствуем и вас, госпожа! — вперёд выступил Бел’наг.

Слепота ничуть не мешала кодицию отыскать ту, с кем следовало разговаривать:

— В свою очередь, спешу заверить, что Саламандры чтят клятвы и готовы прийти на помощь Священным Ордосам, что бы от нас ни потребовалось.

— Рада слышать, что древние договоры для вас — не пустой звук. — Туонела сделала короткую паузу, а потом продолжила: — У Инквизиции на самом деле есть просьба.

— Мы слушаем, — произнёс Бел’наг.

Говорил он без подобострастия, но не без заинтересованности, как и следовало представителю влиятельной силы, которая не желала эту самую силу использовать без веской на то причины.

— Полагаю, ваш представитель в компании вольного торговца, — Туонела указала в сторону Котара, — передаёт информацию о ходе войны на Хелге-Воланте.

Бел’наг кивнул, Туонела произнесла:

— Тогда вас вряд ли удивит, что эта война непопулярна среди элит сектора. — Она окинула взглядом гостей, не дождалась реакции и добавила: — Результаты скудные, перспективы туманные, а потери… — Она вздохнула. — Если в сухопутной операции потери ещё укладываются в определённые нормативы…

Прошу прощения, вставлю комментарий. Потери куда-то там уложились по одной простой причине: никто не считал наёмников Хокберга, бывших пиратов и макроклады Дитрита.

— …то сражения в пустоте, несмотря на одержанные победы, иначе как "катастрофой" назвать нельзя, — продолжала Туонела. — Имперский Флот ослабел, и этот факт может повлиять на власть предержащих лиц, как уже повлиял на многих предателей, объявивших о выходе из состава Империума.

Саламандры оставались спокойны, тогда как Хашутта проскрежетал зубами, а Рама крепче перехватил рукоять бхуджа.

— В подобных обстоятельствах, — проговорила Туонела, — лучше предупреждать появление сепаратистских настроений, чем через некоторое время разрываться между десятками горячих точек. Мои ресурсы ограничены.

Бел’наг помолчал, потом развёл руками и сказал:

— Саламандры не знают покоя. Только закончилась война с орками на Армагеддоне, а мы уже схлестнулись с некронами династии Саутех. Наши ресурсы тоже ограничены, госпожа инквизитор, — добавил он спустя короткую паузу. — Наши союзники рассчитывают на помощь, наши враги не ждут, когда мы переведём дух.

— Понимаю, — кивнула Туонела, — и не смею упрекать воинов первого основания в праздности. — Она продолжила через несколько мгновений: — Но я хотела бы знать, что вы думаете о разовой акции? Подчеркну — не о длительной войне, а об одной операции, даже об одном сражении?

Бел’наг прищурился — старые привычки просто так не перебороть.

— Я думала о пропагандистской ленте, — объяснила Туонела. — Инквизиция, Саламандры, Караул Смерти. Лучшие ведут лучших и побивают скверно вооружённую, плохо обученную и дезорганизованную орду еретиков.

Котар покашлял в кулак, выступил вперёд и спросил:

— Прошу прощения, госпожа, но разве еретики с Хелги такие?

Черты лица Туонелы ожесточились. Она смерила Котара взглядом и отозвалась:

— Да, признаю, наша разведка уже не раз ошибалась. Но у меня есть основания утверждать, что осада улья Синбран будет отличаться от предыдущих сражений. Блокада работает. Еретики так и не наладили производство техники и боеприпасов. У них остаётся всё меньше сил противостоять нам.

Котар вздохнул, но не успел вслух усомниться в планах высшего командования, которые обыкновенно выглядели замечательно только на бумаге. Туонела сказала:

— В конечном счёте, мне нужна голозапись продолжительностью в два-три часа. Как пойдёт штурм в дальнейшем уже не проблема Саламандр.

"Что думаете?" — спросил Бел’наг Котара.

Они обменивались мыслями во время речи инквизитора, не сводя с Туонелы взгляда.

"Я участвую, — отозвался Котар. — Но только потому, что Георга никто не спрашивает, а я всё-таки ему служу. Вам же лучше вежливо отказаться. Ни о каком контроле на Хелге и речи не идёт. Тамошние еретики очень опасны".

Но только Бел’наг раскрыл рот, чтобы дать ответ, как его опередил Ор’ноко. Мрачный жнец в череполикой маске поравнялся с библиариями, поклонился Туонеле и произнёс:

— Магистр Ту’Шан не назначал лидера в посольстве. Я не могу говорить за своих братьев, но почту за честь сопровождать вас на опасном задании, а также благословить войска на победу.

Корд тоже взял слово:

— Поддержу брата-капеллана. Мы, Саламандры, выкованы на наковальне войны. Мы не боимся огня. Мы и есть пламя.

Котар метнул злой взгляд на воспитанника, но тот ответил едва заметной ухмылкой.

— Прекрасно! — Туонела даже хлопнула в ладони. — Операция начнётся приблизительно через пару недель. Вам предоставят все необходимые материалы и допустят в штаб. Нам пригодится взгляд образцовых солдат и офицеров.

Бел’наг посмотрел на Котара, тот пожал плечами, а потом Бел’наг спросил:

— Госпожа инквизитор-легат, а вам не кажется, что четырёх воинов-Саламандр недостаточно для того, чтобы говорить об участии в этой войне целого капитула?

— Четырёх? — притворно удивилась Туонела. — Вообще-то я думала о четырёх десятках.

"Странники?" — спросил Бел’наг.

Котар также мыслеречью ответил:

"Ну а кто же ещё?"

Пропагандистская лента госпожи инквизитора начиналась с шелеста тарелок, когда барабанщик постепенно наращивал темп, а также с мрачной картины космоса вокруг Хелги-Воланты: с опалённых остовов космических кораблей и орбитальных платформ, с до смерти неторопливого хоровода мелких обломков и замёрзших людей, которых никто никогда не похоронит.

Но вот на горизонте появилась точка, полёт которой отличался от ступора описанных выше объектов и даже от размеренного движения флота на орбите планеты. Приближался хищный зверь, прирождённый охотник.

