Царство

Глава 29. "Мать и жена"

Аннотация: техноадепт Сера попала на борт "Амбиции" совсем молоденькой девушкой, не так давно отметившей двадцатилетие. Минули годы. Теперь Сера — мать, жена, глава корабельного госпиталя. Она окружена любовью и уважением. Однако это совсем не значит, что её жизнь так уж легка.

Сера покачивала на руках Урана и тихонько всхлипывала. А всё дело в том, что Уран тяжело дышал и хрипел во сне. Последнее время он тяжело болел, и Сера никак не могла подобрать ключ к его выздоровлению.

Вилхелм не оставил супругу один на один с бедой. Сел рядом, наклонился к ней и прошептал:

— Иди поспи.

Сера покачала головой и только слёзы смахнула с лица. Тогда Вилхелм приобнял её, и Сера прижалась к его груди.

— За что… — прошептала Сера, едва не заревев. — Почему он должен так страдать?

Вилхелм провёл рукой по её волосам, добрался до нейроразъёмов на затылке, а потом ответил:

— Я знаю, тебе плохо, но поверь — он справится. Он — борец. Он вообще не должен был родиться, но ты смотри.

Сера фыркнула, бросила на супруга злой взгляд, надулась и спросила чуть громче, но всё же так, чтобы не разбудить сына:

— Откуда ты можешь знать?! Почему ты такой спокойный?!

— Я же рассказывал, — проговорил Вилхелм, — ведьма пообещала.

Серу легонько затрясло. Она усмехнулась в истерике, бросила:

— Ведьма… ведьма! Какой же ты дурак!

Сера отстранилась, поднялась, отнесла Урана к кроватке, да там и осталась, положив руку на хрупкое плечо ребёнка, прислушиваясь к его прерывистому дыханию. Как и всякий член культа Бога-Машины, она считала предрассудками или даже чем-то… с лёгким оттенком ереси все эти разговоры об Ийдане. И в то же время, как и всякая мать, она думала, что сможет забрать болезнь себе.

Вилхелм нагнал супругу, попытался снова приобнять, но она лишь сделал шаг в сторону, даже не посмотрела на него. Вилхелм вздохнул, постоял рядом несколько мгновений, а потом направился на крохотную кухню, перегороженную сушильной доской с детскими вещами. Он достал из шкафчика бутылку амасека, наполнил бокал наполовину, чувствуя жжение между лопаток, выпил, а потом…

Рассказал всё.

И о том, почему решил обратиться к Ийдане, и о том, откуда знает, что Уран будет жить, и, конечно же, о том, кто именно спас жизнь и Сере, и их сынишке во время родов.

Реакция последовала незамедлительно. Нет, Сера не закричала, — боялась разбудить Урана, — и не начала ругаться благим матом, — такого от неё я вообще никогда не слышал. Однако она выбила бокал из рук Вилхелма, а потом под звук бьющегося стекла отвесила ему пару пощёчин. Ударила его, когда поняла, что пощёчина, например, Манрикетты Мурцатто — это чувствительно, а её пощёчины, иначе как настойчивыми поглаживаниями, назвать нельзя.

— Уходи… уходи! Видеть тебя не могу!

Вилхелм стойко принял все удары, бросил:

— Я люблю тебя, — а потом вышел из каюты проветриться.

Несмотря на проклятья в спину, почувствовал он себя гораздо легче. Чем скрывать всю жизнь, лучше сразу забыть. Но как забыть то, что ему пришлось пережить, на что пришлось согласиться?

Для порядка Вилхелм ещё некоторое время посидел на лавочке в коридоре, покурил вместе с соседями, но всё-таки не дождался появления супруги, а потом, недолго думая, направился в "Рыжую Бестию". Он не рассчитывал застать там Нере — тот занимался подготовкой новобранцев на Брунталисе — но надеялся увидеть Марио.

На месте.

Во рту дымящаяся сигарета, в одной руке пустой пивной бокал, в другой рукоятка барного крана. Марио передал несколько полных бокалов официантке, а потом перевёл взгляд на старого друга и спросил спустя пару секунд изучения кислой физиономии:

— Так… с почином? Жена впервые из дома выгнала?

Вилхелм приподнял бровь и отозвался:

— Да откуда ты, чёрт побери, знаешь?!

Вместо ответа Марио только посмеялся беззлобно. Он убрал окурок в пепельницу, наполнил пивом бокалы ещё и себе с Вилхелмом.

— Ну… — проговорил Марио, — за примирение. Мне кажется, она у тебя не способна долго злиться.

Вилхелм кивнул, они столкнули бокалы. После пары глотков прохладного напитка с лёгким привкусом жжёного сахара Вилхелм сказал:

— Уже завтра в обеденный перерыв возьму букет и пойду сдаваться.

— Удачи. — Марио салютовал ему. — Всё у вас будет хорошо. Люди замечательные, при деньгах, с будущим. Плодитесь и размножайтесь, как говорится. Ссоры неизбежны, но они — ерунда.

— Спасибо.

Они почти закончили с пивом, когда Марио проговорил:

— Не знаю, хочешь ты это слушать или нет, но я тут вспомнил, как моя семейная жизнь начиналась…

— Да говори, конечно, кто тебе запретит?

— Ну, короче… жили мы в общей каюте с тремя другими парочками, — начал Марио.

Он усмехнулся, а потом продолжил:

— И это нам ещё повезло — свободные места в каюте были, могли ещё кого-нибудь подселить! — Марио сделал короткую паузу. — Сам понимаешь — ночью соседи храпят, пердят, кто-то с вахты возвращается, другой из кабака. И этот чудак у двери ковыряется, открыть не может, потом с бабой своей ругается, что пьяным пришёл. Она вполголоса. Он на полную мощность! А у меня жена на сносях. Ох… какие она мне истерики закатывала!

Вилхелм позволил себе ухмылку. Марио же добавил:

— Я тогда на других баб засматриваться начал. И не на сиськи или жопу, а как они со своими мужиками обращаются. Ну да ладно… — он махнул рукой, — как-то пережили этап.

