Царство

Глава 34. "Перед бурей"

Аннотация: после каждого кровопролитного сражения наступает пора зализывать раны. Победа — лишь прелюдия к следующей битве, а война вечна. Она собирает дань не только с полей и подземелий Хелги-Воланты, а значит, героям следует хорошенько подготовиться к встрече с новой угрозой.

Мечи сталкивались, высекая искры, расходились на доли секунды, чтобы снова столкнуться.

Один поединок сменял другой, каждая следующая схватка становилась отчаяннее и злее. Какие там зазубрины и сколы на клинках?! Алели ушибы, текла кровь.

Всё больше у Авраама. Это произошло не внезапно, но с тех пор как Котар прошёл обучение у магистра Савы, он становился искуснее не только, как библиарий, но и воин тоже.

И вот после операции в подземельях Хелги-Воланты наступил тот миг, когда Авраам вообще ничего не мог поделать с Котаром. Опыт тысячи сражений вновь и вновь встречался с проклятой ветряной мельницей, и в лучшем случае Аврааму удавалось только что отступить израненным, а не потерять оружие или вовсе быть сбитым с ног.

Мечи снова со звоном и искрами столкнулись, поединщики навалились на них, вздулись стальные канаты мышц, из ноздрей и ушей разве что дым не повалил. У Авраама глаза кровью налились, он всячески попытался убедить соперника в том, что потерял контроль из-за обидной цепочки поражений.

Он резко перестал давить, отскочил в сторону и прокрутил меч в руке, чтобы поразить Котара в спину. Однако для того словно бы и не существовало инерции. Котар и шага вперёд не сделал, а только ткнул шаром-противовесом Аврааму в грудь, отбросил его и добил мощным ударом ногой. В Авраама будто машина врезалась, он не удержался и рухнул на спину, чтобы уже в следующее мгновение разглядеть остриё клинка перед лицом.

Котар кивнул сопернику и вернулся на исходную позицию.

Авраам прохрипел нечто нечленораздельное, подобрал оружие, поднялся и отряхнулся от песка. Его уже давным-давно не валяли по тренировочной площадке словно новичка.

Лицо в кровоподтёках, под правым глазом синяк, нижняя губа разбита. Всё это, конечно, неприятно, но сущие пустяки для космического десантника. Рассосутся уже через несколько минут. Из-за длинной раны на животе белая майка почти полностью сменила цвет, но и этот порез не останавливал Авраама. Вот рана у плеча, из-за которой лямка майки держалась на последних нитях, была уже серьёзной, достаточно глубокой и широкой, чтобы не стянуться на глазах.

И всё же Авраам проговорил:

— Атакуй.

Котар ещё раз кивнул и двинулся по кругу, постепенно сближаясь, не выпуская соперника из виду. Авраам проскрипел зубами и сам сорвался с места, чтобы не ждать развязки. Косой удар сверху вниз, — Котар уклонился. Следом Авраам запустил в сторону соперника горсть песка. Котар закрыл глаза, и Авраам возликовал, пусть внешне ничем своё настроение не выдал.

Протыкающий удар в живот почти попал в цель, взрезал ткань майки Котара, но тому сверхъестественно быстро удалось увернуться. Авраам не сдержал чувств и прорычал ругательства, когда понял, что Котар продолжает сражаться вслепую.

Авраам качнулся маятником в сторону и ударил соперника под руку. Снова неудача — Котар заблокировал выпад. Авраам крутанулся, попытался достать соперника ногой по голове, но и этот сокрушающий пируэт был предугадан. Котар просто пригнулся.

И вот оба поединщика встали лицом к лицу на таком расстоянии, когда промахнуться невозможно. Оба ударили и…

Авраам опоздал. Меч высек искры, но Котар отвёл его и получил неглубокий порез на ключице, в свою очередь, пронзив Аврааму живот. Тот не сдавался, обхватил клинок, сжал до крови, пытался вытянуть, одновременно боролся за своё оружие до тех пор, пока Котар не открыл налитые сапфировым сиянием глаза и не отбросил его силой мысли.

— Хватит!

Кровь струилась сквозь пальцы, майку можно выбрасывать, штаны и ботинки перепачканы тёмно-красными пятнами так, что вряд ли получится легко очистить. Авраам тяжело вздохнул, а потом салютовал сопернику мечом. Он не прожил бы на свете так долго, если бы не умел признавать поражение.

Котар позволил себе ухмылку, его глаза налились тёплым светом походного костра, а потом он сказал:

— Пожалуй, нам не стоит сходиться здесь некоторое время. Для тебя поединки стали чем-то личным.

Авраам бросил взгляд на свежую рану, — кровотечение ещё не прекратилось, но напор ослабевал, — потом посмотрел на Котара и сказал:

— Ну, знаешь ли! Мог бы поддаться хоть раз! — Он улыбнулся.

— Ты бы понял и ещё больше разозлился, друг мой.

Котар подошёл, похлопал Авраама по плечу, а потом спросил, указав пальцем на раны:

— Помочь?

— Нет, — отозвался Авраам. — Смертные в таких случаях говорят: "До свадьбы заживёт".

Котар усмехнулся, а Авраам продолжил:

— Что ты, чёрт возьми, такое?! Куда пропал старый добрый Котар Ва-кенн?

Котар улыбнулся уголками вроде бы искусственных губ, а потом ответил:

— Всё течёт, всё меняется.

— Ага. — Авраам кивнул. — Только что-то дохера быстро, я уже за тобой не успеваю, хотя вот эти штуки, — он указал на протезы рук, — вообще-то должны тебя замедлять. Когда-то замедляли!

Авраам собрался с мыслями и продолжил спустя короткую паузу:

— Протезирование ещё никого из нас не сделало сильнее. Отклик всё равно дольше, пусть и на доли секунды. Кто бы ни мастерил твои протезы, но это так должно работать!

Котар посмотрел по сторонам — в зале продолжались схватки других десантников, кто уже восстановился после недавней бойни с мутантами и демонами — и сказал:

— Вряд ли ты многое почерпнул в моей крови, но, наверное, отметил, как я сращивал искусственные материалы, словно плоть.

Авраам кивнул.

— Дело в том, — объяснял Котар, — что меня уже не то что человеком назвать нельзя, а и вовсе — живым существом.

Авраам ждал продолжения, и оно не заставило себя долго ждать:

— Я прошёл по пути твоего господина и теперь… обречён.

