Дар. Золото. Часть 4

Глава 39

1

Листик, или в буквальном переводе с древнеэльфийского "город трех дорог", встретил нас равнодушно. Конечно, перевод переводом, о нем мало кто вспоминает, но в самый большой населенный пункт Вессалии ведут даже не три, а что-то около десятка путей, каждый из которых с полным на то основанием можно назвать «королевский тракт». И то, что дороги содержались в исправности, говорило об удобстве расположения города для торговли и транзита грузовых потоков вообще. Река Валара, текшая несколько в стороне от основных кварталов, тоже вносила свою немалую лепту в бурлившую деловую жизнь огромного города, который по праву называли второй столицей Вессалии.

Немудрено, что берега реки, куда причалили лес сплавщики, были сплошь одеты в деревянные, а то и каменные, причалы, на которых кипела погрузочно-разгрузочная жизнь. Телеги, тележки и тачки сновали туда-сюда меж длинных рядов сараев, пакгаузов и складов – кирпичных, а кое-где даже обшитых металлическими листами, с широкими и узкими проходами, мощеными тяжелым булыжником, ведущими к реке. Складскими строениями было заполнено всё пространство, что называется от горизонта до горизонта. И ни единого деревца или кустика на расстояние, что можно охватить взглядом. Ни одного жилого дома или усадьбы, только небольшие, похожие на собачьи будки, сторожки меж кирпичных построек, приобретших цвет серой пыли, неизменно оседавшей здесь на всё, что ни возьми. Даже собаки, обитавшие целыми кланами среди бесконечных рядов однотипных строений и провожавшие нас недобрыми взглядами, казались унылыми и серыми.

Но день был солнечным. И стоило нам покинуть промышленную зону, как оказались мы в довольно чистом пригороде, где в небогатых домах обитало по большей части крепкое мещанское сословие. Мы шли, в городе становилось оживленнее, простенькие дома уступили место особнякам побогаче, но всё вокруг оставалось добротными, крепкими, основательными, без выпендрежа и показухи. Здесь не было ни Лирийской презентабельности, ни показательной Росской роскоши, ни эдакой веселости академической Вессалины. Судя по всему, люди здесь считали, что хорошо знают истинную цену всему на свете, и пустить им пыль в глаза казалось делом безнадежным и даже рискованным.

— Какие разные, — последние два дня Гай взял привычку располагаться за моей спиной.

— Кто? — я поддернул лямки потяжелевшего вещмешка. Пончик не стал, как обычно лезть мне за пазуху, но и на плечо не уселся, обустроился на бауле. А он за последнее время отъелся будь здоров.

— Города. Они совсем разные. Болот и Листик.

— Ты думал, что у людей всё города и поселки одинаковые?

Дракончик сзади засопел.

— Нет. Я читать умею. В библиотеке много интересных сведений о разных странах.

О, еще один дракон-библиофил на мою голову. Только первый по истории прикалывался, а этот «отличник» по географии.

Квартал сменялся кварталом, пошло уже часа два с того момента, как я отдал золотой повеселевшему бригадиру сплавщиков, и перед нами встал насущный вопрос: а надо ли идти пешком? Он, правда, вставал передо мной и раньше, но ничего похожего на извозный транспорт в обозримом пространстве я не наблюдал. Да, люди торопились в это утро по делам, кто верхом, кто на своих двоих, а вот кэбов или каких-нибудь колымаг, как в Лирии, не было видно совсем. В результате, я довольно бесцеремонно остановил пробегавшего мимо паренька, по виду мелкого клерка, и поставил вопрос ребром: где найти "колеса"? Парень посмотрел на меня со смесью удивления и недоумения, но недовольства не выказал и посоветовал пройти еще квартал. Там и будет Конная Гильдия. И дал вполне точное ее описание.