Марио снова наполнил бокалы, а потом сказал:

— Я к чему это вообще. У вас с Серой наверняка нянька есть, домработница, кормилица какая-нибудь, отдельное жилье, все условия. Не может у вас не получиться!

— Да что ты всё про нас, да про нас? — Вилхелм руками всплеснул. — Как сам?

— Вашими молитвами. — Марио отпил немного пива, открыл было рот, закрыл, но потом всё же не выдержал и произнёс: — Кстати, продаю бар.

— Чего? — Вилхелм нахмурился.

— Ты бы знал, сколько стоит детей выучить! — Марио вздохнул. — Первого с горем пополам поддерживаем, но скоро второму поступать!

— Ну ты даёшь, мог бы занять. — Вилхелм развёл руками.

— Да я у кого только ни занимал! У меня же сынок не где-нибудь, а в той же академии учится, где и дочурка капитана!

— Нихера себе ты мне такое рассказываешь…

— Ха! Можно подумать, ты часто заходишь последнее время.

— Твоя правда.

— В общем, ещё я решил снова в наёмники податься… — добавил Марио тише, к концу фразы словно бы даже переживая о том, что поднял тему.

Вилхелм пристально посмотрел на товарища, а потом произнёс:

— С ума сошёл?

— Что?! — Марио взмахнул аугметической рукой. — Капитан большие деньги предлагает офицерам! Мне так вообще грозится лейтенанта дать!

— Так ты же им никогда не был!

— Зато у меня опыт!

Вилхелм вздохнул и даже немного отодвинулся от стойки. Марио же жестом велел одному из работников с кухни занять его место, чтобы обслужить клиентов. Вилхелм протёр лицо ладонями, а потом сказал:

— Не потянешь.

— Потяну!

— Здоровье уже не то, реакция…

— Эрекция, бля! — перебил Марио. — Не знаю, зачем тебе всё это рассказал.

Вилхелм посидел ещё некоторое время молча, а потом сказал:

— Если что, я помогу Хелен…

— Поддержал так поддержал! Умеешь!

— У тебя ещё есть возможность отказаться.

Вилхелм до полуночи по корабельному времени пытался переубедить Марио, но тщетно. Он понадеялся только на то, что выяснения отношений с супругой пройдут полегче.

С утра Вилхелм постарался выложиться на все сто — подобрал хвосты так, чтобы никто его не хватился после обеда. Передал дела заместителю, а сам направился в кондитерскую, порадовать любимую сладкоежку. На этом Вилхелм не остановился, а приобрёл ещё и букет цветов в оранжерее. И то, и другое, может быть, на планетах стоит не так дорого, а на борту космического корабля — роскошь.

Вилхелм добрался до нужной палубы и вошёл в самое крупное отделение корабельного госпиталя, где и находился кабинет Серы. Пропустили его без лишних проверок и записей в журнал посетителей, — знали в лицо. Вилхелм счёл это добрым знаком. По крайней мере, Сера не велела его останавливать.

Долго искать супругу не пришлось, — вместе с группой дежурных врачей и медсестёр Сера осматривала пациента, изучала карту.

— Попробуйте медикапт, — посоветовала Сера. — Производитель клялся, что превосходит куэнтел-99.

— Хм… — врач, который стоял рядом с кроватью со спящим пациентом, обхватил подбородок, — не испытывали ещё. Страшновато.

— Вот и испытаем. — Сера заметила Вилхелма, вздрогнула, но только лишь плечи расправила и постаралась изобразить его каменную физиономию, хотя получилось не так чтобы хорошо. — Под мою ответственность. Медикапт у нас на складе не для красоты.

В конце голос предательски дрогнул, и в дальнейшем Сера ограничивалась жестами и односложными замечаниями. От коллег изменение в поведении не скрылось. Они посмотрели на Серу, потом на Вилхелма, но и слова поперёк не сказали, — себе дороже лезть в чужие отношения.

Вилхелм же никуда не спешил. Вообще отвлёкся на другого пациента. Неподалёку с койки поднялся Жерар Лабранш.

Со времён тяжелейшего ранения прошёл уже почти год, но вряд ли когда Жерар полностью восстановится. И дело даже не в протезировании, — подобные операции здешние медики умели делать хорошо задолго до того, как в команде появилась Сера.

Жерар опёрся на парные трости и таким образом добрался до носилок, которые удерживали его братья по культу. Ему не удалось скрыть величайшего облегчения, когда, наконец, удалось принять горизонтальное положение. Перелом тазовых костей — что-то вроде травмы коленного сустава. Гнусная предательская штука.

— Святой, — произнёс Вилхелм и поклонился.

Жерар только лишь поморщился, сотворил знамение аквилы, а потом бросил культистам устало:

— Пошли.

Вилхелм проводил взглядом троицу и вздохнул. Далеко не все уцелевшие рады тому, что уцелели. Некоторые обречены на муки до конца жизни.

В этот миг Вилхелма взяли за локоть. Сера тоже бросила:

— Пошли.

Через минуту они оказались в месте, которое одним видом олицетворяло выражение "творческий беспорядок".

Горы книг, папок с документами, пиктов, результатов анализов. Всё это лежало не только на столах или шкафах, но и на полу тоже. Самое важное зажато в серворуках или в металлических щупальцах. Эти устройства тянулись откуда-то из-под потолка и тут же рванули к хозяйке так, что пришлось отмахиваться.

В кабинете стояла беговая дорожка с полуразобранным человекоподобным роботом. По меньшей мере, ещё пара подобных конструктов занимала место у испытательных стендов, ожидая, когда к ним привинтят что-нибудь новое для полного комплекта. Отдельные искусственные части тел ждали своего часа на верстаках или же вовсе служили в качестве пресс-папье.

Вилхелм и шага сделать не успел, как задел бумажную горку, и документы устелили пол. Сера никак не отреагировала на неловкость. Она заперла дверь, да так и стояла, словно бы боялась повернуться к мужу.

— Дорогая? — позвал Вилхелм.

До слуха донеслись приглушённые всхлипывания. Вилхелм бросил подарки на громоздкую кушетку, сделал шаг к Сере, но та сама на него набросилась и обняла. Прижалась к груди и рыдала почти беззвучно, подрагивала в его руках так, что стало не по себе.

