Царство

Глава 26. "Вкус победы"

Аннотация: штурм города-улья — тяжёлая задача. И пусть в компании Георга Хокберга много специалистов, кто занимался подобным делом всю жизнь, но противник постоянно преподносит сюрпризы.

— Подпись здесь, здесь и здесь.

Георг указал, где именно, и улыбнулся во все тридцать два зуба. Не у каждого молодого человека можно увидеть такое богатство, — Георг представлял собой ходячую рекламу омолаживающих процедур.

У Туонелы кожа натянулась на скулах. Она поглядела на Георга исподлобья, но ничего не сказала. Вздохнула, взяла протезом перо, обмакнула в чернила и оставила на бумагах несколько росчерков.

Больше никакой временной или дешёвой аугметики. Протез у Туонелы высшего качества, не сразу догадаешься, что рука искусственная. Да, синтетическая кожа немного не подходила по тону, словно Туонела загорала в оперной перчатке до локтя, но всё равно… Мастера инквизиции имитировали бледно-зелёные вены под кожей и даже посадили едва заметный волосяной покров. Человек со стороны, увидев подобную работу, подумал бы о клонировании, и Туонела могла бы заказать себе новую клонированную конечность, если бы не полевые условия, война вообще.

Протез Георга, напротив, выглядел просто, даром что обошёлся примерно во столько же тронов, сколько стоит аугметическое чудо, описанное выше. Протез работал на образ. Георг не только на меня полагался, но и сам создавал миф вокруг своей персоны.

Последний раз он участвовал в бою почти семь лет назад во время посещения Вайстали, но выглядел ещё как браво. Не каждый солдат, израненный во время сражения за улей Осинея, весь грязный, с серым лицом, пустым взглядом, мешками под глазами и выбитыми зубами попадёт на плакаты, а Георг Хокберг со временем точно на них окажется.

Лицо войны.

Туонела растопила сургуч и пролила несколько густых красных капель на документы, чтобы потом закрепить их личной печатью.

Георг снова улыбнулся, поднялся, хотел было махнуть шляпой на прощание, но Туонела выдавила:

— Сядьте.

— Что-то случилось?

— Случилась вторая битва за небо Хелги-Воланты, господин Хокберг.

— Но ведь всё закончилось хорошо, не так ли? — Георг подмигнул собеседнице.

— Как сказать… — Туонела вздохнула. — Номарх Мнефсей отправляет "Клинок Минояры" домой, на Александрию. Коммодор Вер-Кризза тоже постоянно твердит о том, чтобы отремонтировать "Адмирала Дерфлингера".

Георг перестал улыбаться. Туонела продолжала:

— Короче говоря, оставшаяся эскадра недостаточно сильна, чтобы поддерживать блокаду. Нужны ещё корабли.

Георг забарабанил пальцами по столу, всплеснул другой рукой и произнёс:

— Я и так делаю всё, что могу!

— А я считаю, что вы можете выделить ещё два военных корабля. Нужен крейсер и фрегат, а лучше пара крейсеров.

— Так я оголю свой конвой.

— Мы все рискуем на этой войне.

Георг откинулся на спинку кресла, отвёл взгляд, обхватил челюсть, а потом снова посмотрел на инквизитора и произнёс:

— Мне кажется, вы не понимаете. Нападения пиратов не закончились в нулевых. Они происходят постоянно, возможно, даже прямо сейчас!

Туонела и глазом не моргнула.

— И не дай Бог-Император, — Георг потряс пальцем, — чтобы это нападение завершилось их победой! Я обанкротиться могу!

— Мы все можем потерпеть неудачу и погибнуть вместе с Империумом, — произнесла Туонела. — Империум для меня, как и для любого другого верного слуги Трона, — высшая ценность. Деньги же — просто пыль.

— Деньги — это кровь войны! — воскликнул Георг.

Несмотря на все резкие взмахи и повышенный тон собеседника, выражение лица Туонелы оставалось каменным. Она сказала:

— Только что ваша компания стала крупнейшим подрядчиком вооружённых сил целого сектора, наряду с Тангирой-III или, например, Лодзис-Дуплитас. Частная. Компания, — повторила Туонела медленнее и отчётливее, — в одном ряду с мирами-кузнями. Но вам всё мало, не правда ли? — Она поморщилась.

Георг не ответил, дышал часто, его ноздри широко раздувались. Туонела прищурилась и проскрежетала:

— Ваш ответ?

Георг подумал:

"Мне что ли этот ваш сраный Крестовый Поход больше всех нужен?!"

Туонела, наверное, подумала:

"Ах ты, мелкий торгаш! Обогатиться решил?! Только попробуй хоть слово против сказать, я тебя на месте удавлю!"

Георг не выдержал свинцового взгляда, вздохнул и ответил:

— Слушаюсь и повинуюсь, госпожа инквизитор.

— Свободны.

Георг настолько погрузился в мысли, что вспомнил о драгоценных документах уже на выходе из кабинета. Вернулся, взял бумаги, ещё раз попрощался с Туонелой и направился в десантный отсек.

У стен есть уши, особенно на корабле агентов Святой Императорской Инквизиции, а поэтому Георг сказал "сука" исключительно про себя и всё равно переглянулся, вдруг кто подслушал.

Георг хотел предельно затянуть с выполнением приказа инквизитора до тех пор, пока не получил бы последнее предупреждение или что-нибудь в том же духе. Однако ходить по лезвию бритвы не пришлось, уже через пару недель произошло непредвиденное событие.

В звёздную систему Фендлад прилетели гости: отремонтированная "Амбиция", битый "Пентакль" и — барабанная дробь! — Белами-Ки. Уж что-что, а появление цитадели Пустынных Странников стало сюрпризом для всех, да таким, что пришлось рассылать срочные сообщения на корабли эскадры, пока не объявили боевую тревогу.

Даже на буксире других звездолётов бывшая пиратская станция двигалась медленно, а поэтому Георг сам отправился на встречу с магистром Савой, не дожидаясь того мгновения, когда импровизированная "гусеничка" доползёт до Хелги-Воланты.

Разумеется, он приказал пилоту сделать несколько виражей вокруг "Амбиции", чтобы оценить работу корабелов. Раз она совершила перелёт через варп, значит, генератор поля Геллера и варп-двигатель отремонтированы, а кроме того, Георг не заметил никаких внешних повреждений, накопившихся с начала тысячелетия. Его флагман, дом и смысл жизни был в полном порядке. Георг вздохнул с облегчением, улыбнулся и приказал двигаться к вытянутому цилиндру и кольцам космической станции.

Магистр Сава не дожидался вольного торговца на причале, но отрядил встречающих, которые и должны были сопроводить гостя к господину и повелителю Белами-Ки. Мрачные мужчины и женщины в серых хламидах с татуировками крылатого меча на лбах приказали идти следом. Пятиминутная поездка на вездеходе, подъём на лифте, пешая прогулка по извилистым переходам Белами-Ки, и вот Георг оказался в неком музее, где было выставлено оружие, доспехи, трофеи, разнообразные предметы искусства и литературы.

От попытки чтения одного раскрытого фолианта за выставочным стеклом у Георга заслезились глаза, закружилась голова. Нет, это не естественная реакция Георга на чтение, однако могло показаться, что книга сопротивлялась тому, чтобы к её знаниям прикасался недостойный. Язык незнакомый, Георгу запомнилась лишь иллюстрация — обнажённое человекоподобное создание без половых признаков, какого-либо волосяного покрова, носа, губ и глаз там, где обычно ждёшь их увидеть, но зато с третьим оком на лбу и ещё парой в раскрытых ладонях. Георг вздрогнул, повёл плечами и постарался забыть этот образ как можно скорее. Георгу показалось, что он завладел вниманием трёхглазого гомункула, и теперь тот следит за вольным торговцем. Георг отвернулся, сделал несколько шагов в сторону, оттянул воротник и произнёс:

— Боже-Император, чего только нет!

Прозвучала короткая усмешка.

Магистр Сава подошёл беззвучно, словно не космический десантник, словно не весил несколько сотен килограмм. Псионическая проекция или нет, — это не всегда удавалось определить и Котару, что уж говорить о пусть и не простом, но всё-таки человеке?

— Предположу, что Бога-Императора моя библиотека нисколько бы не впечатлила, — произнёс Сава. — Он наверняка прикасался к трудам куда более блестящим… и опасным.

Георг опустился на колено и склонил голову, пока не разглядел перед собой заострённые носы сабатонов.

— Встаньте, — приказал Сава.

Георг повиновался. Он приложил руку к груди и проговорил:

— У вас есть отличная привычка, магистр, появляться в самый нужный момент!

Сава повёл рукой, а потом сказал:

— Тот, кто долго сидит за картой, не видит местность.

— Вы хотите возглавить кампанию?

Сава усмехнулся, помолчал, а потом ответил:

— Нет, но наши враги должны так подумать. — Он не дал Георгу вставить и слово, продолжил: — Не люблю вмешиваться в ход событий — появляется слишком много новых вероятностей, — объяснил Сава. — Однако… я привык доверять интуиции и понял, что без вмешательства не обойтись. Наши враги устали ждать. Они вот-вот сделают ход.

Георг нахмурился и спросил:

— Вы о еретиках с Хелги?

— Нет-нет, — Сава покачал головой, — мне пока не до них. Я имею в виду тех, кто едва не убил вас не так давно… — Георг вздрогнул — …кто стоял за междоусобицами на Ягеллоне и Скутуме, кто погубил флот Сецессио и так далее и тому подобное.

— Что?!

— Враг хитёр, торговец, — продолжал Сава, — но и их можно провести. А кроме того, они не оправились после провала на Мордвиге и есть вероятность… совсем призрачная, что нам удастся не только срезать эту голову гидры, но и прижечь рану.

— Вы меня пугаете. — Георг даже побледнел. — Альфа-Легион? Всё это время? Готовится удар?!

— Не паникуйте, господин Хокберг. — Сава положил ему руку на плечо. — Я не берусь предсказать, чем всё закончится, но у нас есть преимущество. А теперь успокойтесь и выслушайте то, что грядёт. Сейчас важно действовать так, словно мы не знаем то, что знают они.

Георг кивнул и покорно ждал продолжения.

И да — на этом отрывок заканчивается.

Вы можете всплеснуть руками и воскликнуть: "Агнец! Какого чёрта?! Нагнал интриги!"

Но, право слово, зачем мне что-то рассказывать, пусть и посредством персонажа, если я могу показать, просто чуть позже?

Имейте терпение.

Шум канонады становился всё более разборчивым. Наступил тот миг, когда Виктория поняла, что спит и пора просыпаться.

Она открыла глаза. Вокруг полумрак, люди на полу в таких же спальных мешках, как и у неё, чуть дальше громады автобусов. Взвод Виктории занял на ночь подземную парковку.

Наёмники предпочитали в качестве временных лагерей именно такие места, а ещё подвалы, цокольные этажи, бомбоубежища. Еретики испытывали дефицит в снарядах, да и вообще в глубине улья куда сложнее использовать артиллерию, но любое другое укрытие всё ещё могло сложиться, как карточный домик, похоронив под обломками несколько десятков, а, может быть, и сотню-другую бойцов.

Взвод Виктории здорово поредел за пару месяцев городских боёв, и о сотне бойцов теперь оставалось только мечтать. Хуже то, что на смену погибшим и раненым ветеранам присылали вчерашних уголовников, которых, конечно же, чему-то обучили, но этого что-то было не так чтобы много.

Таким образом штурм Осинеи здорово замедлился к вящему неудовольствию союзных офицеров, начиная с пилотов шагоходов и заканчивая теми, кто командовал с орбиты. Однако Викторию чьё-то неудовольствие мало интересовало. Её солдаты шли вперёд, а если кому-то не нравился темп, то Виктория попросила бы его показать, как надо.