Авраам прищурился и произнёс:

— Он жив и здравствует уже… — Авраам спохватился и закончил: — Довольно давно. Гибнут только те, кто ему противостоит.

Котар улыбнулся и покачал головой:

— Он не жив и не здравствует, друг мой. Но ему, в отличие от меня, удаётся сдерживать проклятье.

Незаметно для себя Авраам принял боевую стойку, отведя ногу назад. Он спросил:

— Что ты имеешь в виду?

Котар отвёл взгляд в сторону, потом посмотрел под ноги и ответил:

— В будущем меня не ждёт ничего, кроме смерти. — Он продолжил через несколько мгновений: — Когда я говорю "в будущем", я имею в виду "скоро". Год… может быть, два года.

Авраам молчал, нахмурившись. Котар продолжал:

— И я жажду славной смерти, пусть даже от рук своих братьев, пока изменения не превратили меня в нечто ужасное.

— И ты молчал?! — только и выдавил из себя Авраам. — Я, конечно, заметил кое-что, много кто заметил… как тут не заметить?! Но всё же…

Котар положил ладонь на плечо Авраама, улыбнулся и произнёс:

— Я и так прожил уже слишком долго и благодарен Богу-Императору за все возможности, встречи и приключения. Не печалься о моей судьбе и, если на самом деле ценишь…

— Прекрати! — воскликнул Авраам и сбросил руку Котара с плеча. — Давай без этого дерьма! Не может такого быть, чтобы не было выхода! Георг всех на уши поставит! В конце концов… я, конечно, не верующий, но можно найти защиту в храме. Чудеса Бога-Императора вполне реальны. Не мне тебе об этом рассказывать.

— Не буду тебя переубеждать, — отозвался Котар. — Но знай, что я не сдался и смиренно во тьму не уйду. Финал будет ярким. Я доберусь до конца Горящей Тропы так или иначе.

Авраам покачал головой и сказал:

— Успокоил, так успокоил! — Он вздохнул. — Ладно, хватит с меня сегодня и побоев, и разговоров о материях, в которых я всё равно ничего не смыслю. Пошли отсюда.

Лучи прожекторов пронзали тьму, но их силы не безграничны. Всего лишь с десяток метров сверкающей победы, потом потускнение, растерянность и гибель во мраке. Сверхъестественная тьма подземелий Хелги-Воланты не сдавалась даже тогда, когда её защитники падали под ноги тех, кто пришёл сюда с мечом и факелом.

И всё же Марио не прекращал ею любоваться. Очарован он нечистой силой или нет, но сравнивал сверхъестественную тьму с чем-то первобытным, с тем, что заставляло древних людей собираться в племена, мастерить каменные копья и высекать искры, порождая безжалостное и всепожирающее пламя. Марио где-то слышал или читал, что "без тьмы не было бы света", и кое в чём даже согласился бы с этим утверждением.

Миллионы людей разных культур объединились ради общей цели. Разве не чудо? В иное время они бы вцепились друг другу в глотку — такова проклятая природа — но нашлось кое-что настолько опасное, что оставаться разобщёнными смерти подобно.

До мысли "оправдание ли это войнам" Марио дойти не успел. Это я рефлексирую время от времени, а Марио некогда. Ему было о чём задуматься и кроме праздных размышлений. Хотя бы о судьбе полка в то время, пока генерал Рёд восстанавливалась после тяжёлого ранения.

Сопротивление еретиков под столичным ульем сломили за неделю, но наёмники спускались всё глубже, а подземелье всё не кончалось. Ожившие мертвецы никуда не исчезли, сопротивлялись, но уже совершенно неорганизованно. Те, кто дёргал за ниточки, снова скрылись, бросив кукол только для того, чтобы выиграть время.

Больше трудностей доставляли даже не устрашающие солдаты противника, а проклятое зловоние, как на самой большой помойке в галактике. Респиратор помогал лишь частично, — тухлятиной пропиталось уже всё снаряжение и форма.

Когда от запаха начинала кружиться голова, Марио спасался сигаретами. Он раз за разом благодарил Бога-Императора за то, что тот когда-то поделился с человечеством этим невероятным изобретением.

Ну а кто ещё мог это сделать?!

Марио прикончил одну сигарету и подпалил другую, когда к нему подошёл подчинённый, рядовой Ньянг. Тот улыбнулся во весь свой щербатый с обломанными зубами рот, а потом поделился дежурной шуткой:

— Гошподин капитан, а вы жнаете, почему так воняет?

Марио ухмыльнулся и махнул рукой в том смысле, чтобы Ньянг продолжал.

— Говорят, где-то ждеш шдохла ждоровенная пижда! Наверняка подружка Кинга!

О да, сообщение из штаба об уничтожении демонического инкубатора выродилось в вал бесконечных шуток о мамках, сёстрах и подружках. Кто-нибудь более утончённый возвёл бы очи горе, но Марио даже коротко посмеялся. Совсем без шуток, пусть даже плохих, в таком месте можно сойти с ума. Марио похлопал комедианту, не выпуская сигареты, а потом протянул пачку и сказал:

— Возьми, сколько надо.

— Да я ж не шпрашивал!

— Не надо?

— Надо.

— Ну тогда чего мнёшься, как целка? Бери!

После Марио курил уже не одиночестве. Теперь они вдвоём смолили сигареты и окидывали пустыми взглядами блокпост на пути в ад.

В центре лагеря — места для раненых. На спальных мешках внимания санитаров ждало пятеро бойцов. Только с одним были проблемы — первый кандидат на то, чтобы отправиться в тыл. Из шлангов, говна и палок санитары собрали для него систему для переливания крови. Остальным бойцам — хвала Императору! — нужно было только поменять повязки, да снова обработать неглубокие раны. Сущая ерунда, Марио и сам уже за время боёв трижды получил нечто подобное: два раза ноги и плечо.

Мешков для трупов в лагере и вовсе не заметить, — последний раз Марио терял людей пару дней назад, и их уже успели забрать те, кто доставлял с поверхности припасы.

Короче говоря, механизмы мясорубки проржавели и день за днём стабильно перерабатывали только всякое еретическое гнильё.

Чуть дальше от госпиталя работали механики. Они приводили в порядок оружие, снаряжение и боевых сервиторов. В катакомбах Осинеи секуторы Дитрита широко и успешно использовали катафронов, вот и наёмники Хокберга начали переделывать имеющиеся биомеханизмы в танкетки на гусеничном шасси. Железо с ладонь толщиной, вооружение — плазменная или мелта-пушка, кто бы ни встретился на пути, ему точно не поздоровится, будь он хоть трижды демоном.