— Ну-ну, брось, — произнёс он.

— С утра… храбрилась. — Голос совсем грудной, Сера вот-вот сорвётся. — А увидела… — Сера перешла на шёпот. — Подумала: "Что бы я делала, если бы ты не пришёл".

Она всё-таки не выдержала и расплакалась.

— Ох… ну как я мог не прийти? — проговорил Вилхелм и поцеловал её в макушку. — Моя самая чувствительная девушка на свете.

Сера только крепче к нему прижалась. Они так и стояли в тишине, прерываемой лишь шмыганьем, шорохом вентиляции и перещёлкиванием механодендритов, которые не понимали, что происходит с хозяйкой.

— Прошу, — каждое слово давалось Сере с невероятным трудом, — рассказывай. Мне. Всё. — Она набрала побольше воздуха и выдавила: — Я… я не глупая. Я твоя жена.

Она окончательно расплылась в его руках, облилась слезами, не в силах ничего с собой поделать.

— Боже-Император! — проговорил Вилхелм, подхватил супругу на руки, перенёс и усадил за стол. — Не реви.

Он время от времени посещал рабочее место Серы, а поэтому ориентировался в здешнем лабиринте. Нашёл бутылку с водой, давно немытую кружку с тёмными разводами рекафа на стенках, протёр чистым носовым платком и вернулся. Вилхелм напоил Серу, как ребёнка, придерживая кружку за донышко, осторожно наклоняя. Сера выпила всё до последней капли, а потом убрала кружку в сторону, уцепилась мужу за шею и не отпускала.

Вилхелм так и встал с колена вместе с супругой, перенёс на кушетку, сел и усадил её к себе на ноги. Они провели в таком положении несколько минут, прислушиваясь к дыханию друг друга. Когда дыхание Серы выровнялось, Вилхелм проговорил ей на ушко:

— Впредь обещаю всё тебе рассказывать. Особенно то, что напрямую нас касается. Я люблю тебя и хочу, чтобы всё было хорошо.

Сера сглотнула ком в горле и спросила:

— Вчера я не сильно тебя ударила?

Вилхелм только посмеялся и ответил:

— Да нет, конечно! — Он отстранился на миг, посмотрел на её опухшее покрасневшее лицо, а потом поцеловал в губы.

Сера ответила на это всей страстью, на которую была способна, и вы не обманывайтесь субтильным мальчишеским телосложением. Она покрыла поцелуями всё лицо супруга, начала раздеваться…

Как я и обещал чете ван Дейков: их близость я не описываю.

Но тогда до близости дело и не дошло. Всё закончилось, не успев начаться. Вилхелм вдруг скривился, схватился за грудь. Он согнулся, а потом завалился на бок.

Сердечный приступ.

Сера едва успела застегнуть ему брюки, да набросить на своё обнажённое тело алую мантию служителя культа. В таком виде и выскочила из кабинета, чтобы позвать на помощь.

Не буду тянуть и заставлять волноваться — Вилхелма спасли. Зачастую люди гибнут, так и не дождавшись врачей, а в госпитале и врачей, и оборудования, и лекарств более чем достаточно. Хоть в чём-то повезло.

Нет, я не мог не навестить Вилхелма! Один из ключевых персонажей "Царства Георга Хокберга". С его помощью я показываю, ради чего вообще все эти люди сражаются. Как я мог его оставить без поддержки?

Когда я пришёл, Вилхелм ещё спал. После операции на сердце он выглядел неважно, морщины прорезались сильнее прежнего, но, могу поспорить, Сера обязательно приведёт его в порядок. Внешний вид мужа заботил Серу, наверное, даже сильнее, чем самого Вилхелма.

Я смиренно ждал, сидя рядом с его кроватью, и делал заметки будущей почти правдивой статьи относительно участия Саламандр в кампании на Хелге-Воланте, когда Вилхелм очнулся. Он осмотрелся, заметил меня, спросил:

— Агнец?! Что… что случилось?

— Никаких предположений?

Он медленно — едва шевелил руками — прикоснулся к груди к тому месту, где теперь стучало искусственное сердце. С такой женой, как Сера, Вилхелм мог стать ещё одним долгожителем без всякого омоложения.

— Последнее, что помню, — меня словно ножом ударили, — проговорил Вилхелм.

Я усмехнулся и сказал:

— Некогда ты мог только мечтать о такой смерти. Лучше только во время оргии.

Вилхелм поморщился, отмахнулся и процедил:

— Да ну тебя… Нельзя мне умирать. У меня дети маленькие.

— Дети?

— Проклятье, Агнец, — Вилхелм вздохнул. — Ты ко всему так цепляешься?

Я улыбнулся и ответил:

— Профессиональная привычка.

Мы помолчали немного, а потом Вилхелм всё-таки объяснил:

— Незадолго до… хм… ну, ты понял, мы взяли под опеку ещё одного ребёнка. Девочка, совсем маленькая, и года нет. Ещё не все документы оформлены.

Я дотронулся ему до плеча и сказал:

— Большое дело. Горжусь! Дети не должны оставаться без родителей.

В этот момент на меня сзади коршуном налетела Сера:

— Почему не предупредили?! — Она перевела внимание на мужа: — Любимый!

Сера встала между нами, а потом осторожно обняла Вилхелма, стараясь не сорвать все датчики, а также трубки, по которым в тело Вилхелма подавались полезные вещества.

— Ну вот, — сказал Вилхелм, улыбаясь так, насколько он в таком состоянии мог улыбаться, — теперь, наверное, думаешь, что зря за старика вышла.

— Не говори глупостей, — отозвалась Сера.

Последняя чувственная встряска была такой сильной, что на этот раз она даже не заплакала. Отстранилась, а потом поцеловала супруга в щёку. Отступила на пару шагов и спросила его:

— Как ты себя чувствуешь?

— Пока стоит отложить то, на чём мы остановились.