Собственно, центр города нужен мне был для того, чтобы сориентироваться. Просто я помнил, что именно оттуда мы с отцом добирались к нашей старшенькой – Талине. Точнее, к усадьбе ее мужа, барона Дабовского, располагавшейся в самом богатом районе Листика. Мне стукнуло одиннадцать, когда первую дочь отец отдал замуж (довольно поздно по вессальским меркам, зато удачно). Но получил барон Райен от "удачного" брака троих внучек и, в общем-то, все его выгоды на этом закончились. Зять, хоть и выказывал уважение, помогать не спешил, особенно в последние годы, а барон Райен оказался не из тех, кто что-то клянчит или жалуется с расчётом на безвозмездное подаяние. Прям как я. Сами с усами. Но сейчас не тот момент, чтобы отказываться от помощи. От любой. Сейчас все средства хороши, да и родня как-никак. Кстати, моя вторая сводная сестрица Тамара тоже живет здесь в Листике, вернее около него, и вместе с мужем держит несколько прядильных мастерских. Будет время, загляну и к ним.

2

Ну, что сказать о родовом гнезде Дабовских? Дом, как дом. Крепкий, каменный, двухэтажный. Большой. И земли вокруг него сотых тридцать, не меньше, что в центре города большая редкость, а значит, это показатель статуса его владельца. Кирпичная ограда высокая, с улицы особо не разглядишь что происходит внутри. И только сквозь ворота, кованые, кружевные, просматривается подъезд к главному крыльцу и небольшой кусочек сада, по-осеннему почти опавшего.

Извозчик, оказался разговорчивым малым, а услышав фамилию Дабовского, тут же вызвался отвезти нас прямо к воротам, так как «молодого барона», как он назвал старшего зятя, в городе все лошадные знали. Тот частенько выезжал на пленэр с семьей или с компанией… кхм… друзей. Слегка запнувшись на последнем слове, кучер взглянул на меня искоса (я сидел рядом, Гай устроился сзади) и счел за нужное не развивать тему дальше. Получив свои три медьки, извозчик помахал мне ручкой, и с удалым гиканьем развернул свой немудреный экипаж обратно. А я неожиданно для себя почувствовал какое-то необъяснимое беспокойство.

«Если кто-то хочет услышать мое мнение, то я бы высказался».

Как всегда, Зараза очнулся вовремя. В самый, что ни на есть подходящий момент. Для разборок. Ну, давай, высказывайся, я послушаю.

«Тихий какой-то дом. Там никого нет что ли?»

И правда, как я сразу не заметил. Ни во дворе, ни в саду никого нет. А ведь у семьи Дабовских самой старшей из дочек девять неполных лет. И все они, насколько я знаю, непоседы еще те. Чувство тревоги не покидавшее меня последние дни подкатило комом к горлу. Неужели и с ними что-то случилось?

— Чего изволите, господа? — дребезжащий старческий голос заставил меня вздрогнуть. Я и не заметил, как у ворот оказался старенький дворецкий. Видимо он был в саду, когда мы подъехали. Подслеповатый старик меня явно не узнал. Я вырос.

— ...э… Да. Мне хотелось бы увидеть баронессу Дабовскую. Я ее родственник. В добром ли она здравии?

Дворецкий, задумался над ответом, и, честно говоря, мне это совсем не понравилось. Он пошлямкал губами и, наконец, принял решение:

— Хорошо. Я передам ларэссе, что к ней пришли. А уж примет она вас или нет, не знаю. Как вас представить?

— Скажите, что приехал Тишан. Она поймет.

— Ждите, — он повернулся и зашоркал к дому, бормоча мое имя себе под нос.

Я снял вещмешок, подхватил Пончика, скакнувшего мне на плечо, и протянул все это Гаю.

— Что? — удивился дракончик, а хвостатый и вовсе вытаращил на меня свои бусины в немом изумлении.

— Вы здесь остаетесь, — я не дал возможности хануру хоть как-то выразить свое возмущение, — а для тебя это приказ. И попробуй его не выполнить. Охраняешь дракона, как меня. Все ясно?

Наверное, за всю нашу совместную «деятельность», ханур не обижался так, как сейчас. У него даже ноздри задергались от возмущения. Но я был не намерен выяснять с ним отношения, так что - перетопчется.

— Вон там посидите, — показал на небольшую лавочку, стоявшую посреди каштановой аллеи, что примыкала к усадьбе, и счел нужным дать дополнительные указания. — Гай, если вдруг... повторяю... вдруг увидишь жандарма или городового, не дергайся. Сделай вид, будто ждешь кого-то. А если спросят, так и говори: ждешь, когда соберут посылку, типа, ты ее должен на почту отнести. На остальные вопросы тверди одно и то же. Понял? Я вас позову, когда выясню что да как. Постараюсь по-быстрому. Надеюсь, они не болеют.