Она стряхнула со спального мешка обвалившуюся штукатурку, пыль, мелкий мусор, скатала в рулон, завязала так, чтобы не раскрылся, прикрепила к рюкзаку. Она зевнула, потянулась, сделала махи руками, ногами, чтобы разогнать кровь и хоть как-то согреться, а потом направилась посмотреть, что же там с охранением, что вообще происходит. За ночь спавших никто не убил, но это не значило, что всё замечательно.

У пологого подъёма уже трещал костёр, дежурный помешивал рекаф в котелке. Поняли друг друга без слов, — дежурный тут же подал Виктории жестяную кружку с бодрящим напитком.

Организм не скажет спасибо — Виктория ещё не до конца отошла от ранения брюшной полости, полученной в Каерфорке — но нужно было окончательно проснуться. Нужна была свежесть, сосредоточенность, если такая вообще возможна в условиях постоянного страха смерти, тяжёлых физических нагрузок.

Кружка рекафа, сигарета. Веки уже не слипались, вот только сил что-то делать не прибавилось. Виктория быстренько высосала тюбик с протеиновой смесью, сходила в туалет, набросила снаряжение, а потом, наконец, поднялась на свет Божий, что едва пробивался на первый уровень города-улья сквозь прорехи в надстройках выше.

Согнувшись в три погибели, Виктория подобралась к дозорному, который следил за улицей через крохотную дыру в стене, и проговорила тихо:

— Докладывай.

— У нас всё тихо, у соседей тоже, — отозвался дозорный. — Вот парни Ридда ночью не спали.

Виктория махнула рукой, чтобы собеседник продолжал.

— Ну, короче, всё как по нотам, — проговорил дозорный. — Попёрли еретики. Для порядка их немного постреляли, потом отошли, пока ублюдки не забрались в котёл, а там уж обработали со всех сторон. А когда они попытались закрепиться в захваченных домах, дома эти подорвали. Мой приятель из парней Ридда считает, что положили там целый батальон. Сержант, когда еретики уже кончатся?

Виктория ухмыльнулась, похлопала товарища по плечу и ответила:

— Не в этой жизни. В мрачном будущем есть место только войне.

— А я так надеялся, сержант, — притворно протянул дозорный.

Сквозь щель в стене Виктория оценила печальный пейзаж. Ничего похожего на Каерфорк, где и здания целого не осталось, но всё равно унылое зрелище наступившего апокалипсиса.

Битый камень, трупы опустевших домов, дороги перегорожены сожжённой техникой, начиная с искорёженного гражданского транспорта и заканчивая покрытыми копотью боевыми машинами. То тут, то там покойники, всё больше еретики в тяжёлых металлических доспехах, покрытых шипами и перемотанных цепями. Своих убитых наёмники Хокберга старались вытаскивать и отправлять в тыл, но взгляд то и дело останавливался на изорванных телах, на которых ещё угадывались яркие тряпки. Эти солдаты пали на простреливаемом со всех сторон участке и ждали того мига, когда за ними кто-нибудь придёт и позволит упокоиться с миром.

Рядом с телами пронеслись какие-то очень быстрые тени. Виктория вздрогнула, — ещё не привыкла к тому, какую скорость развивали крууты. Их разглядели и другие бойцы, охранявшие ночью покой.

— Явились, не запылились. — Заряжающий из расчёта тяжёлого болтера сплюнул в сторону.

— Тащат? — спросил стрелок из того же расчёта.

— Тащат.

Виктория перевела бинокль в режим ночного видения, — так разглядеть перемещающихся короткими перебежками чужаков было проще.

Кстати, оцените освещение в глубине улья. Виктория проснулась утром, но без работающих люменов, которые здесь заменяли сияние звезды, разобрать что-либо на расстоянии было тяжело.

Ночью же в улье вообще ни зги не видно, но как же хорошо, что это не препятствие для круутов. Они-то как раз неплохо ориентировались в темноте.

Благодаря чужакам, еретиков удавалось постоянно держать в напряжении, не давать отдыхать. Виктория видела в этом ключ к победе, ведь враг мог быть сколь угодно подготовленным и хорошо снаряжённым — не про здешних еретиков сказано — но после одной бессонной ночи боеспособность можно смело делить на два, после двух — на четыре, и так далее и тому подобное, пока противник вообще не потеряет способность сопротивляться.

Так и воевали. Днём наёмники прорывали оборону по всем правилам военной науки при поддержке тяжёлой техники, ночью же крууты охотились на часовых, отстреливали любопытных и иногда даже врывались на позиции зазевавшихся, чтобы потом перерезать глотки спящим.

Впрочем, несмотря на явную пользу, особой популярностью крууты не пользовались, и на то была веская причина.

На груди ближайшего чужака, который подобрался к позициям наёмников, раскачивались две отрубленных ладони, на крюках у пояса висело ещё несколько кровавых трофеев. В соревновании на звание самых жестоких у еретиков появился серьёзный соперник.

— Блядь, сейчас опять своё гнильё принесут, — проговорил стрелок тяжёлого болтера. — Госпожа сержант, вы уж попробуйте им объяснить, что так делать не надо!

Виктория ответила:

— Я по-ихнему не чирикаю.

Стрелок ещё раз выругался, а заряжающий произнёс:

— А мне, знаешь, нравится. Думаю, и капитану нравится.

— Что?!

— Это, типа, такой отчёт, — объяснил заряжающий. — Вот как капитан поймёт, что ты хорошо воюешь?

— Мне похуй, — отозвался стрелок. — Я всё ещё жив, это лучший результат. А что там капитан хочет, меня как-то не волнует.

— А этих вот волнует, — сказал заряжающий. — Изо всех сил стараются.

Один за другим крууты добрались до укрытия. Виктория вышла навстречу.

— Нет, не здесь! — Она замахала руками. — Там! Там! За стеной, да!

Круут с измазанным чужой кровью клювом хотел было сбросить добытые трофеи ей под ноги, но поколебался и всё-таки сделал это за периметром.

Виктория вздохнула с облегчением, улыбнулась и показала большой палец, размышляя над тем, понял он этот жест или нет.

Однако уже следующий чужак не последовал примеру родича и вывалил добычу из окровавленного мешка прямо у всех на виду. По полу покатились итоги ночной вылазки. Лысые или покрытые волосами, с татуировками или без, со следами многочисленных ударов или срезанные чисто одним отточенным движением.

Круут в набедренной повязке, с лазерным ружьём и зверского вида тесаком в ножнах ударил себя несколько раз кулаком в тощую грудь, коротко поклонился Виктории и спустился на парковку.

В том же духе поступил второй, третий, четвёртый чужак, и помешать им Виктории не удалось, — редкий круут понимал низкий готик. Совсем скоро помещение гаража стало напоминать логово людоеда.

Когда Виктория справилась с тошнотой, она оглядела бойцов своего взвода и проговорила:

— Ладно… за работу. Думаю, ни у кого нет желания здесь оставаться.

Рука Жерара подрагивала у раскрытой кобуры с наградным болт-пистолетом. Оружие это он получил от капитана за образцово-показательные действия во время штурма Каерфорка.

Жерар и сейчас, во время боёв в Осинеи, должен был быть там, в самой гуще, стрелять по еретикам из автоматической винтовки и рубить их цепным мечом. Должен был, даже хотел, но…

Теперь он руководил маленькой армией внутри армии большой. На Покаянии Святого Войтеха к культу примкнуло столько добровольцев, что хватило бы и на четыре роты по стандарту Classis Libera или даже на пехотный полк, если рассматривать Astra Militarum. Козырь только похлопал Жерара по плечу и благословил на самостоятельную работу. Ученик превзошёл учителя.

Жерар сидел в командной "Химере" и руководил действиями боевого крыла культа Святого Свежевателя.

На одном месте долго не задерживались. Пусть в глубине улья навесной огонь невозможен, но никто не отменял стрельбу с верхнего уровня. Командная "Химера" нарезала круги, двигаясь за фронтом так, чтобы поддерживать связь с большей частью отрядов, ещё лучше — со всеми.

Компанию Жерару составлял оператор вокс-станции и техноадепт Радон.

Радон — один из немногих офицеров техножречества Дитрита, кто до сих пор воевал на Хелге. Пока флот и войска оправлялись после понесённых потерь, такие, как Радон, собирали информацию и анализировали боевые действия в поисках идеальной формулы, которая бы дала преимущество в любом сражении.

Жерар видел в его убеждениях, в вере в превосходство знаний вообще уязвимость культа Бога-Машины, но оставлял измышления на тему при себе. В конце концов, Радон был очень полезен. Не просто ещё одна пара глаз, а по меньшей мере десяток. Он управлял сервочерепами, которые постоянно курсировали над полем боя, и выводил интересующие Жерара картины на голоэкран.

Со стороны могло показаться, что Радон — часть "Химеры". С каждого пальца каждой искусственной руки — всего числом три — тянулся провод, подключённый к аппаратуре. Под полой пурпурной мантии покачивались уже силовые кабели, которые питали не только встроенное в техножреца оборудование, но и самого Радона тоже. В нём осталось не так много органических элементов. Радон время от времени даже издавал примерно те же звуки, что и панель управления перед Жераром.

— Сообщение от отряда "Тор"! — воскликнул оператор вокс-станции, не отрываясь от телефонной трубки. — На пересечении Сарданова и Фиролли стабберное гнездо! Возможно, даже два стрелка!

Жерар поднял взгляд на Радона, — тот отказался садиться, словно и не устал, словно поездка по разбитой ухабистой дороге ничуть ему не мешала.

— В процессе, — отозвался техножрец.

Уже через полминуты Жерар увидел на голоэкране вражескую позицию — здание сложилось вдвое после обстрела. Поверить, что внутри остались выжившие, сложно, но в реальности всё оказалось не так, как мог бы вывести из своих формул Радон. Еретик с тяжёлым стаббером без перерыва поливал свинцом позиции культистов Свежевателя в руинах соседнего дома и за углом, где пыхтели на холостом ходу "Химеры" в сине-красную полоску. Через мгновение Жерар разглядел ещё редкие вспышки поблизости от гнезда. Не меньше трёх еретиков: стрелок с тяжёлым стаббером, заряжающий и простой боец с винтовкой. Кто знает, сколько там вообще противников? Сейчас придут в себя, и окажется, что их там целый взвод.

Простое решение — подобраться к развалинам под прикрытием "Химер", закидать еретиков гранатами, ворваться на позиции и зачистить тех, кто выжил.

Однако Жерар выбрал не простое решение, а осторожное. Возможно, еретики провоцировали на действия, описанные выше, а сами уже приготовили ракетную установку или ещё что противотанковое.

Жерар передал вокс-оператору карту и сказал:

— Пусть обойдут угрозу по новому маршруту и приступают к операции незамедлительно. Они всё равно опоздают и пойдут во второй волне. Этих еретиков возьмём, когда у них патроны кончатся.

— Неэффективно, — протрещал Радон.

— У меня нет бесконечных резервов, господин техножрец, — ответил Жерар. — Будьте добры, возвращайтесь к основному объекту наблюдения.

Радон повиновался. Он был здесь на правах гостя.

Основной объект наблюдения и главная цель — ремонтная база в цехах бывшего машиностроительного завода. Его окрестности еретики хорошо подготовили к обороне: минное поле, противотанковые ежи, колючая проволока, за высоким забором много скрытых огневых точек, индивидуальных окопов, неизвестное количество отремонтированных боевых машин.