Сера вздохнула, прищурилась, упёрла руки в бока, но одновременно с этим её щёки зарумянились. Она проговорила:

— Надо скорее проверить твои имплантаты. Шутить вздумал! — Она перевела взгляд на меня и сказала: — Пожалуй, вам лучше прийти чуть погодя. Мы сейчас Виллинетто перевезём в другое место.

Я кивнул, развёл руками, а Вилхелм бросил мне напоследок:

— Агнец, окажи услугу.

— Конечно.

— Сходи к Ийдане. Скажи, что Урану нужна помощь.

Сера кормила ребёнка с ложечки, когда раздался стук в дверь. Она оставила Урана сонно возить столовым прибором по тарелке с кашей, а сама отправилась встретить гостей. Она вздрогнула перед тем, как отворить, — не совсем хорошо понимала, как же себя вести в подобном случае. Я это предвидел, а поэтому сопровождал Ийдану.

На пороге Сера увидела девочку-подростка в кожаной одежде, украшенной костяными крючками и алыми лентами. Глаза узкие, волосы тёмные, в них белые перья. Кожа бледная, сквозь просвечивали венозные сеточки. Ийдана ещё не выплатила кровавый долг, и нечистый неустанно ей об этом напоминал, что, конечно, Сере знать определённо не стоило.

Ийдана улыбнулась и помахала Сере рукой. Я тоже так сделал. Сера произнесла:

— Здравствуйте, проходите.

Ийдана с Ураном увидели друг друга, и мальчишка резко оживился, его веки больше не слипались после очередной мучительной ночи.

— Ну здравствуй, Кёрер, — проговорила Ийдана.

Сера посмотрела на меня настороженно. Я проговорил тихо:

— Это, наверное, какое-то шаманское имя, не знаю точно.

— Верно, — подтвердила Ийдана.

Она разулась и подошла к ребёнку. Уран вжался в спинку стула, а Ийдана опустилась рядом на колено. Сера вся натянулась струной, поэтому я приобнял её за плечо.

Шаманы — вполне сложившаяся и будущий — некоторое время изучали друг друга, не моргая и не говоря и слова, а потом Уран попросился на ручки. Ийдана коротко рассмеялась и подняла его, покачивая.

— Надо же, — сказала Сера, — обычно ему дольше привыкать нужно. К Агнцу только через несколько дней полез.

— Он знает меня, — ответила Ийдана, — знает, зачем я здесь.

— Что с Ураном? Вы можете ответить?! — спросила Сера.

— Когда мы в последний раз были в нижнем мире, Урана заметил Маш’Гора, абас, который когда-то позволил ему родиться. Маш’Гора думает, что его обманули, и хочет вернуть свои силы. Он прав — я его обманула! — Ийдана коротко рассмеялась.

Её зубы ещё не сгнили, но уже начали желтеть, и дело не в отсутствии гигиены или неправильном питании.

Сера посмотрела на меня, и я перевёл речь выше на понятный готик:

— Короче… нижний мир — это варп, а абас… дух. — Я улыбнулся наполовину из-за того, что часть лица уже толком не двигается из-за нейротоксина.

Пожалуй, такая "половинчатая" улыбка лучше всего передаёт ситуацию.

— И… и, — начала Сера сбивчиво, мяла платье, — что нужно делать?

— Хонер орейхо! — провозгласила Ийдана, не дождалась моих подсказок и перевела: — Обряд оборачивания. Я дам Кёреру силы, чтобы он победил болезнь.

На Сере лица не было. Вот так живёшь, думаешь, что всё можешь объяснить, а потом, оказывается, что твоего ребёнка вылечат во время колдовского ритуала.

Я обратился к Сере:

— Тебе лучше сесть и выпить воды. Ийдана — псайкер и обладает тайным знанием. Знания эти могут напугать или вызвать отвращение, но придётся с ними смириться, если ты желаешь своему сыну лучшего.

Сера проглотила ком в горле, кивнула, а чуть погодя спросила:

— А что? Где? — Она осмотрелась. — Здесь?

Ийдана со зловещей улыбкой на устах покачала головой и ответила:

— В трюме. Всё готово. Собирайся.

Так, вчетвером, мы и спустились в нужный отсек "Амбиции".

Половина люменов в этом месте не работала, контейнеры стояли пустыми. Здесь складировали пустые бочки из-под топлива и многочисленные ящики для боеприпасов, запчастей или ещё каких полезных вещей. Даже вездесущих беспризорников в поисках хоть чего-нибудь стоящего нигде не было видно, словно бы те знали, что грядёт.

На полу мы увидели несколько начертанных мелом пересекающихся окружностей с вписанными в них геометрическими фигурами и письменами на языке, которой ни я, ни тем более Сера, не знали. Рядом стояло нечто, скрытое покрывалом.

Ийдана опустила Урана на ноги — тот не устоял и тут же сел — а потом сдёрнула покрывало. Мы увидели клетку с крохотным свинопсом. Только Уран заметил забавного зверька с тупым продолговатым рыльцем и покачивающимся туда-сюда хвостом, как поднялся и неуклюже подошёл поближе, просунув руку между прутьев. Свинопёс обнюхал незнакомого человека, а потом ещё и лизнул. С взрослой особью лучше так не делать, можно и без пальцев остаться, но зверёк попался сытый и дружелюбный.

Ийдана опустилась рядом на колени, положила руку на плечо Урана и проговорила:

— Кёрер, иди туда. — Она указала куда.

Уран отвлёкся от животного и прошёл в центр своеобразной пентаграммы.

— Спи, — велела Ийдана, и ребёнок на самом деле зевнул, опустился на бок, подложил руку под голову и уснул.

Сера метнулась было к сыну, но Ийдана перегородила ей путь.

— Что? — спросила Ийдана.

Сера сняла мантию, скомкала её и ответила:

— Да вот… пол же грязный!

Ийдана хмыкнула, взяла у Серы одежду и, стараясь не нарушать ни фигуры, ни письмена, выведенные мелом, подложила её под Урана. Тот не пробудился, несмотря ни на что. Когда у меня случится следующий приступ бессонницы, я знаю, к кому обратиться.

Ийдана покинула круги и спросила у Серы:

— Ты понимаешь, что будет дальше? Хочешь видеть?

