Царство

Глава 24. "Подкрепления"

Аннотация: война на Хелге-Воланте развивается не по плану. Георгу Хокбергу и компании придётся приложить все усилия, чтобы Империум устоял в этом испытании.

На город опустилась тьма.

Опустилась и не смогла ничего поделать с миллионами огней Тальмарина, одного из многих ульев планеты под названием Брунталис.

Яркие прожекторы выхватывали среди низких туч рекламные аэростаты. На крышах домов и вдоль трасс мерцали объёмные голощиты, которые предлагали приобрести тысячу и одну услугу или товар от дешёвой зубной пасты и до молодости, что по карману только самым богатым. Ровным светом до поры до времени сияли огни квартир и домов, — жители Тальмарина готовились ко сну, пытались ухватить или найти немного счастья перед следующим днём, наполненным тяжёлым трудом. На дорогах и эстакадах, увивающих город-улей бесчисленными кольцами и лабиринтами, горели фары легковых автомобилей и грузовиков. Наблюдая за безумным трафиком, можно было сравнить Тальмарин с муравейником, наполненным необычными люминесцирующими насекомыми. Они всё двигались и двигались, и только Бог-Император знал, когда это движение остановится, и остановится ли оно вообще.

Но весь поток машин ни меня, ни вас, дорогие читатели, волновать не должен. Остановимся подробнее на длинном и хорошо защищённом кортеже, ради которого не только перекрыли несколько дорог, но даже задумались над серьёзной охраной. В центре кортежа один за другим двигались похожие как две капли воды лимузины. Внутри салонов можно было представить и оргию знаменитостей, и напряжённые лица деловых людей, собравшихся на важную встречу, но оба предположения ошибочны. По бокам лимузины были прикрыты вооружёнными мотоциклистами, а спереди и сзади ехали бронетранспортёры типа "Носорог" с тяжёлыми болтерами на крышах и метками местных силовиков на бортах.

Кто же заслужил подобное внимание властей?

В салоне центрального лимузина сидел мужчина неопределённого возраста, который с равным успехом мог только-только перейти рубеж тридцатилетия, а, может быть, и разменять пятый десяток. Загорелая кожа плотно обтягивала ширококостное лицо. На нём ни морщинки, — вместо них белели старые рубцы. Волосы, усы и борода чёрные, как лаком обработанные, но больше подходили пожилому человеку. В глазах сияли огни далёких обжигающих звёзд, но порой от взгляда этого человека можно было похолодеть.

Георг Хокберг выздоровел, прошёл омоложение и приготовился сворачивать горы, чтобы стать самым влиятельным человеком если не всего Империума, то хотя бы Сектора Сецессио.

И, чтобы ничего не отвлекало от грандиозных планов, Георгу требовалось разобраться с одним личным делом, ради которого он и посетил Брунталис.

— Скажи маме, что вы будете жить вместе, если захотите, — произнёс Георг.

Его дочь, Росса, одетая в чёрный брючный костюм на манер сами знаете кого, отозвалась:

— Что-то как-то не по себе. Никогда бы не подумала, что мне будет стыдно с ней встретиться.

— Брось, она всё-таки мать. — Георг сделал глоток шампанского. — Я верю — она тебя простит.

— Ох… нехорошо получилось. — Росса потупила взор.

— У этой истории счастливый конец, — сказал Георг. — Вскоре ты будешь учиться в одном из самых престижных учебных заведений Дитрита. Пройдёт несколько лет, ты — младший офицер, например, на "Амбиции", а там глядишь — собственный корабль, собственное дело.

Росса вымученно улыбнулась и сказала:

— Сглазишь.

— Всё в твоих руках, дорогая. Главное — учиться, не злоупотреблять алкоголем, наркотиками, мальчиками.

— Пап!

— Что? — Георг усмехнулся. — Уж кому как не мне это знать? В смысле… об алкоголе с наркотиками.

Росса хмыкнула, но улыбалась совсем недолго. Даже сквозь бронированное стекло автомобиля пассажиры расслышали стрельбу, — Тальмарин никак нельзя было назвать спокойным городом. Банды ульевого отребья постоянно делили территорию.

— Дом, милый дом, — проговорила Росса, когда кортеж проезжал мимо полыхающей машины и окровавленных трупов.

Арбитр как раз закончил зачитывать приговор и продырявил голову последнему задержанному, который стоял перед ним на коленях.

— Кстати, о безопасности, — сказал Георг. — Я решил, что нет никого лучше Ловчего.

Телохранитель Георга сидел подальше от люменов, кондиционера и мини-бара. В полутьме его можно было принять за человека. Он вновь прошёл перестроение, получил более человекоподобный корпус и даже синтетическое лицо, но долго смотреть на него вряд ли бы у кого получилось без содрогания. Теперь Ловчий походил на манекен без какой-либо растительности на лице и с ледяным немигающим взглядом. В ответ на упоминание он только кивнул.

Росса проглотила ком, а потом произнесла:

— Но он же не будет… э-э-э… постоянно за мной ходить?

— Нет, госпожа, — отозвался скитарий. — Меня вы будете видеть куда реже всех остальных.

— Остальных?

— Всего около пятидесяти телохранителей. — Ловчий попытался улыбнуться, но лучше бы этого не делал, вышло зловеще. — Даже у вашего отца меньше. — Он перевёл взгляд на Георга и добавил: — Пока что.

— Пап, — только и проговорила Росса, прищурившись.

Георг ухмыльнулся и ответил:

— Просто не обращай внимания на громил на фоне. И нет, они не станут отгонять твоих друзей и ухажёров, если только те не наркоманы какие.

— Я вообще могу никуда не лететь!

— Можешь, — согласился Георг, — но полетишь.

Росса посмотрела на отца исподлобья, но ничего не ответила.

Уже совсем скоро кортеж въехал в неприметный дворик, закрытый верхними уровнями улья не только от солнечного света, но даже от многочисленных люменов и объёмной неоновой рекламы, — ни дать ни взять тёмная подворотня. Вереницу машин встретила вереница же мусорных контейнеров, битком набитых отбросами. В ближайшем ковырялся сгорбленный коротышка, возможно, ратлинг. Чуть дальше, кроме побитых и исцарапанных колымаг, стояли совсем уж ржавые остовы легковых автомобилей, с которых сняли всё, что представляло хоть какую-то ценность. Вокруг бочек с полыхающим мусором собралась подозрительная компания, гремела музыка. Доходяги с татуированными лицами и грубыми протезами угощались запечёнными крысами на палочках и мутной белёсой жидкостью в одноразовых пластиковых стаканах.