Благодаря умелому монтажу зрителям не пришлось щуриться и приближаться к экрану. Уже в следующем кадре под резкое вступление духовых инструментов появился главный герой. Имя ему — фрегат типа "Нова".

Нет, "Нова" не потому, что корабль был вооружён одноимённым орудием. Тут, скорее, дело в роли, которую он играл на поле боя. В своём классе этот фрегат не знал равных и представлял опасность даже для куда более крупных кораблей, если бы их экипажи прозевали его приближение.

Между тем операторам, которые проводили съёмку, наказали ни в коем случае не показывать "Нову" рядом с эскадрой Хокберга, — та могла быть только далеко на фоне. Знатоки, конечно, сразу разберутся, что к чему, но для рядового гражданина Империума всё не так очевидно. Рядовые граждане Империума, скорее всего, обратят внимание на отделку носа. Излучатель находился внутри позолоченной драконьей пасти, а по бортам фрегата вздымались яркие языки пламени, выведенные оранжевой краской на чёрном фоне. Зрелище стало ещё более впечатляющим, когда из-под фюзеляжа "Новы" изящно вынырнули боевые челноки.

На самом деле на "Искре надежды" — так назывался фрегат — по штату только один "Громовой ястреб", "Нову" вообще не используют в качестве носителя. Ради красивой картинки в цвета Саламандр перекрасили ещё пару челноков Пустынных Странников.

Тройка боевых машин устремилась к Хелге-Воланте. Обшивка раскалилась при входе в атмосферу, но уже совсем скоро опасность миновала. "Громовые ястребы" пронзили небеса и разорвали свинцовые тучи. Зрителям открылся вид на истерзанную безжалостной эксплуатацией и, разумеется, войной пустынную поверхность планеты. Даже музыкальное сопровождение резко оборвалось, словно бы было ошеломлено не меньше зрителей. Челноки снизились, чтобы под крыльями промелькнули самые разные пейзажи, объединённые темой "во что же проклятые еретики превратили цветущий край".

Бивни чёрных скал, серые барханы, обмелевшие реки с тёмными водами, руины мелких поселений, развалины монорельсовых линий. Оператор выбрал изящный способ перехода от одной сцены к другой. Он ослепил зрителей пламенем ревущих дюз, а потом перевёл внимание на зловещую громаду, что вырисовывалась вдали. То — город-улей Синбран.

Надо отдать должное имперским пропагандистам, — они сняли неплохое кино. Музыка на фоне отлично нагнетала. Барабанщик отбивал военный марш, раздавались резкие удары по струнам. Возмездие близко!

Я читал первоначальный сценарий, и он предполагал, что челноки облетят шпили Синбрана. Хорошо, что в итоге от этого хода отказались. Война на Хелге-Воланте ещё не дошла до той стадии, когда можно дразнить противника. Пока что он очень больно наказывал за самоуверенность.

Вместо рёва турбин при приземлении "Громовых ястребов" использовали не музыку, а хор. Певчие взяли высокую ноту, и с таким сопровождением на Хелге-Воланте появились Ангелы Его, живое свидетельство скорой победы армии Бога-Императора.

В песке оставил свой след один десантник, другой, третий… нет им числа!

Вёл это воинство такой командир, которого было видно издалека. Великан среди великанов, живой танк, Котар Ва-кенн. Терминаторская броня выгодно смотрелась даже на фоне великолепных силовых доспехов, сверкающих свежей краской.

Тяжёлый огнемёт, манипулятор со встроенным генератором силового поля — далеко не всё оружие Котара. Оператор дал крупный план изрезанного рубцами и дополненного аугметикой лица, где холодным колдовским пламенем горел единственный глаз героя.

Получилось так, что все "офицеры" воинства Саламандр, кроме капеллана Ор'ноко, отправлялись в бой с непокрытой головой. Внешность уроженцев Ноктюрна смаковали, а вот кадры с ряжеными Саламандрами, кто снял шлем, чтобы подышать воздухом не через встроенный респиратор, вырезали. Почти все ряженые бледнолицые, некоторые даже светловолосые, что, как вы можете понять, отметили бы не только знатоки, но и рядовые граждане Империума, кто читал священные писания и примерно представлял, как выглядят Саламандры.

Следующая сцена — выступление капеллана Ор'ноко перед войсками.

Он не торопился. Медленно шёл вдоль строя солдат и рядов боевой техники, помахивал кадилом, исходившим струями подожжённого фимиама, и негромко распевал литании, заклиная бойцов на подвиги. Звуковую дорожку записывали заранее, так как на месте было множество посторонних звуков.

Кого же вдохновлял капеллан? Ведь война шла давно, и ряды крестоносцев пополнили солдаты с десятков планет сектора. Наверняка же появилось множество новых героев на смену тем, кто пал или выгорел?

А вот и нет. Недостаточно перевести полк из Сил Планетарной Обороны в Имперскую Гвардию, чтобы тут же послать их на штурм, а именно такие подразделения пополнили силы Крестового Похода.

Гвардию готовили к звёздным войнам, СПО — защищать дом, а поэтому боеспособность была соответствующей. Свежие силы заняли захваченные города-ульи, а на штурм Синбрана отправлялись старые знакомые: лихого вида мужчины с вислыми усами в кафтанах и шароварах из полка Чёрных Гайдамаков, мужчины и женщины в форме от иголочки из числа Новомархийских Улан, закованные по глаза в броню чёрт знает кто из тяжёлой пехоты Кенугерда и Хольмграда.

Солдат не так много — полки усохли до батальонов — но пока воинство Бога-Императора прикрывали титаны и рыцари, всё ещё можно было надеяться на победу.

Под тенью колоссов из Legio Statica появилась и главнокомандующий всего Крестового Похода, инквизитор-легат Туонела Манала Зындон. Зажигательная речь, а потом огромное войско двинулось к цели.

Пока штурмовые подразделения не достигли стен, могло показаться, что еретики и не собирались внести в сценарий пропагандистской ленты никаких изменений.

Потом началась уже совсем другая музыка.

Штурм города-улья Синбран не походил ни на одну другую военную операцию на Хелге-Воланте.