Сера сложила два плюс два. Иначе объяснить, почему она не просто побелела, а позеленела, нельзя. Она не успела ответить, — Ийдана решила за неё:

— Спи.

Ноги Серы подкосились. Я едва подхватил её. Хорошо, что в тот день воспользовался экзоскелетом, без него рисковал не успеть или вообще запнуться и разбить лоб.

Я уложил Серу в пустой ящик неподалёку и вернулся. Ийдана уже успела сбросить кожаную курточку, оставшись в рубашке. Ведьма засучила рукава и вытаскивала необходимые инструменты из наплечной сумки. Ручки совсем истончились — потусторонняя сила вытягивала из Ийданы все соки.

— Стоило ли вообще её брать? — спросил я, показав большим пальцем за спину.

— Она хочет всё знать, — проговорила Ийдана, продолжая раскладывать инструменты. — Хочет, но боится.

Я же не боялся. С тех самых пор, как меня самого едва не принесли в жертву.

Ийдана не мучила бедное животное. Она перерезала ему глотку, а когда тельце перестало трепыхаться, вскрыла брюхо, принялась извлекать органы. Ийдана не пожирала их и не приносила в жертву какому-нибудь демону, а укладывала на Урана. Сердце к сердцу, лёгкое к лёгкому. Таков он — обряд оборачивания.

Наверное, необязательно, чтобы нас увидел священник или, например, какой-нибудь член культа Святого Свежевателя. Даже обычный матрос, который вспоминал об Императоре, только когда больно ударит ногу, попытался бы сжечь нас всех дотла.

Меня жертвоприношением не удивить, не напугать и не разозлить, поэтому я занимался всё тем же, что и всегда — тщательно записывал и зарисовывал.

Вдруг пригодится?

Когда Уран поправился, он снова начал посещать службы в храме культа Святого Свежевателя.

Конечно же, не самостоятельно — иногда с родителями, но чаще с крёстной матерью. Та потеряла мужа при штурме Осинеи и находила в ребёнке утешение, была частым гостем семьи ван Дейков.

Вот и на этот раз она усадила Урана на колени, пока шла проповедь. Вряд ли Уран понимал, о чём вещал святой, но сидел с открытым ртом. Пока что он не говорил, но увлечённо рассматривал как громогласного дядю на каменном стуле, так и непонятные рисунки вокруг.

Сравниться по красоте с храмом Бога-Императора на "Амбиции" невероятно тяжело, однако культисты старались. Их живописцы создали множество икон — они не испытывали недостатка сюжетов. Всё произошло на самом деле, выстрадано, не сильно преувеличу, если скажу, что иконы написаны кровью.

Самую впечатляющую повесили на стену рядом с монументом Бога-Императора. На ней в углу изобразили новоявленного святого, вскинувшего цепной меч. Его противника художник не показал, чтобы не смущать хрупкие умы. На полотне святой словно бы защищался от первородной тьмы, что была в начале, ещё до рождения первой звезды. В культе ходило множество самых разных слухов, касающихся последнего боя святого против архипредателей, но всех их объединяло одно — в конце концов, святой победил. О тьме с кафедры и вещал тот, кто стал прототипом главного героя.

— "Отвращайтесь от зла, прилепляйтесь к добру", — так учат нас святые писания, — рассказывал Жерар Лабранш.

Он вцепился в подлокотники кресла, будто боялся сползти.

— "Ненавидьте зло, но отвратите свою ненависть от человека, творящего зло, ибо он болен. Искореняйте зло, но не людей".

Жерар смолк. Он словно бы забыл подготовленную речь и высматривал среди паствы тех, кто бы мог подсказать. Начался нервный тик: Жерар постоянно моргал левым глазом, дёргал головой налево же. Он обхватил лицо руками — и родной, и искусственной — и просидел некоторое время молча, пока не успокоился.

— Что… что, — начал Жерар, едва не взмолившись.

Борьба со слабым предательским организмом давалась святому тяжко. И всё-таки он собрался с духом и продолжил:

— О чём же хотели нам поведать древние мудрецы? — Он сделал паузу, зажмурился, скорее всего, приступ прошёл, и Жерар продолжил: — О том, что, глядя на носителей зла, мы не должны колебаться. Мы можем пожалеть человека, — ребёнка, женщину, старика, — но не можем… и не должны! Не должны щадить зло! Мы должны прижечь рану до того, как зараза распространится. В этом скрыто истинное милосердие! В этом, а не во всепрощении!

— Да, да! — подхватили первые члены культа, которые огнём и мечом претворяли в жизнь всё то, о чём говорил их лидер.

Жерар ещё раз осмотрел зал и остановил взгляд на одноглазом ребёнке с искажёнными чертами лица.

— Но как же быть со злом, ещё не совершённым? — спросил Жерар. — Со злом, которое ещё не зло? Должны ли мы отбирать жизнь, чтобы предотвратить нечто ужасное в будущем? Пусть даже жизнь невинного ребёнка? Жизнь собственного дитя?

Даже первые члены культа не спешили на этот раз поддержать лидера.

— Молчите, — проговорил Жерар и вздохнул. — Вот и я не знаю точно, а время уходит. Возможно, мы уже обречены. Решать надо было вчера, а мы и сегодня боимся помыслить.

Крёстная мать взяла ребёнка и в полусогнутом состоянии миновала соседей. Она направилась к выходу, не дожидаясь окончания проповеди, когда её нагнал возглас:

— Куда же ты, София? Я ещё не закончил.

Крёстная мать оглянулась, посмотрела в ледяные глаза Жерара, побледнела, а потом сорвалась с места.

— Остановите её, — велел Жерар, прикрыв глаза металлической ладонью.

Десятки рук вцепились в полы длинного платья. Отчаянное усилие, и в ткани только прорехи появились, вырваться не удалось. София заплакала, всё ещё не веря, что близкие люди — знакомые, даже друзья! — обернулись против.

И всё же культисты не превратились в дикое зверьё, почуявшее кровь. Они следовали словам святого, отвратили ненависть от человека. Женщину не били. Её привели к Жерару под руки. Если до этого Уран ещё не понимал, что за игру затеяли взрослые, то теперь плакал вместе с крёстной.