Гай не очень уверенно кивнул, но я заметил, как дворецкий уже спускается с широкого подъездного крыльца и ковыляет ко мне, и отвернулся – не маленький, отбрешется.

3

Старик неторопливо провел меня через большой холл, по двухпролетной каменной лестнице на второй этаж, где в застекленном от пола до потолка просторном зале, уставленном кадушками со всевозможными цветами и деревцами, меня ждала моя старшая сестра Талина. В темно-синем платье, наглухо застегнутом под подбородок, она сидела на изящной скамье возле куста карликовой сирени. В руках белоснежный платочек, спина прямая, голова чуть приподнята, отчего взгляд кажется слегка надменным. Широкий низ платья полностью закрывает сиденье, и места, чтобы присесть с ней рядом, нет.

Я поклонился.

И растерялся, не зная как себя вести. Уж больно отстраненной она выглядела. Конечно, я прекрасно понимаю, давно не виделись, и видок у меня не очень. И вообще…

— Ты вырос, — вместо приветствия сказала она, оценив мои стоптанные сапоги, потертые штаны с курткой и отросшие (не мытые почти неделю) лохмы. — Чем обязана?

Странный какой-то у нее тон. Чопорный прямо-таки. А ведь мы когда-то вместе лазили на яблони, на вишни. И обе наши задницы частенько пробовали отцовского ремня. Может, ей нездоровится? Или заболел кто-то из девочек?

— Талина, я был в дороге, недалеко отсюда, когда услышал об отце и сестрах. Я ничего не понимаю. Что случилось? Почему все решили, что Ташка с Сашкой хотели отравить наследницу? Такого просто не может быть! Я в это никогда не поверю! Вы что-то узнавали? Вы ездили в Лирию?

Сестра смотрела на меня строго, чем-то неуловимо напоминая отца.

— Тебе это должно быть известно больше, Тишан. Это ведь ты строил заговор против короля. Это ведь ты проник в казну государства. Это ведь тебя ищут все службы королевства.

Охо! И вся эта тирада со сдержанным достоинством в глазах.

Только вот моя эмпатия никуда не сбежала и сейчас отчетливо передавала не заботу о государственных интересах, а личную неприязнь. Сейчас мою сестру волновал вовсе не заговор, и не казна государства. А что?

— Талина, меня интересует не заговоры, а чем мы можем помочь отцу и близняшкам? Вы ездили в Лирию? Узнавали хоть что-то? Может, можно откупиться? Вам никто не намекал, сколько нужно заплатить? Надо хотя бы вытащить их из тюрьмы. Пусть под домашний арест, пусть, я не знаю, с охраной…

— Усадьбы нет, — остановила она меня. — Там пепелище!

Я замер. Ноги почему-то обмякли. Хорошо, сразу сообразил подтащить высокую подставку для цветов, на нее и сел. Звоном раздались в голове Фроськины слова: «Нет больше дома! Только дым! Только тлен!»

— Ну… — промямлил я, лишь бы не сидеть молча, — тогда к вам. У вас же места хватит? А где племяшки? И вообще как Свен? Как дела?

Опомнился, называется. Только-только сообразил проявить вежливость. Вообще-то, надо было с этого начинать, а я сразу в лоб: Лирия, откуп…

Талина поджала губы.

— Дела у нас идут хорошо. Свен в конторе, девочки занимаются с репетитором. И мы очень заняты.

Я потерялся окончательно. Когда ты рассчитываешь на совершенно другую встречу, а тебе недвусмысленно дают понять, что ты не к месту, в голове начинают роиться какие-то совсем уж безрадостные мысли. Одна нелепее другой. И ответа на них ты, вот так сходу, найти не можешь.

— Талина, что произошло? Я, понимаю, что выгляжу, как оборванец, но я действительно был в дороге. Может, Свен не хочет вступиться за родню? Ты так и скажи, я не дурак, пойму. В конце-концов, твой муж не обязан нам помогать. А деньги я найду. Столько, сколько надо. Объясни, я тебе все-таки брат.

Лицо сестры неожиданно перекосилось.