Еретики не проверяли на прочность пустотные щиты титанов, по пути не повстречались минные поля, никто, как ни старался, не рассмотрел на крепостных стенах хотя бы одного защитника. Можно было даже подумать, что Синбран брошен на милость захватчиков, что разведка в кои-то веки не ошиблась с оценкой неприятеля, однако Котар и Бел’наг увидели в улье иное.

Они увидели тень. Та поглощала свет, цвета, запахи, вкусы, воспоминания… всё сущее и духовное. Синбран превратился в бездну, куда с самоубийственным рвением стремились верные Трону солдаты.

Синбран не бросили, он не был опустошён.

Он затаился.

"Голозапись продолжительностью в два-три часа…" — проговорил Бел’наг. — Легко же мы попались".

Библиарии находились в десантном отсеке "Громового ястреба". Рядом ещё несколько Странников, запасное оружие и боеприпасы, танковая броня, короче говоря, не понять, что же там происходит в окружающем мире, но библиарии смотрели не глазами. Их духи парили рядом с боевой машиной, превратились в стремительные ветра, которые ничуть не отставали от челнока, а даже вырывались вперёд в этой своеобразной гонке.

Бел’наг продолжал говорить, но голос его становился тише. Котар чувствовал, что его боевой брат возводит псионическую крепость, отделяя себя от эфира, — стандартная практика членов библиариума при встрече с неизведанным.

Стандартная практика, которой Котар уже не придерживался.

"Вы ведь чувствуете… это?" — спросил Бел’наг.

"Город оживает, — ответил Котар. — Это не просто нагромождение камня и металла. Теперь понятно, почему изображения с авгуров не всегда походили друг на друга".

"Его нужно сровнять с землёй. Синбран не вернётся в Империум. И никто не вернётся, если сделает хоть шаг на проклятых улицах".

Котар усмехнулся и отправил соратнику следующий ответ:

"Когда-то ты не боялся испачкаться, а теперь порой проскальзывает в речи что-то похожее на проповеди".

Бел’наг не ответил, но Котар разглядел, что его аура на миг окрасилась яркими кровавыми пятнами.

"Если понадобится, мы сровняем Синбран с землёй, — добавил Котар. — А пока такого приказа нет, мы постараемся его отбить".

Титаны Legio Statica подобрались к огромным вратам, каждый занялся собственной створкой. "Безумное Облако" аккуратно срезал крепления лазерными лучами, а "Ур Калимаг", напротив, вырывал створку с корнем. Принцепс "Ур Калимага" не обращал внимания на то, что разрушает ещё и крепостную стену. Под ноги титана валились булыжники и плиты, способные раздавить не то чтобы человека, а даже танк.

Врата рухнули, путь в город открыт, и крестоносцы хлынули в облако поднятой пыли, чтобы занять ближайшие постройки.

А вот челноки с космическими десантниками не устремились на посадку. Как и прежде, во время прошлых штурмов, эти боевые машины летели вплотную к титанам, укрывались за пустотными щитами, чтобы сберечь драгоценный груз. Десантников слишком мало, чтобы разбираться с каждым очагом сопротивления, и они играли роль одной-единственной пожарной команды, появляясь только на том участке, где без них точно не справятся.

"Никого и все, — проговорил Бел’наг. — Ни защитников, ни жителей. Но я слышу их, словно они пытаются докричаться до меня из параллельной реальности".

Котар не поправил брата-библиария. Тот отгородился от варпа, стал глух и слеп вдвойне.

Для Котара никакой параллельной реальности не существовало, всё как на ладони. Неприкаянные души стремились туда, куда привыкли ходить при жизни. Они пытались забраться в машины или регулировали движение транспорта, чистили священные механизмы или стояли на посту, вглядываясь в пустынный горизонт.

Постепенно они осознавали своё положение, хохотали, рыдали или же просто останавливались в ужасе от того, каким же бессмысленным оказалось посмертие.

Но что-то куда страшнее находилось в глубине улья. Стоило призракам перевести взгляд в ту сторону, как их охватывала дрожь, и они чуть ли не бегом мчались прочь, пролетая сквозь стопы титанов и рыцарей, железные бока танков и броневиков, мясо и кости наступающих солдат. Солдаты в такие мгновения холодели, в их сердцах вздымались льды полярных шапок.

В сознании всплыл следующий вопрос от Бел’нага:

"Брат-лексиканий, где вы?"

"Тут, — поспешил ответить Котар. — А что до твоих предчувствий… Когда мы брали столичный улей, демонологи призвали на пир падальщиков и гончих кровавого бога. Здесь же еретики поступили изобретательнее".

Котар бы продолжил объяснять, предполагать и рассказывать Бел’нагу, что, возможно, их ждёт, но почувствовал шум в ушах. Не в псионической проекции, а в тех ушах, которые вместе с остальным телом остались в "Громовом ястребе".

На зашифрованной вокс-частоте вещала госпожа инквизитор:

— …жаемся на Проспекте Основателей. Да и закончим на этом. — Она добавила спустя короткую паузу: — Проклятые еретики смешали мне все карты!

Команда операторов не отправилась в бой вместе с штурмовыми отрядами. Вместо них воздух рассекала целая стая сервочерепов, в чьи щербатые рты техножрецы вставили голокамеры. Именно эти устройства должны были смаковать кадры того, как еретики весело разлетаются на куски под градом болт-снарядов или же превращаются в кровавые брызги после удара громовым молотом, — именно такое оружие и взяла Туонела.

Но вот незадача — противоположная сторона не явилась на бой. Титаны, рыцари, бронетанковые и мотострелковые подразделения продвигались по городу, не встречая ни единой живой души.

Когда штурмовая группа высадилась, госпожа инквизитор сбросила с плеча увесистое оружие и опустила его под ноги, — по брусчатке поползли трещины. Она уперла руки в бока и принялась осматривать окрестности.

Котар присоединился. Ощущение миража, хитроумной ловушки росло.