— Ты позволила милосердию затуманить свой рассудок, София, — проговорил Жерар. — Или… быть может, этот ребёнок — призрак несбывшихся надежд?

Жерар взял трости, прислонённые к трону, не без усилий поднялся, поморщившись, подобрался к дрожащей женщине и ребёнку, который размазывал сопли и слёзы по лицу. Он лишь изучал Урана, не произнося и слова, однако София не выдержала:

— Он совсем маленький! Уран ещё станет опорой культа! Его первым воином!

Жерар нахмурился.

— Возможно, — ответил он наконец. — Но, скорее, он повторит судьбу всех тех глупцов, кто считал, что сможет обмануть саму Ложь.

Жерар пристально посмотрел на тех мужчин, кто держал Софию под локти. Оба — прирождённые воины, но один из них не выдержал взгляда, другой проглотил холодную слюну и попытался найти опору в соратнике.

Наверное, никто бы не взялся предсказывать, что бы случилось в храме, если бы на службу не явился Котар. Как и всегда примерно в одно и то же время.

Котар застыл у входа — тьма с пылающим взором в белой мантии. И мгновения не прошло, как сверкающее око сменило оттенок тлеющих углей на синее колдовское пламя.

— Тебя-то я и ждал… — Жерар сделал паузу, а потом добавил: — Отступник.

Котар даже не моргнул. Он проговорил:

— Ждал меня, но напугал невинных.

Котар не спешил, не показывал всё, на что способны Ангелы Смерти, но было в его голосе нечто такое, от чего задрожали руки и у ветеранов. Не все прихожане перебороли страх, кто-то бежал, не оглядываясь.

Однако вокруг Жерара всё-таки возникли ряды тех, кто готов был его защитить, пусть даже ценой собственной жизни. Котар навис над одним таким, но тот и шага назад не сделал, хотя с его лба градом стекали капельки пота.

— Я и пальцем их не тронул, — ответил Жерар. — Возможно, есть причина, почему они меня боятся.

— Как и у твоих воинов. — Котар кивнул на культистов.

Ладони превратились в кулаки, кто-то судорожно сжимал дубинки. Ни пистолета, ни хотя бы ножа. Но всё же они были готовы к безнадёжной схватке.

Жерар ухмыльнулся и ответил:

— Это испытание воли.

Котар проскрипел металлическими зубами, вытянул вперёд аугметическую руку и сказал:

— Отдай мне ребёнка и отпусти женщину, иначе я сам их заберу.

— А ведь ты даже не попытался оспорить моё обвинение, — проговорил Жерар. — Как ты вообще смеешь хоть что-то требовать? Здесь?!

К концу реплики черты лица Жерара исказились. Не физиономия — оскал!

— Судить меня будет Бог-Император, — отозвался Котар. — Ты отмечен Его благословением, это так, но не забывайся. Ты — не Он!

Культисты перед Котаром, наконец, отодвинулись, а вот Жерара ни враждебный тон, ни пылающий взор колдуна ничуть не поколебали. Совсем небольшой человечек, изувеченный ветеран войны, но в изломанном теле скрывался могучий дух, ничуть не меньший, чем у Котара. Необходимо было вмешательство высших сил, чтобы предотвратить кровопролитие.

В храм ворвался ветер, словно бы системы вентиляции сошли с ума и нагнали в помещение столько воздуха, что произошёл короткий, но всё-таки ураган. Свечи, поставленные за упокой или в качестве жертвы, погасли.

— Хм… — Жерар не сводил взгляда с Котара. — Как жаль… — Он вздохнул. — Похоже, сегодня наш спор не разрешится. Но знай — тебе здесь больше нет места. Ни здесь, ни на какой другой святой земле. Я постараюсь убедить в этом каждого поборника Кредо.

— Ребёнок и женщина, — повторил Котар.

Температура не упала, и пол не покрылся инеем, как иногда бывает при воздействии варп-силы, но от слов Котара повеяло могильным холодом.

Жерар кивнул собратьям, и те споро вытолкали Софию и осторожно передали из рук в руки Урана. Котар взял ребёнка в ладонь, а потом прижал к груди. Он сделал пару шагов назад, подозвал женщину, которая боялась его ничуть не меньше, чем культистов, а потом развернулся и направился к выходу, чувствуя огненный взор святого.

И пусть ни Вилхелм, ни Сера не присутствовали на приснопамятной проповеди Жерара Лабранша, но, наверное, не стоит уточнять, что событие это потрясло их не меньше, чем очевидцев. С религиозными культами ван Дейкам не везло, и кроме помощниц по хозяйству пришлось нанять ещё и телохранителя, который бы защищал няньку и Урана от фанатиков.

Не то чтобы был хотя бы намёк, а крёстная мать даже продолжила посещать службы в храме Святого Свежевателя, но Вилхелм не рисковал.

Со временем напряжение немного спало, и вообще произошло такое событие, на которое не следовало приходить с угрюмой миной — Вилхелма и Серу пригласили на свадьбу.

Жених и невеста из персонала госпиталя, люди небогатые, поэтому торжество состоялось в камбузе неподалёку от того места, где они жили. Даже закрыть помещение на некоторое время не вышло. Работа на корабле не останавливалась и условной ночью, а поэтому всё, чего удалось добиться организаторам, — это огородить места для гостей в углу.

Угощения под стать, совсем немногим отличались от того, что здесь обычно подавали для экипажа: бутерброды из хлебных брикетов с синтетической пастой, суп из консервы, вяленое мясо. Напитки — разнообразные отвары, да самогон для любителей горячительного. Именно поэтому Вилхелм с Серой дополнительно к денежному подарку захватили с собой вино и конфеты.

Как важных гостей, ван Дейков усадили поближе к молодожёнам. Собственно, и слово ван Дейкам предоставили одним из первых.

Сера поднялась, сжимая в руках стакан с вином. Ну как "с вином"? Так, на донышке. С такой комплекцией, как у Серы, можно опьянеть от одних паров, и она об этом знала лучше всех.