Появились эти эрзац-катафроны совсем недавно, но лучше поздно, чем никогда.

От бронированных бочек на гусеницах взгляд Марио перешёл к очень даже уязвимым бочкам на колёсах. Конкретно эту полевую кухню успели опорожнить, и повар занимался тем, что доливал рекаф тем солдатам, кто пришёл за добавкой, в перерывах между уборкой.

Те же, кто успел наесться и напиться, кутались в тёплые вещи, приваливались к стенам или раскладывали спальные мешки. Служили они несколько месяцев или целую жизнь, — неважно, — все, как один, мгновенно засыпали и мгновенно просыпались, не отвлекаясь на посторонние шумы, если это не выстрелы или сигналы тревоги. Небольшие шумные компании игроков в кости или любителей помучить гитару никому не мешали.

Наконец взгляд Марио остановился на тех, кто охранял покой: не отдельные часовые, а дюжина бойцов за баллистическими барьерами и с тяжёлым оружием, нацеленным туда же, куда и лучи прожекторов. Вторая такая же группа ждала коварной атаки с тыла, — Марио не был уверен, что в подземельях нет каких-нибудь потайных ходов, не говоря уже о пространственных аномалиях.

От рассуждений на тему обороны лагеря Марио отвлёк всё тот же рядовой Ньянг, в пустую голову которого совсем не вовремя пришли какие-то мысли:

— Гошподин капитан, ражрешите обратитца!

— Ну.

— Как думаете, мы победим? В шмышле, "вообще".

Марио хмыкнул, оглядел юношу с головы до ног и ответил:

— Обязательно. — Он помолчал немного и добавил: — Но случится это не раньше того мгновения, когда уже ты в звании капитана будешь отвечать на глупые вопросы.

Не было трели или какого-нибудь разряда тока, просто искусственная часть мозга пробудилась от спящего режима, а, значит, пора просыпаться вообще.

И всё же Сера не открыла глаза. После последних модификаций она спала без задних ног, а поэтому, пока супруг не поднимет, можно ещё немного подремать. Именно в протезах располагались питающие элементы для всей техники, ныне встроенной в крошечное тельце техножрицы, и на ночь их убирали на подзарядку.

По звукам Сера определила, где сейчас находится муж: вот он отключает установку, обходит постель с её стороны, наклоняется и…

— Доброе утро.

Первая награда — лёгкий поцелуй в губы. В сказках, которыми маленькая Сера зачитывалась в детстве, красавица после такого обязательно просыпалась после векового сна.

Нынешняя Сера открыла глаза и увидела мужа — сухощавого и жилистого мужчину с протезом глаза, руки и ноги. Его грудь и живот закрывали несколько стальных пластин, а справа сбоку под специальным экраном находилась панель управления, с помощью которой можно было получить доступ к внутренним органам. Вилхелм всегда превосходил Серу числом аугментаций, но теперь она отставала совсем незначительно.

Вилхелм задрал подол ночнушки — не отворачивайтесь, ничего интимного! — а потом одним за другим прикрепил к тазу протезы ног. Духи Машины откликнулись на зов, Сера приподнялась, схватила мужа за шею, подтянулась и вернула ему поцелуй. Так и повисла, когда он встал, покружил супругу и поставил на пол, не отпуская до тех пор, пока не убедился, что она вполне владеет ногами.

Далее супруги разошлись каждый по своим делам: Вилхелм — разогревать рекаф, Сера — будить детей.

Самое время проследить за нашей героиней и внимательнее рассмотреть изменения, которые претерпела её внешность.

Когда-то давно за то, чтобы вступить в культ Бога-Машины, Сера заплатила ногами. Их отняли по бедро, но вот спустя годы Сера лишилась ног полностью. Давнее шутливое предположение Нере о том, что у неё железная задница, стало правдой, пусть даже железа в ней меньше всего: в основном сплавы алюминия, платы из текстолита, медные провода и полимерные многослойные сети, реагирующие на электрический ток.

Искусственные мышцы вкупе с внешним позвоночником усиливали и хрупкую спину техножрицы. Всё для того, чтобы не сломаться под значительным весом дополнительного оборудования, из-за которого Сера выглядела со стороны, словно с горбом.

"Горб" этот — колбы-крепления для механодентритов. Четыре по правую сторону от позвоночника, столько же по левую. Легче всего и вовсе отбросить слабую человеческую плоть — меньше работы по хитрому сплетению живого и неживого — многие техножрецы так и делали, но Сера пока что не собиралась отказываться от внимания супруга. На хирургическом столе её буквально вывернули наизнанку, Сера восстанавливалась несколько месяцев, но она ни разу не обмолвилась, что всё было зря.

Сера постучалась в комнату сына, а потом зашла к дочке.

Комнаты?

Да-да, семья ван Дейков перебралась из офицерской каюты в собственный домик в трюмах "Амбиции". Жилище… не сказать, что уютное, зато просторное, нет нужды ютиться вчетвером на площади в пару десятков квадратных метров. В конце концов, ван Дейки — не матросы какие-то!

Сера нависла над кроваткой Астат, а потом уткнулась носом во вьющиеся тёмные волосы девочки. Вот и всё сходство, только слепой не заметил бы, что ребёнок приёмный. Астат — крупная, пышная, розовощёкая, совсем чуть-чуть напоминала родителей, которых большими людьми можно назвать только с точки зрения их положения в компании. Человечек этот на свете всего ничего, а Сера уже едва удерживала её на руках.

Астат проснулась, рассмеялась, а потом протянула пухлые ручки к Сере и проговорила:

— Ма! Я тя люлю!

— А уж я как тебя люблю, солнышко! — И всё-таки Сера напряглась, приподняла дочку и поцеловала в лоб. — Давай собираться, хорошо?

— Хорошо.

После завтрака пришла няня. Она забрала детей, а супруги разошлись по работам. Это дома у Серы всего лишь три человека, за чьим самочувствием нужно постоянно следить, а во всех отделениях госпиталя на "Амбиции" число — особенно в военное время — доходило до трёх тысяч.

Смена началась с бумажной волокиты и продолжилась обходом пациентов. Довольно утомительное занятие, но что бы ни произошло, Сера никогда его не пропускала.