По обе стороны от широкого проспекта, что вёл к сердцу города, на расстоянии нескольких десятков метров друг от друга тянулись статуи героев Синбрана: уроженцев города, которые сделали карьеру в армии, паломников, посетивших далёкие миры и вернувшихся обратно с ценными реликвиями, тружеников тыла, видных учёных. Одних знаменитых людей изобразили на коне или на другом ездовом животном, других на своих двоих. Одних переполняли чувства, — рты раскрыты в крике, — другие пребывали в спокойствии, холодно взирая на мир вокруг. Но кое-что общее в скульптурах Котар всё-таки отметил — они вообще-то сохранились в городе, которым еретики владели долгое время. Ничто не снесли, ничего не переиначили.

Котар подобрался к Туонеле и проговорил, указав на памятники:

— Госпожа, вам не кажется…

— Кажется, — отозвалась Туонела, не оборачиваясь. — Мой псайкер уже все уши прожужжал.

Котар бросил взгляд на свиту инквизитора, среди которой тут же отыскал знакомого — бородатого слепого старца, на чьём бледном лице проступали чёрные жилы.

— Ещё не поздно отступить, — проговорил Котар. — Я готов возглавить отряд разведчиков, войскам же лучше вернуться в лагерь.

— Я — инквизитор-легат. Святой. Императорской. Инквизиции, — Туонела словно бы печатала шаг. — И меня колдовством не напугать!

Туонела снова взвалила громовой молот на плечо и продолжила:

— С такими силами, как у меня, отправляли в преисподнюю высших демонов с полчищами иных тварей. Мы справимся!

Котар оглянулся и ничуть не удивился открывшейся картине. Он окликнул инквизитора:

— Где же ваши силы?

Инквизитор как в стену врезалась, развернулась на каблуках, вздрогнула и сделала шаг назад.

Больше не ревели двигатели танков в отдалении, даже многометровые громады титанов исчезли, словно бы их экипажи прислушались к совету Котара и отвели богоподобные машины за черту города. "Громовые ястребы" остались единственной техникой на дороге с одного видимого края до другого.

Лица каменных наблюдателей исказились. Герои и основатели Синбрана ухмылялись. Даже на мордах ездовых животных появилось что-то похожее на зловещие улыбки.

Пока инквизитор собиралась с мыслями, Котар отдал команду:

— Воины Бога-Императора, круговая оборона!

И Саламандры, и Странники, и Караул Смерти в мгновении ока окружили Туонелу.

— Кровавые кишки Русса! — выругался Торгнюр. — Опять! Как же я ненавижу это дерьмо! — Старый волк с шумом втянул воздух носом и воскликнул: — Смердит порчей! — Он прорычал нечто нечленораздельное, а потом добавил уже разборчивее: — Эй, вы, тухлые драугры! Выходите, не прячьтесь! Нечего цепляться за ваше жалкое подобие жизни!

Вопреки воинственному кличу, капеллан Ор’ноко проговорил спокойно, буднично, словно ничего сверхъестественного не происходило:

— Клятва о Послушании, братья. Повторяйте за мной.

В унисон прозвучало множество голосов:

— Я служу тебе, Бог-Император Человечества.

Делай со мной всё, что пожелаешь,

Ибо вера моя безгранична.

Корд же тем временем выдавил сквозь зубы приглушённое "достал", навёл тяжёлый болтер на того, кто его дразнил, и дал короткую очередь.

Реактивные снаряды превратили и ближайшую статую, и постамент в каменное крошево с уродливыми валунами. Голова имперского святого с высунутым изо рта языком укатилась далеко от места обрушения. Она не останавливалась и будто бы даже ускорилась, только бы настичь и покарать вандала. Корд прошипел проклятье и потратил ещё один снаряд, чтобы прекратить необъяснимое движение. Снова брызги камня, а ещё и таинственное свечение, сопровождающееся мерзким хихиканьем. Облачко или дух каждое мгновение менял окраску. Он поднялся в воздух и закружился над десантниками, не прекращая хохотать.

— Твари Повелителя Перемен, — полушёпотом проговорил Бел’наг, бросив взгляд на инквизитора.

Котар хмыкнул. В подобной ситуации и самый безумный ортодокс подумал бы о наказании за запретные знания в последнюю очередь. Вот и Туонела не сделала замечание Бел’нагу. Она до хруста стискивала длинную рукоять громового молота. Лицо бледное, кожа натянулась на скулах, ноздри раздувались в прерывистом дыхании, — вряд ли инквизитор в этот миг вообще прислушивалась хоть к кому-нибудь или чему-нибудь, кроме собственных мыслей и предчувствий.

— Враг чрезвычайно опасен, — проговорил Котар, обращаясь ко всем. — Вряд ли он одолеет нас, но может и, скорее всего, обманет. Укрепите свой разум.

Статуи будто услышали Котара и сошли с места, только бы опровергнуть полученную характеристику. Они рвались в бой.

— Прицельная стрельба! — приказал Рама Ярадж. — Берегите боеприпасы!

Командор нажал на спусковой крючок, и из широкого ствола болт-пистолета вылетел реактивный снаряд. Он преодолел пару десятков метров и поразил ближайшую статую в колено. Сустав развалился, статуя при ударе о брусчатку разбилась на куски, чтобы освободить тучку, переливающуюся всеми цветами радуги. Уже через мгновение тучка преобразилась в гротескное создание — пасть на ножках с многочисленными когтистыми лапами, щупальцами и рогами. Ни одного мгновения, ни доли секунды демоническая тварь не сохраняла какую-то определённую устоявшуюся форму. Конечностей становилось то больше, то меньше, пасть то росла, вмещая всё больше челюстей, то вовсе исчезала под напором бесчисленных глаз. Единственной общей деталью оставалась розоватая шкура.

Возможно, любой другой солдат в воинстве Крестового Похода дрогнул бы при встрече с подобным кошмаром, Рама же просто выстрелил ещё раз.

Снаряд должен был поразить чудовище точно в туловище-лоб, но плоть разошлась на пути, пропустив снаряд дальше. Розовый ужас загоготал, но хорошо смеётся тот, кто смеётся последним. Уже в следующее мгновение Раму поддержал Торгнюр, и рядом с чудовищем о землю ударилась граната осколочной пушки. Уклониться от вихря секущего металла не удалось и, растеряв несколько тонких конечностей, розовый ужас рухнул на спину-затылок, его багровый язык вывалился изо рта.