— Ну и срань… — других слов Георг не нашёл.

— Эй! Вообще-то здесь я провела большую часть своей жизни! — воскликнула Росса.

— Вот и причина, по которой я предпочитаю флот. — Георг кивнул в сторону неприглядного городского тупика.

Лимузин остановился. Телохранители открыли двери в обе стороны и выпустили важных личностей из машины.

Вокруг Георга и Россы два ряда охраны, — своя собственная, компанейская и местные силовики, — но Россу всё равно разглядели.

— Rojа! Eres tu? — раздалось со стороны местных бандитов.

— Привет, Хромой! Привет всем, ребята! — отозвалась Росса.

— Todo está bien? Quién es este cabron?

— Es mi padre! — ответила Росса. — Mama dijo la verdad!

— Vaya! No olvides de los viejos amigos!

— Не забуду!

Росса шла спиной вперёд, переговариваясь со знакомыми, но их размытые черты быстро потерялись среди высоких и крепких телохранителей. Росса развернулась, и Георг спросил её:

— Это на каком языке? Вроде бы Пиу лопочет на чём-то подобном.

— Здесь это второй по распространению диалект, — ответила Росса.

— Так ты ещё и полиглот?

— Ну, это громко сказано.

Росса постояла немного на крыльце многоквартирного дома, потом вздохнула поглубже и… сначала вперёд лёгким ветерком пролетел Ловчий, а потом уже окликнул двигаться за ним.

Внутри Георг вздохнул полной грудью и втянул мириады самых отвратительных запахов, начиная с дешёвых самокруток и заканчивая мочой. Он вытащил из кармана надушенный платок и приложил к носу.

Лифт как назло не работал, и всего несколько месяцев назад Георг проклял бы всё, что только связано с этим домом, районом, городом, вообще планетой, но теперь смотрел на подъём по лестнице спокойно. Георг не только лучше выглядел, но и получил кое-какие искусственные органы, синтетические мышцы и кожу. Он до сих пор носил с собой трость, но теперь только как стильный аксессуар и скрытое оружие.

Стараясь не прикасаться к поручням, прожжённым сигаретами, и стенам, исписанным безвкусными, порой похабными рисунками, Георг с Россой и Ловчим преодолел несколько пролётов. Росса застыла у металлической двери, с которой уже осыпалась часть краски, а Георг с Ловчим ждали на лестничной клетке между этажами.

Наконец Росса набралась смелости и позвонила. Открылась дверь, все смолкли, боялись издать лишний звук, Росса неловко развела руками и проговорила:

— Привет, мам. Ну… вот и я.

Невысокая женщина, закутанная в шаль, похожая на жертву гигантского паука или куколку бабочки, с плачем набросилась на Россу и утащила её в недра квартиры.

Георг достал мундштук, закурил, а Ловчий спросил:

— А вы не пойдёте?

— У нас ничего общего, кроме ребёнка. Я эту женщину даже не помню.

Как по заказу дверь в маленькую квартирку снова отворилась, и из неё вылетела сама ярость.

— Да как ты вообще посмел явиться?! — В Георга полетел горшок с цветами.

Ловчий не сплоховал, спас растение, и поставил его у ног, но тут же получил тапком по голове. Дожидаться ещё одного "снаряда" ни Георг, ни Ловчий не стали, а спешно ретировались, преследуемые воплями и бранью.

— Ну? Что я тебе говорил? — произнёс Георг. — Я ей дочку привёл, а она ругается.

И всё-таки через час Россе удалось успокоить мать, и госпожа Ноцци соизволила-таки не только спуститься, но и собрать вещи в дорогу.

— Я с тобой рядом не сяду! — сказала госпожа Ноцци, чуть ли не продырявив Георга пальцем.

Тот развёл руками и окинул взглядом кортеж, — на выбор несколько машин. Если госпожа Ноцци соизволит, то пусть едет хотя бы и в броневике. Георг посмотрел на Россу и кивнул ей с тем смыслом, что "молодец".

Не время для лишней драмы, время Георга и без того утекало сквозь пальцы.

Здание правительства Нагары походило на театр. На условной сцене стояла трибуна с микрофонами, рядом — место спикера. Там, где обычно ждёшь увидеть зрителей, за каменными столами сидели мелкие лендлорды, чьи владения редко превышали размерами пять тысяч квадратных метров — один или два острова на кажущихся бесконечными морских просторах.

Более крупные владельцы самого ценного ресурса океанического мира смотрели на коллег в партере свысока. Они наслаждались всеми удобствами в ложах по обе стороны от трибуны. Кто-то сидел полулёжа на кушетке, другие не расставались с обслугой, ведь та откликалась на любой каприз.

Ложи — единственное место, выгодно отличающееся по стилю от интерьера, — в здании правительства царил удивительный аскетизм. Колонны, балюстрады, статуи и бюсты знаменитых военачальников, религиозных деятелей, политиков и учёных Нагары были выполнены нарочито грубо, вырублены из скальных пород.

Это здание ничуть не пострадало во время нашествия орков. Зрители голопередач и непосредственные участники заседаний видели примерно одну и ту же картинку, как в нынешнем, сорок втором тысячелетии, так и в учебниках или иных материалах, посвящённых предыдущим эпохам до смутного времени. Разве что баланс сил изменился. Чиновников Администратума и их доверенных лиц стало куда меньше, зато техножрецов и представителей экклезиархии больше.

Последних представляла госпожа Сария фон Фредрисхальд, которая владела парой архипелагов — четырьмя десятками островов Нагары. Она слушала выступление Манрикетты Мурцатто, — та передавала правительству волю инквизиции. Передавала по-настоящему, время перевоплощений и театральных представлений прошло.

— Подытоживая, — произнесла Мурцатто, — Хелга-Воланта невероятно важна, если мы хотим развивать судоходство и получить устойчивую связь с мирами Анаксанова Предела. Пока что инквизиция всего лишь просит, а не приказывает, но вы и сами должны понимать, как выгодно владеть этой планетой. Сделайте правильный выбор.