Как и врачебную практику, конечно же. Она дала себе клятву, что не превратится в функционера, а продолжит помогать людям.

В тот день ей предстояло обойти больше трёхсот пациентов хотя бы для того, чтобы узнать их самочувствие. В крайнем случае, разобрать жалобы или помочь подчинённым с советом.

Все госпитали на борту "Амбиции" располагались на некогда жилых палубах, а это узкие вытянутые коридоры и переходы в многоместные каюты. Каюты превратились в кабинеты узких специалистов, а койки с пациентами располагались одна за другой вдоль стены напротив, какие-то огорожены ширмами, другие нет. Где-то больные проводили время за чтением под светом тусклых люменов или общались с родными, в других местах их окружали тележки с устройствами поддержания жизнедеятельности или иным медицинским оборудованием. Важных персон здесь почти не встретить хотя бы потому, что они обыкновенно вызывали помощь к себе в жилище, где бы оно на корабле ни находилось.

Впрочем, один из важнейших пациентов сегодня — целый генерал Classis Libera. И уходить к себе он точно не собирался.

Точнее — она, попала сюда не совсем целой, а потому и не выбирала, где получить помощь. Звали её Викторией Рёд.

Сера не занималась генералом лично, а поэтому сначала поздоровалась, а потом беглым взглядом оценила записи в медицинской карте.

— Док, скажите своим, чтобы дали мне, наконец, зеркало! — Генерал опомнилась и добавила: — Пожалуйста. Я не сахарная, и уже поняла, что слева металл.

— Конечно. — Сера улыбнулась, а потом кивнула сопровождавшей её сестре. — Работа может показаться грубоватой, но позднее вы сможете заказать себе что-нибудь с имитацией под родные кости и плоть с покрытием из синтетической кожи.

— Посмотрим, док, посмотрим.

В бою генерал оказалась слишком близко к плазменному шару. Ухо, глаз и часть черепной коробки слева ей заменили, но кожа вокруг имплантатов, макушка, нос и уголок рта остались обезображенными так, что с лица этой воистину боевой женщины не сходила устрашающая ухмылка.

— И всё-таки я настоятельно рекомендую. — Сера улыбнулась как можно более располагающе.

Сестра подала Виктории зеркало, и та выдала лишь:

— Ох… — Спустя небольшую паузу она добавила: — С этого и нужно было начинать, док. Я на всё согласна.

Некогда Виктория отличалась суровой угловатой красотой, но теперь в зеркале отражались лишь суровость и углы. Металлические пластины повторяли контуры головы, но выглядели не как кожух сложного протеза, а бронированными плитами танка. Искусственный глаз, конечно, не уродливый цилиндр монокля, но узкая прорезь, триплекс, отливающий кровавым сиянием. Вместо уха — решётка с сетью настолько мелких ячеек, что даже не разобрать сразу, что это за орган такой.

Вообще-то нарочито утилитарная работа, Сера даже прикусила губу из-за того, что упустила момент.

Мастер, который занимался генералом, в ответ на претензии наверняка пожмёт плечами и скажет, что "она не на подиум собирается".

— Всё будет хорошо, — пообещала Сера, — эта благословенная Омниссией техника хорошо вам послужит. Пока ещё не все Духи Машины пробуждены, но теперь у вас есть встроенный коммуникатор, вокс-приёмник, тактический модуль, прибор ночного видения и многое-многое другое. Также господин Хокберг распорядился, чтобы вам поставили протез с встроенным оружием.

Виктория перевела взгляд на руку. Предплечье на самом деле выделялось, было шире, но, конечно, не настолько, чтобы выглядеть диспропорционально.

— Не везёт с ней, — проговорила Виктория. — Третий раз теряю.

— Ой, это же ерунда! — Сера усмехнулась и махнула рукой. — У меня как-то был пациент, который терял свои протезы чуть ли не еженедельно. Пять раз подряд, представляете себе?! И ничего — у нас на складах достаточно техники!

— И что теперь с этим "счастливчиком"? Проклятье рассеялось?

Сера поколебалась, улыбка пропала с её лица, и она ответила:

— Нет, он погиб.

Что-то понять по лицу Виктории теперь довольно сложно. Она вздохнула и проговорила:

— Печальная история. Наверное, она такая одна на всех. — Виктория помолчала несколько мгновений, а потом добавила: — Как бы то ни было… спасибо. Вам и всем вашим людям.

Приподнятое настроение прекрасного начала дня немного испортилось, но впереди ещё сложная операция, и к ней Сера не могла подойти с низким боевым духом.

Она чуть ли не с ноги ворвалась в то помещение, где лечились космические десантники. Это с обыкновенными людьми работало множество специалистов, а Ангелов восстанавливали единицы: сама Сера, доминус Децимос и доктор Игельхунд.

Последний пусть и уступил место руководителя молодой техножрице, но и не отказывался помочь с отдельными операциями. Он уже ждал бывшую ученицу, наблюдая за тем, как гигантский манипулятор извлекает из резервуара с восстановительным гелем раму, внутри которой находился изувеченный космический десантник. Отсутствие руки и ноги — не самое печальное в его состоянии. Лицо превратилось в уродливое месиво, повреждён мозг, десантник так и не вернулся в сознание и рисковал пополнить ряды сервиторов, если Игельхунд и Сера не справятся.

Сера встряхнулась, несколько раз вдохнула и выдохнула, а потом направилась к ложу, на котором её ждал такой громадный и в то же время уязвимый сверхчеловек. Она сбросила мантию, натянула фартук, перчатки, прозрачную маску, а потом бросила сёстрам:

— Установить механодендриты!

Сказать, что Серы насыщенный график, значит здорово преуменьшить её вклад в компанию Георга. Пока он где-то там принимал судьбоносные для компании решения, Сера день за днём спасала жизни.

Если бы вы встретили Ийдану где-нибудь в затемнённых переходах "Амбиции" и — особенно — в лучших заведениях этого корабля, то вряд ли бы узнали в девушке не то чтобы шамана, а даже псайкера. Аугметика необычная — спору нет — но больше подходила избалованной аристократке со связями в культе Бога-Машины. А ещё дорогие платья и костюмы, украшения и макияж. Но всё это только на час.

Ийдана не забывала, кто она на самом деле. И особенно ярко это проявлялось, когда она оставалась наедине с собой в своей каюте или же когда к ней в гости приходили хорошие знакомые и друзья, наставники и те, кто сам алкал её мудрости.