Ничего непроходимого для имперского рыцаря, вот только номарх Мнефсей не выделил для этой операции ни одного шагохода. Подобная ремонтной базе цель была у каждой роты. Уже давно не фаланга или копьё, рыцари Дома Ареос и их наёмники собирались самое большое в тройки, а чаще вообще бились в гордом одиночестве.

На этом проблемы не заканчивались. Как я уже упоминал, артиллерию для создания безопасного участка в минном поле тоже не использовать. Нужно бить прямой наводкой под прицелом врагов, потому что при навесной стрельбе снаряд попадёт в перекрытия второго уровня города-улья, может быть, кого-то там и убьёт, но задачу не выполнит.

И всё-таки Жерар, зная обо всех уязвимостях и слабостях союзных войск больше, чем кто бы то ни был, отдал команду о начале операции. Отступление смерти подобно.

Первая волна — флотские рабочие сервиторы и еретики, взятые в плен накануне. Под дулом винтовок последним дали шанс искупить вину перед Богом-Императором. Кто-то так и не поднялся на ноги, и Жерар без каких-либо эмоций наблюдал за казнями. Но вот за сервиторами потянулся один отчаявшийся человек, второй, третий…

В сторону бегущих хлестнули трассирующие очереди тяжёлых стабберов, чуть погодя — когда стало ясно, что пулями сервиторов не остановить — потянулись ракеты, оставляя дымовые следы.

— Снайперы на позициях? — спросил Жерар вокс-оператора.

— Да, уже работают, лейтенант, — отозвался тот, опросив бойцов.

Что же до пленных?

Выживших не было. Во смерти они искупили вину, и Жерар без всякой издёвки прикоснулся губами до нагрудной аквилы и помолился за их грешные души.

Наступило время второго этапа операции, пусть даже не было никакой гарантии, что минное поле прорвано. Каждый провал состоял из вереницы недоделанных дел, глупости или даже предательства, но всё-таки, проскрипев зубами, Жерар отдал приказ на выдвижение.

И снова пришлось импровизировать. К третьему месяцу сражения за Осинею не осталось ни одного "Тритона" на ходу. Приходилось довольствоваться трофейной техникой, вводить то, что пылилось на складах "Амбиции", или искать иное решение.

По одной улице, ведущей к заводу, наступали лёгкие шагоходы типа "Часовой". По другой — САУ "Василиск", приготовившись стрелять прямой наводкой.

Жерар передал командирам боевой техники ориентиры на выявленные на первом этапе огневые точки. Вокс-оператор не справлялся с потоком команд, поэтому и Радон подключился, благо электронные мозги позволяли очень многое без ущерба основному делу.

"Часовые" опорожнили контейнеры с ракетами и отступили задним ходом. Сделали они это очень вовремя, потому что через пару секунд после залпа скалобетон дорожного покрытия перед шагоходами превратился в секущее крошево. "Часовые" отделались царапинами, хотя могли стать бесформенным сплавом металла и догорающих костей в кабине, — эти шагоходы не предназначены для встречного боя или осады. Ни пустотных щитов, ни толстого слоя брони.

"Часовые" отправились на перезарядку, а вот самоходные артиллерийские установки и дальше медленно ползли, злобно огрызаясь. Они поливали пространство перед собой огнём тяжёлых болтеров и время от времени грохотали главным калибром. "Василиски" тоже не отличались прочностью, но каким-то чудесным образом противотанковая ракета, запущенная еретиками, не пробила обшивку, а всего лишь разорвалась при ударе в бок ведущей машины.

Жерар сжал нагрудную аквилу, помолился за экипаж, но всё-таки удача изменила храбрецам, и Бог-Император послал им испытание. Вспышка, вихрь обломков и земли, "Василиск" закрутило, гусеница сорвалась с траков, и машина застыла на месте, повернувшись к врагу боком. Стоять так нельзя, экипаж знал об этом очень хорошо, а поэтому, контужены были артиллеристы или нет, но они побежали к зданиям, где укрывались до поры до времени штурмовики и снайперы культа Свежевателя.

Одного артиллериста убили в спину очередью из тяжёлого стаббера, другой подорвался на противопехотной мине — только ноги в разные стороны разлетелись — оставшиеся члены экипажа или не выбрались, или погибли во время подрыва на мине уже противотанковой.

Жерар вдруг понял, что не только нагрудную аквилу сжимает, но и рукоять болт-пистолета. Вроде бы голоэкран, вообще вся эта система с тактическим управлением — чудо техники, дар Бога-Императора всему человечеству, но Жерар предпочёл бы убивать и погибать, а не смотреть за тем, как кто-то другой убивает и гибнет. Жерар был в безопасности, на расстоянии почти двух километров до проклятого завода, но сердце стучало так же, как и в гуще самого кровопролитного сражения.

Следующий удар еретиков не заставил себя ждать. Второй "Василиск" разорвал и намотал на гусеницы колючую проволоку, проломил полуразрушенный забор, выгнал из окопов еретиков, повалив многих бегущих, даже уничтожил "Леман Русс", выехавший из ближайшего цеха навстречу, но застыл без движения после меткого попадания из лазерной пушки. Хуже всего то, что сдетонировал боекомплект, и на территории ремонтной базы поднялся огненный вихрь со столбом чёрного дыма. Мощность взрыва такая, что какие-то обломки упали за периметром.

Через несколько мгновений снайперы доложили, что на территорию объекта заехали грузовики с пехотой. Подкрепления еретиков уже совсем скоро займут опустевшие окопы.

По всему выходило, что Жерар потерпел поражение, когда вдруг вокс-оператор воскликнул:

— Отряд "Тор" на позиции! Командир докладывает, что еретики отвели охранение с флангов!

Жерар помассировал виски. Голова закружилась от нагрузки, в ушах звон, но всё-таки он не имел права медлить.

— Передай "Тору", чтобы грузились в "Химеры" и на полной скорости таранили ворота, — проговорил Жерар. — Там нет мин, только что грузовики проехали.

По первоначальному плану "Тор" был отвлекающим манёвром, но задержался. Теперь его роль изменилась кардинально.

Радон сию минуту вывел на голоэкран вид из пустых глазниц сервочерепа, наблюдающего за боем с высоты.

Мультилазер ведущей "Химеры" разразился пучком ярко-красных лучей, которые тут же воспламенили ближайшие дозорные вышки. Башня "Химеры" повернулась, чтобы не повредить ствол при ударе, и в следующее мгновение боевая машина вышибла врата на территорию завода. "Химера" не замедлилась, а только набрала скорость и протаранила уже колонну грузовиков, отбрасывая их на обочину в таком состоянии, что вряд ли когда восстановят.

Боевые машины пехоты разделились. Одна направилась вслед за подкреплением еретиков и настигла их в чистом поле, другая раздавила зазевавшегося отступника — только кровавый след протянулся за гусеницей — а потом заехала на выложенную мешками с песком позицию с лазерной пушкой. Поднялась непроглядная завеса.

— Только не останавливайтесь… — прошептал Жерар, а потом крикнул вокс-оператору: — Пусть не останавливаются! Пусть отстреливают дымовые гранаты! Стреляют пусть даже в белый свет! Ну и… общая атака! Общая атака! Третий этап!

Иногда психологическое воздействие оказывается куда эффективнее многотонных бомб. Еретики прекращали огонь, бросали стационарные орудия и бежали прочь, только бы скрыться от этих безумных имперцев, появившихся на их позициях так же внезапно, как гром среди ясного неба.

Жерар не располагал силами, чтобы настигнуть и разделаться с отступающими, но он всё равно со вздохом откинулся на спинку кресла. Дело сделано. Хотя бы так.

Уже после, закрепившись на новом месте, осмотрев трофеи и допросив пленных, Жерар встретился взглядом с Радоном, и тот сказал:

— Не понимаю, как вы побеждаете.

Жерару грустно улыбнулся одними уголками губ, развёл руками и отозвался устало:

— С Божьей помощью, жрец. С Божьей помощью.

Виктория помогала Козырю и его адъютантам организовать командный пункт в крепости арбитров, когда услышала громкий возглас из коридора:

— Где там мои лучшие солдаты и офицеры? Все сюда! Сюда, кто не на посту!

Виктория забила в стену последний клин, развесила провода от переносного генератора к когитатору, а потом направилась посмотреть, что же происходит.

Она широко раскрыла глаза, когда поняла, что не кто-нибудь, а Георг Хокберг собственной персоной пожаловал к ним в гости. И ведь даже не маскировался!

Красная шляпа с чёрными перьями, красный же атласный камзол, всё та же одежда, которую Виктория и привыкла видеть на капитане, разве что он не полностью отказался от защиты и нацепил позолоченную кирасу с вычеканенным гербом компании на груди. Узор следующий: щит с коронованным ястребом, сжимающим в когтях скипетр. Под щитом лента с девизом "Non terrae plus ultra", а над щитом шлем с плюмажем среди топоров и мечей.

Как такой человек-фейерверк ещё не попался на глаза вражеским снайперам, Виктория понять не могла. Она склонялась к тому, что снайперы сами очумели от подобной наглости.

Виктория приблизилась и разобрала обрывок разговора.

— …славный трофей! — Всё это время Георг держал Козыря за руки чуть ниже плеч. — Тебе, Дом, преподавать надо в высших военных академиях!

Козырь с лёгкой улыбкой отстранился и ответил:

— Так я уже, капитан. После Скутума. И могу сказать, что нет ничего скучнее.

— В любом случае, — отозвался Георг, — у меня, кроме обычного подгона, есть особый подарок. — Он оглядел присутствующих. — Для всех вас, ребята.

Капитан похлопал в ладони, и его помощники разложили на ближайших столах несколько коробок, внутри которых Виктория — некогда офицер СПО — безошибочно узнала футляры для медалей.

Награды — вещь в компании редкая, если у кого-то и встречались, то только у тех, кто принёс их с предыдущего места службы или затрофеил.

— Не прошло и… — Козырь задумался, — не помню сколько лет! А я ведь давно говорил, что штука приятная, духоподъёмная.

— Ну… — проговорил Георг, разведя руками, — лучше поздно, чем никогда. — Он продолжил спустя короткую паузу: — Вы отлично потрудились. Здесь не только наш командный пункт будет, вообще ставку разобьют. Понаедут всякие шишки, а еретикам останется только зубами скрежетать. Пусть только попробуют разнести эту башню! — Георг постучал тростью по полу.

Как по заказу еретики проверили крепость арбитров на прочность. Раздался грохот, с потолка осыпалась штукатурка, но вот и все итоги обстрела, — такие объекты строили как раз на случай волнений в городе или даже вооружённого мятежа.

Последовало ещё несколько ударов.

— Наверное, узнали о вас, — проговорил Козырь. — С утра-то тихо было. Раны зализывали.

— Пожелаю им удачи. — Георг ухмыльнулся. — А пока… стройтесь! Сейчас торжественно всех награжу и пообещаю золотые горы.

— Нам бы лучше подкрепление… — начал было Козырь, но Георг прервал его.

— Потом, всё потом!

Нисколько не смущаясь довольно печального внешнего вида наёмников, Георг повесил медаль на грудь каждому и заверил, что появятся ещё, в том числе и за прошлые подвиги. В комплекте к медали шла премия, настроение на самом деле поднялось, но Виктория никак не могла отделаться от мысли, что подобную работу делают все, а награждают единицы. Для Виктории день ото дня в Осинеи ничем принципиально не отличался, но вот те на! Оказывается, за взятие этого строения полагается медаль.

Виктория отцепила с грязной майки кружок из белого золота и покрутила в руках.

"За мужество".

Виктория хмыкнула. В случае с редкими компанейскими воительницами выходило саркастично, но всё-таки не сказать, что оскорбительно. Чтобы продержаться среди пиратов, разбойников и бандитов, порой годами изнывающих без женской ласки, и не просто продержаться, а сражаться наравне и даже лучше, нужны такие яйца, которые не у каждого мужика есть.