— Симона, Рихард. — Сера покраснела, улыбнулась и салютовала им стаканом. — Прошу простить, я надолго.

Симона переглянулась с будущим мужем, дотронулась до заметного под платьем живота, округлившегося за последнее время, и кивнула. Сера вдохнула поглубже и приступила к речи:

— Может быть, вы в курсе, я уже не помню, кому рассказывала, а кому нет. — Все гости — коллеги Серы, все улыбались. — Я росла в приюте при храме, и у меня была тетрадка, куда я записывала все свои мечты.

Глаза на мокром месте, Вилхелм сжал свободную руку Серы, и она продолжила:

— Однажды старшие девочки отобрали у меня тетрадку и прочли вслух. Им было так смешно — ещё бы… хромоножка, а чего захотела! — Сера смахнула слезу. — Но я не обиделась. Я знала, что всё так и будет. — Она немного отдышалась и проговорила: — Теперь у меня есть почти всё из той тетрадки, и в этом есть и твоя заслуга, Симона. Если бы не твои советы, что вообще с мужчиной делать, что говорить, как себя показывать, когда… — Сера быстро глянула на Вилхелма, хихикнула и добавила: — Когда кричать…

Вилхелм прищурился, прочистил горло, улыбнулся, гости же просто посмеялись.

— …то кто знает, как вообще бы всё сложилось! И… и… в общем, я желаю вам всего лучшего и обещаю, что мы тоже обязательно вам поможем, что бы ни случилось! Пусть и ваши мечты тоже сбудутся!

— Спасибо! — отозвалась Симона. — Иди сюда, моя дорогая!

Женщины обнялись, вернулись на места. Гости поняли, что тост закончился, выпили и закусили.

Потом были песни и пляски, кто-то успел подраться, несколько мужчин уединились за карточной игрой, в то время как их жёны и подруги перемывали им косточки. И всё бы, быть может, закончилось замечательно, если бы Сера, возвращаясь как-то из туалета, не услышала обрывок разговора. Он донёсся из курилки. Голос принадлежал тому, кто обыкновенно восторгался её навыками и постоянно делал комплименты.

— "Теперь у меня есть почти всё", — коллега изобразил высокий голос Серы и вызвал смех у слушателей. — Бля… — Он вздохнул, затянулся и продолжил: — Я пашу уже тридцать лет, а меня обошла эта пискля. Главный врач, ёпте!

— Да ладно тебе, — проговорил кто-то из слушателей, — в такой-то день. Давай лучше ещё по одной, как вернёмся.

— Да, выпьем-выпьем, — отозвался первый. — Но сейчас как-то особенно обидно стало. Тоже что ли замуж за начальника выйти?

И снова приступ смеха, но Сера к нему больше не прислушивалась. Вернулась в зал, нашла мужа, уткнулась ему лицом в грудь, а он уж всё понял без слов. Вилхелм вежливо попрощался с молодожёнами и отвёл Серу домой. Там у него, наконец, получилось разузнать, из-за чего она так поникла. Вилхелм положил руки на плечи супруги, наклонился, посмотрел глаза в глаза и сказал:

— Ты всего добилась сама, поняла?

Сера шмыгнула носом, потёрла глаза.

— Ты же не глупая, помнишь? — Вилхелм улыбнулся. — Умница!

— Правда? — Сера прижалась к нему.

— Спрашиваешь тоже.

И всё же сомнения грызли Серу. Они привели её в арсенал "Амбиции" как раз в тот миг, когда с последней работы магоса Децимоса стянули покров. Последней работой магоса Децимоса оказался имперский рыцарь типа "Хранитель".

Он сверкал, — даже не скажешь, что в конструкции что-то не на своём месте, хотя на самом деле так оно всё и было. Понадобилось много лет, ещё больше вложений и упорного труда, чтобы подыскать подходящие детали или хотя бы приспособить на их место схожие трофейные.

Цвет — кричащий пурпурный с редкими полосами и ромбическим узором из белого золота. Сера прищурилась, вспомнила не сразу, но всё-таки нашла сходство с тем, как техножрецы с Дитрита украшали свои боевые машины. Правда, никакие знакомые символы Сера не встретила ни на крупных наплечниках металлического исполина, ни на геральдическом щите у головы-маски. Название этому "Хранителю" тоже пока не дали, — на металлической табличке ни одной буквы, только вензеля.

Магос вооружил рыцаря так, словно рассчитывал заменить им танковую роту. Ракетная установка, многоствольная пушка, тяжёлый стаббер, манипулятор со встроенным генератором силового поля. В конце концов, даже лишившись такого богатого арсенала, рыцарь мог просто передавить всех своих врагов.

Рядом с махиной Сера почувствовала себя ещё меньше, чем обычно. Голову приходилось поднимать так высоко, что та начинала кружиться.

Магос в окружении техноадептов и сервиторов стоял к Сере спиной, но почувствовал её приближение и отправил приветствие в хоре. Сера же решила использовать язык, раз оказалась с мастером в одном помещении. Она подобралась и произнесла:

— Преклоняюсь перед вашим талантом, мастер. Неужели он…

— Оживает! — это невероятно, но в обычно бесчувственной синтезированной речи Децимоса промелькнуло нечто похожее на восхищение.

— Вы создали Дух?! — воскликнула Сера и вскинула брови.

— Да! Он пока ещё только изучает мир вокруг, изучает нас, но когда-нибудь сможет принести волю Омниссии на поле боя!

— А как… как вообще? — Сера улыбнулась и только руками развела.

— Я провёл некоторое время среди техножречества Дома Ареос, — ответил магос. — Их технологии… хм… их… они сами до конца не знали или хотели меня в этом убедить. — Магос подобрал нужное слово и продолжил: — Их таинства запутанны и преобразованы в сложную стихотворную форму с многочисленными метафорами, но, кажется, у меня получилось найти ключ к шифру. Или же сам Пророк нашептал… Важно то, что "Дух есть искра жизни", и внутри "Хранителя" сверкает такая искра.

— Слава Омниссии! — воскликнула Сера.