Вот и сейчас она неторопливо приплясывала и двигалась спиралью от стен к самому центру комнаты, не задевая свечей и линий, начертанных мелом и костной мукой. Она пела и стучала в бубен, зачаровывая слушателей. У тех кружилась голова, они видели то, чего не могло быть, слышали голоса ниоткуда, бледнели и покрывались холодным потом.

Ийдана заметила, что рот раскрыт, а глаза по золотому трону не только у маленького Урана, а вообще у всех неофитов, потому коротко рассмеялась и остановилась.

— Ни разу не "глупый ритуал", не так ли?

Слушатели языки проглотили, но кое-кто всё-таки выдавил "угу" и быстро закивал.

— У всего есть смысл, — продолжала она. — Ритм и звук истончают вуаль, танцевальные движения помогают не зацепить незримые струны и привлечь к себе внимание с той стороны. Вы должны смотреть! Вы! Не за вами! Запомните это хорошенько. Уран?

— Я должен смотреть! — пропищал мальчишка. — Не за мной!

— Правильно. — Ийдана кивнула. — Тебе особенно нужно быть бдительным… даже бояться! Абас… демоны знают твоё имя и обязательно придут, если станешь беспечным.

Уран проглотил холодную слюну и кивнул. Ийдана же окинула взглядом всех коленопреклонённых и продолжила:

— Вы все умеете что-то, но мы начнём сначала. Будем призывать потустороннее и прятаться от него. Видеть то, что не должны видеть люди, и не платить за это ровным счётом ничего. Твари той стороны жадные и злые, делятся силой неохотно, но и их можно перехитрить.

Ийдана внезапно поморщилась, будто учуяла что неприятное, повела плечами, но потом вновь обратилась к ученикам:

— Вам необязательно одеваться так же, — она развела руки, чтобы слушатели лучше разглядели одежды из кожи со связками костей, — но я прослежу, чтобы каждый сделал себе оберег, а лучше и не один. Цена слишком высока! Кто-то даже успел в этом убедиться.

Ийдана имела в виду не Урана, конечно же, а тех, кто участвовал в тёмных обрядах магистра Савы или её собственных.

За пару часов занятий Ийдана показала царство Хаоса в глади воды, чтобы прервать зрелище мановением руки в ту же секунду. Она расспросила учеников об ощущениях, показала защитные знаки, разучила вместе с ними нужные слова тёмного наречия, а потом повторила процесс. На этот раз никто не потерял сознание, ни у кого из глаз или ушей не потекла кровь. Злые духи потушили свечи и погрузили каюту во тьму, но это всё, чего они добились. Ийдана вновь ударила по воде, расплескала её из тазика, но убедилась в том, что ничего с той стороны не проникло в реальное пространство.

С её занятий неофиты уходили, в лучшем случае, похолодевшими, на ватных ногах, но лучше так, чем воспринимать варп чем-то увлекательным и зовущим.

Ийдана постояла на пороге, а потом закрыла двери и прошла к дальнему концу каюты, вглядываясь во мрак, пытаясь на ощупь найти нечто незримое. Она расшторила иллюминатор, запуская в каюту свет далёких звёзд. Ийдана повернулась и заметила у книжного шкафа тень, которая просто не могла остаться там, если бы подчинялась законам природы.

— Я почувствовала твоё приближение.

В ответ донёсся знакомый голос с синтетическими нотками:

— Тебя не перехитрить.

Ийдана приблизилась, раскрыла объятия и обняла тень. Та тут же приобрела очертания великана, скребущего макушкой потолок. Не сказать, что Ийдана маленькая, уж повыше Серы будет, но получилось обхватить лишь мускулистую ногу, настолько различны размеры человека и Ангела Смерти. Котар убрал книжку обратно на полку, а потом положил огромную лапищу на плечо воспитанницы, да так они и простояли минутку.

— Я горжусь тобой, слышишь? — произнёс Котар.

Ийдана засопела, пошмыгала носом и только стёрла слезу с лица рукавом. Она произнесла чуть погодя:

— Ненавижу тебя… за то, что ты делаешь с собой.

Котар долго не отвечал, но всё-таки сделал это:

— Думаешь… можно просто убежать? Разве такой вариант есть в будущем?

Ийдана резко отстранилась, встряхнула руками и воскликнула ломающимся голосом:

— Нет!

— Ну, тогда и нет смысла волноваться.

Ийдана упала в кресло и скрестила руки на груди, буркнув "дурак". Она не замкнулась, а добавила:

— Ты бы мог жить вечно! — Она сказала спустя короткую паузу: — Когда-то я пугала тебя… а теперь ты меня.

— Мы не расстанемся, что бы ни случилось. — Котар улыбнулся. — Ты всегда сможешь найти меня.

— Это не то! Как ты можешь об этом так просто говорить?! — Ийдана приложила ладони к лицу. — Это же! Это же…

— Просто мне много лет. — Котар подошёл к Ийдане и опустился перед ней на колено. — А ты молода. Вряд ли поймёшь, что я должен. Должен.

Ийдана всхлипнула, а потом бросилась Котару на шею. Он позволил ей выплакаться, обхватив девушку у пояса одной громадной рукой.

— Ну, всё-всё, хватит, — проговорил Котар чуть погодя. — В конце концов, я здесь, и у нас ещё есть время. Манифестация не завтра.

Ийдана притихла, но всё равно не в силах была сказать хоть что-нибудь. Тогда Котар попробовал подойти к делу иначе:

— Что же касается твоих уроков, то, на мой взгляд, ты делаешь уж очень большой упор на внешние эффекты. Театральщина.

Ийдана отстранилась, задрожала, но потом всё-таки коротко рассмеялась и стукнула Котара в могучую грудь.

— Театральщина?! Кто бы говорил!

От нежных, почти отеческих чувств перейдём к чему-нибудь животному.

"Ракшас".

Каюта капитана. Её постель и её же гость. Камала на коленях, Георг сзади. Из одежды на ней только фуражка офицера имперского флота, сдвинутая на затылок, на нём — и того меньше. Покрывало и подушки на полу, простынь измята. Оба успели утомиться, пот гроздьями стекал с разгорячённых тел.