На медали был изображён тот же герб компании, что описан выше, вот только вместо девиза "Non terrae plus ultra" красовалась та самая надпись, заставившая Викторию хмыкнуть.

Она повесила медаль обратно. Да, Виктория заслужила эту награду и многие другие, будут они когда-нибудь созданы по заказу капитана или нет!

— Эй, красавица, ты с нами?

Виктория отвлеклась и увидела, что Георг протянул ей кружку.

— Прошу проще…

Георг поморщился, махнул рукой и сказал:

— Не извиняйся. Знаю, тяжело. Только держись, слышишь? Приведу я вам смену. Хватит уже армейским штаны просиживать!

Георг и его помощники раздали присутствующим солдатам и офицерам кружки с амасеком, а потом капитан воскликнул:

— За победу!

Виктория вскинула кружку и разве что не выкрикнула "да, чёрт побери!"

Уже на следующий день, когда от дорогого амасека не осталось и следа, Виктория получила задачу расширить вокс-сеть.

"Что это вообще значит?" — спросит кто-нибудь из моих читателей, не так хорошо разбирающийся во всей этой военной ерунде.

Отвечаю.

В чистом поле операторы вокс-станций мило поболтают друг с другом на расстоянии двух десятков километров. Некоторые модели станций позволяют и большее.

Однако в таких условиях, когда между операторами вдруг вырастают холмы или рукотворные городские горы со стенами в локоть толщиной, то вместо знакомых слов услышишь разве что шорох. Вырвавшийся вперёд пехотный взвод рискует вообще ничего не услышать, и хорошо, если не начнётся паника, а там и до дружественного огня недалеко.

Над каким-нибудь вытянутым в одну плоскость городком могут барражировать самолёты с ретрансляторами, но в глубинах улья свои особенности, о которых я уже неоднократно упоминал. Поэтому Виктория нацелилась занять какое-нибудь высотное здание и установить на вершине дополнительную станцию.

Выбранное высотное здание и было когда-то центром связи для района, вот только тарелки радаров превратились в решето, а антенны обломились. Как всегда — сначала уничтожаешь всё, что представляет для врага хоть какую-то ценность, а потом захватываешь руины и думаешь, что, наверное, перестарался.

Взвод занял позиции с трёх сторон от башни с ретрансляционной вышкой. По сигналу большая часть отделений попытается окружить и изолировать место проведения операции, меньшая пойдёт на штурм.

Виктория оглядела хмурые лица товарищей и не нашла ни одного, на котором бы отразилось предвкушение от грядущего сражения. Только грязь, окровавленные бинты, посиневшие ушибы и красные носы от фронтовых ста или чуть больше грамм. Ничего вдохновляющего, но хотя бы и липкой от пота кожи Виктория тоже не заметила. Она прошептала в вокс-передатчик:

— Начали.

С двух сторон от башни поднялась дымовая завеса. Чаще её используют для прикрытия передвижения, но в данном случае — обманный манёвр, провокация.

И… еретики клюнули.

В грязно-белый дым отправились не только пучки лазерных лучей, злой свинец и ещё более злые снаряды, но и полыхающие ненавистью зажигательные ракеты. Хорошо хоть никто и не пытался воспользоваться завесой, чтобы куда-нибудь перебежать. Погибло бы всё в радиусе десятка метров.

В ответ по зданию тоже начали работать, но из стрелкового оружия палить по укреплённому объекту можно хоть до конца времён. Это так… отвлечение внимания.

— Ходу! Ходу! Шевелитесь!

Виктория выбралась из укрытия и что есть сил помчалась к цели. Добрались без приключений, — дым ещё не рассеялся, и еретики не поняли, откуда идёт основной удар. Даже гранаты на головы не посыпались, когда наёмники так чудесно скучковались у стены.

Бывшие уголовники, в журнальных описаниях которых я иногда встречаю выражения по типу "закалённые тюрьмой", сипели и хрипели после забега на спринтерскую дистанцию. Здоровье, конечно, никудышное, но они справились.

Сразу в двух местах вдоль стены наёмники укрепили взрывчатку. Взрыв направленный, далеко прятаться не надо. Крики "бойся", грохот, обломки, а потом чёткая командная работа: один боец сцепляет ладони в замок, другие поочерёдно опираются на них, потом на плечо и влетают в образовавшийся провал. Ведущие добираются до развилки, забрасывают за угол или в комнаты гранаты, а после осматривают помещение в поисках уцелевших.

Еретик бился в агонии на полу, но Виктория на всякий случай ударила его штыком под челюсть, — некоторые под воздействием варпа показывали чудеса выносливости. Поворачиваться спиной к таким — ошибка, которая может стоить жизни.

Виктория первой добралась до холла с лестницей, откуда спускалась парочка противников на подмогу товарищам. Один получил максимальный заряд из лазерного ружья и упал с прожжённой насквозь головой, другой спрятался в укрытие из мешков с песком, поднял винтовку на вытянутых руках и выпустил несколько очередей вслепую. Долго так просидеть не вышло, и дело даже не в том, что закончился магазин. Виктория выдернула чеку, досчитала до трёх и метнула гранату. Еретик успел вскочить, но не успел сделать что-то ещё. У него не осталось времени, — рухнул нашпигованный осколками, захлёбываясь кровью.

Во время штурма главное — скорость, и Виктория ринулась по лестнице наверх нагло и самонадеянно, рассчитывая на то, что защитники башни ещё не опомнились. Попытка едва не стоила жизни, когда по кирасе пробарабанили пули и сбили с ног. Хорошо хоть товарищ выволок в сторону и поднял. Сзади взорвались гранаты, но Виктория с соратником была уже далеко, — они вновь спустились на первый этаж.

Виктория выкрикнула:

— Подрывные заряды! Крепите к потолку! Живо! Живо! Кошки!

Запасы взрывчатки таяли. А что прикажете делать? Не переть же напролом на подготовленные позиции.

И снова взрывы, но уже с куда большим эффектом. Накопилось. В одном месте рухнул потолок не в отдельно взятой комнате, а вообще целая секция.

Вместо того чтобы воспользоваться верёвками и крюками-кошками, Виктория приказала подниматься по обломкам. Так быстрее и безопаснее, раз появилась возможность. Спасать из-под завалов своих и добивать чужих наёмники будут позже, а пока одно сплошное безостановочное движение наверх.

Еретика придавила каменная плита, он отчаянно пытался высвободить ноги, но Виктория сначала пинком выбила поднятый навстречу пистолет, а потом вонзила штык врагу в глаз. Она заметила, как пара еретиков оттаскивала третьего в сторону и наградила каждого лазерным лучом в спину.

Противник проворонил проникновение штурмовой группы на следующий этаж. Посреди офисного помещения завязалась нешуточная перестрелка, засвистели пули, и даже температура заметно поднялась из-за обилия разнообразного смертоносного излучения и работы огнемётчиков.

Живой столб пламени завопил и ринулся прочь от наёмников, Виктория тем временем выцеливала тех врагов, кто не растерялся и уже палил по штурмовикам. И минуты не прошла, а батарея на лазерном ружье тревожно замигала красной руной. Перезаряжать некогда, а потому Виктория забросила его за спину, выхватила пистолет и нож.

Завязалась рукопашная.

Одного противника Виктория успела ткнуть в горло, но тут же получила прикладом по лицу от того, кто зашёл сбоку. Если бы еретик попал чуть ниже, Виктория не досчиталась бы зубов, а так он содрал кожу со скулы, — чуть погодя появится пунцовая гематома. Виктория на миг лишилась сознания, рухнула, перевернулась и всадила в грудь вражеского солдата алый веер лазерных лучей. Чуть не ослепла — в глазах блики. Солдат выронил винтовку, упал на колени и затих, а Виктория вскочила, вырвала из кровоточащей раны заколотого еретика нож и вернулась в бой.

Она стреляла в упор и резала, кромсала, рубила до тех пор, пока не встретилась лицом к лицу с тяжёлым пехотинцем в рогатом шлеме с шипастой палицей и ростовым щитом. Он уже взял первую кровь, с оружия срывалась одна капля за другой, но становиться следующей жертвой Виктория не собиралась. Она бросила под ноги громады противотанковую гранату и отпрыгнула в сторону, в индивидуальную кабинку с когитатором. Так себе укрытие, но выбирать не приходилось. Взрывная волна повалила многих сражавшихся поблизости, но зато неуязвимый в ближнем бою противник если и уцелел, то провалился в огромный проём в полу.

Уже совсем скоро наёмники очистили и этот этаж, вот только задора и пыла не осталось. Накатила усталость. Раны, на которые они не обращали внимания, дали о себе знать.

Виктория отправила вокс-сообщение командиру:

— Нужна поддержка, боеприпасы, эвакуация раненых. У меня треть группы — раненые и убитые. Еретиков много, и они злые.

— Принял, — отозвался Козырь. — Ещё как злые! С верхних этажей до сих пор отстреливаются. Подходить не будем.

— Своими силами предлагаешь? — Виктория нахмурилась, прикидывая, что до вершины ещё столько же, сколько удалось пройти.

— Нет, не волнуйся. Появилась новая возможность. Спускайтесь пока на первый этаж.

Виктория не стала расспрашивать, а просто выполнила приказ, помогая спустить носилки с ранеными. Она предположила, что освободилась какая-то артиллерийская установка или на помощь пришёл имперский рыцарь.

В яблочко!

Через пару минут Виктория услышала характерный грохот, с которым на скалобетон опускались мощные ноги боевой человекоподобной машины. Крошились камни, скрежетал металл.

Сквозь разбитые витрины и дыры в стенах Виктория наблюдала за тем, как рыцарь Дома Ареос деловито обошёл башню. Он издавал шипение, и Виктория предположила, что так звучит термальная пушка на самой малой мощности. Рыцарь воспламенял, а не плавил.

— Спасибо господину Периклу, — прозвучал голос Козыря в вокс-приёмнике. — Продолжайте штурм, но будьте осторожны, там пожар.

— Поняла, выдвигаемся. — Виктория повернулась к бойцам и сказала: — Маски!

Она поспешила надеть противогаз, остальные, даже если разбили свой во время штурма, брали у раненых или срывали трофейные с еретиков.

Собственно, дым и стал основным противником на ближайшее время, — после санитарной обработки немногие вредители были способны сопротивляться.

Стоя на вершине башни, Виктория оглядела город через провал в стене.

Где-то на горизонте ещё горели огни, — себе еретики напряжение не обрубали. В любом другом месте источник света — следствие боевых действий или результат работы переносных прометиевых генераторов.

То тут, то там Виктория видела громады боевых роботов. Рыцари на стальных скакунах смешивали еретиков с землёй. Жаль, что они успевают не везде и не всегда, но остаётся только ликовать, когда такое чудо, наконец, происходит.

Рыцарь, который пришёл на помощь наёмникам, в это мгновение вычищал здания напротив тех, где находились бойцы Козыря, — пожары охватили уже почти с десяток домов вдоль улицы. Глубже господин Перикл свою машину не заводил и без того делал львиную долю работы. Его пытались остановить выстрелами из ракетных установок, но только лишь ионный щит становился заметен из-за вспышек на полупрозрачном покрове. В ответ Перикл наводил на отчаянных стрелков тяжёлый стаббер и давал длинную очередь. Можно было быть уверенным, что в области поражения выживших нет.

Виктория отступила от проёма и осмотрелась. Кое-где огонь всё ещё облизывал стены, лакомился мебелью, оборудованием и другими предметами интерьера, но дыма было больше. Чадили тела, непроглядными столбами курилось нечто непонятное и бесформенное после пожара.