Демоны дышали огнём и плевались проклятиями, пытались разорвать десантников когтями или загрызть, но на первых порах ни у одной твари не получилось не то чтобы ранить, а даже приблизиться. Между избранными воинами Бога-Императора и нечистой силой образовалась мёртвая зона, которую демоны никак не могли преодолеть, как бы рьяно и в каком бы количестве ни наваливались.

Всё больше разноцветных уродцев стремительно истлевало на мощёной дороге. Мир избавлялся от чуждых тканей и намерений, выбивал чудовищ за завесу с неменьшим рвением, чем космические десантники. Однако орда не редела. Наверное, еретики принесли в жертву всё население города, чтобы призвать подобное Зло. Ещё не вторжение, но полноценный прорыв, грозивший тем, что на месте Синбрана появится открытая дверь в Имматериум.

Из спаренных стволов тяжёлого огнемёта вырвалась настоящая геенна огненная. Набегающие уродцы повалились наземь, перекатываясь из стороны в сторону в попытке сбить пламя. В следующее мгновение перед Котаром выросла долговязая фигура твари, которая сама дышала огнём. Вот только как-то опалить воителя, перекованного в самой жаркой кузне Ноктюрна, не удалось. Котар схватил тварь за голову и сжал ладонь в кулак. Он отбросил обезглавленное тело в сторону, послал ещё одну струю пламени в орду нечисти, а потом сменил канистру с топливом. Запасных оставалось совсем немного. Могло статься так, что как бы хорошо десантники ни отбивались, их просто задавят числом.

Котар обратился мыслеречью к другим псайкерам:

"Бел’наг, мастер Олсен, распространите свою защиту на всех. Твари ненавидят порядок, так пусть обломают зубы о грани вашей крепости!"

Даже псайкер госпожи инквизитора послушался и ослабил собственный барьер, хотя и рисковал сильнее всех. Никто бы не назвал Рутгера Олсена слабым, но рассудок Ангела Смерти всегда крепче рассудка человека.

Демоны изменения страшно взвыли и с ещё большим усердием ринулись разорвать обладателей ненавистной им упорядоченной силы, — организатор атаки не собирался сдаваться, чем и выдал себя.

Котар разглядел нити, — они уходили в тусклое небо, где сквозь пыльную завесу едва пробивались лучи полумёртвого светила. Кто-нибудь другой принял бы всё за чистую монету, но Котар понимал, что всё вокруг — иллюзия, и физические законы работают постольку-поскольку. Он выстроил лестницу в небо и взмыл над строем десантников, чтобы проломить небосвод и в брызгах стекла цвета охры сбить кукловода с ног.

В ярком калейдоскопе оттенков иных миров, из-за которых кружилась голова, и не получалось сосредоточиться, однако Котару удалось отыскать врага. Им оказалось невысокое птицеподобное существо с замысловатым посохом, увенчанным костяным серпом. Тварь обвешалась пергаментными свитками так густо, что со стороны их можно было принять за одежду.

Тварь прощебетала нечто непонятное, попыталась подняться, но Котар от души окатил её пламенем. Свернутый пергамент обратился в пепел, то же произошло с сапфировыми перьями, рубиновыми глазами и жемчужным клювом. Щебетания сменились воплями агонии, а потом Котар пинком бросил демона обратно и наступил тому на грудь, размазывая тщедушное тельце по всему мерцающему непредставимому пространству. Котар не удовлетворился до тех пор, пока даже след от чудища не пропал. Пусть на это ушло целое море освящённого прометия, но подобным существам нельзя было оставлять и шанса.

После Котар прыгнул обратно в пролом, приземлился на дорогу рядом с ошеломлёнными подобным манёвром десантниками и… провалился.

Иллюзия рассыпалась осколками битого стекла. Котар успел выкрикнуть "бегите", а потом улетел достаточно далеко, чтобы любые звуки растворились между зеркальными колоннами-сваями, на которых всё ещё держалась постепенно разваливающаяся реальность.

Первое, что увидел Котар после того, как очнулся, — это его фламберг, "Vetus Draco". Волнистое лезвие, украшенное рунами, крупный блок генератора силового поля, изящная гарда и рукоять с навершием в виде драконьей головы. Котар оставил меч на "Амбиции", передал магосу Децимосу из рук в руки и наказал уничтожить его, если не вернётся, однако же…

Вряд ли техножрец предал доверие Котара, скорее, это одержимому оружию надоело сидеть взаперти.

На ум пришёл ответ:

"Второе".

Котар хмыкнул, опёрся на руки и встал. Ни силового кулака, ни огнемёта. Вместо них — латные перчатки, ничего не мешало извлечь фламберг из земли. Котар потянулся было к рукояти, но спохватился и задал вопрос:

"Как ты перенёсся сюда?"

"Я знаю почти всех, кто расставлял здесь ловушки, — отозвался клинок. — Мы — родня".

"И как же я могу доверять тебе после этого?"

"А ты когда-то мне доверял?" — Демон, заключённый в оболочку смертельного оружия, коротко рассмеялся.

Он продолжил после того, как понял, что Котар не ответит:

"У моего Господина, по образу и подобию которого я слеплен, много голов и ещё больше замыслов. Часто они противоречат друг другу, и кто знает… может быть, тебе повезёт". — Демон усмехнулся.

Котар проскрежетал зубами, оскалился, но всё-таки взял фламберг и положил его на плечо.

"Ты ведь никакой не новорожденный дух, не так ли?" — спросил Котар.

"Никогда им не был. Я искушал тысячелетиями. Что для меня, конечно, словно мгновение. Я живу в каждом времени… реальности, вчера, сегодня, завтра. Там, где мы мило беседуем, и там, где бьёмся насмерть".

"И ты уверен, что я не брошу тебя?"

Котар указал на провал в земле, сквозь который можно было разглядеть ещё множество осколков города, разбросанных тут и там в пространстве без всякой логики. Шпили, пронзающие улей, тянулись не к звёздам, а к подземным глубинам, в то же время подулье заменило собой небеса. Сточные воды вытекали из разорванных труб, отражались в проклятых зеркалах и превращались в чистейшие ручьи. Неприкаянные души обращались облаками, а демоны — тучами. Из-за горизонта появилось чёрное злорадное солнце, насмехаясь над всеми смертными и бессмертными, кому не посчастливилось оказаться в этом измерении.