Георг брал Камалу без пощады, та отвечала сдавленными стонами. Перед последним рывком Георг решил сделать паузу, но, конечно же, не забыл и о чувствах партнёрши. Приподнял, приобнял сзади, одной рукой обхватив аккуратную грудь, другой лаская любовницу меж ног. Георг покрыл шею и плечи Камалы поцелуями, понял, что готов, но вернуться в изначальную позицию не смог, — Камала словно в тисках зажала его руку и прохрипела:

— Не убирай! Не убирай, я уже почти…

Так как Георг — джентльмен, слово женщины для него — закон. Георг лишь опрокинул её на себя и переставил удобнее, да так, что Камала завизжала, из-за манёвров фуражка слетела с головы. Теперь она находилась полубоком к любовнику, тот повернул её голову и жадно впился в губы, будто хотел их съесть.

Ласки не прекращались, и Камала чуть погодя едва не задохнулась, изогнулась дугой и рухнула на постель.

Георг в который раз полюбовался татуировками, потом стряхнул влагу с ладони, протёр о простыню, лёг на любовницу и закончил то, что собирался сделать с самого начала.

После он откатился в сторону и нашарил на прикроватной тумбе футляр для мундштука. Уже приготовился вдохнуть любимый дым, когда Камала выхватила мундштук из его рта. Георг потянулся забрать, но любовница со смехом отпрянула, подразнив его. Георг ответил лёгкой улыбкой и следующими словами:

— Ну нет, пока перерыв. Ты меня убить хочешь что ли?

Камала затянулась и выдохнула облачко дыма с запахами костра и богатого ассорти множества трав. Она ответила, ухмыляясь:

— Может быть. Ты против?

— Не знаю.

Георг убрал со лба мокрые пряди и зачесал их за уши. Курить без мундштука было непривычно, но он справился. Успел сделать несколько затяжек перед тем, как Камала спросила:

— Хочешь сюрприз?

Георг прищурился, напрягся, мгновенно понял, о чём сейчас пойдёт речь. Камала расхохоталась, наблюдая за реакцией. Придя в себя, она бросила:

— Я беременна.

Георг ответил не сразу, сначала затушил сигарету в пепельнице:

— Да? — И через пару мгновений: — А от кого?

Камала нахмурилась, её брови воинственно взметнулись, прозвучало следующее:

— Не беси меня. Я всё посчитала!

— И сколько вышло? — спросил Георг. — Хотя бы триллион получился?

Камала метнула в Георга мундштук. Настала очередь и Георгу посмеяться. И всё же он был бдителен, — за секунду до того, как Камала вцепилась бы ему в горло, Георг успел её перехватить, обнять и поцеловать, чтобы получить звонкую затрещину и довольно болезненный удар локтем вслед.

— Боже-Император, женщина! Успокойся!

Георгу удалось зафиксировать руки Камалы вдоль тела, но она всё равно вырывалась, будто змея, и грозила укусить. Он отбросил её, вскочил с постели, выставил ладони навстречу и воскликнул:

— Если ребёнок мой, то всё нормально! Я приму его!

Камала, уже приготовившаяся растерзать любовника на месте, застыла, всё ещё глядя на него, как на добычу.

— Только спокойно, хорошо? — Георг немного опустил руки. — Обычно такие моменты я использую, чтобы убежать, — он позволил себе короткий смешок, — но знаешь, кое-что изменилось.

Камала спрятала коготки, но не сводила с любовника взгляда. Георг немного поколебался, но осторожно приблизился, сел рядом и объяснил:

— Всегда считал, что семья — это не для меня, и вообще некогда этой ерундой заниматься, но… — Георг посмотрел в сторону и ответил спустя мгновение: — Появилась Росса, она… умница, а я — тот ещё мудак, раз пропустил всю её жизнь. Больше такого не повторится. Все мои дети — мои, — глубокомысленно завершил он.

Камала разочарованно вздохнула, отпрянула и села у изголовья кровати, перекрестив руки на груди. Она проговорила чуть погодя:

— Ну ты и обломщик! Должен был бежать в страхе, а я — преследовать! Я бы силком затащила тебя под венец! А теперь что? Шутка потеряла весь смысл — вот что!

— Так ты беременна или?.. — Георг развёл руками.

Камала только фыркнула и запустила в Георга первым, что попалось под руку, — своими трусиками. Она выдавила "папаша сраный", сгребла ту одежду, что нашлась поблизости, залетела в ванную комнату и заперлась там.

Георг покачал головой, поискал мундштук, — лежал под кроватью, — и, наконец, смог спокойно покурить, размышляя над тем, как же женщины скрашивают его жизнь.

С потерей Брунталиса необходимость набирать пополнение, напротив, никуда не пропала. Для решения проблемы Георг отправился на Гийоцин. Планета ничем непримечательная — цивилизованный мир по имперской классификации — кроме одной важнейшей детали: правительство Гийоцина было не против предоставить своих не самых законопослушных граждан для разных, порой самых рискованных целей.

Виктория путешествовала вместе с капитаном. Она ещё не свыклась с новыми приращениями, проходила реабилитацию, да и, по правде говоря, не чувствовала в себе сил вернуться в строй. Каждое следующее ранение становилось всё тяжелее перенести, ставь кибернетические приращения или нет.

Виктория следовала за капитаном из одной колонии в другую и общалась с теми, кто там сидел: кто за заработную плату, а кто по решению суда. Под её руководством служило множество добровольцев, но больших романтиков, чем заключённые, она ещё не встречала.

Одни задыхались от ощущения близкой свободы, верили в то, что уцелеют в мясорубке и погибнет кто-то, но не они. Другие — ещё большие мечтатели — считали себя достаточно хитрыми, чтобы сбежать сразу после освобождения.

Разумеется, всех ожидало страшное разочарование. Георг Хокберг — совсем не тот человек, который давал бы хоть что-нибудь просто так.

После собеседования с очередным заключённым Виктория вышла из барака подышать свежим воздухом и покурить.

Время позднее, в тёмном океане над головой один лунный диск преследовал другой, шёл снег. Наверное, первый в этом сезоне, потому что Виктория встретила по пути лишь замёрзшие лужи, но никак не сугробы.

Она поёжилась, подняла воротник пальто, а потом достала из кармана пачку сигарет. Затянувшись, она поймала заинтересованные взгляды ближайших доходяг в очереди и подумала о том, чем же их так заинтересовала.

Решают "баба это или нет" или же просто хотят курить?

Как бы то ни было — на руках кандалы, а вдоль строя бродили конвоиры с шоковыми дубинками. Желающим вступить в славную компанию Георга Хокберга придётся ещё немного потерпеть перед тем, как получить так называемую "свободу" и всё то, чего они были лишены долгие годы.