— Брат?! — вдруг зашипела она. — Да! Брат, как оказалось! И брат лишил нас всего!

Если бы не подставочный табурет, я бы попятился от ее гнева. Искреннего. Настоящего.

— Нас?

— Да нас! Всех! Это тебя отец сделал наследником! Единственным! Всё, что было нашим, перешло тебе, — она говорила всё громче и громче. — А теперь даже нищенское имение Райенов, которым папочка так гордился, сгорело! Из-за тебя! Это ты ославил всю нашу семью! На всё королевство! Я выходила замуж баронессой! Кто я теперь?!

От такого напора я все-таки отшатнулся и чуть не упал. Еле успел вскочить, поймав падающую подставку, и невпопад вставил реплику:

— … отец дал тебе хорошее приданое…

Ее это разозлило еще больше.

— Приданое?! — кажется, сестра себя уже не контролировала. Слюни с языка брызгали во все стороны. Она привстала, наступила на подол платья и не заметила этого. Белоснежный платок был безжалостно скомкан и отброшен в сторону. Гнев окрасил ее щеки алым, кончик носа заострился, делая ее похожей на хищную птицу. — Да по сравнению с родом Дабовских, мое приданое как пшено для кур! Меня брали за титул! И где?! Где теперь этот титул?! Я теперь никто! Содержанка!!

— …но девочки родились в законн… — я реально испугался. Я никогда в жизни не видел женщин в такой ярости.

— Не смей трогать детей, ублюдок!!!

Она уже визжала. Из двери коридора напротив озабоченно выглянула чья-то голова. Старик-дворецкий торопливо поднимался по лестнице, держа в руках кувшин с водой. Похоже, подобные концерты здесь не были редкостью. А ведь в детстве Тамила скакала по отцовской усадьбе веселой и непоседливой хохотушкой. За что же ты так ее наказала, Хозяйка?

Я стоял и хлопал глазами.

Но последний вопль привел меня в чувство. С внезапной болью в груди я понял - сестры у меня больше нет. Как нет ее и у остальных дочерей барона Райена, как нет и дочери у моего отца. Старшей.

4

Торопливо выскочив за ворота, я еле удержал себя от того, чтобы не сорваться на бег - как бы мне не было плохо, а привлекать к себе лишнее внимание ни к чему. Гай сидел на скамейке возле высокого каштана, и весь его вид говорил, что такие посиделки совсем не доставляют ему удовольствия. Пончика рядом видно не было, но в его мастерстве маскировки я не сомневался, а потому, не останавливаясь, бросил:

— Ходу отсюда! — схватил вещмешок и накинул на плечо.

Гай моментально сообразил, что рассусоливать и задавать вопросы себе дороже, тут же поспешил за мной, а по тому как резко потяжелел баул за спиной, я понял, что хвостатый спрыгнул с ветки и занял облюбованное место.

— Что-то случилось? — дракончик все-таки не удержался.

— Да, — я не склонен был сейчас болтать, не то состояние, но ответить ему надо, — меня там не ждали. Сейчас идем к Тамаре. Это еще одна моя сестра.

Сказал и подумал: а вдруг она тоже попросит «ублюдка» не трогать ее детей. Правда, у них с Ванро был один ребенок – сын, и родила она его поздно, (сейчас пацану около четырех). Опять замяукали внутри меня те самые кошки, что так давно не давали о себе знать. Но, надежда, как известно, дамочка живучая - моя долго может трястись в агонии, вопреки здравому смыслу.

Краем глаза заметил, как из ворот усадьбы Дабовских выехали дрожки, и кучер направил двухколесную повозку в сторону центра города. Поехал за барином, надо думать. Сообщить печальную новость о явлении блудного меня в его дом. Почему-то стало неприятно и тоскливо. Вот так живешь себе, любишь, уважаешь, веришь, и тебя, вроде, тоже любят и уважают. Ровно до того момента, когда дело не коснется собственной шкурки. Нет, не так, не шкурки. Если бы! Всего лишь комфорта и привычного существования. Пока ты удобен и покладист, не претендуешь ни на что и свято веришь в ту самую любовь, тебе можно беззаботно улыбаться, демонстрировать радушие, и… лицемерить. Но стоит тебе что-то попросить, или, не дай Хозяйка, начать отстаивать своё, из милого мальчика ты превращаешься в лютого врага. Тебе, как дрессированной собачке, обязательно укажут «твое место». Тебе, не глядя, откажут в праве родства, потому что ты опять становишься очень удобным - на тебя можно повесить свои неудачи, свою лень, свое бездушие. Авось, ты проникнешься чувством навязанной тебе вины за всё на свете, покаешься, вывернешься наизнанку, и их замечательный комфорт вернется на круги своя.