"О, я надеюсь на это, — отозвался демон. — Приятно, когда предсказания сбываются, но сюрпризы ещё приятнее".

Котар подержал меч на вытянутой руке над провалом, а потом убрал обратно на плечо. Он побрёл к небольшой церквушке одновременно целой и разобранной: часть кирпичей и плит парила рядом с тем местом, на котором их когда-то объединяла арматура и строительная смесь.

Едва Котар подобрался к вратам и потянулся к дверной ручке, как его окликнули:

— Стой!

Котар повернулся и увидел, что к нему приближалсяОр’ноко. Не успел Котар обрадоваться, как Ор’ноко воскликнул:

— Ты не имеешь и малейшего права находиться здесь! Это святое место, еретик!

Котар обратился к "Vetus Draco", не раскрывая рта:

"Это всё по-настоящему?"

"Кто знает?"

Котар не успел ни продолжить расспрос, ни попытаться переубедить боевого брата. Ор’ноко издал боевой клич, выхватил плазменный пистолет и послал облачко горячего газа в цель. Котар едва успел уклониться, — правый наплечник накалился докрасна, загорелся плащ за плечами. Котар не стал ждать следующего выстрела, а вырвал пистолет силой мысли.

Капеллан прорычал:

— Поганый колдун! Не стоило выпускать тебя из библиариума! Ты слаб! Раб Губительных Сил!

Ор’ноко двигался очень быстро — полноценный космический десантник, молодой и здоровый — Котару было сложно уследить за ним. В следующее мгновение капеллан подскочил вплотную и ударил сверху так, что Котар едва успел отступить. Crozius Arcanum проломил не череп, а грань горжета и оставил уродливую борозду на кирасе. Из-за воздействия силового поля Котар чуть было не потерял равновесие. Если ничего не менять, то смерть могла наступить уже через пару секунд.

Котар ответил на яростный напор телекинетическим толчком. Ор’ноко отбросило на пару метров назад, он упал на колено, взрыл землю крылом булавы.

— Брат, приди в себя! — выкрикнул Котар. — Я верен Богу-Императору!

— Ложь!

Котар не ослаблял воздействия, но Ор’ноко медленно поднимался, а потом шагал в его сторону, прорываясь сквозь варп-силу, словно в борьбе с ураганным ветром. Перед тем, как нанести следующий удар, он выдавил:

— И если бы я был слеп… не видел этой мерзости, — он кивнул на меч в руках Котара, — то всё равно свидетельств твоего падения достаточно!

Силовая булава, похожая на двуглавого орла, вновь взметнулась, но ударить не вышло. Котар резко снизил давление и сделал шаг в сторону. Ор’ноко молнией пролетел мимо и точно таран снёс врата в церковь. Он не распластался, удержал равновесие, но обернулся недостаточно быстро.

Котар пнул по пояснице, а когда Ор’ноко рухнул на грудь, добавил ещё и по латной перчатке. С какой бы силой капеллан ни сжимал булаву, он выпустил её. Котар не желал убивать или калечить, но кости Ор’ноко, скорее всего, были сломаны. Сабатоны терминаторских доспехов — оружие совсем не высокоточное.

И всё-таки капеллан не собирался мириться с ересью в храме Бога-Императора. Рука висела плетью, но Ор’ноко перекатился в сторону, вскочил и вернулся в бой. Он чуть было не выбил Котару раскалённый уголёк глаза, но тому удалось вовремя перехватить руку.

"Убей!" — воскликнул демон.

Признаться, Котар на самом деле приготовился пронзать и потрошить. После сотен лет кровопролитных сражений кое-что остаётся в костях и мышцах, превращается в такой же рефлекс, как, например, отдёргивание руки от огня.

И всё-таки Котар переборол искушение, а потом отбросил брата-капеллана в сторону. Тот превратил в щепки несколько скамеек, влетел в стену и оставил на ней осыпающуюся мелкими камешками вмятину.

Котар не медлил. Поднимется Ор’ноко или нет — неважно. Котар прошествовал по залу полуразрушенной церкви и опустился на одно колено перед статуей Бога-Императора. Фламберг он отложил в сторону, прижал ладонь туда, где под толстым слоем брони находилась нагрудная аквила, склонил голову, а потом обратился к капеллану, который преследовал его:

— Присоединишься? Пусть Император испепелит меня на месте, если я буду неискренним в молитве. Если я предал Его.

Котар почувствовал, как занесли булаву над его головой, услышал тяжёлое дыхание, но смерть не спешила уносить его в безрадостный и серый край. Котар молчал и ждал, пока, наконец, Ор’ноко не вздохнул и не составил ему компанию.

— И посреди всей этой лжи Он стоит, — чуть погодя проговорил Ор’ноко. — Непоколебимый и бессмертный.

Крыша церкви распадалась по отдельной доске, — каждую деталь уносило к радужным небесам, — однако монумент Повелителя Человечества оставался на месте. Его не тронула ни ржавчина, ни беспощадное время, что обращает камень в песок. Громада в мантии и капюшоне — не разобрать лица, только могучая челюсть и подбородок с ямочкой на виду — опиралась на обоюдоострый меч. Понять, на кого именно смотрел Бог-Император, невозможно, поэтому возникало ощущение, что смотрел Он сразу на всех.

"Это место — тоже иллюзия?" — спросил Котар демона.

"Вполне возможно, что оно куда более реальное, чем мы с тобой, — отозвался одержимый меч. — Можно как угодно относиться к вашему императору, но глупо не считаться с его силой".

"Vetus Draco" проговорил что-то ещё, но Котару пришлось перевести внимание с бесплотного духа, заключённого в острую оболочку, на дорогого брата по капитулу.

Ор’ноко говорил:

— Я клянусь оставаться верным и праведным в моей службе…

Котар подхватил:

— …и пусть тьма поглотит мою душу, если я окажусь недостойным.

На несколько мгновений воцарилась тишина, а потом Ор’ноко сказал:

— Уходи… уходи, пока я не передумал. Мне нужно кое-что спросить у Бога-Императора.