Виктория отправила сообщение:

— Козырь, задание выполнено, приступаем к зачистке. Как я уже говорила…

— Да-да-да, — отозвался лейтенант. — Сейчас же вышлю. — Он добавил спустя короткую паузу: — Молодец! Мужикам тоже передай, что молодцы!

Виктория отдала приказ подчинённым установить на вершине ретранслятор, а сама присоединилась к отложенной работе — разбирала завалы на первом этаже, чтобы вытащить своих и добить чужих.

— Ты там живой, братишка?

Неподалёку от Виктории из-под обломков как раз достали уцелевшего наёмника. Он с жадностью втягивал воздух после того, как с груди убрали бетонную плиту. К нему тут же подобрался санитар, встал на колено и начал освобождать от противоосколочной брони.

Виктории санитар тоже бы не помешал. Лицо справа уже здорово опухло, а будет ещё хуже. Кровь пульсировала на месте гематомы, но всё-таки Виктория решила, что не такая уж и серьёзная у неё рана, чтобы отвлекать санитаров от тех, кто из последних сил борется за жизнь или получил увечье.

Виктория отодвинула обломок мраморной колонны и вдруг заметила под ней проём. Через несколько минут интенсивной работы она освободила достаточно пространства, чтобы понять, что перед ней спуск в подвал. Там могли хранить боеприпасы или развернуть полевой госпиталь. Стоило проверить.

Она подозвала пару товарищей, и, растянувшись цепочкой, они передавали друг другу крупные валуны или выгребали мелочёвку. Из-за обрушения дверь в подвал выдавило, а поэтому взламывать замок или что-то выбивать не пришлось. Виктория включила фонарь, прикреплённый сбоку к стволу лазерного ружья, сделала глубокий вдох и вошла.

Она увидела вытянутый коридор. Полы грязные, повсюду кровавые отпечатки, в том числе и следы медицинской тележки. У входа, если судить по рисунку на двери, туалет. Дальше по коридору ещё несколько ответвлений в другие комнаты. Виктория вместе с напарниками двигалась как можно тише, хотя если здесь кто-то и был, то наверняка слышал, как наёмники расчищали завал, кряхтя и матерясь.

Виктория жестами приказала напарникам прикрыть её, а сама, больше не скрываясь, вышибла ногой дверь в ближайшее помещение. Луч фонаря выхватил раненых, подключенных к редким аппаратам поддержания жизнедеятельности или к более распространённым капельницам. Тишину нарушало пыхтение генератора, писк оборудования и едва различимое дыхание спящих. Уже в следующее мгновение раздался шёпот:

— Не убивайте. Мы… мы сдаёмся.

— Что делать будем, сержант? — спросил Викторию её старый товарищ Станислас.

Виктория молча достала нож. Те же, кто молил о пощаде, молча такой жест принять не смогли.

— Убийцы!

На наёмников бросилось несколько врачей, которые прятались в полутьме меж коек. Скальпели и хирургические пилы чрезвычайно опасны в умелых руках, но огнестрельное оружие опаснее. Наёмники стреляли до тех пор, пока в комнате не осталось выживших.

Во время описания штурма Каерфорка я упоминал о том, что имперские силы брали пленных, но с тех пор много воды утекло, и сочувствие к гражданам Хелги-Воланты неумолимо двигалось к нулю.

Уже в следующем осмотренном помещении Виктория убедилась в том, что приняла правильное решение. Здесь еретики развернули мясную лавку, потрошили тела или даже пленных из числа компанейских разведчиков.

— Бля… думал, хуже уже ничего не увижу… — протянул бывший заключённый по имени Тай. — Боже-Император, спаси и сохрани!

Подобную жестокость нельзя было объяснить суровой необходимостью в донорской крови или органах. На тележках среди хирургических инструментов Виктория видела и пыточные тоже. Чёрт возьми, даже такие пилы и дрели, которые предназначены совсем не для медицинских целей, а для работы по дому! И как будто этого мало, еретики оставили на стенах надписи на проклятом языке служителей лживых богов, от взгляда на которые кружилась голова.

— Уходить надо. — Тай не смог скрыть дрожь. — Надо позвать огнемётчиков, пусть здесь всё сожгут к херам.

Однако Виктория вознамерилась обследовать капище от края до края.

— Я голоса какие-то слышу, — произнёс Станислас. — Тай дело говорит, пора валить.

Вика тоже что-то услышала, но не голоса, а… стоны. Их издавал не демонопоклонник, не какой-нибудь изувеченный бедолага из числа солдат компании, а долговязое существо с серой кожей, покрытой мелкими чешуйками и рудиментарными перьями.

Как бы ни были искусны крууты, но ночные вылазки и для них не всегда заканчивались успешно.

Чужаку пронзили ладони крюками, да так и подвесили под потолком. Его кровь и органы мучителям не понадобились, поэтому использовали круута, как грушу, чтобы выпустить пар. Один глаз уже выбили, свернули клюв, отрезали пальцы на ногах, истыкали ножами, но так, чтобы не убить сразу. Другой глаз круута заплыл даже сильнее, чем у Виктории, но всё-таки чужак среагировал, когда на него направили лучи фонарей. Он задрожал, наверное, плохо видел, а поэтому ждал продолжение пыток.

— Эй… — проговорила Виктория. — Свои.

— Да какие "свои"! — воскликнул Тай. — Кончайте чужака, сержант, да валим отсюда! — Он проговорил спустя пару мгновений полушёпотом: — Тени ползут.

— Сержант! — Судя по голосу, Станислас тоже был ещё как взволнован.

— А если бы это наш парень висел?! — возразила Виктория. — Ну-ка, блядь, взяли и помогли мне! Это приказ!

Она повесила ружьё за спину, а потом осторожно подобралась к крууту, памятуя о том, что тот мог с лёгкостью хлестнуть её длинными жилистыми ногами. Что ни говори, но эти чужаки гораздо сильнее среднего человека. Виктория обняла круута — тот забился в объятиях — и приподняла, чтобы кто-нибудь из напарников вытащил крюки из ладоней. Им оказался Станислас, который не стеснялся чихвостить ни чужака, ни Тая, который пятился к выходу, ни даже сержанта. Так, вдвоём они и выволокли круута в коридор, где повстречали ещё одну группу наёмников, осматривающих подвал. Виктория увидела среди них санитара и отдала команду:

— Помоги ему.

— Так это… так это ж круут!

— И?

— Ну и пусть дохнет, дерьмо чужацкое!

Виктория схватила санитара за горло протезом, приблизилась и проговорила на ухо как можно более разборчиво, даже вкрадчиво:

— Я говорю, ты делаешь. Понял?

— П-понял. — Санитар пытался расцепить хватку, но там армейский протез, способный развивать достаточное усилие, чтобы гнуть арматуру.

— Неправильно отвечаешь.

— П-приказ ясен, г-госпожа сержант! — прохрипел санитар.

Тогда Виктория разжала медвежью хватку. Санитар упал на колени, схватившись за горло. Виктория же повернулась к другим бойцам и проговорила:

— Если у кого-то какие-то счёты к круутам, отложите их до тех пор, пока мы не начнём против круутов воевать. Тогда, пожалуйста, убивайте пачками. А пока у нас союз, валите пачками еретиков. Их сотни и тысячи, всем хватит. — Виктория выдержала паузу и добавила: — Ясно?!

Донеслись нестройные голоса:

— Ясно.

— Не слышу!

— Ясно! — хором ответили подчинённые.

— То-то же. — Виктория вздохнула и добавила: — Возвращайтесь к работе.

К вечеру наёмники обжили новую укреплённую точку. На вершине заработала вокс-станция, стационарные пушки развернули в сторону позиций противника, капище разорили и очистили огнём, полевой госпиталь приспособили для раненых, своих погибших разложили по пластиковым мешкам, еретиков же свалили в кучу в одной братской могиле, облили прометием и подожгли. Та ещё вонь, но Виктория не спасалась от дыма. Вытащила пачку сигарет — внутри только одна сигарета и осталась — закурила и стояла, наблюдая за игрой пламени. Одежда, конечно, пропитается смрадом, но, в конце концов, это не самый неприятный запах после грязи, крови, нескольких дней без возможности помыться и постирать одежду.

Издали доносились звуки стрельбы и взрывов, — пока взвод Виктории отдыхал, Козырь ввёл наступление с помощью других отрядов. Но уже скоро на мир опустится тьма, и начнётся время круутов.

Помяни чёрта!

Со стороны уже освобождённых районов появились не броневики с боеприпасами, не машины полевой кухни, а челнок чужаков. Виктория едва не выпустила сигарету изо рта, — так неожиданно это произошло.

Вся имперская техника громкая, даже передовые "Громовые ястребы" космических десантников не дают усомниться в верности данного названия, челнок же круутов летел невероятно тихо. Его двигатели, расположенные вдоль корпуса, издавали ровный гул, сравнимый с работой не ревущей турбины, а холодильной установки. Загодя о приближении такой машины не узнаешь, и в голове Виктории сразу начал вариться замысел диверсионных операций в глубине вражеской обороны, пусть даже этот замысел в конкретно взятом конфликте и нельзя было никак воплотить.

Немного забавно, но когда-то давно те, кто собирал челнок, покрасили его не в защитный цвет для маскировки, а в ярко-жёлтый, не задумываясь о том, что такая машина сразу привлечёт внимание. Ныне краски поблекли, но в сумерках среди почерневших от гари строений и закоптившейся битой техники этот летательный аппарат не скрылся от любопытного взора. Ступленный клиновидный нос, обтекаемый продолговатый корпус с турелью под фюзеляжем, хвост с богатым оперением — таков челнок круутов.

Он замедлился, двигатели повернулись, дюзы направились к земле, из-за чего воздушные потоки подняли облако пыли и разнесли мелкий мусор по окрестностям. Летательный аппарат обогнул башню и завис над относительно ровным участком, не тронутым войной. Приземляясь, челнок повалил несколько фонарных столбов, а потом, наконец, сел на дорогу.

Опустилась рампа, которая находилась не спереди летательного аппарата, как заведено у имперцев, а сзади, и по ней промчались крууты. Все как один в новеньком снаряжении по образцу солдат Classis Libera, но с таким оружием, которое Виктория никогда не встречала ни в арсеналах компании, ни вообще у кого бы то ни было.

Половина группы вооружилась чем-то похожим на длинноствольные лазерные винтовки, только с ещё более минималистичным дизайном и, возможно, с парой стволов, вместо одного, которые находились один под другим. Виктория не обманулась простой формой, — даже на вид выглядело это что-то непонятное куда качественнее любого изделия, собранного на мирах-кузнях.

Другие крууты могли похвастаться арбалетами, — тоже далеко не самыми простыми. Складные, блочные, с механическим натяжителем и навороченным прицелом на колодке — весьма достойная работа.

Никаких кривых клинков или ржавых ножей, примотанных к винтовкам. Гвардия круутов во всём превосходила обыкновенных головорезов, к которым и относился найденный Викторией замученный доходяга.

И всё-таки за ним прислали отдельный транспорт, а это чего-то да стоило.

По рампе спустился и лидер круутов. Внешний вид соответствовал описанию, полученному ранее: почти такой же высокий, как космический десантник, чешуя не серая, а местами даже белая, левый глаз с бельмом, правая рука по локоть искусственная.

Виктория свистнула стрелкам на первом этаже и прикрикнула:

— Тащите круута!

После она направилась навстречу лидеру чужаков. Тот остановился за несколько шагов, ударил искусственным кулаком по нагруднику и проговорил на чистом готике, из-за чего Виктория даже оступилась:

— Я — Каш’таб. Люди, я благодарю вас за спасение моего собрата!