А твоя реальная беда, реальная боль за отца никому не интересна. Даже его дочери.

5

В центре города, куда мы, сами того не заметив, примчались как аларские рысаки, извозчиков оказалось довольно много. Выбирать не стали, влезли в закрытый кэб к первому попавшемуся. Я сумбурно начал объяснять, куда надо ехать, но сухонький старичок не один год колесил по дорогам большого Листика. Он меня перебил и сам упомянул прядильную мануфактуру. Я согласно кивнул, откинулся на удобную спинку - мне было над чем подумать. Гай и Пончик, видя мою хмурую физиономию с расспросами не лезли, времени в поездке должно пройти не меньше полутора часов, так что попробуем собрать растрепанные чувства и вернуть их на место. Благо погода и вид за маленьким оконцем к этому располагали.

Словом, подъехали мы к большому, и немного несуразному дому моей второй сестры когда солнышко уже начало касаться верхушек деревьев близлежащего лесочка. Да, несколько акров земли, входящие во владения Ванро Серино, еще одного зятя отца и тоже барона, включали в себя и лес, и поле, и даже небольшой пруд. Но выглядело всё это как-то не очень ухоженно. Оно и понятно, с десяток приземистых строений, располагавшихся рядом с домом, из которых были слышны какие-то скрипы, писки, взвизги и лязганье требовали к себе постоянного внимания хозяев, олицетворяли собой их достаток и богатство, а потому ни на что другое времени просто не оставалось. В сущности, вот на таких небольших мастерских и цехах держалась вся промышленная мощь вессальского королевства.

Я сунул старичку-извозчику двойную плату и попросил подождать, оставив Гая с «боевой единицей» сидеть в кэбе. Причем, сидеть тихо и не высовываться. Делать вид, что никого в повозке нет. Мало ли, вдруг и здесь мне будут не рады.

Подход к дому был открыт со всех сторон, барон Серино не признавал заборов, а потому я беспрепятственно взошел на крыльцо и стукнул в дверь. Она распахнулась практически мгновенно, и возникло ощущение, что этого стука с нетерпением ждали. Оказавшаяся за дверью молодая служанка рванула ко мне с улыбкой, чуть ли не повиснув на шее. Но наткнувшись глазами на мою уставшую физиономию, резко притормозила, испуганно ойкнула и уставилась так, будто увидела привидение.

— Тебе кого? — спросила довольно недружелюбно.

— Госпожа Серино дома? — я не стал распространяться кто я и что я.

Она скептически осмотрела меня с ног до головы, и с высоты своего служебного положения процедила:

— Госпожа в цехах, — дверь долбанулась о косяк чуть не врезав мне по носу. Вовремя отпрыгнул. Н-да, свободные у них тут нравы, ничего не скажешь. Но «в цехах», значит «в цехах».

Поплелся в самый первый от дома, открыл довольно тяжелую дверь, скрипнувшую, как несмазанные тележные колеса. В нос шибанул кислый запах шерсти и щелока. Среди висевших куделей увидел сестрицу, громко ругающуюся с тщедушным мужичонкой в кожаном фартуке. Эти двое так увлеклись выяснением отношений, что даже не услышали, как заскрипела дверь, и не обратили на звук никакого внимания. Пришлось кашлянуть. Громко. Дважды.

— Что надо? — резко развернулась в мою сторону Тамара. Но через мгновение всплеснула руками. — Тиш!

Маня даже с расстояния шибануло узнаванием и радостью. И даже слегка повело от того чувства облегчения, которое я испытал. Стало как-то неловко за свои мысли, бродившие в голове еще совсем недавно.

— Тамара, я с дороги, — извинился за свой вид.