Магос помолчал немного, а потом спросил уже тише, голос снова зазвучал монотонно:

— Я планировал пригласить братьев и сестёр посмотреть на первый шаг священного механизма, но ты пришла раньше.

Сера переглянулась, приблизилась и прошептала:

— Мастер, мне нужно переговорить с вами с глазу на глаз.

— Ты могла отправить зашифрованное сообщение в хоре.

— Могла, — Сера кивнула, — но мне так проще.

— Ты слишком тесно связана с мирским. Твои действия неоптимальны.

Сера вздохнула и промолчала. Магос Децимос издал тихий скрежет, скорее всего, так он смеялся. Он взял Серу за руку и отвёл за одну из ног-колонн "Хранителя", надёжно укрывшись от любопытного взора.

— Мы в мёртвой зоне, — объяснил магос. — Голокамеры фиксируют разве что мою спину, других следящих устройств поблизости нет.

— А Дух? — Сера бросила взгляд туда, где среди толщи металла, пучков проводов и могучей энергии обитала пока ещё безмолвная и робкая жизнь.

— Дух заинтересован. — Децимос кивнул. — Но он вряд ли с кем поделится тем, что услышит. Вероятность этого события стремится к нулю, так как он ещё не понял, зачем вообще нужно общение.

— Хорошо. — Сера набралась смелости и спросила: — Мастер, моё продвижение по службе как-нибудь связано с вами?

Магос не отвечал несколько мгновений, потом кивнул и сказал:

— Да.

— Так и знала. — Сера склонила голову.

— Ты достаточно компетентна, а ещё ценная единица нашей коммуны на "Амбиции". Я настоял, а доктор Игельхунд не противился.

Сера промолчала.

— Для торжества Знания мне важно, чтобы как можно больше членов нашей коммуны занимали важные руководящие должности, — добавил Децимос.

Он осторожно дотронулся до подбородка Серы и приподнял ей голову, чтобы видеть лицо.

— Я проанализировал мимические сигналы, — проговорил Децимос. — Твоя реакция алогична. Тебе оказана честь — служить Омниссии в качестве главы корабельного госпиталя. Это награда.

— А можно мне вместо этого всего попросить, чтобы моего сына наконец-то впустили в храм? — Сера стиснула зубы так, что желваки заиграли на скулах.

— Нет, — всё также бесстрастно отозвался магос.

— Раз уж я такая ценная единица… — начала Сера, но Децимос остановил её взмахом.

— Сестра, ты чрезмерно эмоциональна. Возраст, — произнёс Децимос. — Тебе следует относиться ко всему происходящему прагматичнее.

— И к сыну?

— И к сыну, — согласился Децимос.

— Просто у вас никогда не было детей.

И снова скрежет. Магос поднял, развёл руки и ответил:

— Вот.

Сера насупилась, а магос продолжил:

— Что же до Урана — я извлёк его из твоего чрева. И я… хорошо к нему отношусь. Как к тебе. Но ему, в отличие от тебя, не быть одним из нас.

— Но почему?

Децимос помолчал немного, поглядел сверху вниз на собеседницу, выдал нечто похожее на вздох, хотя и не нуждался уже ни в воздухе, ни в необходимости что-то выдыхать, а потом ответил:

— У каждого культа или церкви должны быть рамки. Если этих рамок, жёстких условий не будет, мы просто превратимся в… во что-то похожее на Администратум. Мы будем оказывать услуги. Выписывать индульгенции, например. За всё время скитаний по вселенной мне не раз встречалась эта практика, порочащая Имперское Кредо. И если в культе Бога-Императора такое возможно, то на борту "Амбиции" не будет никогда.

Сера снова промолчала, но на этот раз Децимосу показалось этого недостаточно.

— Тебе всё понятно, сестра?

— Да, господин. — Сера и без всяких голосовых модулей постаралась ответить так же бесчувственно, как и собеседник. — Омниссия знает всё, познаёт всё.

— Хорошо. По крайней мере, у тебя нет никаких проблем с универсальными законами. Возвращайся к своим обязанностям.

Сера уже развернулась и двинулась к выходу, когда услышала следующее:

— Тридцать два года — погрешность для таких, как мы. У тебя большое будущее, Сера, и ты можешь сделать его лучше для своих близких.

— Да, господин.

— И вот ещё… — Алые оптические имплантаты Децимоса засветились чуть ярче. — Когда мы будем на Дитрите, я представлю своё детище на суд Титана. С моей предыдущей попытки минуло уже несколько десятилетий, но на этот раз я точно получу звания доминуса. Тебе же пора стать полноправной жрицей. Подготовь проект.

— Вёл себя, словно я — ребёнок! — проговорила Сера.

Она даже лёжа приняла такой вид, будто ждала извинений. Руки перекрещены на груди, взгляд прищурен, кровь отхлынула от лица. Вилхелм рядом, он слушал сказку супруги на ночь. Хмыкнул и отозвался:

— Ему несколько сотен лет. Попробуй найди в экипаже хоть кого-нибудь, к кому бы он относился иначе.

— Всё равно обидно. Я думала, что заслуживаю уважение, а, оказывается, просто "подходящая".

Вилхелм перекатился, навис над супругой, поцеловал её, а потом принял предыдущее положение сбоку и сказал:

— Ты — лучшая. Но теперь ты, наверное, убедилась, что я не зря замалчивал кое-какие детали. Многие знания — многие печали.

— Нет! — Сера опёрлась на локоть, пристально посмотрела на мужа и сказала: — Рассказывай мне всё, даже если мне неприятно будет это слышать.

— Хм… — Вилхелм задумался. — Что выберешь? Узнать с каким страшным человеком живёшь бок о бок уже чёрт знает сколько лет? Или, может быть, парочку неприятных историй о том месте, где сейчас работаешь? О компании вообще? Ха! Я могу даже перетрясти грязное бельё Генерала Вьюги, который тебе так нравится.

Сера прищурилась, прикусила губу, а потом сказала:

— Ну не на ночь же! Я спать не смогу, думать буду, а мне работать завтра.

Вилхелм усмехнулся, повернулся на бок, заворочался, но бросил напоследок:

— Надеюсь, мы так и не найдём время для подобного разговора.