Раздался скрип двери, и из барака вслед за Викторией вышел кто-то ещё.

— Закурить не найдётся?

Нере "На-всякий-случай".

Если верить слухам, этот лысый верзила, покрытый синтетической кожей бледного оттенка, — дезертир, переметнувшийся к Георгу много лет назад во время какой-то междоусобицы, где капитан по своему обыкновению ловил рыбу в мутной воде.

Неудачник, лишившийся на службе не только рук и ног, но и кожи.

Большой счастливчик, так как вообще уцелел во всех безумных авантюрах Георга Хокберга и дослужился до почтенной старости.

Отражение в зеркале и вероятное будущее для самой Виктории.

Она поделилась с отражением и сигаретами, и огоньком.

Некоторое время они курили молча, а потом Нере указал окурком в сторону строя заключённых и сказал:

— Надо бы маску в следующий раз натянуть. Иначе точно подхвачу туберкулёз.

Виктория хмыкнула.

— Следующая на очереди — женская колония, кстати. — Нере подмигнул Виктории.

Она прищурилась. Нере кивнул, мерзко ухмыляясь, и Виктория поняла, что тут что-то не то.

— Гонишь! — предположила она. — Ещё скажи, что детей начнём призывать.

— Пока только о бабах слышал, — отозвался Нере, — но случалось и так, что и детей призывали. Не слыхала что ли о Нагарском Детском Крестовом Походе?

Виктория вспомнила о сигарете только тогда, когда та дотлела до пальцев. Она выбросила её, растерев сапогом о скалобетон.

— Так вот… хе-хе, — продолжал Нере. — Наш преподобный и великомучимый святой — один из тех немногих боевых детишек, кто пережил то безобразие.

— Чёрт, ну и дурацкая идея, — проговорила Виктория. — Как вообще до такого додуматься можно?!

Нере пожал плечами, а потом ответил:

— Ну, не с жиру бесились. Пришлось.

Виктория покачала головой и проговорила:

— У тебя и истории, конечно. А мне теперь думать, что с бабами делать. У меня не все мужики справляются!

Нере вытаращил глаза и притворно удивился, подражая голосу капитана:

— А что такого?! Ноги есть, руки есть. Бегать и стрелять могут!

Виктория только отмахнулась в сердцах, не прислушиваясь к издевательскому смеху. Она уже собиралась вернуться на собеседование, чтобы опросить ещё партию добровольцев, когда Нере перехватил её за руку и сказал:

— Кстати… не хочешь перейти ко мне инструктором? Жалование, конечно, меньше, но зато и риска меньше. Возможно… мне только кажется, но тебе, похоже, достаточно. Набегалась и настрелялась уже.

Виктория посмотрела под ноги, помолчала немного, а потом ответила:

— Я всё-таки закончу с Хелгой. А потом… не знаю, сделаю перерыв. Год-два. Козырь тоже уходил.

— Разумно. — Нере кивнул и добавил: — Главное — не закончить, как Козырь.

— Ага.

Георг летел над владениями Валентина Богартса уже несколько минут и размышлял над тем, хотел бы он владеть подобными землями или нет.

Гектары каменистой пустоши с бледно-зелёными островками кустарников, собственные леса, пусть даже совсем не густые, очень даже широкие реки и целая гора, да ещё и со снежной шапкой!

Здесь можно было найти развлечения на любой вкус: заняться конным спортом — или на чём там ездят на Гийоцине? — поохотиться, устроить сплав вниз по течению, забраться в горы, чтобы установить там флаг. В конце концов, развернуть производство чего-либо, чтобы стать в разы богаче.

Вот только ничего из этого не унесёшь с собой. Не в том смысле, что "на тот свет", а в самой сути слова "недвижимость".

Георг предпочитал движение.

Корабли. Капиталы как корабли.

После неудачной кампании на Скутуме, когда он стал военным преступником не на какой-то отдельной планете, а в рамках всего Империума, Георг отлично понял цену всем этим землям, дворцам и деньгам в банках. Всё это сверхъестественно быстро испаряется и меняет владельцев. Чудеса, да и только.

Так что — нет. Георг покачал головой, перестал мешать пилотам и перешёл из кабины "Аквилы" в десантный отсек. Пусть ныне он владел десятками заводов и сотнями мелких дочерних компаний, но вместо земельного участка он вложит деньги в "Амбицию".

И минуты не прошло, как челнок опустился на посадочную площадку. Георг сошёл с рампы, пропустил сервиторов, что по указанию техноадепта метнулись навстречу и приступили к обслуживанию, а потом поздоровался с дворецким, посланным проводить дорогого гостя к господину и повелителю здешних земель.

Валентин Богартс — любитель старины.

Это Георг понял, глядя на резиденцию богатейшего человека Гийоцина. Не дом, а замок с крепостной стеной, выложенной крупным камнем. Вряд ли памятник архитектуры, но очень дотошная работа "под старину".

В каждом углу квадрата укреплений толстая башенка с узкими бойницами, и ещё одна повыше в центре. Размерами она могла посоперничать с иными высотками и вытягивалась в острый шпиль, бросавший вызов низким тучам. Наверняка во время ненастья возникало ощущение, что молнии передают хозяину этого места знак с небес.

Ещё Георг задумался над тем, как чувствует себя тонкая аппаратура для связи с "большой землёй", и находится ли она в том же шпиле, но пришлось отвлечься на разговор с дворецким, который расспрашивал о целях визита и предпочтениях вольного торговца в еде и напитках.

По пути Георг оценил и скульптуру. По обе стороны от мощёной булыжниками дороги стояли памятники, посвящённые самым влиятельным представителям семейства Богартс со времён колонизации планеты. Только самым влиятельным, иначе пришлось бы утыкать памятниками все невероятные владения от края до края с бескрайними полями, горами и реками. Скульптуры однотипные, и представляли интерес, разве что как срез времени, отражённый во внешнем виде людей.

Первые Богартсы, как мужчины, так и женщины, одевались по-военному — кители и бушлаты — тогда как последние отдавали предпочтение цилиндрам и фракам, корсетам и платьям с несколькими пышными юбками. Потомки крепких и плечистых первооткрывателей спустя эпохи вытянулись струной и опасались уже не нападения условных зеленокожих варваров, а сквозняка.