— Ничего, ничего, вымоешься, поешь, отдохнешь, — подскочила она и вцепилась в мою руку так, будто боялась, что я внезапно куда-нибудь исчезну, — пойдем в дом.

— Подожди, — пришлось остановить ее напор, — я не один. Со мной… друг. Там, в экипаже ждет.

Было такое ощущение, что сестра обрадовалась еще больше.

— Так пусть заходит! И ему места хватит, — и, хохотнув, добавила, — и воды тоже.

— Хорошо, я схожу.

— Нет, нет, — запротестовала Тамара, — сейчас Милка позовет.

Осторожно высвободился из неожиданно цепкого захвата и попросил.

— Том, я сам позову. Иначе он не пойдет.

— Ой, он стеснительный? Как загадочно! Я тоже с тобой пойду, посмотрю что там за скромник.

Такого интереса и опеки, честно говоря, я не ожидал. Сестра выказывала не просто радость и любопытство, в ее чувствах сквозило какое-то предвкушение. Предвкушение чего-то очень хорошего, чего-то чрезвычайно нужного, словно человек получил настолько удачный шанс, что еле скрывает азарт. Странная мешанина эмоций меня озадачила, Тамара никогда не проявляла ко мне сильной привязанности. Но ведь прошло время, да и я был ребенком, мог просто этого не замечать. В общем, я, наконец, успокоено выдохнул.

6

За вечерним чаем сестрица тарахтела что твоя прялка, не останавливаясь. Рассказывала о мануфактуре, о качестве шерсти, о тонкости нитей. С гордостью поведала о пробном заказе на конопляные веревки для флота Его Величества, об удачной закупке большой партии белых овечьих шкур. Ее муж Ванро сидел рядом с нами в кресле-качалке, тихонечко потягивал пиво собственного изготовления, и странная, будто приклеенная улыбка не сходила с его худого лица. Насколько я знал, барон Серино был магом-воздушником, причем довольно сильным. Он учился, как и я, в Академии, и учился хорошо, но перед самым выпуском почему-то оставил магическую стезю. Не получив ни диплома, ни лицензии на деятельность, он вернулся в Листик, в родовое гнездо, и занялся фамильным делом по производству нитей и веревок. Краем уха я слышал в отцовском доме разговоры, что такое нелогичное поведение зятя объяснялось очень просто: все маги-стихийники должны были послужить какой-то срок на благо короны или откупиться довольно солидным количеством золота. Ванро не интересовала служба на чье-то благо, а денег было жалко. Вот он и получил полноценные знания и навыки, что давали в Академии, и избежал каких-либо обязательств короне. И он был вовсе не первым в своем роду, кто поступал таким образом. Поэтому официально бароны Серино никакими магическими способностями похвастаться не могли.

Но я не об этом. Мне до жуткого зуда на кончиках пальцев хотелось применить ментальное вмешательство и хоть краем заглянуть в мысли Ванро. Почему? Моя эмпатия молчала. Даже Ключ как-то подозрительно помалкивал – он явно был озадачен магическим фоном вокруг, а Пончик вел себя исключительно тихо и покладисто, и даже не пикнул, когда четырехлетний баловень Азарка - мой племянник - потащил его за хвост из-под стола. Правда, после сурового отцовского окрика мальчик от ханура отстал, но я видел, что мой «страж» еле удерживает шерсть на загривке в ее нормальном положении. Ему здесь явно было не по себе.

Но после купальни, чистого белья, бритья физиономии и подстрижки лохм, настроение у меня плавало в неге и отдыхе.

На вопрос об отце, Тамара интенсивно закивала.

— Конечно, Тиш, мы уже собирались в столицу. Самое позднее послезавтра. Мы даже послали запрос-прошение об аудиенции у Его Величества, а заодно хотели добиться свидания с папой и с девочками. В общем, рассчитывали предпринять всё, что можно. И ты как раз приехал, поедем вместе.

— Тома, ты забыла, я в розыске.

Она отмахнулась.

— Это недоразумение, я уверена. Но если тебе так спокойнее, ты и твой друг можете ехать следом за нами. Или наоборот пораньше на денек выедете. В начале недели. Как? Ты ведь не спешишь?