Мурцатто поклонилась слушателям. В ответ раздались жидкие аплодисменты, собравшиеся смотрели на неё не без холода. Что бы кто ни говорил, но война за тридевять земель вряд ли многих воодушевила.

Мурцатто вернулась не на специально отведённое для гостей место в партере, а к старой подруге. Села рядом на диван, взяла с поданного подноса бокал с вином и спросила:

— Ну как?

— Прирождённый оратор. — Сария улыбнулась. — Всё ясно, доходчиво. Если ещё и лжёшь хорошо, то при желании станешь большим политиком.

— Как только найду семью, может быть, и займусь. — Мурцатто сделала глоток вина.

— Только не спеши радоваться. — Сария тоже пригубила тёмно-красный, почти чёрный напиток. — Сдаётся мне, что упоминание "просьбы, а не приказа" сейчас аукнется.

— Иначе бы я отклонилась от задания Туонелы. Можно привезти на Хелгу-Воланту хоть миллион, но и миллион ничего не сделает. Пока нет понимания, как победить.

— Вон, — Сария указала в сторону молодой девушки с длинной толстой косой, которая направлялась к трибуне, — таким палец в рот не клади. Сесиль Делоне, партия "Сохраним Нагару". Сейчас вцепится.

Сесиль заняла место за трибуной, а потом отыскала в ложе Мурцатто, вперила в неё суженный взгляд и воскликнула:

— Сколько ещё граждан Нагары должно погибнуть, чтобы инквизиция посчитала это число достаточным?!

Спикер парламента, дряхлый старик в аллонже, поднялся и предупредил девушку:

— Надеюсь, юная леди, вы помните о возможных последствиях. Следите за словами.

Сесиль прищурилась, но всё-таки кивнула, сжав зубы и судорожно схватив края трибуны, будто боялась упасть или, наоборот, уронить. Она продолжила, но уже тише:

— Я обращаюсь к госпоже фон Фредрисхальд, раз инквизиция не считает меня достойной ответа.

На самом деле Мурцатто бы ответила, если бы Сария не махнула рукой с тем смыслом, чтобы сидеть и не дёргаться.

— Сколько наших прекрасных защитниц уже сложили головы на далёкой негостеприимной земле? — продолжала Сесиль.

Сария приняла из рук слуги микрофон и ответила:

— Сто тридцать две новициатки и Сестры Битвы.

— Сто тридцать две! — снова повысила голос Сесиль. — Не нужно ждать сто тридцать две тысячи погибших, господа, чтобы понять, что кампания на Хелге-Воланте — это мясорубка! Никакая потенциальная выгода не вернёт на Нагару наших воительниц живыми и здоровыми! Да и вообще! — Сесиль перебросила косу с груди за спину. — Связь с Анаксановым Пределом! Так ли она нужна?! Мы ещё нескоро выйдем на довоенный уровень производства, да и торговля зависит не в последнюю очередь от флота господина Хокберга, а он не растёт быстро. Все эти ошибки в навигации, пиратские налёты… ну, вы поняли. — Сесиль сделала паузу и кивнула однопартийцам. — Я призываю правительство в целом и своих товарищей в частности проголосовать против этой авантюры. Инквизиция получит от нас многое, но только не людей! Мы найдём им лучшее применение!

Представители партии "Сохраним Нагару" и некоторые другие одиночки из местных землевладельцев разразились криками в поддержку Сесиль, и спикеру пришлось вновь подняться, чтобы восстановить порядок.

Мурцатто оценила поведение тех, кто, как и она, сидели в ложах.

В ложах молодых людей не было, никто не питал иллюзий, что при первом даже не появлении, а переданном слове инквизитора, Сесиль окажется на передовой. Вполне возможно, что даже по собственному желанию. Агенты Святой Императорской Инквизиции как никто другой умели делать предложения, от которых нельзя отказаться.

Когда собравшиеся стихли, спикер обратился к Сарие:

— Госпожа, вам есть, что сказать? Сегодня вы подозрительно немногословны. — Он улыбнулся.

Сария поднялась, упёрлась одной рукой на бортик, а потом обратилась к присутствующим:

— Я не удивлюсь итогам голосования. Уже понятно, что именно вы сделаете. Однако прошу отметить и запомнить милость госпожи инквизитора-легата. Она дала вам время на размышление, и пока кровавую дань платит только церковь. Но это не продлится вечно. Начинайте думать, где именно найти необходимые ресурсы, как подготовиться к войне. Наше государство в тяжёлом положении и отсидеться за спинами других не получится.

С ложи госпожи-губернатора Шиннан III раздалось следующее:

— Кровавая дань? Мы вам, госпожа Фредрисхальд, ничем не обязаны. Не надо скрывать, что на Хелге вы готовите армию. Вот только для чего?

Шиннан III не присутствовала на заседании лично. Насколько знала Мурцатто, а я узнал от неё, Шиннан лично никто не видел уж скоро как десять лет. Приходилось довольствоваться голопроекцией. И даже объёмное, мерцающее голубое облако складывалось не в картину пожилой женщины, а в киборга с женскими же соблазнительными формами. Шиннан недавно преодолела рубеж двухсот пятидесяти лет, и ходили слухи, что не очень успешно. Тело можно заменить, а вот заменить слабеющий рассудок не всегда выходит даже у техножрецов.

Сария ухмыльнулась и ответила:

— Нужны опытные люди, чтобы совершить государственный переворот. — Когда поднялся недовольный гул, Сария продолжила: — Всего лишь шутка.

Недовольный гул только возрос, а Сария добавила, перестав улыбаться:

— Что же до серьёзных тем, то госпоже-губернатору и правящей партии я задам противоположный вопрос: "Почему вы не готовите армию?" Думаете, кошмар восьмидесятых, девяностых годов не повторится? Пережили? Наш морской флот с тех пор ни разу не прошёл модернизацию, хорошо хоть ремонт был. Разговоры же о восстановлении оборонительных мониторов так и остались разговорами.

— Всё это требует фантастических вложений, — выдавила из себя Шиннан. — Мы не располагаем…

— А я считаю, что располагаете, — заметила Сария, но продолжить не успела, вмешался спикер.