Виктория обратила внимание, что шея Каш-таба куда толще, чем у сородичей, и тут же вспомнила о способности круутов преобразовывать собственные тела. Она предположила, что и голосовые связки Каш’таба претерпели изменения, чтобы издавать не только клёкот и щелчки.

Виктория тоже ударила искусственным кулаком по нагруднику и отозвалась:

— Меня зовут Виктория. Не благодарите, одно дело делаем.

В этот миг показалась пара наёмников с носилками, на которых спал перевязанный круут. Ничего ему колоть не стали, — непонятно, как отреагирует чужак на человеческие лекарства, — но наложили на раны швы и забинтовали.

И Виктория, и Каш’таб проводили носилки взглядом, а потом вожак круутов сказал:

— Я удивился, когда узнал об этом. Люди нас не любят. Обычно оставляют умирать.

— Наёмников вообще не любят, независимо от вида.

— Ты права, Виктор’и’я, — как смог, произнёс Каш’таб.

Он немного помолчал, потом склонился, приложив руки к груди, и произнёс:

— Ты — славный воин и знаешь, что такое честь.

Понять, что перед тобой женщина, было тяжело не только пришельцу. Из гематомы уже выпустили кровь, обеззаразили, наложили на рану пластырь, но лицо Виктории оставалось опухшим. Из-под каски и волосы не выбивались, — Виктория вообще на время боевых операций стриглась налысо.

Каш’таб выпрямился, окинул взглядом всех присутствующих солдат и продолжил:

— Благодарю вас всех, люди. Мы запомним ваш поступок. Приходите в наш лагерь, чтобы отметить ещё один прожитый день.

Он помолчал немного и добавил:

— И да… мы не всегда едим ваших сородичей, даже… особенно проклятых. Можете спокойно передать ваших раненых. Мы перевезём их ближе к ставке.

Во взводе после штурма осталось несколько изувеченных, но всё-таки, услышав зубовный скрежет стоявших поблизости, Виктория ответила:

— Спасибо, Каш’таб. Не волнуйтесь. Мои раненые бойцы уже скоро вернуться в строй.

Каш’таб кивнул и вместе со свитой побрёл к челноку. Когда сияние, вырывающееся из дюз транспортника, разогнало наступающие сумерки, Тай заметил:

— Что ж вы, сержант, с этим чужаком в дёсна не лобызались? — Он сплюнул в сторону.

— Допиздишься, Тай, — ответила Виктория.

Бывший заключённый хмурился и смотрел исподлобья. На лицах других присутствующих бойцов тоже если не равнодушие, то неприязнь. Виктория произнесла:

— Меня никто не назовёт любительницей чужаков. Спросите у Станисласа, сколько этой погани мы завалили на Вайстали. А ещё Мордвига-Прайм, несколько операций помельче. Скорее всего, я убила больше чужаков, чем все вы вместе взятые.

В ответ молчание.

— Или что?! — Виктория развела руками. — Недовольны, что я раненых с ними не отправила?!

— Нет, сержант, — отозвался Станислас, — тут вы всё верно сделали. Потерпят.

Возможно, в тот вечер произошло бы что-нибудь непоправимое на почве ксенофобии, но тут ветер донёс издалека не звуки стрельбы, а гудок и свист, словно на вокзал прибывал поезд. Следом наёмники расслышали пыхтение двигателя. Всё-таки было кое-что, что выгодно отличало имперскую технику от чужацкой. По звуку понятно, что надвигается.

Полевая кухня.

Тай вздохнул, махнул рукой и пошёл за котелком. Остальные наёмники не отставали.

Война войной, а обед по расписанию.

Через пару месяцев повторилась та же ситуация, что и с взятием Каерфорка. Сопротивление изо всех сил, потом перелом, цепная реакция, и вот некогда серьёзная оборона разваливалась, как замок из песка. Даже если первая волна не смыла все башни и стены в море, это сделает следующая, и скоро на берегу не останется ничего, кроме безмятежной глади.

Из города вновь потянулись шеренги пленных, которые после дознания и всевозможных проверок — когда даже один провал означал смерть — пополнят ряды штрафных подразделений или каторжников.

Возможно, еретики бы и технику побросали так же, как в Каерфорке, если бы эта техника у них ещё была. Они многое поставили на разгром имперской армии у стен Осинеи, но ставка не сыграла. У инквизитора-легата ещё оставались резервы, а у падшего архистратига — нет.

В тот день союзные войска собирались взять под контроль районы рядом с грузовым лифтом. Шахта с огромной платформой, способной перевозить тысячи тонн всевозможных грузов пронзала всю пирамиду города-улья и являлась последней надеждой вражеского командования — если такое ещё осталось в Осинеи — на спасение. Будь у полководцев пусть даже сверхзвуковые самолёты, но за крепкими стенами никто не спасёт ни от орбитального удара, ни от перехватчиков. Улететь не получится.

Виктория вместе с другими наёмниками бежала вслед за "Химерой". Поглядывала под ноги, а также в окна и проломы в стенах соседних домов, расположенных по обе стороны от дороги.

Под ногами разбитый снарядами и развороченный тяжёлыми гусеницами скалобетон, расколотые каски и шлемы, гильзы, разряженные батареи, полуистлевшие трупы или части тел.

Здания вокруг выглядели не лучше. Они тоже гнили и разваливались на части. Если до войны в них поддерживали жизнь периодическими ремонтами, то теперь гибель никто не оттягивал. У одного мертвеца сорвана черепная коробка-крыша, у другого разверзлась бесформенная пасть, — а то и несколько, объединяющих два-три этажа, — где из дёсен торчали обломки зубов-оконных рам. Дома вытягивали изломанные конечности, представляющие собой горы и ручьи разбросанных обломков, пытались сковать продвижение штурмовых групп.

Взвод Виктории остановился в новообразованном тупике. Ещё вчера здесь можно было проехать, но здание на перекрёстке обвалилось, и подобные руины преодолел бы только рыцарь. Есть на броневике или танке бульдозерный отвал или нет, но с таким количеством битого камня и скрученной арматуры не справиться.

Виктория чертыхнулась, окликнула по воксу командира колонны и вместе с ним составила новый маршрут, пока наёмники рассеялись по улице и ждали, когда или если еретики попытаются воспользоваться заминкой.

Ничего такого не произошло, — всё внимание противников, скорее всего, было приковано к имперским рыцарям и передовым отрядам. Издалека доносился гром канонады.

— Всем-всем-всем! — в бусинке вокс-приёмника раздался голос Козыря. — Замечены вражеские космические десантники!

Виктория повела плечами. Против космических десантников она сражалась лишь однажды, но тогда её взвод поддержали Пустынные Странники, и всё закончилось хорошо. Виктория гнала мысли прочь, так как не придумала ничего толкового на тему того, как же справляться с подобной угрозой самостоятельно. В памяти всплыли только жуткие истории тех несчастных, кому ни рыцари, ни Пустынные Странники помочь не успели, да байки седовласых ветеранов о кампании на Скутуме, когда Classis Libera едва не прекратила своё существование.

Так как пришлось перестраивать маршрут на ходу, взвод вышел на участке другого подразделения, даже не относящегося к войскам компании.

Чёрные Гайдамаки, личная гвардия Туонелы Маналы Зындон, первыми вернулись в строй после многомесячного перерыва, взятого на перегруппировку. Теперь они шли в первых же рядах, не отвлекаясь на зачистку занятых территорий.

Гайдамаки должны были пройти сквозь электрическую подстанцию, но Виктория заметила на территории среди баковых высоковольтных выключателей и рогатых силовых трансформаторов пару полыхающих "Химер". В отместку гайдамаки теперь разносили по кирпичику не только здания на территории подстанции, но и соседние тоже. Оттуда вели огонь из стабберов, но больше от отчаяния. Как-то поспорить по мощи с артиллерийскими орудиями на колёсных лафетах еретики не могли. Гайдамаки снова и снова поражали вражеские позиции, разравнивая территорию.

Виктория помахала усатому артиллеристу в чёрном кафтане и барашковой шапке, тот ответил кивком. На этом взаимодействие между союзными отрядами завершилось, Виктория и без того опаздывала.

— Вика, где вы, чёрт побери?! — рявкнул Козырь. — Нас тут выносят!

— Заехали в тупик, лейтенант, но уже в пути!

Козырь разразился страшной бранью. Ещё на том конце Виктория расслышала грохот болтеров.

В следующее мгновение болтеры загрохотали уже не в бусинке вокс-приёмника, а повсюду вокруг.

Ведущую "Химеру" поразили ракетой в моторное отделение, машина тут же воспламенилась. Из десантного отсека выскочили бойцы из расчёта тяжёлого болтера, пытаясь сбить пламя с формы. Виктория не успела подумать ни о них, ни о судьбе экипажа, так как пришлось спасать не чужую жизнь, а хотя бы свою.

Тех, кто бежал ближе к "Химере", посекло осколками, но им, как оказалось чуть позже, ещё не так сильно досталось. Они всего лишь лежали и кричали от боли, в то время как остальные наёмники, когда попытались дать отпор, начали лопаться, словно воздушные шарики. Это космические десантники, Авраам, например, иногда выдерживают попадание реактивных снарядов, а простые люди далеко не так выносливы.

Считается, что, когда попал в засаду, нужно сделать несколько выстрелов в сторону нападающих, пусть даже неприцельных, чтобы если не прижать, то хотя бы ошеломить их. Наёмники Хокберга и те, кого они обучали, сделали всё по науке, вот только этого врага не получилось ни прижать, ни ошеломить.

Болт-снаряд попал Станисласу в пояс, и его не спасла даже хвалёная трофейная броня. Рослого сильного мужчину порвало надвое.

— В укрытие! — выкрикнула Виктория и тут же получила свой собственный болт-снаряд.

Он угодил чуть ниже правого плеча и, выбив сноп искр, оторвал протез. Удар вышел настолько мощным, что отсоединился переходник между металлом и плотью, лопнули синтетические мышцы на груди и спине. Виктория почувствовала, что поддоспешник промокает от крови.

Она выронила лазерное ружьё во время падения, но теперь даже не вспоминала о нём, ползла прочь. На Викторию повалился какой-то солдат, — без головы они все похожи друг на друга, — и окатил брызгами крови и мозгового вещества. Она бросила взгляд назад, но лучше бы этого не делала.

Не осталось ни одной "Химеры" на ходу. Колонна разбита, а бравые наёмники, пережившие десятки, в редких случаях сотни боёв, многомесячные осады и жестокие абордажные схватки вдруг превратились в беспомощных детей рядом с космическими десантниками. Те хохотали, когда расстреливали бегущих, разрубали отчаявшихся цепными клинками и давили раненых тяжёлыми сабатонами.

А ещё среди проклятых Виктория увидела такое, что…

Это было слишком.

Спотыкаясь, она поднялась и побежала без оглядки.

Если бы Виктория могла описать происходящее с ней, — а ей определённо было некогда думать о том, что именно передать читателям в будущем, — то получилось бы следующее: голова гудела, разрывалась от громких звуков, один другого непереносимее; мир перед глазами сузился в дрожащую полоску, казалось, вот-вот и погрузишься во тьму; дыхания не хватало, в груди плясало пламя, и каждый следующий вздох казался последним.

Состояние Виктории даже ухудшилось, — она в глупой надежде всё-таки оглянулась, чтобы не заметить погони, но что-то дикое, звероподобное сбивало по пути остовы сгоревших машин, проламывало стены и разбрасывало насыпи из битого камня.

Это конец.

Конец. Конец. Конец.