Котар поднялся и произнёс:

— До встречи, брат-капеллан.

Брат-капеллан не ответил, вообще перестал обращать внимание на того, кого совсем недавно называл еретиком и пытался убить. Он сложил руки у груди в знак аквилы и тихонько раскачивался, читая про себя молитвы.

Котар прошёл мимо следов побоища, миновал пролом на месте врат, но вышел совсем в другом месте, а не там, где впервые встретился с одержимым мечом и братом-капелланом.

Перед глазами — шоссе многоуровневой транспортной развязки, перегороженное брошенными машинами. И пусть некоторые автомобили преодолели силу притяжения и взмыли в воздух, но даже пешком здесь было сложно передвигаться, не говоря уже о том, чтобы проехать.

Котар обернулся, но никакой церкви не заметил, — город-улей играл с добычей. Или же это был "Vetus Draco"?

"Мы все играем со смертными, — уточнил демон. — Вы — всего лишь фигуры на поле Великой Игры".

— И что же тебе нужно? — спросил Котар вслух.

"Хочу посмотреть, как ты поведёшь себя в той или иной ситуации. А потом я приму решение".

Желание выбросить фламберг возросло, но Котар переборол соблазн. Он вздохнул и пошёл вперёд мимо брошенной техники в поисках ответа, почему он оказался именно здесь и в чём интерес демона.

Совсем скоро на пути начали попадаться следы ожесточённого сражения. Какие-то машины полыхали, другие чадили непроглядным дымом, третьи больше напоминали решето в окружении обломков и битого стекла. Тут и там попадались кучки пепла — то немногое, что ещё осталось от демонов.

Когда Котар обогнул поваленный на бок грузовик, он увидел Корда. Тот сидел у погнутых поручней на краю дороги, нависающей ещё над несколькими такими же. Куда-то уйти Корд не мог — одну ногу потерял, другую нашёл, осмотрел и решил, наверное, что без необходимых инструментов и запасных частей приладить её обратно не получится.

Корд прищурился, перевёл взгляд с лица Котара на меч в его руках, несколько мгновений братья молча смотрели друг на друга, а потом Корд усмехнулся и опустил ствол тяжёлого болтера.

— Всё равно снаряды закончились. — Улыбка Корда получилась грустной, уголки губ почти тут же поползли вниз. — Похоже, настала твоя очередь вытаскивать меня из переделки.

Котар хмыкнул и сказал:

— Я хотя бы был без сознания и не мог никого утомить своей болтовнёй.

Корд кивнул и произнёс:

— Что ж… если ты и демон, то память у тебя, как у Котара.

Котар хмыкнул и произнёс:

— Параноик.

— Да я тут чего только не видел! А ты говоришь "параноик".

Котар взял фламберг за рикассо, а другой рукой схватил Корда за ворот силового доспеха. При перемещении металлические культи так жутко скрежетали, что вряд ли какой хитрый демон выдержал бы много времени в засаде. Корд свой тяжёлый болтер не бросил, и Котар при всём желании не взвалил бы на плечи подобный груз.

— Эх… — протянул Корд в попытке звучать громче скрежета. — Вот выберемся, пойду в библиариум, пусть меня научат!

Котар усмехнулся, Корд добавил:

— Биомантом стану, ноги себе новые отращу.

Котар сбился с шага, поглядел на боевого брата, но тот как ни в чём не бывало продолжил:

— Техника-то подводит!

— Ну… с таким-то настроем ты далеко пойдёшь. — Котар усмехнулся. — Вел’кону подвинешь с поста старшего библиария.

— Таков план.

Котар не видел лица Корда, только бритый затылок, но был уверен, что тот ухмылялся.

Корд не умолкал ни на мгновение, всё говорил и говорил. Котар же просто двигался вперёд по единственному доступному пути, а там, где его не было, расталкивал препятствия, как ледокол льдины.

Котар успел узнать от боевого брата, что все попытки штурмовой группы отступить организованно, сжатым кулаком, провалились. Само пространство проклятого города-улья воспротивилось. И все эти истории звучали вполне правдоподобно, пока Корд не произнёс следующее:

— А это, значит, твой знаменитый фламберг? Изящная работа.

Котар остановился, прислонил Корда к помятому лимузину с выбитыми стёклами, перехватил оружие поудобнее и спросил:

— Откуда ты о нём знаешь?

Корд нахмурился и ответил:

— Но ты же писал о нём! Большая работа во время командировки на Белами-Ки.

— А ещё чуть погодя я сообщил магистру, что потерял его во время абордажа. "Стикс", пустотный бой. Странно, что Ту’Шан упомянул о нём.

Корд отмахнулся, рассмеялся и воскликнул:

— Точно! Совсем из головы вылетело!

Котар прищурился, вдохнул, выдохнул, а потом пронзил и приколол "Корда" к машине так, что тот судорожно схватился за полыхающее белым светом волнистое лезвие. Котар выхватил клинок из раны на груди, размахнулся и обезглавил оборотня, бросив напоследок:

— На самом деле я написал магистру, что мне его одержимые сломали в Осинее.

Голова укатилась совсем недалеко, и когда остановилась, губы на искажённом болью лице сложились в натянутую улыбку, а изо рта донеслось:

— Подловил.

Голова выпустила несколько многосуставных лапок из обожжённого среза, а потом скрылась из виду. Котар же, недолго думая, воспламенил обезглавленное тело и перешёл на следующую сцену, любезно подготовленную режиссёром проклятого представления.

Он увидел самого себя в знакомых декорациях, — нет, даже не в городе-улье, а в десантном отсеке на борту "Амбиции" среди множество самых разных челноков от крохотных "Арвусов" и до громадных "Тетрархов".

"Он" провожал братьев, живых и здоровых, словно все они выбрались из демонической ловушки, и теперь настала пора возвращаться на Ноктюрн.

"Он" в одежде из кожи и с черепом на плече, Корд, Ор’ноко и Бел’наг при полном параде с оружием на магнитных зацепках.

Котар прослушал свою речь — слово в слово, именно то, что он и собирался сказать на прощание. Даже реакция двух его братьев была ожидаемой: Корд не скрывал грусти, из Ор’ноко не выдавить лишнего слова. Отличился только Бел’наг.