Он постучал церемониальным молотком по специальной подставке, усиливающей звук, а потом сказал:

— Все споры, касающиеся военного бюджета, оставьте, пожалуйста, на следующий раз. Сегодня мы обсуждаем другую тему.

Ни Сария, ни Шиннан не стали спорить со спикером, и он приступил к пояснениям о ходе предстоящего голосования.

Мурцатто же спросила у Сарии:

— И что? Так каждый день?

— Бывает очень сложно договориться, а кого-то хочется придушить сразу после пары заседаний, но… — она развела руками и вздохнула.

В итоге одиннадцать процентов землевладельцев проголосовали за участие Сил Планетарной Обороны Нагары в Крестовом Походе Очищения, двенадцать процентов воздержались, а подавляющая часть проголосовала против.

Сесиль Делоне торжествовала, но только пока инквизиция не противилась этому.

Примерно так работал весь Империум.

Статуя Рыцаря Некоронованного возвышалась над крепостной стеной Карлсграда. Шутка ли — ни много ни мало сто метров каркаса и металлической обшивки!

Монумент получил название в честь всех космических десантников одноимённого капитула, павших на войне за Покаяние Святого Войтеха. Вмешательство Рыцарей Некоронованных решило её исход. Рыцари уничтожили вражеские корабли, а в битве за столицу нанесли еретикам такое поражение, после которого те уже не смогли оправиться.

Статуя изображала Ангела Смерти в посечённых доспехах, с лавровым венком на шлеме, с мечом, поднятым так, чтобы в следующее мгновение рассечь злобного врага.

У громадных стоп металлического исполина паломники оставляли цветы, листы пергамента с любимыми молитвами, просто дорогие им вещи. Вряд ли Рыцари знали об этой традиции, но за день подарков накапливалось столько, что вечером, наверное, приходилось убирать строительной техникой.

Когда очередь подошла к Жерару Лабраншу, он оставил у ног Рыцаря Некоронованного почерневшую нагрудную аквилу погибшего собрата по культу. Жерар обошёл статую по кругу и влился в кажущийся бесконечным поток паломников.

На храмовые миры в Империуме прилетало ничуть не меньше людей, чем на райские. Просто во втором случае дворяне и богачи гнались за покоем и удовольствием, а храмовые миры посещал совсем другой народ. Да, наверняка здесь были и дворяне, и богачи, что замаливали многочисленные грехи, но большая часть — священнослужители и глубоко верующие люди, пусть и без паствы.

Никаких транспортных средств, хотя язык не повернётся назвать Покаяние Святого Войтеха диким или отсталым миром. Всё дело в том, что пеший переход был обязателен для паломников. Кто-то давал клятву на посещение всех святынь столицы, иные блаженные намеревались увидеть все святыни планеты, пусть даже на это уйдёт остаток жизни, а ноги сотрутся до колен.

Жерар ограничился бы Карлсградом по двум причинам.

Во-первых, у Жерара собственный культ, который жил, здравствовал и развивался на нескольких кораблях Classis Libera и даже на судах тех, кто с Георгом Хокбергом только сотрудничал. Культ так просто не оставить.

Во-вторых, Жерар прибыл на Покаяние Святого Войтеха не только за тем, чтобы вознести хвалу Богу-Императору, примархам и всем святым мученикам. Жерар подкинул Георгу идею, и тот за неё ухватился.

Двигаясь по дороге, выложенной крупными булыжниками, Жерар добрался до крепостных врат и оценил их размер. Рядом с ними иной человек мог почувствовать себя насекомым, лилипутом в стране великанов. Жерар опустился на колени, касаясь лбом холодного камня, — паломников встречал монумент первого защитника Империума, царя всех крепостей, хранителя всех врат, примарха Рогала Дорна. Его изобразили человекоподобной цитаделью, у подножия которой лежали останки чудовищ.

Когда в толпе зазвучали недовольные возгласы, Жерар поднялся и отошёл в сторону, чуть дальше в город.

Он нигде не видел столько людей на улицах: ни в ульях родной Нагары, ни в портах иных планет. Паломники в простой одежде, — в плащах и сапогах с сумками через плечо или котомками на палках, — а порой и вообще во власяницах без обуви и каких-либо личных вещей. Они сливались в серую массу, превращались в косяки рыб, что плыли по Карлсграду без перерыва. Даже без жёстких требований к паломникам, легковой и грузовой транспорт бы здесь не разъехался, несмотря на широкие проспекты. Жерар не смел и думать идти против толпы, — раздавят и не заметят. Он собрал вокруг соратников и сказал:

— Что ж… вы знаете, что делать. Встречаемся здесь же через неделю, и да поможет нам Бог-Император. Если что случится, я каждый вечер буду ждать вас у стоп нашего Господина.

В серую реку паломников влились члены культа Святого Свежевателя в белых мантиях и капиротах.

Много шедевров архитектуры и скульптуры увидел в тот день Жерар, но не мёртвый камень и холодный металл интересовали его, а люди. Он делил с ними молитвы, стоял в очереди за водой и тарелкой каши, восхищался величием древних героев и жаждал присоединиться к плеяде святых мучеников, которые нашли покой в криптах Карлсграда.

Худощавая женщина не доела порцию, отдала сыну, примерно десяти лет от роду. Тот накинулся на еду, несмотря на отсутствие у неё хоть какого-то вкуса.

— Сестра, — произнёс Жерар, — вы бедствуете? Чем я могу помочь?

Щёки впалые, под глазами синяки, глаза воспалены. Одежда потёртая, у ребёнка вообще пальцы видно сквозь рваную обувку.

— Нет, нет! — Женщина подтянула сынишку ближе.

Тот смотрел исподлобья, набил рот кашей, словно боялся, что Жерар её отберёт.

— Не обращайте на нас внимания, — попросила женщина. — Бог терпел и нам велел.

Жерар снял капирот и проговорил:

— В моём культе никто не голодает, а люди помогают друг другу. Если вы отбились от своих или не знаете, что делать, присоединяйтесь.

Женщина опустила взор. Жерар продолжал:

— Мы исполняем богоугодное дело — возвращаем Господину Его земли, и нам нужны люди для святого воинства.

— Но я не воин.

— Умеешь ли ты врачевать? Готовить?

— Готовить. — Женщина быстро кивнула.

Жерар взял её за плечо, наклонился, чтобы посмотреть в глаза и проговорил:

— Если хватит сил, двигайся к космопорту и ищи там челноки компании Classis Libera. Скажешь, что тебя послал Жерар Лабранш. Там тебя обеспечат всем, что может понадобиться. Твоего сына обучат грамоте. У него появятся друзья.

Жерар отпустил мать с ребёнком с миром. Насильственный призыв — не его метод.

Пока.

Деревянный костыль треснул, и одноногий мужчина перед Жераром растянулся на брусчатке. Жерар помог ему подняться и усадил на бордюр. Мужчина плакал беззвучно. Жерар молча опустился на колено.

— Сов… совсем я… развалина, — проговорил мужчина и утёр слёзы рукавом.

Не старый, но волосы уже седые. Выглядел неопрятно, весь зарос щетиной, пах застарелым потом. Это вода и еда от церкви, а бесплатных бань Жерар по пути не встретил.

— Где ты потерял ногу, брат? — спросил Жерар.

— Ну, дык, сражался я с чертями этими рогатыми! — воскликнул мужчина и добавил тише: — Сломали они меня…

— А что же церковь? Не помогает?

— Помогает. Да только много нас таких. А ещё беженцы, сироты… Чую, не дойдёт до меня очередь…

— А что домой не вернёшься?

— Так нету дома. Сожгли. И дом… и поле. — Мужчина сглотнул, старался не зарыдать, продолжил совсем тихо: — Вот брожу здесь… прошу помощи у заступников. Милостыню… Иногда прошу… упокоения, — признался он и опустил взор.

— Уныние — смертный грех, брат! Не сдавайся! — Жерар обнял нового знакомого.

В ответ лишь сдавленные рыдания. Жерар отодвинулся, положил руку на плечо ветерана и произнёс:

— Ты бы продолжил борьбу, если бы мог?

— Что?

— Я могу дать тебе новую цель. Не всех еретиков ещё сожгли.

Мужчина потерял дар речи, — глаза стали круглыми.

— Если в тебе ещё остались силы, если ты готов встать рядом с нами в рядах крестового похода, то вступай в культ Святого Свежевателя, — произнёс Жерар. — Пусть тебя не смущает название — мы делаем то, что угодно Богу-Императору. В культе мы приведём в порядок и твой дух, и твоё тело. Больше никакого уныния, никаких мучений.

Жерар рассказал ветерану, как добраться до места, а потом помог починить костыль, хотя на поиски подходящей деревяшки ушло порядочно времени. Улицы прибирали, — скорее всего, по ночам. Обрывок бумаги не найти, не то чтобы ветку!

Ближе к вечеру, когда звезда скрылась за золотыми куполами и колокольнями, Жерар успел поговорить, утешить и даже помочь десяткам людей.

Но этого было недостаточно.

Незадолго до вечерней проповеди верховного экклезиарха Жерар забрался на высокий каменный забор, ограждающий площадь со статуей Бога-Императора, и обратился к прогуливающимся паломникам:

— Здравствуйте, люди добрые!

Не дожидаясь, когда ему ответят, Жерар продолжил:

— Есть мир далеко-далеко отсюда. Имя ему — Хелга-Воланта. На него обрушилась та же беда, что и на Покаяние. Еретики! Если среди вас есть те, кто сжимает кулаки при одном только упоминании еретиков, то я приветствую вас в своём войске! Вместе мы прогоним зло и вернём Богу-Императору Его владения! Присоединяйтесь!

Жерар сделал паузу и оглядел толпу, — кто-то на самом деле прислушался к его речам и остановился. Жерар продолжил с удвоенной силой:

— Да, я ценю славных воинов, но от вас достаточно только желания! Крестоносцами не рождаются! Неважно, умеете ли вы сражаться или нет, готовы встретиться с врагом лицом к лицу или поможете как-то ещё, для вас всегда найдётся дело и вы получите награду за свои труды! Новые миры, новые святыни, свой собственный путь в воинстве Бога-Императора!

Паломники разделились на тех, кто продолжал двигаться на главную площадь, и тех, кого речи Жерара заинтересовали. Они подобрались ближе, перекрыв часть дороги.

— Я знаю, среди вас много тех, кто не может найти себя в мирной жизни, а потому, кроме награды, я обещаю братство, когда никто и никогда не оставит вас одних. Услышьте меня и передайте знакомым! Уже через месяц я отправлюсь на войну и был бы счастлив видеть вас подле! Вместе мы развеем галактическую тьму!

Пожалуй, самое смелое решение для пополнения рядов крестоносцев предложил Авраам.

В то время как Империум ширился под лозунгом "Звезды принадлежат человечеству", Авраам намеревался призвать под знамёна инквизиции… чужаков.

Да, не все чужаки ненавидели людей — хотя и было за что — некоторые предлагали услуги или даже шли на контакт только бы познакомиться.

Наивные ребята.

Существа, которых на высоком готике называли Krootis Aviana или по-простому, крууты, конечно же, были слишком гордыми, чтобы идти на контакт, но некоторым вольным торговцам и планетарным губернаторам порой удавалось заручиться их поддержкой. Такие же варвары космоса, как и орки, крууты хотя бы сговорчивее.

Пустынные Странники обнаружили космический корабль этого народа в звёздной системе Гата, что в Проливах Балта, когда выбирали новую стоянку для Белами-Ки. "Пентакль" мог вступить в схватку с боевой сферой круутов, но магистр Сава предпочёл уйти без боя. То ли предвидел, что чужаки когда-нибудь пригодятся, то ли не желал биться за мёртвые планеты без какой-либо атмосферы и смысла их заселять.

Прошло несколько лет, "Пентакль" снова в системе Гата, но сфера круутов как висела на орбите крайней, шестой планеты от звезды, так никуда и не сдвинулась.

Не знаю, кто придумал называть корабли этих чужаков "сферами", но сферу они напоминали только отдалённо. Я бы сравнил конструкцию с детской игрушкой, с куклой с несколькими меньшими куклами внутри, или же с раковиной моллюска с жемчужиной. То есть в сердцевине на самом деле находилось нечто, похожее на сферу, но вокруг располагалось слишком много слоёв всевозможных колец, дуг, полусфер и колпаков, которые превращали корабль в космическую крепость, далёкую от простых и понятных форм, вроде цилиндра или куба.

Сфера круутов висела в мёртвом космосе рядом с обломками других летательных аппаратов. Они были в таком состоянии, что уже не поймёшь, какой именно цивилизации принадлежали.

Можно было подумать, что экипаж сферы сгинул за годы бездействия, переварил сам себя без снабжения, но авгуры отмечали источники энергии и температуру, достаточную для сохранения жизни. И пусть сфера выглядела не сильно лучше "Пентакля", участвовавшего несколько месяцев назад в беспощадном бою, но Авраам всё равно решил попробовать, потянуть за красную ленту, которой обернули коробку с дорогим подарком. Вдруг не розыгрыш?

На связь никто не вышел, а поэтому в качестве послов доброй воли или могильщиков на сферу отправился сам Авраам и посол почти что профессиональный — Котар Ва-кенн.

— Мог ли я представить себе подобное хотя бы лет пять назад? Как часто я вообще задаю подобный вопрос? — спросил Котар и продолжил: — Однако же после всех убитых чужаков, когда я со счёта сбился, сколько их было, необычно даже подумать о каком-то контакте.

Авраам только улыбнулся, сидя на скамье, перетянутый ремнями безопасности. Котар во время перелёта стоял, — его терминаторские доспехи слишком большие, чтобы занять место десантника.

— Творческая работа, — отозвался Авраам. — Это тебе не рутина капитула, — убей то, убей это, — тут думать надо.

Котар усмехнулся, а потом спросил:

— Ты уже делал нечто подобное?

— Бывало. И Георг вёл дела с чужаками, и его отец, и многие другие вольные торговцы тоже.

В десантном отсеке зажглись люмены "Приготовиться к высадке". Авраам поднялся и прошёл вместе с Котаром к рампе, сказав:

— Короче говоря, сейчас нас могут убить и сожрать или же мы мило побеседуем. Поменьше энтузиазма и больше бдительности. Крууты — очень хищные создания, с ними нужно держать ухо востро.

"Громовой ястреб" приблизился почти вплотную к почерневшему перекрученному и дырявому корпусу боевой сферы. Рампа челнока опустилась, десантники оттолкнулись и поплыли в безвоздушном пространстве.

Внутри сфера почти ничем не отличалась от имперского корабля. Разве что технический коридор с металлической изоляцией силовых кабелей был уже и выше, — Котар то и дело задевал наплечниками стены. В конце коридора десантники остановились перед круглой дверью, которая состояла из нескольких металлических лепестков, наслаивающихся друг на друга. Авраам потянулся к взрывчатке, но Котар послал ему сообщение по воксу:

— Я чувствую жизнь с той стороны.

— Ты можешь с ней разговаривать?

— Он или оно напугано. Я послал несколько образов, на мой взгляд, миролюбивых, но, кажется, существо как огня боится чужих мыслей.

— Надо думать. Сомневаюсь, что где-то вообще найдётся разумное существо, которое бы такого не испугалось.

Некоторое время десантники простояли без движения. Когда Авраам снова приблизился к двери, Котар вмешался:

— Терпение, брат. Дозорный… свидетель… короче, он привёл друзей.

— И что они делают?

— Готовят отсек к разгерметизации, — ответил Котар.

— Какие-нибудь укрепления? Оружие? Как бы ни озверели за столько-то лет изоляции…

— Оружие есть, но никаких красных оттенков ауры и кровожадных мыслей.

Авраам привалился к стенке и сложил руки на груди. Котар всматривался в дверь, — в некотором роде он видел насквозь. Котар, кстати, был без шлема. Вы можете спросить: "Как же он дышал? Почему не замёрз?" На что я отвечу: "Котар всё-таки псайкер". Вокруг головы подрагивал купол сотворённого при помощи варпа пространства, наполненного тёплым воздухом.

Приблизительно через полчаса, когда Авраам принялся мерить шагами коридор и поглядывать сквозь оплавленное отверстие в стене на безмятежные красоты космоса, лепестки круглой двери сошлись вместе в один широкий и скрылись в пазу в стене. Наружу вырвался воздух и мелкий мусор. Десантники, не выхватывая оружие, приняли приглашение и зашли в отсек.

В этом месте хранили запасные части, топливо или ещё какие жидкости в больших продолговатых резервуарах вдоль стен. Когда давление выровнялось, помещение прогрелось и наполнилось газом, которым дышали чужаки — тот же воздух, лишь с чуть большим содержанием кислорода — произошёл контакт. В полутьме зашевелились крууты.

Вряд ли кто-то из вас, мои дорогие читатели, когда-либо встречали этих чужаков, и слава Богу-Императору. Опишу их подробнее.

Круут — человекоподобный чужак с птичьими чертами. Крыльев нет, но на ногах, руках и голове рудиментарные перья, от которых остались только стержни без оперения. На голове эти стержни особенно длинные и толстые, — они вызывали в памяти картинки из энциклопедий об исчезнувших животных Терры. Крууты напоминали не только птиц, но и дикобразов.

Пара чёрных бусинок глаз, между ними носовые отверстия. Челюсть-клюв огромная, особенно нижняя, выдающаяся вперёд чуть ли не на несколько дюймов дальше, чем верхняя. Роговые пластинки и зубцы мощные — такими и берцовую кость можно перекусить.

Грязно-серое тело было покрыто мелкими чешуйками. Ноги и руки тоньше, чем у среднего человека, но куда более развитые, — крууты вообще высокие и жилистые.

Они передвигались рывками, но без суеты, почти грациозно. Окружили десантников и успокоились: кто остался стоять, раскачиваясь из стороны в сторону, другие сели на корточки или опустились на колено. Чужаки не сводили взглядов с Котара с Авраамом и обменивались друг с другом щёлкающими звуками.

Авраам отметил, что вряд ли крууты успели одичать. В конце концов, они до сих пор пользовались огнестрельным оружием и далеко не самым простым. Снаряжение со всей галактики, — Авраам заметил эльдарские сюрекенные катапульты и кое-что куда более экзотичное, чему даже названия не знал.

Авраам послал Котару вокс-сообщение так, чтобы никто другой его не услышал, — кто знает, как к человеческой речи отнесутся чужаки?

— О чём они думают? С чего начнём?

Котар ответил мыслеречью:

"Они ждут, и мы подождём".

Десантников боялись, — стоило Аврааму сделать один шаг вперёд, пусть и с поднятыми руками, как чужаки отступили на два. Их рудиментарные перья на головах встали дыбом.

Однако уже скоро в отсеке появился тот, кто ни Котара, ни Авраама не боялся. Почти такой же высокий, как и десантники, этот чужак был куда крепче сородичей. Чешуя местами побелела, иглы вытянулись и истончились, вместо одного глаза бельмо, вместо руки — искусный протез явно инопланетного производства, да такого, что с виду наголову превосходил образцы с миров-кузней. Протез трёхпалый, — как и вообще ноги-руки круутов, — длинные тонкие цепкие пальцы заканчивались когтями, выполненными словно бы из чёрного оникса. Материал же аугметической конечности напоминал старую кость. Авраам сложил два плюс два и увязал протез с сюрекенной катапультой, — никто другой, кроме эльдаров, не совместил бы нечто прекрасное и смертельно опасное.

Вожак издал несколько щелчков, потом крик, напоминающий орлиный, и его сородичи опустили оружие или даже опёрлись на него.

Вожак прочистил горло, сплюнул на пол дымящийся комок вязкой слизи, а потом попробовал сказать что-то на готике:

— Им… имя. Каш’Таб. В… Вы?

Вожак пробовал давно забытые слова, прислушивался к тому, правильно ли их воспроизводит.

— Меня зовут Котар. — Котар приложил руку к кирасе.

— Авраам. — Авраам просто кивнул.

— Сн… сними, сними. — Каш’Таб изобразил, как снимает шлем.

Авраам поглядел на Котара, тот кивнул. Сказано — сделано. По кирасе рассыпались непослушные нечёсаные волосы.

— Ш-ш-ш… что вам, Ан… Ангелы… людей?

Когда Каш’Таб выдавил гордое имя всех космических десантников, некоторые крууты подскочили на месте.

— Сражаетесь ли вы за деньги… или дань? — спросил Котар.

Каш’Таб быстро оглядел сородичей, а потом кивнул.

— И что бы вы хотели получить за войну с нашими врагами?

Каш’Таб постучал кулаком по нагруднику выцветшего жёлтого цвета. Броня тонкая полимерная, символ на ней Аврааму был не знаком: чёрный круг, разделённый белой полосой надвое, эта же полоса тянулась вверх к ещё одной белой окружности. Каш’Таб издал такой клёкот, который тут же подхватили сородичи, а потом вторил на готике:

— Кровь!

Авраам бросил быстрый взгляд на Котара, но тот лишь выставил ладонь навстречу.

Каш’Таб вторил крик на разных языках ещё несколько раз, и Авраам решил, что вряд ли его таким образом хотят напугать. Скорее, призывают поучаствовать в каком-то обряде.

Догадка оказалось верной, — в отсек принесли две чащи, которые тут же поставили на пол между десантниками и вожаком. Крууты отпрянули. Каш’Таб подошёл ближе и сел, перекрестив ноги. Он принялся выдирать из левого предплечья перья, — в чашу упали первые капли крови.

— Проклятье, — только и проговорил Котар, — а я и руку не порежу.

Авраам хотел сказать кое-что очень недипломатичное, но сдержался. Правильное решение в голову не приходило. Он начал думать о том, как быстрее и проще перестрелять всех присутствующих.

— Нет, не ты, Кот… Котар Крас… Красный Глаз, — проговорил Каш’Таб. — Ты пах… ты пахнешь… разложением. Ты пахнешь… гнилью. — Наверное, он решил, что произнёс нечто неприятное, и поспешил добавить: — Asuryani!

Авраам хмыкнул. Asuryani — слово из языка аэльдари, и обозначало оно представителей этого народа. Каш’Таб использовал его только потому, что все аэльдари — псайкеры.

— Псайкер, — поправил его Котар.

— Пс… псайкер. — Каш’Таб кивнул, а потом указал искусственной ладонью на Авраама. — Пусть он.

Котар повернулся и проговорил:

— Это была твоя идея.

Авраам оскалился, посмотрел на собравшихся чужаков, потом коротко выругался и принялся снимать левый наруч. Каш’Таб к тому времени уже резал вены, снимал чешуйки и шкуру с того участка руки, с которого убрал перья. Чаша наполнялась неаппетитной бурой смесью.

Авраам поглядел на свою мускулистую руку с застарелыми рубцами и ещё более старыми разъёмами чёрного панциря, вздохнул и приступил к кровавому ритуалу. Приходилось резать глубоко, часто возвращаться, чтобы обмануть организм, — тот выступал против самоистязания и постоянно восстанавливал повреждения. Даже там, где только что были лоскуты кожи, появлялась багровая плёнка, которая уже совсем скоро превратится в новую розоватую кожу.

Авраам подрезал и сдирал со скучающим выражением на лице, — все чувства под контролем. И рука не дрожала, и глаз не дёргался, — такая вот знаменитая выдержка и выносливость космических десантников. Авраам просто заблокировал сигналы с повреждённого места.

— Достаточно? — спросил он и показал содержимое чаши дикарю.

Каш’Таб кивнул и протянул Аврааму свою кровавую дань.

Авраам поморщился, — он бы не сказал сразу, какая часть обряда отвратительнее, но делать нечего. Авраам сделал глоток так незнакомо пахнущей крови, отведал жёсткую плоть. Биоимплантат под названием Омофагия пришёл в действие, открывая секреты существа напротив.

Вспышка, и волна крови принесла Аврааму видение. В зарослях густых джунглей Каш’Таб настиг первую добычу. Крупная рогатая рептилия билась в агонии, пронзённая несколькими копьями. Каш’Таб схватил её сзади за челюсть, приподнял, а потом полоснул ножом по горлу. Он умылся кровью и издал пронзительный крик, предупреждающий о появлении нового охотника в лесах.

Вспышка, и Авраам глазами вожака круутов следил за безумной междоусобицей. Другое племя слишком далеко зашло в стремлении питаться, пожирать, становиться сильнее и мудрее. Каш’Таб вонзил копьё в живот сородичу и приподнял его над землёй. Тот не пытался сорваться, а наоборот, расширял смертельную рану и полз по древку, только бы дотянуться до убийцы. Каш’Таб отмахнулся топором и снёс врагу голову.

Вспышка, и Каш’Таб преклонил колено перед неизвестным Аврааму серокожим существом в светлой свободной одежде. Где-то далеко за его спиной в небо взмывали челноки с жёлтой обшивкой и символом, который до этого Авраам видел на нагруднике вождя круутов.

Вспышка, и…

Шли годы, одна планета сменяла другую, но повод для подобных приключений оставался неизменным. Каш’Таб вёл племя через всю галактику из одних охотничьих угодий в другие, сквозь адский зной, смертельный холод и смерть на всевозможных полях остервенелых сражений. Каш’Таб убивал людей, орков, друкхари, хрудов и ещё множество самых разных народов, населяющих космос. Убивал, пожирал, впитывал знания добычи, становился быстрее, выше, сильнее.

Аврааму в голову пришла еретическая мысль о том, чем именно вдохновлялся Император при создании Омофагии, но он тут же отмёл её. Принять предположение, что в нём есть частичка чужака, Аврааму было, мягко сказать, непросто.

Наконец калейдоскоп видений завершился. Авраам узнал достаточно, чтобы понять, как так вышло, что крууты Каш’Таба застряли в системе, и на что им пришлось пойти ради выживания.

Судя по блестящему глазу вожака, он тоже почерпнул немало в крови Авраама.

— Мы пойдём за тобой, Древнейший, — проговорил Каш’Таб без какого-либо акцента.

Котар окликнул товарища:

— Авраам?

— Я знаю, что им нужно. — Авраам перевёл взгляд на вождя круутов и попытался произнести кое-что на их языке.

Каш’Таб издал несколько последовательных глухих звуков, — наверное, смеялся, — а потом произнёс:

— Не стоит, Древнейший. Твои связки на такое не способны.

— Хорошо. — Авраам кивнул. — Знай, я не лгу и отплачу кровью за кровь.

— Знаю. — Каш’Таб обхватил предплечье Авраама двумя руками. — Это будет честью для моего племени. Слава о нас распространится далеко за пределы Хелги-Воланты.

— Да будет так.

Истощённые лица, бледная кожа, тёмные провалы глазниц. Тюремная форма в чёрно-белую полоску, шапочки и цепи.

Меж отрядов заключенных ходили конвоиры в полной панцирной броне с шоковыми дубинками и кибермастифами. На вышках вдоль заборов за представлением наблюдали стрелки с длинноствольными лазерными ружьями.

Что произошло?

В тюрьму привезли Георга Хокберга. Нет, не на этап, хотя, подозреваю, многие хотели бы отправить капитана, если не на виселицу, то в лучшем случае на урановые рудники.

В кои-то веки Георг отказался от нарядной одежды в пользу тёмной кожаной куртки, камуфляжных штанов и военных высоких ботинок на шнурках. В тот день он собрал волосы в хвост, завивать усы не стал и вообще был не брит.

Георг оглядел собравшихся доходяг, многие из которых громко кашляли, и воскликнул:

— Здравствуйте, парни! Те из вас, кто когда-то служил во флоте или хоть как-то следил за новостями из иных миров, наслышаны обо мне. Я — Георг Хокберг, вольный торговец и владелец компании Classis Libera.

В некоторых отрядах заключённых зашептались, но конвоиры быстро пресекли шум.

— В прошлом году моя компания в составе сил Крестового Похода Очищения вступила в войну на планете под названием Хелга-Воланта, — продолжал Георг. — И не буду скрывать, парни, война там страшная, еретики не хотят отдавать то, что им не принадлежит. Короче говоря, мне нужны храбрые люди.

Некоторые заключённые как смотрели в пыльную холодную землю у ног, так и продолжали. Однако в глазах других появились огоньки.

— Храбрые и дисциплинированные, — повторил Георг. — Мне не нужны трусы, не нужны самострельщики, не нужны те, кто бросит гранаты под ноги моим офицерам. Взамен я обещаю свободу по истечению годового контракта. Все обвинения, неважно, насколько тяжкие, будут сняты.

Заключённые заметно оживились. В этой колонии Брунталиса отбывали наказание осуждённые по меньшей мере на двадцать и более лет.

— А, кроме того, даже простым бойцам я обещаю жалование в сотню имперских тронов в месяц. Сотня! — повторил Георг. — Подозреваю, что многие оказались здесь из-за этой жалкой сотни.

Раздался крик:

— Наебёшь же! Мы там просто сдохнем!

Конвоиры быстро разыскали крикуна и хотели всыпать ему по первое число, но Георг махнул рукой и те нехотя отступили.

— Не наебу, — сказал Георг. — Всё по-честному. С добровольцами я заключаю контракт. Если погибнете, а многие на самом деле погибнут, деньги перейдут вашим родственникам или тем, кого вы укажите в завещании. Контракт — это не какая-та сраная бумажка, подтёрся и выбросил. У меня договор с пенитенциарными учреждениями Брунталиса. Всё будет оформлено по закону. Свобода или смерть.

Георг пригляделся к заключённым. Воры смотрели на него с пренебрежением, кто-то жевал табачную жвачку или курил самокрутку, другие негромко перекидывались остротами, пока перерыв, — конвоиры им не делали замечаний. Такое отношение авторитетов можно понять, — у этих ребят всё хорошо и на зоне. Но вот остальных, даже крепких бойцов из высшей преступной касты, Георг заставил задуматься. На их лицах отразилась мучительная умственная деятельность.

— Выбирайте, парни, — сказал Георг. — Что лучше? День орлом или век вороном? Сколько вам будет, когда закончится срок? Выйдете ли вы отсюда здоровыми? Выйдете ли вообще? Со мной вы покинете колонию самое позднее — через несколько часов. Вы получите хорошо оплачиваемую работу. Да, рискованную, но попробуйте найти что-нибудь подобное. Вы станете честными людьми… если, конечно, — Георг ухмыльнулся, ухмыльнулись и многие другие, в том числе и охрана, — будет желание. — Георг выдержал несколько секунд и продолжил: — Выбирайте. Кто надумает присоединиться, прошу пройти в бараки двадцать третьего и двадцать четвёртого отряда. Там пройдёт символическое собеседование.

Долго уговаривать не пришлось. Народ потянулся к указанному месту. Даже не единицы — десятки.

Десятки только с одной колонии.

Возможно, у Империума на Хелге-Воланте ещё был шанс.