Ни о каком искуплении, светлом самопожертвовании Виктория и помыслить уже не могла. Все желания потонули где-то в океане животных инстинктов, взявших верх над разумом. Это было самым ярким проявлением трансгуманистического ужаса и причиной, почему имперские войска пока даже не пытались спуститься в подземелья Хелги-Воланты.

На что там рассчитывать без поддержки рыцарей и титанов?

Виктория очнулась в затемнённом помещении, забившись в самый дальний угол. Она дышала с хрипами, закрыла рот рукой, когда поняла, что… оно здесь.

Какие там испачканные штаны? Виктория не вспомнила ни о ноже, ни о пистолете, только бы забиться в самую неприметную щель, как маленькая серенькая мышка, и переждать беду, ураган, настоящую катастрофу.

— Зачем?! — расслышала Виктория и спряталась под стеллаж с инструментами. — Зачем ты погнался за ней? Там столько сладкого мяса, а ты тратишь время на какую-то тощую девку!

— От меня ещё никто не сбегал!

Если первый голос был до того высоким, что резал слух, то второй грохотал, как водопад, не сразу и разберёшь, что там за шумом. Виктория наконец разглядела преследователей и едва не всхлипнула.

Оно походило на космического десантника, но что-то пошло не так в глубинах Ока Ужаса или во время перелёта через варп. Возможно, корабль покинул Море Душ, но кое-что осталось с этим еретиком навсегда. На правой руке из-за нахлынувшей порочной мощи лопнула и латная перчатка, и наруч. Мышечная масса выросла по меньшей мере втрое, ногти превратились в костяные ножи. Шлем тоже раскололся изнутри. Некогда благородное лицо сверхчеловека стало судорожно сведённой маской со случайно проросшими рогами, которые тянулись откуда угодно, а не только там, где думаешь увидеть у чёрта, сошедшего с церковных иллюстраций. Но самое важное изменение, которое претерпел десантник, — это тварь, которая занимала место силового ранца. Она стала единым целым, симбионтом или паразитом, присосавшимся к жертве. Походила на человекоподобного попугая, чей хвост и когти застряли глубоко в спине падшего Ангела Смерти.

Одержимый бушевал и переворачивал всё, что только на глаза попадалось на заброшенном складе.

— Я найду тебя! — ревел он. — Найду и разорву на куски!

Виктория поджала колени к груди, закрыла глаза и тихонько молилась Богу-Императору.

— Т-с-с-с! — вдруг услышала она. — Не бойся.

Из тени показалась девочка-подросток с измазанным сажей и белилами лицом, в одеждах из грубообработанной кожи. Она как будто бы и не боялась привлечь внимание чудовища, обвешалась связками с костями, и те перестукивали на каждом шагу. Девочка присела на корточки рядом с Викторией и прошептала:

— Меня он не услышит, пока не захочу, но всё равно лучше помалкивать. Возьми себя в руки и жди сигнала. Тебе нужно выступить, когда я скажу.

Виктория как язык проглотила, смотрела на неизвестную широко раскрытыми глазами.

— Его можно победить, но я не справлюсь в одиночку. — Девочка улыбнулась, хотя вроде бы не место и не время, пока позади мечется в ярости чудовище. — Дядя Котар учит меня сражаться, но я ещё слишком маленькая.

Девочка прикоснулась ко лбу Виктории. Натяжение струны, в которую обратилась воительница, немного ослабло. Виктория даже снова смогла контролировать дыхание, онемение спало, вернулось мерзкое чувство, когда она вспомнила всех брошенных на поле боя соратников.

Девочка-псайкер выпрямилась, сделала вздох и вышла прямо к чудовищу, несмотря на то, что Виктория потянулась следом, чтобы затащить её в укрытие.

— Аякс! — выкрикнула девочка, когда оказалась у самых ног чудища. — Аякс, послушай!

— Его имя — Дар’гарат Антор! — взвизгнул демон-птица.

Одержимый взревел и опустил огромный кулак туда, где только что стояла девочка. Виктория даже приподнялась, но не увидела крови и сломанных костей, — одержимый только вмятину оставил на полу. Девочка перемещалась в пространстве не хуже демона. Только что была на расстоянии пары шагов, а мгновением позже оказалась совсем в другом месте.

Кто-то прикоснулся к изувеченному плечу Виктории, и той стоило усилий, что не закричать. Она пригнулась, а девочка пробежала мимо, выкрикнув:

— Не лезь в разговор людей, абас! Я обращаюсь к Аяксу!

— Нет никакого Аякса!

Одержимый запустил вслед большой деревянный ящик с инструментами. Ныне использовали в основном инструменты для разрушения, а всё остальное ржавело на складах. Дерево хрустнуло при ударе о стену, содержимое разлетелось. Рядом с Викторией приземлилась кувалда.

— Аякс, ещё есть шанс, но долго я его не удержу!

Одержимый понёсся на звук, сшибая опоры, удерживающие потолок. Сверху потянулись ручейки строительной пыли, послышался скрежет железа. Лучше не умирать вообще и жить вечно, но Виктория решила, что лучше уж так, чем в лапах мерзкой твари.

— Это не конец, Аякс! Ты будешь гореть, но если пожрёшь достаточно духов, то обратишь на себя внимание. Тебя возродят!

— Заткнись, ведьма! Заткнись! Заткнись! Заткнись!

Одержимый выхватил болт-пистолет и принялся стрелять на звук. Оружие ещё не срослось с плотью, но так же, как и владелец, пропиталось нечистой силой. Вместо магазина — лента со снарядами, что покачивались из стороны в сторону, и стоило потратить один снаряд, как в конце ленты вдруг появлялся другой. Из этого болт-пистолета можно было стрелять вечно.

— Ты обязательно вернёшься, Аякс, но нужно избавиться от паразита. Ты знаешь, что делать.

Одержимый внезапно остановился. Демон-попугай принялся хлестать его по рогатой голове крыльями:

— Что встал, болван? Дашь провести себя какой-то сопле?!

Одержимый повёл болт-пистолет к подбородку, а демон в отместку начал выдёргивать рога из его головы:

— Ничтожество! Безмозглая тварь! Вспомни, кто даровал тебе силы! Кто спас тебя от смерти!

Дуло болт-пистолета остановилось в нескольких дюймах от изуродованного лица. Одержимый взревел, не в силах перебороть ещё одного владельца этого страшного и могучего тела.

— Свобода! Свобода, Аякс! — воскликнула девочка и снова вышла прямо перед чудовищем. — Когда-то ты решал за себя!

— Я лучше знаю, что ему нужно! — выкрикнул демон. — Я и есть он!

Одержимый схватил девочку огромной лапой и поднёс к клюву демона.

— А теперь сдохни!

Демон не успел раздавить голову жертвы в пасти. Одержимый в это мгновение проревел, пересилил себя и вышиб мозги.

— Сейчас, Виктория! — выкрикнула девочка. — Давай!

Виктория почувствовала предательскую слабость, но всё-таки крик девочки всколыхнул что-то в глубине души. Виктория проскрежетала зубами, взвалила кувалду на плечо и пошла к нечистому, хотя любой другой человек попытался бы воспользоваться заминкой и убежать. Сердце стучало так быстро, словно тоже собиралось убежать, даже если не куда-то далеко, то хотя бы в пятки.

— Бесполезная тухлятина! — выпалил демон.

Он упёрся руками-крыльями на плечи мертвеца и пытался выбраться из его тела.

— Ну, ничего, сейчас я вам покажу…

Викторию поразила дрожь, стоило ей только подобраться ближе. Она уже сходилась в сражении и с демонами, и с одержимыми, но к их противоестественной природе не привыкнуть. Она не боялась людей, но эта штука…

Виктория прикусила язык, отвела взгляд, сделала ещё несколько шагов.

— Открой свой разум!

Эти слова пришли изнутри, будто бы демон уже завладел душой и разумом Виктории. Отнималась последняя рука, ноги заплетались.

— Я исцелю тебя, дам то, о чём ты боишься мечтать!

На глаза навернулись слёзы. Виктории начало казаться, что она заперта в собственном теле и наблюдает за происходящим со стороны. Едва не отбросила оружие в сторону, когда вновь вмешалась девочка:

— Вика! Сейчас или никогда!

Виктория издала нечленораздельный выкрик, подскочила ближе к адской твари и опустила кувалду той и на голову, и на крылья, и по хребту, и по хвосту так, что синие перья разлетелись повсюду. Виктория снова и снова поднимала и опускала кувалду, пока только силы оставались это делать, пока слабость и трусость не сменились трезвой обжигающей мыслью о том, кто виноват. Кто виноват в падении Аякса, в уничтожении её взвода, в войне на Хелге-Воланте и вообще в галактике.

Виктория выжала всю себя без остатка и, проваливаясь во тьму, увидела перед собой только угасающий образ девочки, которая сказала, что её зовут Ийдана.

— Они здесь, брат. Позаботься о моей семье.

Жерар стянул наушники и направился на выход. Радон окликнул его:

— Вы с ума сошли!

— Я не собираюсь сидеть и смотреть! — прорычал Жерар.

Он снял с предохранителя болт-пистолет, взял цепной меч и вышел из боевой машины. Жерар направился к "Часовому", который стоял неподалёку. Механики в это время заправляли шагоход прометием, загружали ракеты в контейнер и искали те неисправности, которые на задании могли стоить водителю жизни.

— Заводи! — приказал Жерар.

Водитель кивнул и забрался в кабину. Длинные ноги шагохода распрямились, и он перестал напоминать одноместный легковой автомобиль. Боевая машина была готова к сражению.

Жерар подпрыгнул, зацепился за кабину, подтянулся, нашёл упор для ног, а потом взмахнул цепным мечом и воскликнул:

— Вперёд!

Из выхлопных труб вырвался дым, и шагоход резко сорвался с места.

— Что делать-то?! — выкрикнул Радон.

Он бежал рядом с "Часовым", пытаясь перекричать рокот мотора и гром канонады.

— Вызывайте подкрепления! — бросил Жерар. — Хотя бы даже проклятых чужаков!

Радон быстро отстал, а Жерар вгляделся в полутьму улья. Где-то там еретики контратаковали и использовали для этого не какие-то механизированные подразделения, даже не космических десантников, а настоящих чудовищ. Жерар бросил наперерез все доступные резервы, но даже с ними отбиться не получилось.

Стук из кабины прервал мрачные размышления.

— Прыгай! — расслышал Жерар и бросился в сторону.

Очень вовремя, потому что еретики продвинулись куда дальше, чем он думал, и "Часовой" уже вступил в бой.

Из контейнера вылетела одна ракета, вторая, третья… но враги с лёгкостью прошли сквозь пламя. Они слишком долго пеклись в варповом котле, чтобы эта атака могла им как-то навредить.

Одно чудовище другого страшнее. Когда-то они были космическими десантниками, может быть, даже служили Трону, но потом предали клятвы, отказались от долга, даже от рода людского. Всё ради величия, которое сложно было так назвать.

Искажённые человеческие черты, изменённые пропорции, насмешка над природой и тем, что она порождает. Демоны использовали всю свою извращённую фантазию и фантазии тех грешников, кто будет вечно гореть в варповой преисподней, чтобы обратить в бегство одним только внешним видом.

Однако Жерар не колебался. Он посылал один болт-снаряд за другим в ближайшую тварь, но та пережила даже прямое попадание ракетой, не то чтобы выстрелы из ручного оружия.

Весь объятый пламенем, в измятых и местами пробитых доспехах этот одержимый настиг "Часового". Чудище увернулось от попытки отвесить хороший такой пинок, перехватило шагохода, а потом случилось нечто невероятное. Это не "Часовой" обратным движением вдавил противника в скалобетон дорожного покрытия, а одержимый напрягся, взвыл по-волчьи, а потом отшвырнул в сторону шагоход весом в несколько тонн. "Часовой" проломил стену и рухнул внутри превращённого в руины здания. На кабину шагохода тут же навалились другие проклятые. Они рвали металл только бы добраться до такого сочного и тёплого мяса. Пилоту оставалось только застрелиться.