Он обнялся с "Котаром", улыбался и шутил, но мыслеречью отправил слова совсем с другим настроением:

"Прошли годы, наставник, и теперь это я предупреждаю вас о вечных проклятьях, а не наоборот. Быть может, остальные и не заметили, но я вижу насквозь. Если в следующий раз симптомы только усугубятся, у меня не останется выбора. Мне придётся вас убить".

Также улыбаясь, Бел’наг похлопал "Котара" по плечу и был таков.

Котар, который смотрел на действие со стороны, поднял фламберг перед собой и спросил, ничуть не опасаясь, что его кто-нибудь услышит:

— Чего это ты добиваешься всеми этими сценками?! Хочешь убедить меня, что ты — мой лучший друг?!

"Я бы не сказал, что у тебя вообще есть какой-то простор для выбора. Даже если ты выберешься из Синбрана, то через несколько лет тебя убьют свои же. Ор’ноко больше не будет колебаться, Корд просто выполнит приказ. Бесславный конец, тебе не кажется?"

Котар проскрежетал зубами и проговорил:

— Значит, так и будет! "Тысячи лет искушений" говоришь? Не впечатлён!

"Я умею ждать. Ты ещё попросишь о помощи".

Котар отбросил меч.

Жизнь на палубе застыла, никто и не обратил внимания на шум. Саламандры зависли в безвременье, когда поднимались по рампе "Громового ястреба". Команда сервиторов, возглавляемая техноадептом, завершала заправку челнока, рядом остановилась пара пилотов из экипажа "Амбиции".

В голове пронеслась мысль о том, что просить о помощи придётся уже очень скоро, но Котар прогнал её. Нет, его так просто не сломать.

"Если бы ты позволил разделить это тело со мной, я бы выпросил у своих братьев и сестёр свободу".

— Такому не бывать!

"Тогда для тебя нет выхода. Ты здесь навечно".

На некоторое время собеседники смолкли. Иллюзия вокруг начала распадаться, словно материалы объёмной голопроекции подверглись воздействию вредоносного мусорного кода, если не техноереси. Какие-то краски сменились вырвиглазными оттенками, между объектами появились "щели", границы на горизонте просто-напросто рушились и обращались во тьму.

— Я тебе нужен, иначе бы ты уже давно нашёл другого мечника, — проговорил Котар.

"Допустим".

— Не юли и не пытайся важничать. Так и есть. Я нужен тебе. Я просто пока не знаю зачем.

"А ты дерзкий".

— И раз ты живёшь во всех временах и измерениях, то, может, предупредишь меня… всех нас об опасности до того, как всё это произошло?

Пока демон размышлял, пространство вокруг скукожилось до крохотной сферы вокруг Котара. Шагнуть в сторону уже не выйдет, там ничего не было. Котар посмотрел в бездну и… она его ничуть не испугала.

"Но… тогда ты исчезнешь!"

— Я не боюсь смерти. Вместе со мной закончится и нелепое представление, а это — лучшая награда.

"Vetus Draco" воспарил и завис прямо перед лицом Котара.

"Во всех реальностях ты без колебания выбрал этот путь. Бессмертный, который не ценит бессмертия. — Демон помолчал немного, а потом закончил: — Поэтому я и выбрал тебя в качестве фаворита. Да будет так. Твоё желание исполнено".

Однажды Котар уже наблюдал за тем, как его руки осыпаются ржавым песком. Теперь не песок, а бесцветные хлопья, но ощущения не новые, а поэтому в безмолвие он уходил без сожаления и страха.

— Я — инквизитор-легат. Святой. Императорской. Инквизиции, — Туонела словно бы печатала шаг. — И меня колдовством не напугать!

Пререкания с Туонелой закончились только к тому моменту, как титаны открыли путь вглубь улья. Потом инквизитора позвали в челнок, там с ней связался сам магистр Сава, который до этого предпочитал не иметь с агентами инквизиции никаких дел, и сказал ровно то же, что и остальные псайкеры.

"Держитесь подальше от Синбрана!" — это если передать суть послания коротко.

Постояв немного на развалинах в попытке рассмотреть хоть что-нибудь в облаке пыли, Туонела уступила. Скрепя сердце она объявила отход.

Когда войска вернулись в лагерь, началась орбитальная бомбардировка. Раскалённые лучи пронзили серое небо и низкие тучи, тысячетонные бомбы с грохотом ворвались в атмосферу и метеорами устремились на город.

Как слону дробина.

Синбран оказался защищён ничуть не хуже столицы. Те, кто рискнул наблюдать за бомбардировкой без специальных фильтров бинокля или хотя бы затемнённого стекла, ослепли. Лагерь накрыло пыльной бурей, а когда она рассеялась… ничего не изменилось. Пустотные щиты Синбрана выдержали.

Ещё один щелчок по носу инквизитора-легата, который она никому не прощала.

Лагерь свернули, войска отвели ещё на несколько десятков километров от самой большой ловушки на Хелге-Воланте, а потом начался "звездопад". Туонела приказала обрушить на Синбран пару орбитальных доков, которые считали самыми сложными для восстановления.

Исполинские конструкции не выдержали падения, развалились на куски, но даже небольшого осколка оказалось достаточно, чтобы проломить полупрозрачный купол над городом-ульем. Очевидцы ожидали разрушение, схожее с взрывом ядерной бомбы, но получили иное зрелище.

Синбран, некогда дом почти трёхсот миллионов человек, превратился в стаю созданий, напоминающих птиц. На прощание они отразили все цвета радуги блестящими крыльями, а потом разлетелись по всем сторонам света, ловко избегая огня зенитных орудий, насмехаясь над смертными. На месте города-улья осталась голая пустыня, которую позже объявили запретной зоной и под страхом смерти ограничили к ней всякий доступ.

Невероятные способности Архиврага могли пошатнуть веру кого угодно, но пока среди избранных защитников человечества ещё оставались такие герои, как Котар Ва-кенн, люди верили в победу.

Плохо то, что слишком многие герои Империума, в конце концов, превращались в тех же чудовищ, с кем сражались всю жизнь.

Котар рисковал пополнить их ряды.