Ещё один почётный караул встретил Георга у врат в замок. Им оказалась искусственная роща, каждое могучее дерево которой представляло собой фигуру регицида, увитую плющом и подстриженным кустарником. Георг даже остановился, чтобы получше рассмотреть работу садовников.

— Особой комиссией при Администратуме этой композиции присвоено звание "Чуда света", — проговорил дворецкий, едва не сияя.

Георг ничего на это не ответил, не нашёл слов. На самом деле чудо.

Внутри донжона Георг ожидал увидеть люмены и обогреватели, сервиторов и электрические приводы дверей и подъёмников, но оказалось, что "под старину" выполнен не только фасад.

На стенах горели факелы, огромный камин обогревал холл, его меньшие собратья встречались пусть не в каждой комнате, но тоже довольно часто. Поддержанием огня занимались мужчины в грубых тёмных брюках и рубахах, тогда как с пылью боролись служанки в закрытых платьях и чепчиках. При встрече все они склоняли головы, боясь встретиться взглядом.

Дворецкий проводил Георга в гостиную, где за низким столиком в кресле в присутствии предков, которые взирали на действо с портретов, сидел Валентин Богартс. Несмотря на то, что в камине трещали дрова и танцевало пламя, он укрыл ноги пледом. Георг повёл плечами и понял, что освежающая морозная обстановка только первые минуты бодрила, а чуть погодя придётся попросить плед и себе тоже.

Валентин привстал с кресла, сотворил знамение аквилы, а потом бросил дворецкому:

— Чарльз, распорядись, чтобы мне и моему гостю принесли чай.

— Чай? — спросил Георг, когда дворецкий удалился. — Сто лет не пил! Откуда?!

На лице Валентина Богартса мелькнула и исчезла улыбка.

Довольно мрачный тип. Его лицо будто бы медленно стекало под ноги. Под водянистыми глазами огромные тёмные мешки, длинный нос, напоминающий каплю, что вот-вот сорвётся со стебля, рот, уголки которого тянулись вниз, и вытянутый подбородок.

— Дорогое удовольствие, да, — отозвался Валентин. — Разумеется, ни следа оригинала. Его пытаются повторить на одной исследовательской станции в Скоплении Фриа. Я спонсирую проект.

На подносе принесли небольшой чайник и пару чашек на блюдцах. Слуга не предлагал сахар или молоко, как в бесконечно далёкие времена старушки Терры. Ныне мешать этот напиток с чем-то — кощунство.

Георг сделал глоток и некоторое время подержал во рту, прежде чем проглотить. Он сказал:

— Знаете… пришла вдруг мысль. А ведь никто, кроме нас с вами… может, ещё нескольких человек на Гийоцине, не знает вкус чая. Под видом чая можно продавать что угодно! — Георг указал рукой на фантомную вывеску в воздухе. — Прорекламировать продукт как билет в высшее общество, и все эти главы мануфакторумов или крупные чинуши ринутся осыпать вас наличностью. Можно даже совсем немного сбросить цену. В любом случае — хороший бизнес!

Валентин усмехнулся, а потом ответил:

— Слишком много телодвижений. Да и я дорожу репутацией. Тем не менее, — произнёс он после небольшой паузы, — я позвал вас поговорить именно о бизнесе.

Георг сделал ещё один глоток чая, а потом вернул чашку на поднос. Он всплеснул руками и сказал:

— Ну, вот он я. Стреляйте!

Следующие слова господина Богартса сработали не хуже пуль, едва не выбив Георга из кресла:

— Я хочу вывести свои деньги. — И как будто этого мало, Валентин добавил: — Вопреки мнению ключевых акционеров вы перестали выплачивать дивиденды, показатели Classis Libera год от года всё хуже и хуже, нет никаких причин верить в то, что ситуация выправится. Из-за расходов ваша компания сорвалась в пике, всё больше долгов, всё меньше надежд, и…

Георг становился всё мрачнее и мрачнее, дышал всё глубже и зловеще. В конце концов, он перебил собеседника:

— …и вы, конечно же, уже нашли нового фаворита в рискованном деле межпланетной торговли.

— Межсекторальной, да. — Валентин кивнул.

Георг отвёл взгляд, обхватил челюсть, подумал немного, а потом опять посмотрел на собеседника и сказал:

— Оправдываться или пытаться вас переубедить я не собираюсь, господин Богартс.

— А стоило бы, господин Хокберг. — Валентин налил себе ещё чашечку.

Держался ровно, бросал скучающие взгляды, тем самым выводил из себя. Георг направил на него указательный палец и произнёс:

— Оправдываться и переубеждать не буду, а буду угрожать. И к моим угрозам не стоит относиться легко! Даже таким, как вы!

— Язык черни и манеры разбойника. — В водянистых рыбьих глазах Валентина плескалось презрение. — Я с самого начала предвидел беду, но жадность взяла своё. Прости меня, Император.

Валентин склонил голову и зажмурился после того, как посмотрел на образ Повелителя Человечества, что висел за спиной Георга.

— Збаржецким кажется — а вы говорите именно то, что они думают, не пытайтесь возражать! — что они уже победили. Вот только я пока даже не явился на битву! — Георг взмахнул рукой, словно саблей рубил. — Когда это случится, и после моей победы вас никакой плед, никакой огонь уже не согреет! Заледенеете от ужаса!

Чашка в руках господина Богартса легонько задрожала.

— Вы забыли о том, что вы — всего лишь денежный мешок какого-то далёкого мирка в пограничье, а я — вольный торговец, пилигрим и завоеватель по воле нашего великого Бога! Какими бы вы связями ни обладали, кого бы ни призвали защищать эти стены, за ваше предательство я здесь камня на камне не оставлю! На всей планете не останется ни одного Богартса!

Когда Валентин всё-таки пролил немного драгоценного напитка на блюдце, Георг усмехнулся и добавил:

— Тебе, слизняк, со мной лучше дружить, вместе пережить эти непростые времена и получить награду.

— Вон! — господин Богартс расплескал драгоценный чай, чуть не разбил фарфоровую чашку с замысловатой росписью и указал гостю на дверь.

— С превеликим удовольствием. — Георг поднялся и даже помахал шляпой напоследок.

Он развернулся и пошёл, не дожидаясь, когда его проводят. Сказал громко, не оборачиваясь:

— Денег вы не получите. Можете судиться, арестовывать моё имущество и мешать моим здесь планам, но на каждое действие найдётся противодействие. Вас ждёт расплата.