Жерар остался один на один с громадой, которая без каких-либо хлопот бросалась шагоходами и пережила ракетный обстрел. И всё-таки Жерар взвёл цепной меч, чем вызвал хохот проклятого. Чуть погодя раздался голос, похожий на скрежет металла:

— И что ты собираешься мне сделать, человечишко?!

Одержимый сросся с силовыми доспехами, напоминал облитератора, его лицо-шлем исказила кривая усмешка. Зубы в пасти подгнившие, но такие же гигантские, как и само чудовище.

Жерар бросил вызов Злу. Он не родился в воинской касте, но с годами стал тем, кто в ситуации "или-или" выбирает смерть.

Одержимый даже позволил рубануть себя по ногам несколько раз, — из рваной искореженной обшивки потянулись струйки чёрной крови, — а потом схватил огромной лапищей так, что только руки у Жерара и остались свободны.

— Смелая порода, — произнёс одержимый, пока Жерар отчаянно пытался разрубить переплетение мышц и синтетических волокон, гнилой плоти и керамита. — Сегодня я убил не меньше сотни белых колпаков, и никто так и не побежал. Жаль, что вы рано или поздно закончитесь.

Одержимый поднёс Жерара к пасти, и тот попытался ударить чудовище по глазам. Одержимый уклонился, поймал и клинок, и руку зубастой пастью. С лёгкостью пережевал и то, и другое, пока Жерар бился в корчах и вопил.

— Оставь и нам кусочек, брат! — Рядом собралась целая стая чудовищ, не меньше десятка уродливых, но смертельно опасных созданий.

— Последнее слово? — спросил одержимый, осклабившись.

Изо рта протянулись струйки крови, посыпалось костяное крошево и измятый металл.

— Бог… — из последних сил начал Жерар.

Его била мелкая дрожь, всё лицо в поту.

— Ну! Давай же! — Одержимый вырвал крик жертвы тем, что до хруста костей сжал лапу. — Что там мне сделает ваш дохлый император?!

— Бог-Император… проклинает… — Жерар проскрежетал зубами и выпалил: — А я изгоняю тебя! Изгоняю всех вас! Кровью своей!

Он сорвал с груди аквилу и впечатал её в мерзкую морду чудовища.

Можно было ожидать взрыва смеха, но вместо него у одержимого вырвался жалобный вопль. Он словно бы наигрался и отбросил измятую куклу прочь, но дело было куда серьёзнее, чем могло показаться кому-то со стороны. Уже через мгновение огонь, охвативший маленькую аквилу, перешёл с первого одержимого на второго, со второго на третьего и так далее, пока вся стая не заметалась из стороны в сторону. Чудовища катались по земле, мчались, куда глаза глядят, пока не отказывали ноги, пытались засыпать друг друга землёй, которую рыли когтями, только бы затушить святое пламя.

Может быть, Бог-Император на Троне Златом на самом деле напоминает не существо из плоти и крови, а мощи, но Дух Его обжигает и за сотни световых лет от Терры.

Рассматривая печальные картины того, чем закончилась встреча обыкновенных маленьких людей со Злом с большой буквы, Котар, в первую очередь, подумал об Ийдане.

Несносная девчонка, скорее всего, отправилась на поиски приключений, несмотря на все запреты. Но ведь не заковывать её в кандалы из нуль-железа всякий раз, когда его нет рядом!

Едва Котар разобрался с этими тревожными мыслями, как на него навалились следующие. Их объединяла тема "как людям противостоять ужасам из самых тёмных глубин космоса?"

Котар, как и любой другой космический десантник, будучи смертным, прошёл жесточайший отбор. Его преобразовали, используя передовые технологии и таинственные обряды, снарядили лучшим оружием и доспехами, которые когда-либо выпускались на мирах-кузнях. У Котара был шанс в сражении с одержимыми и другими демоническими тварями, а что же до бойцов Хокберга, пусть даже фанатичных культистов Святого Свежевателя?

Их шансы стремились к нулю. Почти всё подразделение — на минуточку, самое боеспособное — провернули в мясорубке и раскидали фарш по окрестностям. Это сражение и "сражением" нельзя было назвать.

Истребление.

Котар вместе с подразделением Пустынных Странников прошёл мимо танка, у которого сорвали башню. Нет, не взрыв боекомплекта — какой-то одержимый вскочил на броню, взялся за ствол и вырвал с корнем механизм, чтобы потом залить варп-пламенем нутро трофейного "Леман Русса".

Возможно ли составить руководство танкистам и объяснить, что же делать в подобной ситуации?

Котар покачал головой. Для сражения с таким врагом когда-то и придумали Ангелов Смерти, но Котар не мог разорваться, да и Пустынные Странники постоянно несли потери убитыми и ранеными, редко действуя числом большим, чем пара десятков. Это уж так… даже не ударный кулак, а пожарная бригада, которая чаще всего приезжала уже на пепелище.

Как, например, сюда.

Группу культистов Святого Свежевателя, которые держали позицию за преградой из мешков с песком, в прямом смысле втоптали в землю. Глядя на отвратительную кашу из обрывков ткани, крови и перетёртых костей, сложно было даже представить, что творится в голове убийцы. И если бы только это, но ни одному культисту, попавшемуся на пути, не повезло уйти из жизни без мучений.

Кого-то повесили на собственных кишках на фонарных столбах, других нанизали на арматуру в разрушенных домах, третьих обглодали до костей…

Сложно было сохранить холодную голову после увиденного, но Котар гасил ярость, несмотря на шёпот проклятого клинка, призывающего к возмездию.

Котар разжал ладонь и оглядел фламберг от острия и до противовеса. Баланс идеальный, клинок прекрасен, но до чего же у него тлетворная суть. Возможно, путь одержимых тоже начинался с проклятого оружия, и вот к чему оно привело.

Одержимые получили Силу. Одержимые потеряли всё остальное.

"Не стану отрицать или говорить что-то в свою защиту, — пронеслись в голове Котара чужие мысли. — Я бы тоже предпочёл править, а не служить, но ведь из нас получилась неплохая команда, не так ли?"

Котар не ответил.

— Котар!

К нему обратился Барух, указав цепным топором в сторону следующего побоища.

И вот тут появились совсем другие, неожиданные картины.

Котар приблизился и тронул носком сабатона обуглившиеся останки, которые точно не принадлежали обычному космическому десантнику. Насыщенная разрушительной варп-энергией плоть не восстановилась, хотя одержимые могли пережить многое. Нет, в данном конкретном случае она сгорела точно так же, как и любая другая плоть. В почерневшей скорлупе изломанных силовых доспехов осталась только зола.

Следующая тварь перед смертью успела вырыть себе могилу прямо в скалобетоне. Туда и дорога, — Барух даже плюнул следом.

Котару оставалось только аплодировать смекалке культистов. Пусть ограниченные в средствах поражения, они всё-таки нашли способ совладать с проклятыми. Как и предыдущая тварь, эта тоже сгорела дотла.

И ещё, и ещё… целый выводок!

А в эпицентре, где и плясало пламя, которое превратило одержимых в прах, лежал изувеченный человек в грязной белой мантии и в окровавленном капироте.

У Котара по спине мурашки пробежали, — за пять веков не так много чудес видел.

Это — одно из.

Герой, одолевший нечистую силу, был ещё жив. И он полушёпотом напевал гимн торжества Бога-Императора.

В ставке имперского командования кипела работа. Не каждый день еретики наносили войскам такой урон, но Георг не унывал. Он занимался войной почти всю жизнь и знал, что напоминают подобные действия. Когда загоняешь хищника, он опаснее всего именно тогда, когда понимает, что выхода нет.

Георг неторопливо разлил амасек в два бокала и направился к тактическому столу. Там он окликнул Мурцатто, которая вместе с другими офицерами занималась тем, что моделировала противодействие вражескому контрнаступлению, и предложил выпить. Мурцатто прищурилась и бросила:

— Нашёл время.

— Ну… как хочешь. — Георг перелил напиток в один бокал, второй отдал адъютанту, а потом смаковал амасек, перекатывая во рту.

Оператор вокс-станции вдруг побледнел, отвёл трубку от уха, закрыл её рукой и окликнул Георга:

— Господин… спрашивают старшего офицера.

— Кто?

Оператор пожал плечами.

Стало интересно, но Георг не побежал через весь зал, а отдал следующую команду:

— Переведи на громкую связь.

На зашифрованной частоте раздался незнакомый голос: приятный, почти певческий баритон, идеальный низкий готик без какого-либо акцента — так и на Святой Терре можно было сойти за своего.

— Я хотел бы поговорить с инквизитором-легатом или с номархом Мнефсеем.

— Представьтесь, — велел Георг.

— Моё имя Эндаксис Скуул. Я командовал обороной Осинеи.

От работы отвлеклись все. Не каждый день удавалось услышать настолько высокопоставленного врага.

Эндаксис продолжал:

— Полагаю, вы тот самый вольный торговец?

— Правильно полагаете. Я — Георг Хокберг. Госпожа Зындон и господин Мнефсей в это мгновение купируют прорыв.

С той стороны раздались приглушённые редкие аплодисменты. Эндаксис сказал:

— Как же жалко это выглядит, когда тактические задачи приходится решать руководителям такого уровня. Не хватает офицеров?

Георг усмехнулся и ответил:

— Да, с недавних пор дефицит, но бывшие лейтенанты и капитаны скоро втянутся. А у вас как дела?

Эндаксис ответил не сразу, из-за чего Георг не смог сдержать смешок. Наконец еретик произнёс:

— Хотел бы поздравить вас с ещё одним геноцидом. Не устали ещё истреблять собственных граждан?

— Мне до них нет дела, — отозвался Георг.

— Бомбите их, давите шагоходами, расстреливаете и скармливаете чужакам. Скажите мне, Георг, чем вы тогда от нас отличаетесь?

— Хм… — Георг помолчал немного, подумал и ответил: — Я одержу победу, а вы умрёте здесь, на Хелге.

И снова тишина, а потом еретик выдавил следующее:

— Я веду эту войну больше десяти тысяч лет! Пережил всех своих врагов! Ты думаешь, в этот раз будет иначе?!

— Не знаю, — сказал Георг. — Пока всё складывается не так уж и плохо. Думаю, дожмём вас лет через десять. Да, долго, но ничего не поделаешь, хорошо вы окопались!

Возможно, Эндаксис вставил бы свой невероятно важный комментарий по поводу, но Георг продолжал:

— В некотором роде… я хотел бы даже поблагодарить вас, Эндаксис. До конца войны я состояние сделаю на поставках армии. Вы даже представить себе не можете — от таких денег кружится голова!

— Думаешь, деньги спасут тебя?

— Может — да, может — нет. Меня радует сам процесс.

Будь Эндаксис стереотипным злодеем бульварного чтива, он бы разразился угрозами или в сердцах поведал о гениальных планах, но вместо этого он просто прервал соединение. Вокс-оператор развёл руками.

Георг усмехнулся и сделал ещё один глоток амасека. Он снова встретился взглядом с Мурцатто, и та сказала:

— Рано радуешься. Даже если этот Эндаксис на самом деле покинул Осинею, гарнизон ещё долго может обороняться.

— Интуиция подсказывает мне, что мы сделали это, милая Мурцатто. — Георг салютовал ей бокалом. — Победа теперь — вопрос времени.

Мурцатто хмыкнула, а потом спросила:

— И какой у неё вкус?

— Горький, — ответил Георг. — Но… пьянит.