Я подумал, что спешить уж точно некуда и качнул головой. Мне совсем не помешает денек другой погостить у сестры, собраться с мыслями о будущих действиях. Гай тоже отдохнет, наберется сил. Он, кстати, и впрямь выглядел чрезвычайно скромным и застенчивым, даже испуганным, но я устал реагировать на все непонятки витавшие в воздухе и хотел одного – доползти до чистой, вкусно пахнущей мылом, постели.

Видя мое состояние, Тамара понятливо всплеснула руками.

— Да вы уже носами клюете! — и скомандовала. — А ну марш спать!

И мы пошли спать.

7

В спальне куда нас препроводили, было три кровати. Не умолкавшая ни на мгновение Тамара, объяснила, что таких гостевых спален в доме четыре. Бароны Серино не испытывали недостатка в гостях, купцы заезжали к ним частенько и оставались переночевать, а порой даже выпадала оказия сдавать комнаты за плату, подобно постоялому двору. А что, лишние деньги никогда не бывают лишними. Каламбур, да.

Как только сестра прикрыла за собой дверь, предоставив нас самим себе, Гай торопливо полез в свой вещмешок. Покопался там, выудил какую-то склянку, и отработанным движением заправского пьяницы, опрокинул ее содержимое в себя.

— Чем травишься? — поинтересовался у дракончика. Насколько я знал, Серафима насовала ему в руки штук шесть крохотных березовых туесков со всякой лекарской лабудой. Но Гай, услышав мой вопрос почему-то вздрогнул.

— А?.. э-э… нет, это еще из дома. Остатки, — он засуетился, втиснув пустой флакон в один из кармашков.

Ну, из дома, так из дома. Тоже хорошо. Глаза у меня слипались, поэтому мой баул очень скоро оказался под кроватью, презентованный домашний костюм с хозяйского, так сказать, плеча кое-как сложен на прикроватной тумбе, а моя уставшая тушка упала на постель. И с наслаждением вытянула ноги, отметив про себя, что запах мыла, которым стирали белье, мой любимый – мятный.

Глаза закрылись сами собой, только и успел отметить, как что-то маленькое и пушистое потерлось о ладонь и пристроилось под боком.

И снился мне сон. Хороший такой. Радостный. Будто подхожу я к отцовскому дому, поднимаюсь на крылечко, дверь своим ключом открываю и удивляюсь про себя: а чего это она закрыта? Неужели нет никого? Может, на рынок уехали, на осеннюю ярмарку в Крыски. Ярмарка у нас знатная, часто с самой Лирии приезжают. Наверное, все домашние там, они же не знают, что я приехал. Вот и хорошо, вот и будет им приятная неожиданность. Переступаю порог, иду по светлому коридору к своей комнате, осматриваюсь. И душа моя радостно замирает – ничего не изменилось в отцовском доме! Осталось всё как есть, все на своих местах. А навстречу мне женщина. До боли, до нескончаемой нежности знакомая. Нянюшка. Руки раскрыла, торопиться обнять, но в глазах слезы: «Уходи, сынок! Уходи отсюда скорее!»…

— Тишан… — кто-то меня тормошит. И нагло так.

Интересно, кто это такой простой, что разбудить меня пытается? Сейчас как достану Заразу, как покажу, где раки зимуют…

«Ну, слава всем богам! Проснулся!» — звоном отдается чей-то вопль в голове, — «Втроем тебя будили! Думали, не добудимся. Вставай! Быстрее!»

Ничего не понимаю, но с закрытыми глазами все же сажусь на кровати, свесив одну ногу - если Ключ так вопит, значит что-то ему надо. Надеюсь, это не Пончику приспичило. Хотя, ханур меня бы сам разбудил.

— Тишан, — шепот сбоку, — одевайся скорее. Плохо дело.

Все равно ничего не понимаю, но на ощупь цепляю одежду и заторможенно натягиваю на себя.

— На каком основании вам всем вздумалось меня будить? — пытаюсь придать голосу суровость, но не удерживаю зевок.

— В доме посторонние, — Гай явно встревожен, — и они очень тихие.

«Слышь, хозяин, сапожки-то надень, будь так добр. И баульчик-то на плечики нацепи, не ровен час, потеряется вещь. Жалко будет».

Выполняю все указания черного умника не думая. Голова почему-то трещит, руки дрожат и изображение двоится. