Дар. Золото. Часть 4

Глава 18

1

Ближе к вечеру, когда солнце уже катилось к горизонту, насквозь протыкая длинными косыми лучами улочки, переулки, каналы, скверы и пустыри, отражалось желтыми бликами в оконных витражах, на храмовых шпилях, на часах княжеской башни - возле дверей трактира «Три карася» остановилась телега. Подбитые толстой кожей ободы колес, протарахтев по гладким булыжникам, замерли, а справная лошадка укоризненно покосилась на хозяина, всю дорогу шедшего рядом, а здесь, ни с того ни с сего, больно дернувшего поводья. Но Рамату было недосуг озадачиваться недовольством гужевого транспорта, он заботливо поправил зеленую парусину, которой было обтянуто нечто большое, стоявшее на телеге, и страж порядка, скучавший неподалеку, с любопытством повернулся в его сторону. Кузнец уверенно открыл трактирную дверь, звякнул входным колокольчиком и скрылся в шумной полутьме заведения.

Первым новенького посетителя заметил Дарек, помогавший Каре в гостевом зале, и удивленно поднял брови. Нечастый гость пожаловал. Вернее совсем новенький, да какой известный! Но кузнец спустился с трех входных ступеней и остановился, разглядывая помещение.

— День добрый, уважаемый, — подскочил к нему молодой трактирщик, видя, что мужчина не спешит занять место за столом, — желаете поужинать?

Рамат хохотнул:

— Лучше моей Азельки никто не стряпает. Так что поужинать я желаю у себя дома. Мне твой постоялец требуется, Алабар. Есть тут такой? — спросил кузнец и вдруг заметил, как зеленые глаза паренька настороженно прищурились. Удивился про себя и счел за лучшее пояснить. — Я выполнил заказ. Там, на улице, стоит. Хотелось бы заказчику показать.

Парень непонятно помялся.

— Подождите, — он развернулся и направился по лестнице на второй этаж.

А кузнец хоть и похвалился женой-хозяюшкой, все же с любопытством принюхался к завлекательным запахам, и, смущаясь собственной слабости, сглотнул. Он уже было совсем примерился к одному из свободных столиков, где, сметая крошки, орудовала чистенькой тряпочкой Кара, как за спиной тихо прозвучал вопрос:

— Сколько он тебе должен, Рамат?

От неожиданности кузнец ответил сразу, еще не видя спросившего.

— Три злотника, а там как захочет. Я от награды с десяток серебрух не откажусь, — и только тогда озадаченно оглянулся.

Невысокий парень, с забранными в короткий хвост волосами и требовательным взглядом серо-стальных глаз, стоял напротив, и мастер вспомнил, где видел этот заставляющий внутренне ёжиться взгляд. На базаре. Парень купил у него не что-нибудь мелкое, а целую бричку, давно стоявшую у входа в кузнечную торговую лавку как образец. И самое интересное, что торговаться не стал, как не стал отсчитывать горсть серебра, а заплатил золотом, от чего Раматовская торговая жилка простила парнише нахальный говорок. Сейчас малый выглядел, прямо сказать, худо. Скулы заострились, глаза очертили коричневые пятна, да и стоит еле-еле, упадет, гляди.

— А сам Алабар что ж не вышел? Хотя бы заказ посмотрел, оценил моё старание.

— Тебе заплатят, кузнец. В любом случае. Только сам занеси поделку, или попроси кого-нибудь. У нас все при деле - помогать некому…

Хотел было Рамат возмутиться «поделкой», но не стал. В голосе парня насмешки не было - что думал, то и говорил.

2

Когда обмотанный парусиной предмет, все же не без помощи Михася, оказался у камина, а едоки, сидевшие за столами, от любопытства косили глаза и тянули шеи, Рамат развязал веревки и с видом фокусника на театральных подмостках ловко сдернул грубую ткань.

Стук ложек прекратился.

Обведя победным взглядом просторное помещение кузнец… заморгал. Еще раз настороженно оглядел зал и поднял брови. Судя по выражениям лиц, а также всяких мордашек, всяких физиономий и рож, уже открыто глазевших на кресло, победителем его никто не считал. Откровенное недоумение, удивление, разочарование в глазах окружающих медленно стирало привычное самодовольство с Раматовского лица.

Наверное, впервые за много лет кузнец растерялся. То, на что он потратил без малого четыре седмицы; то, чем был занят его разум даже во сне; то, что с таким желанием и вдохновением ковалось, отливалось в его мастерской, вызвало всего лишь… недоумение? А ведь даже Хозяин Огня заметил его работу! Иначе как объяснить новый сплав, что открылся так легко, за каких-то несколько проб?!

Мастер живет признанием. Это его жизнь, его суть – отдавать талант в обмен на восхищение. Иначе он или не мастер, или… не живет. Нет причины жить, а главное творить. Но толпа не обязана знать тонкости мастерства. Ей не интересно, что какая-нибудь простенькая с виду вещица потребовала неимоверной траты сил, а безделушка, только и взяла крикливостью да блеском. Зная это, иной мастер опускается до безделушек ради звонкой монеты. И потихоньку теряет мастерство, впустую растрачивает искру божью. Как совместить полёт и ремесло? Как не умереть с голоду оставаясь творцом?

Рамат стоял возле камина, смотрел на треклятое кресло и... в который раз удивлялся: как он это сделал? Не могут быть его руки причастны к такому. Оно же само! Само себя выковало, само себя расплавило и отлило. Мастер тут совершенно не при чем. Это не он четыре недели подряд не отходил от рисунков и чертежей, не его сыновья падали у горна, потому что вместе с ним забывали о сне, о еде... И вот играют словно на текучем серебре синие искры! Нет, не выковать слабым человеческим рукам дивного зверя. Зверя, что обнял чешуйчатыми крыльями прямую спинку - может кресла, может трона - и подставил когтистые лапы под опору-сиденье. Тугой, скрученный канатом хвост вот-вот хлестнет в ярости по полу, и расправятся огромные когтистые крылья. Но тонкая черная паутина словно обвила еле заметными нитями, связала серебряного монстра накрепко, и не видеть ему полёта, не порвав воронёную сеть. А он призывно задрал рогатую голову вверх, к Небу, рвясь на свободу!

Наверное, обескураженный Рамат все же надеялся на что-то более радушное, поэтому резко прозвучавший вопрос, окончательно вышиб его из равновесия.

— Ты сам вот это вот придумал? — Машка смотрел на него в упор, не мигая. — Или подсказал кто?

— …э… — выдавил из себя Рамат, — что просили, то и сделал…

Оборотень сжал кулаки и с угрозой подступил ближе.

— Именно это просили?

— …нет, — совсем потерялся Рамат. Еще ни разу его работа не вызывала такого раздражения. — Алабар увидел колотушку, и она ему понравилась. Попросил сделать похоже.

— Колотушку, — зло сощурился оборотень.

— Время отсчитывает.

— А причем тут дракон?

— Так на колотушке дракон… Маленький…

— Ах, ма-аленький…

И кузнец, не понимая причины подобной реакции на свою работу, не выдержал.

— Да ты кто такой, мать иху итить?! — он тоже сжал кулаки и, буром попер на Машку. — Какого ты мне тут гнусишь, что да почем?! Я тебе что, девка шалавая, что ты вправляешь как городовой в околотке! Где ваш наемник?! Пусть сам идет и смотрит! Тоже мне, оценщики пришлепнутые.

К удивлению разъяренного мастера, парень, стоявший перед ним, вдруг ссутулился. К нему тут же подскочил мальчишка лет восьми, обеспокоенно заглянул в лицо, и белобрысый прижал мальца к себе.

— Заплати, — не глядя попросил он трактирщика и повернулся к лестнице.

Провожая обескураженным взглядом странного парня, опиравшегося на мальчишеское плечо, Рамат пробормотал:

— Больной что ли?

— Больной, — хмуро согласился трактирщик, и буркнул. — Идемте со мной. На кухню. Выручка там. Я ее в переднике не таскаю.

— Подожди, — Рамат положил ему руку на плечо, — заказ мне сделал Алабар. Я не могу сбыть изделие любому, кто заплатит. Так дела не делаются. Или зови постояльца, или я увожу вещь обратно.

— Нет его, — Дарек с вызовом отдернул плечо.

— А когда будет?

— Да, что вы прицепились?! — взыграла у трактирщика эльфийская половина. — Он мне не докладывается! Не хотите, чтоб вам заплатили, забирайте железяку и проваливайте!

Рамат остановился как вкопанный. Железяка?!

И «проваливать» просто так разъяренный кузнец уже не захотел.

Для начала, он подробно перечислил где, когда, с какими из прихвостней Ночной Хозяйки, а главное, в какой позе, в какой последовательности, и с какими сопутствующими эффектами, он видел этого повара. Потом громко и четко досталось поднимавшемуся по лестнице Машке. Алабара кузнец вспомнил третьим по счету, и уже было перешел на родственные отношения всех присутствующих в зале, но внезапно задохнулся на полуслове, хватая воздух ртом, как только что пойманная рыба. Не понимая, что происходит, он вытаращился на Дарека, но и тот, судя по побелевшему лицу, тоже был не особо в курсе. Из зала послышались сдавленные стоны. Кто-то схватился за живот, кого-то неожиданно стошнило прямо на стол, кто-то упал и скрутился на полу - все будто отравились, одновременно и резко. Опрокидывались тарелки, звенели упавшие на пол приборы, люди задыхались и рвали воротники. Хватаясь за центральный столб, Кара тихонько сползла на пол, Машка и Ирби тяжело опустились на ступеньки.

А возле камина, размывая пространство туманом, возник проем. За ним угадывался длинный серый тоннель, его стенки дрожали жарким маревом и судорожно изгибались словно змея, прижатая палкой к земле.

Из тоннеля вывалился человек. Высокий, мощный, в одежде похожей на пастушью, с холщовой сумкой в руках. Босиком. Человек крепко приложившись локтями об пол, грохнулся прямо трактирщику под ноги, и проем у камина с оглушающим хлопком свернулся сам в себя.

Отпустило всех сразу. Будто и не было ничего. Никаких тошнотворных, мучительных мгновений, никаких проемов и тоннелей - так, всего лишь мимолетное недоразумение, не стоящее внимания. Постояльцы выдыхали, вертели головами, пучили глаза, пытаясь понять, что же это было, а Дарек почувствовав внезапную слабость в ногах, тихонечко сел прямо на пол и потрясенно прошептал.

— Алабар.

Дракон кое-как дополз к злосчастному креслу - ближе всего оказалось - и, цепляясь за подлокотники, с трудом взобрался на сиденье.

— Аха… — огляделся он и счастливо выдохнул, — получилось.

3

— Получилось!!!

Вопль на втором этаже даже для тренированного Дарека резанул по ушам. Что уж говорить о некоторых чувствительных натурах среди постояльцев, которые сочли это явным перебором для событий всего лишь одного вечера. Натуры решительно поднимались с мест, демонстрируя недовольство, и опомнившаяся Кара помчалась с подносом собирать плату за ужин. Михась тут же самоотверженно ринулся к дверям и загородил выход: мало ли чего кому не понравилось. Поели? Заплатить не забудьте!

Но у большинства любопытство только разогрелось. Большинство демонстративно никуда не спешило и стойко осталось на своих местах - в кои-то веки бесплатное развлечение? Тут и театра не надо! Это ж на следующий день можно разнести сплетни по городу из первых, так сказать, уст.

И стойкое большинство пошире раскрыло глаза, прочистило мизинцами уши и приготовилось к продолжению.

— Получилось!

Выскочив к балюстраде второго этажа, Саня трепал над головой парой бумажных листов, и хлопал дверьми в надежде кого-нибудь отыскать. Как назло, никто не отыскивался. Но лекаря, как четверть часа назад Рамата, обуяла жажда признания, он двинул вниз и тут, наконец, узрел. Суматоху в зале, бледного Машку и Ирби, Дарека на полу и Алабара в каком-то странном кресле. На Алабаре лекарь споткнулся. Точнее споткнулся он об оборотней, продолжавших сидеть на ступеньках. Они и с какой-то подозрительностью приглядывались к дракону и, кажется, даже принюхивались.

А тот улыбался. Сидел и лыбился в полную пасть.

Саня, не отрывая взгляда от новоприбывшего, затолкал листочки в карман жакета, и едва не кубарем скатился вниз. Не обращая ни на кого внимания, подскочил к светящемуся от радости парню, схватил за уши, покачал его голову туда-сюда, приподнял большим пальцем правое веко, потом левое, потом стиснул ладонью драконовские челюсти и бесцеремонно заглянул в рефлекторно открывшийся рот. Потом схватил за запястье и на несколько мгновений замер. И все это без единого слова, с абсолютно невозмутимой физиономией и сосредоточенностью жука-скарабея. Потом сложил руки на груди и задумчиво констатировал:

— Живой.

Сидящий на полу Дарек облегченно выдохнул, будто вся его дальнейшая жизнь зависела только от этого лекарского заключения, и по-стариковски кряхтя поднялся.

— Мы уже думали тебе хана.

— Значит так, землячки дорогие, — в сумбуре стремительно разворачивающихся событий, все как-то забыли о кузнеце. А он ведь никуда не делся! Он стоял всё на том же месте, возле собственного «изделия» и был зол, как свора кобелей на собачьей свадьбе. — Бесы ведают, что у вас тут творится! Но мне плевать кто из вас так по-свински магичит, что желудок наружу просится, и почему вы думали, что моему заказчику «хана». Работу я выполнил, примите и оплатите.

Саня, оглядел мужчину характерным лекарским прищуром и поставил диагноз.

— Здоров. Совершенно. Стра-анно.

Кузнец шарахнулся от лекаря, как от зарослей крапивы.

— Мастер, — обрадовался Алабар и кое-как встал, — кресло привезли?

Рамат кивком показал за его спину, и дракон как-то по волчьи, всем телом, обернулся. И замер.

Видеть выражение лица отвернувшегося парня кузнец не мог, потому занервничал, но торопить постеснялся. Кто знает, от одного умника он уже получил отповедь, как бы и этот с кулаками не кинулся.

Дракон стоял не шелохнувшись и молчал. Шло время, во всем трактире, словно в ожидании, стихли разговоры, чуть слышно гудел огонь печи, хрюкал поросенок за стеной, хлопали ставни в соседских домах, закрываясь на ночь. Медленно отстукивало мгновения сердце мастера. Казалось, всё вокруг ожидало вердикта вывалившегося из ниоткуда парня.

Наконец, тот повернулся.

— Качается? — он странно прятал взгляд.

— Да, конечно, — заторопился кузнец, — там, на подлокотниках, снизу, есть удобные рычажки под ладонь. Они с пружиной. Надо нажать и стопоры на ножках поднимутся в пазы. И кресло будет качаться. Вот смотри…

— Не надо, — остановил его Алабар, — я увидел.

Рамат сник. Спросил с досадой:

— Не нравиться? — и совсем мрачно добавил. — Я заберу. Переплавлю на что-нибудь. Правда, тут металл не совсем простой, ну да пригод…

— Нравиться.

Ответ прозвучал серьезно, и Рамат вскинулся. Что-то грозное, гордое, властное послышалось в голосе этого, явно нездешнего, парня. Будто повеяло от него чем-то древним, забытым, пробрало ознобом до позвонков, заставило сильного взрослого человека ощутить себя крохой, только-только научившейся ходить. Еле удержался мастер от внезапного порыва шагнуть назад. Но не дело ему боятся за свое творение - он в ответе в любом случае.

— Ну, тогда… — кузнец ожил, глаза заблестели. И плевать он хотел на всяких там зевак доморощенных! Что бы они в кузнечном деле понимали!

— Тогда все равно платить Дареку, — Машка уже стоял рядом, смотрел сурово, исподлобья, но Рамат кожей ощутил, что белобрысый чему-то страшно рад. Того и гляди радостный оскал не сдержит. И поди ж ты, больной-больной, а подошел неслышно, точно кошак на охоте. — У этого обалдуя своих денег отродясь не водилось.

— Вранье! — выдвинул подбородок дракон, и с достоинством сообщил. — Мне в Храме Всех Святых в день по десять медек платили.

В зале захихикали. Один хороший обед из меню «Тех карасей» на полсеребрухки тянул. Но Машка и ухом не повел, требовательно уставившись на трактирщика.

— Понял, — помчался тот к кассе.

А Рамату оставалось разве что дивиться такой резкой смене настроения этих четверых, и гадать о её причинах.

4

В общем, закрыться сегодня решили пораньше, как только последний гость доест ужин и покинет «Три карася». Ответственное дело по отваживанию новых посетителей доверили Михасю и Ирби, а сами засели в «кабинете». И вот уже больше получаса Алабара не покидало стойкое ощущение, что эти двое устроили ему форменный допрос, причем перекрестный. Но если Саня, вспомнив бытность агента Тайной Стражи, «применял» классические агентурные «заготовки», то Машка голос не повышал, вопросы задавал с какой-то ленцой, но ни этикой, ни цензурной лексикой не заморачивался. Закутавшись в одеяло, он полулежал на кровати и безмятежно мечтал вслух:

— …когда я их найду... Кишки по брусчатке разложу. Рядышком с кишками сердце, печень… В анатомическом соответствии, как учебное пособие.

И почему-то сомнений ни у кого не возникло: найдет и разложит.

— Для начала оклемайся, — пробурчал Саня, — бойцун полудохлый. Такими темпами я на тебя все зелья изведу. Сколько раз говорил, оборач… вытаскивай сам себя. Чего на меня надеешься?

Машка покосился в сторону трактирщика. Дарек, поставив локти на стол и подперев ладонями подбородок, разве что не сиял от умиления, глядя на друзей, и оборотень завистливо скривился от такого неприкрытого олицетворения счастья.

— Значит, ты умеешь открывать порталы, — Саня переключился на дракона. — О такой способности я слышал. Пространственная магия. Очень редкая и, вроде бы, чисто гномья. Тишановская родня обладала ею изначально, потому как занималась подземными работами. Когда над тобой целая гора, случись что, никакая подпорка не выдержит, надо драпать и пошустрее. Если не ошибаюсь, называли таких спецов – лазники. От слова лаз. И, в свете всего вышесказанного, как бы не они ваши Ключи делали. Только зачем ты так рисковал? Мог ведь и пастушонка этого сюда прислать. Паха, кажется? Мы бы за тобой сами приехали. Зря осла что ли кормим?

— Правильно он сделал, — вдруг поддержал дракона Машка, — нечего ни нас подставлять, ни мельника этого. Мало ли с кем по дороге пацан столкнется. А так спасли и спасибочки. Сочтемся. Мне другое непонятно, на фига сейчас-то приперся? Мог бы ночью, или рано утром.

— Я бы и пешком пришел, но кинжал у меня забрали, — Алабар зло дернул плечом. — Вообще-то, я рассчитывал сделать переход прямо сюда, в комнату. Надо было просто потренироваться на короткие расстояния. А тут вдруг… я не думал, что у меня сразу получится. Только-только разулся в сенцах, вас вспомнил, представил камин в зале, столы, лестницу и… вижу, портал. И Дарек в конце тоннеля.

— Хорошо, что не сама Хозяйка. Вот бы она удивилась.

— Я не думал, что так быстро получится.

— А пробовал? Думать. Судя по событиям трехмесячной давности, у тебя с этим напряг. Помнится, тогда ты тоже босиком… не думал. Торопливый ты наш. Ничего бы не случилось, останься ты в горах еще на пару дней.

— Марину похитили, — сумрачно сказал дракон, — я должен ее найти, и время дорого. Я знаю, как зовут мага-менталиста у этих работорговцев. Надо его в городе выловить и расспросить хорошенько.

Как по-драконьи «хорошенько расспросить» можно было только догадываться, но трое, сидевших с ним рядом, переглянулись.

— Кхм… — осторожно начал Саня, подбирая слова, — тут такое дело, Алабар… Марина твоя дома. Никто ее не похищал и… не собирался. Михась два дня следил за кондитерской.

— Дома?! — Алабар вскочил. — Мне нужно идти!

Едва не опрокинув стул, на котором сидел, парень шагнул к двери.

— Без Ключа?

Дракон запнулся.

— Для тех, кто опять не подумал, повторю. Девушка. Дома, — оборотень рассматривал что-то чрезвычайно интересное на потолке. — Уверен что тебе туда надо?

Алабар медленно поворачивался к Машке и глаза темнели от пришедшего понимания. Он вспомнил, как все произошло. Вспомнил, о чем думал в старой выработке, к каким выводам пришел. Вспомнил, как эти выводы моментально вылетели из головы, стоило услышать от охранников об украденных женщинах. Как потом, на мельнице, в бреду, рисовались картины одна страшнее другой, и бабка Бажена ласковыми прикосновениями мягких ладоней да тихой колыбельной успокаивала мечущегося парня. Все будет хорошо - была уверена она. «Ты поправишься и вернешься, и девушка тоже найдется, и будете вы вместе всегда» - складывался на незатейливый мотив певучий стих.

Он ещё успеет. И прийти к Марине, и купить конфет, и увидеть ее улыбку… Успеет услышать рассказы капитана Тома о море, о кораблях, о жизни. И о смерти. Чуток погодя, как сказал бы пастушок Паха. И мага он найдет. Обязательно.

5

Рассказывать мрачному дракону о событиях, произошедших с ними в ту тяжелую ночь, взялся Саня. Не жалея красок, он живописал, как неслись они вдвоем с Машкой по ночному городу в поисках следа. Каким умирающе-синим выглядел отравленный кошак, и как пришлось везти этого непутевого кривыми переулками на украденной телеге. Сгущая тона нарисованной картины, он по закону жанра добавил светлое радостное пятно - молодого трактирщика - его самоотверженность и спокойствие перед лицом… э… внутренностями вскрытого на лабораторном столе Машки, и пунцовый Дарек слушая хвалебную речь в честь себя промямлил: «если бы не лэр Крисс… я бы не того… не этого». Потом Саня все-таки оставил паренька в покое и по-деловому, крупными мазками, очертил настоятеля Парфея. Его ночной приход и обвинение в краже храмового подсвечника. На вытаращенные Алабаровские глаза усмехнулся:

— А чему ты удивляешься? Для «святого отца» ты здоровый лоб, безотказный и бесхитростный, как телёнок. Наверняка ты рассказал ему, что родных у тебя нет, он понял, что вступиться за тебя некому, и недельку присматривался, пока ты двор подметал. И захотел сделать из тебя зависимого и бесплатного слугу?

— Зачем?

— Что значит, зачем? Зависимый слуга - тот же раб. Причем добровольный.

— Ничего не понял.

— Да тут и козе всё понятно, — оживился оборотень, откинул одеяло и, скособочившись, подсел к столу.

— Видимо, я не коза, — Алабар помрачнел еще больше.

— Ты слушай сюда, свободный гражданин Вессалии. И запоминай, пригодится, — обиду дракона Машка лихо не заметил. — Схема стара как Дар. Сначала тебя просят перенести, перетащить, передать, переложить что-нибудь ценное, и ты без задней мысли выполняешь просьбу «хорошего» человека. Ну, или не человека. Потом тебе в карман подкидывают дорогой, но никому не нужный хлам и обвиняют в воровстве. Шум, крик, все дела - ты в кутузке. В смысле, в тюрьме. Там тебе очень профессионально объясняют, что ты осёл, и ты начинаешь в это верить. Тогда приходит, весь в белом, «хороший человек», грозит пальчиком ай-я-яй, и тебя … прощает. Он же хороший! Но прощает не задаром. Ты должен отработать свою «вину». У него. Или у того, на кого он покажет. Причем он оформит твое согласие на бумаге и при свидетелях. Сколько времени и каким образом ты будешь искупать свой «грех», зависит от фантазии «хорошего человека». Обычно, всю оставшуюся жизнь. Как-то так.

Алабар откинулся на спинку тяжелого кресла, расслабленно опустил ладони с подлокотников, прикрыл глаза. Тоска, пришедшая в сердце, скрутила душу узлом, и он не замечал, как по щекам заискрили крошечные белоснежные чешуйки.

Саня в замешательстве потёр переносицу. Машка отвернулся. Дарек с удивлением уставился на сверкающие синими проблесками песчинки.

— Люди… — открыл глаза дракон. Его взгляд упёрся в стену, где слегка чадил маленький светильник. Вертикальные зрачки, черные, ледяные, застыли. Стужей полыхало вокруг них изумрудное пламя, и тихий, похожий на сдержанный рык, голос словно вдавил сидящих в стулья. — Разные… Как мы все … Настоятель меня оклеветал… Капитан Том продал… Мельник спас мне жизнь… Тишан… Тишан готов был отдать свою. У каждого свои причины. Своя собственная правда. Где та грань, за которой бесполезно пытаться оправдать виновного или стремиться наказать безвинного? Где черное это точно черное, а белое… невозможно испачкать.

Светильничек на стене проникшись моментом, вспыхнул ярче, а Алабар выдохнул и грустно улыбнулся Дареку, потрясенно притихшему от увиденного.

6

Стеснительное поскребывание о дверь услышали все четверо. Но лекарь и полуэльф решили, что это мыши, дракон и оборотень просто ждали, что будет дальше. Ожидание было коротким, и последующий неуверенный стук подтвердил, что мыши так не умеют. Для подобного, им понадобилось бы прыгать на дверь с разгона.

— Надо же, стучать научился. Вот что значит настоящее воспитание под руководством опытного и мудрого наставника, — громко высказался Машка, вероятно под наставником подразумевая себя. — Заходи уже!

Дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы в проеме смогла поместиться мальчишеская голова. За головой гибко протиснулся весь Ирби и остановился сразу же возле входа.

— Па… — барсёныш мялся, — там это… Там тетушка Марта. К тебе.

— Та-ак, — прищурился старший. — Что натворил?

Мальчишка неуверенно пожал плечами.

— Ничего, — и добавил. — Там еще этот… Урядник.

— Становится всё интереснее, — Машкины глаза превратились в две узких щели. — Рассказывай. Что и у кого стырил?

Саня насмешливо скосил глаза на оборотня.

— Па! Я не вор!— возмущенно воскликнул Ирби, но тут же опустил глаза, — Урядник тоже к тебе.

Саня не удержался.

— Опытный и мудрый, говорите?

— Ладно, — смутился Машка и буркнул, — впустите этих двоих. Я сейчас.

— Только этих?

— …там кто-то еще?!!

— Ну… да. Там еще… К тебе. И они очень злятся, что стоят на улице.

Четверо взрослых переглянулись и одновременно поднялись с мест. Факт появления Марты был удивителен сам по себе - старуха никогда ни к кому не ходила. Событием из ряда вон можно назвать такое нелепое сочетание, как Марта и представитель Службы Порядка. А о тех, кто позволил себе «злиться, стоя на улице» возле какого-то трактира и говорить не приходится. Но главным было другое. Главным было то, что все эти люди не делали попыток просто отпихнуть мальчишек с дороги и войти самостоятельно, а стояли и ждали разрешения.

Машка, ни слова не говоря, достал из баула Алабаровский Ключ и протянул дракону. Со своим Чернышом он уже неделю не расставался даже в кровати.

— Саня остаётся здесь, — непререкаемым тоном отчеканил оборотень, мгновенно превратившись из наемника Машки, в лэра Раса. — Все возмущения потом, эскулап. Час назад ты скакал как щеня, выудивший из общей миски сахарную кость. Я делаю вывод, что с этого момента твоя голова положена на плаху, а значит, тебя надо беречь. Остаешься здесь. Я попрошу и тебя Дарек остат…

— Ну, уж нет! — мгновенно вскипел паренек, — Это мой трактир! Я здесь хозяин и должен знать, что у меня тут происходит!

Как ни странно, оборотень не стал язвить, только похлопал по рукавам, проверяя наличие дротиков, и Дарек, видя его приготовления, сглотнул. Но боевой запал не потерял и первым направился за Ирби.

7

Марта выглядела… необычно. Строгий темный костюм заменил привычную рубаху и широкую юбку, но ее любимый мягкий ремешок, с которым была знакома почти вся мужская половина школяров, как учившихся когда-то, так и ходивших в школу сейчас, был подчеркнуто на своем месте.

Урядника ни Машка, ни Алабар раньше видеть не могли, а вот Дарек насупился. Сфар Гассен не был сегодня в форменном кителе, как в ту ночь, когда пришел в «Три карася» по жалобе церковника. Обычная гражданская одежда, добротная и чистая. Но ведь это не значило, что гражданин Гассен перестал быть жандармом.

Троих за Мартой и урядником трактирщик не знал. И судя по дорогому и нарядному шмоту, знать не мог - не настолько его заведение респектабельно, чтобы принимать у себя таких посетителей. Посетители же по-хозяйски спустились в гостевой зал, и последняя парочка, ворковавшая за столом третий час, перепуганно вскочила. Через несколько мгновений за ними хлопнула трактирная дверь, и Кара виновато оглянулась на Дарека - взять оплату не успела. Но трактирщик махнул рукой - разве их теперь догонишь? Тут вон посерьезнее клиентура пожаловала.

— Кто из вас владелец этой забегаловки? — седовласый мужчина мимолетно пробежался глазами по фигурам трех парней, стоящих у хозяйского прилавка и гораздо внимательней осмотрел пустой зал. «Забегаловка» моментально спустила с цепи эльфийское самомнение и дернула Дарека за язык.

— Вы перепутали адрес. Если вам в забегаловку, то лучше вашей личной халупы не найти.

Мужчина лишь поморщился, присматриваясь к трактирщику.

— Эльф, — он скосил глаза на жандарма. — Ты не ошибся?

Тот качнул головой и кивком указал на Машку, явно довольного прозвучавшей отповедью: как-никак, а «Три карася» в самом деле, очень приличный трактир.

Мужчина пренебрежительно поднял бровь, чуть повернул голову в сторону Марты и поинтересовался:

— Ларэсса, мы пригласили вас как единственного свидетеля, оставшегося в живых. Либо «да», либо «нет». Он?

— Ларэсса? — выдохнул Дарек, и удивленное эхо приглушенных возгласов пронеслось по залу.

Статная, подчеркнуто прямая, уверенная в себе женщина вдруг судорожно сцепила мосластые ладони.

— Прости, Машал. Я поклялась. Твоему прадеду. Слим потребовал от меня сказать правду, если возникнет такая ситуация. И если доживу, конечно.

После этих слов двое других мужчин оживились, а седовласый распорядился.

— Так. Прислуга здесь не нужна. Все пошли вон! — он бесцеремонно осмотрел Машку с ног до головы. — А с тобой, парень, нам надо поговорить. Есть в этой… забегаловке более подходящее место?

Его взгляда удостоилась балюстрада второго этажа, и он уже шагнул в сторону лестницы.

— Нет.

Холод Машкиного «нет» резанул по ушам не хуже остро заточенного лезвия. Незнакомец остановился, тяжелый взгляд уперся в бесстрастное лицо оборотня.

— Для тебя, Хорь, — от Машки повеяло аристократическим высокомерием, — подходящих мест здесь нет. И говорить мне с тобой без надобности. Если тебе, вдруг, захотелось что-то сообщить, я согласен принять нижайшую просьбу о моей милости тебя выслушать. И не более того. Решать, говорить с тобой или послать подальше, буду только я.

Тощий, в стоптанных шлепках на босу ногу, в простецких штанах и застиранной рубахе, опоясанный дорогим ремнем, где в ножнах торчала рукоять черного клинка, Машка выглядел, в лучшем случае, нелепо.

Если бы можно было открыть рот шире, то Дарек бы это сделал. И не только Дарек. Михась и Кара встали столбиками у кухонных дверей. Из той же кухни, обтирая руки полотенцем, удивленно выглянула худенькая женщина, как две капли похожая на Кару. Зато Марта перестала изображать из себя сухую корягу и глаза ее блеснули торжеством. Не у нее одной, кстати. Урядник Гассен был намного сдержанней, но и ему заносчивый тон седовласого отчетливо не нравился.

— Меня зовут лэр Хор, — процедил мужчина, удержавшись от более резких слов. — Граф и владетель четверти недвижимости города Сурья, не говоря уже о пригородных и окрестных усадьбах. Это мой город. Князь.

Последнее слово едкой насмешкой повисло на его губах.

Машка замер. Было ли ему плевать на то, что Дарек и дети ошарашенно замерли, или не было - он видел перед собой опасного соплеменника, только что переступившего черту, понятную лишь им двоим.

— Тогда почему ты все еще Хорь, владетель? Почему прячешься за погонялом, как последний урка? Почему тебе не кланяются на улице, выказывая уважение? Хотя, что это я - ты же не ходишь по улицам. Ты ездишь в экипаже - знаешь, что тебе будут сплевывать вслед. Скольких ты обобрал, вгоняя в долги и заставляя накладывать на себя руки. Это на их землях ты стал графом? Давно ли, кстати? Тебя внесли в реестр? Официально? Помнится, в геральдической книге наших родов Хоры всего лишь виконты.

Досада и раздражение появились на холеном лице.

— А где твои земли, князь Рас? — издевка была неприкрытой. — Чем ты можешь подтвердить свой титул? Не ты ли прячешься в дешевом кабаке, без замка, без земли, без бойцов. Где всё это? Ах, да! Вы спасали свои шкурки, когда бежали отсюда пятьдесят лет назад. Быстро бежали. Вы тогда оставили город эльфийским выродкам. А я был здесь, и дрался. И ты еще смеешь мне претензии предъявлять?!

— Тогда зачем ты здесь, Хорь? Я тебя не звал, и звать не собирался, — Машка еле стоял. Предательская слабость сводила ноги судорогой, но взгляд, который он не сводил с бывшего виконта, был жестким и внимательным. — Или в твоем городе Сурья пахнет бунтом? Всё настолько для тебя плохо, что понадобился флаг? То есть, я. Считай, готовая легенда. Ты решил подкатить к этой легенде, чтобы не очень сильно тебе прилетело от простого люда? Прикрыться мной захотел? А если что-то пойдет не по плану, можно и сакральной жертвой откупиться. Мной, то есть. Ты ведь так рассуждаешь, Хорь?

Подтянутый, молодцеватого вида мужчина разглядывал стоявшего перед ним растрепанного парня. И вдруг улыбнулся. Широко и открыто. Это было так неожиданно, что Машка на мгновение дернулся за Ключом, но остановил руку. Движение от старого оборотня не укрылось.

— Я на твоей стороне, парень, — улыбка и впрямь была добродушной, и Дарек расслабился. Он все это время стоял рядом с хмурым драконом и мучился серьезным вопросом: куда бежать за оружием. На кухню или к черному входу, где лежали тренировочные мечи. На кухню было бы привычней. — Ты прошел проверку, Машал. Считай меня своим вассалом.

И протянул руку.

Все выдохнули. И Марта с жандармом, и двое за спиной старого оборотня, и даже Алабар с удивлением заметил, что до сих пор сжимает в ладони Ключ. Надо же, оказывается, клинок скучал. Кто бы мог подумать.

Но Машал не спешил отвечать на приветствие. Стоял и смотрел на крепкую мужскую ладонь. И медлил, словно решая для себя какую-то сложную, чудовищно сложную задачу.

Наконец он поднял глаза.

— Говоришь, ты был здесь, когда эльфы вошли в город?

Приподнятые брови и легкое недоумение были ответом.

— Сколько тебе лет, виконт? Хорошо выглядишь.

Рука бывшего виконта опустилась, улыбка дождевой каплей стекла с лица. Он поморщился. А Машка тем временем полез в карман рубахи, что-то вытащил оттуда, сжал в кулаке.

— Я много читал о той войне. Разбирал тактику эльфийских десятков и удивлялся, как они сумели таким малым количеством и настолько быстро захватить Сурью. За один день. Я не мог этого понять. В тот день, нашу сокровищницу разграбили, склеп разворотили до фундамента, саркофаги разбили. Прах тащили на площадь и кидали в костер. Так мне сказал прадед. Правду он мне сказал, Марта?

Женщина дернула щекой. Ответила не сразу.

— Кости, на которых еще что-то осталось, собакам бросали.

В углу сдавленно охнула Кара и, испугавшись собственной несдержанности, прикрыла рот ладошкой.

— В замке на Мачтовой улице была не одна сокровищница, их было две. Точнее был еще маленький тайник в фундаменте склепа. Там хранилась всякая магическая мелочь. Но прадед не успел выгрести схрон. Он хватал только самое ценное и уводил по подземному ходу семью и слуг, что остались с ними, — Машка словно читал открытую книгу, глядя прямо перед собой. — Эльфийская полусотня в одежде местных рыбаков высадилась на побережье ночью. Они, не стали размениваться на пригороды, а скрытно направились сразу к замку. Они знали схему жилых помещений, подвалов, и даже казематов. Да, у нас была своя тюрьма. Я не мог понять, откуда они всё узнали. Но неважно. Речь не об этом.

Машка помолчал, собираясь с мыслями.

— В тайнике, среди нескольких безделушек, было три действительно ценных вещи. Родовой клинок, вот этот, — он показал на Ключ. — Мой прадед накануне притащил его к себе в кабинет: предстояла аудиенция в посольстве. Эльфийском. А в схроне оставались два одинаковых кольца. Артефакты. Ментальные. Убойные. Использующие кровь владельца. Я даже предположить не могу, кто мог их изготовить. Так вот, чтобы никто случайно не нацепил побрякушки, их и прятали.

Оборотень разжал кулак и в свете ламп, подвешенных на потолочное колесо, сверкнул перстень. Увидев его, лэр Хор вздрогнул. И побледнел, завороженно следя, как Машка надевает артефакт на палец.

— Наверное, ты знаешь, Хорь, у кого я это взял, — он смотрел на богато одетого, сильного, уверенного в себе мужчину и видел, как от страха заблестели капельки пота на его висках. — Но вот незадача. По отдельности каждое из колец действует очень слабо, хотя стоящего перед тобой убивает на раз: вот живой человек, а вот уже упал, сердце не выдержало. Или чего-то там в голове лопнуло. А чтобы сидеть на диванчике и, попивая эльфийский самогон, мигом расправиться с десятком, а то и дюжиной душ, нужно нацепить два артефакта на разные руки. Ты этого не знал, иначе зачем тебе отдавать второе кольцо, не так ли?

— Машал, — улыбка получилась натянутой. Седовласый владетель четверти города Сурья и её пригородов изо всех сил пытался демонстрировать хладнокровие. — Ты о чем?

— На внутренней стороне кольца есть рисунок в виде узкого клинка. Когда артефакт срабатывает, он впивается в палец и оставляет след. На твоих пальцах следы очень четкие, почти шрамы, — Машка погладил украшение на своем пальце. — Скольких ты на тот свет отправил, Хорь? Незаметно, подленько. Начиная с того дня, когда вместе с эльфами ломал наш склеп. Только тебе было известно о существовании тайника где-то среди наших мертвых. Ты ведь был у нас казначеем.

8

Твоя жизнь только потому такая длинная и удачная, что каждое мгновение ты готов порвать глотку любому, кто считает иначе. И даже если не считает. Но когда твоей, такой длинной и удачной, жизни что-то действительно угрожает…

Скорость, с которой Хорь обернулся в волка, раскидав ошметки тряпья и обуви, а заодно вырубив попытавшихся навалиться на него двоих, впечатляла. Он не кинулся на Машку, понимая, что в этом случае конец его ждет быстрый и, может быть, безболезненный. Звериным чутьем понял, что высокого голубоглазого парня в дешевой одежонке трогать не стоит - вокруг него мертвая зона. В том смысле, что мертвым окажется он сам. Тоже быстро, и не факт, что безболезненно. Визг Кары и испуганное шараханье людей не помешали сообразить, что лучший выход на входе. Открыть дверь лапами труда не составит, а мчащаяся по улице, в темноте, большая серая собака не такое уж редкое явление. Мало ли кого гонит бродячая стая, отвоевывая территорию или выгоняя с неё чужака. Поэтому взлетев по ступенькам к входной двери, он сильно торопился и только в последний момент заметил движение сбоку.

Что-то прыгнуло на шею, крепко вцепилось в шкуру, повисло ненужным грузом. Мягкое, пахнущее молоком. Откинуть в сторону и бежать!

Холодная сталь занозой втиснулась в горло. Больно. Глубоко. Страшно. Тело само крутанулось в запале, упало на хребет, пытаясь сбить груз, вскочило. Тщетно. Словно когтями держался тот, что на миг вырвал занозу, давая облегчение, но всего лишь на миг. И снова впилась тонкая игла, достала до сокровенной точки, где пульсирует жизнь, вспорола шкуру как треснувшую ткань. Зубы бесполезно клацнули воздух. Лапы не выдержали смертельно потяжелевшего тела, подогнулись. Брюхо впечаталось в каменную ступень и, не удержавшись, поехало вниз. Маленькая, совсем детская рука, крепко держала стальную смерть где-то у позвонков. Резала, давила, проворачивала.

Над острыми ушами что-то еще кричали, но уже не понять что, да стоит ли понимать? Так странно утекала жизнь. Отдавала этому миру последнюю дань хлещущая наружу сила, так тщательно собираемая и хранимая. Уходила навсегда ненужная теперь, бесполезная, невозвратная...

9

— Это тебе за Слима!!! За деда!!! За мамку!!! За всех!!! С-сука!!!

Машка еле стиснул в объятьях беснующегося Ирби, машущего окровавленным клинком и с исступлением пинающего мертвого волка. Оттащил в сторонку, заставил опуститься на стул, присел рядом на корточки. Ощупал руки, ноги…

— Всё, малыш, все…

— Я не малыш! — дернулся мальчишка, и вдруг по его щекам потекли слезы. Злые, обидные.

— Да. Ты вырос… Ну, ты чего, хватит плакать… Дай сюда кинжал. Я тебе его отдам. Чуть позже. Хорошо?

Ирби трясло так, что стул под ним с противным скрипом елозил по полу. Левая рука безжизненно висела, кровоподтек на скуле грозил в скором времени превратиться в синяк на пол лица, нижняя губа кровоточила.

— Это самый младший из Расов? — вопрос прозвучал спокойно и немного удивленно. Спрашивал один из двоих, пришедших с Хором. Мужчина растирал запястье, на которое приземлился после неудачной попытки остановить старого волка. Машка кивнул, поднялся, осмотрелся. И увидел.

Глаза, расширенные от ужаса. Глаза, сияющие тожеством. Глаза, понимающие, что правосудие бывает разным. Глаза философски-задумчивые. А у перил второго этажа еще одна пара глаз не сводила азартного взгляда с кровавой лужи на ступеньках. Вот эта последняя и взбодрила Машку лучше всяких снадобий.

— Волка все видят? — громко спросил он, не обращая внимания на приглушенное икание в углу. — Я спрашиваю, все видят?

Ужас сменился озадаченностью, торжество ожиданием, философская задумчивость никуда не делась, а к азарту добавилось любопытство.

— Все понимают, что перед ними именно волк, а не человек? — его сиятельство князь Рас повернулся к уряднику. — Я правильно понял? Это вы узнали титульный меч и княжескую печать среди моего барахла?

Жандарм выпрямился и, несмотря на то, что был не в форме, отчеканил:

— Сфар Гассен, лэр. Да, печатку-кольцо и меч я заметил, когда пришел по делу о краже подсвечника.

— Вы свидетельствуете, что моим сыном, Ирби Расом, убит зверь, а не человек?

— Я свидетельствую, — произнес четко, как для протокола, и еле слышно добавил, — хвала Хозяйке.

У кошек хороший слух. Машка остро глянул жандарму в глаза, но мужчина взгляд не отвел, и лэр Рас отвернулся. Устало попросил семейство Михася.

— Идите домой, а? Чаю с малиной попейте, что ли. Дарек, плюшки им сооруди, а то еще голодными пойдут. И сам давай на стол чего-нибудь. Жрать хочется, сил нет. Сколько нас тут? Раз, два… А, сам посчитаешь. Саня! Спускайся! Займись Ирби! А то я смотрю, тебя аж переклинивает в этой дохлятине поковыряться. Ты лекарь, в конце-концов, или патологоанатом?

Он проводил глазами Алабара, спокойно стянувшего с одного из столов скатерть и накрывшего труп, и повернулся к двоим, с интересом наблюдавшим за начавшейся суматохой.

— Господа, я вас знаю. Вы, лэр Самров, владелец прииска и части Сурьевского порта. А вы, лэр Биллиан, занимаетесь лесозаготовками и изготовлением мебели. Откуда я о вас наслышан? Последнее время мне особенно полюбились «Сурьевские новости». Работаю я там. Да, представьте, работаю. И время даром, как вы поняли, не теряю. Но то, что вы пришли с этим хорьком о много говорит, не находите?

Один из них тут же попытался возразить, но Машка жестом его остановил.

— Вы оба, не задумываясь, не понимая о чем речь, пытались удержать волка. В человеческой ипостаси. Значит, думаю, нам с вами стоит познакомиться, — и тяжко вздохнул. — Раз уж мое инкогнито улетело псу под хвост.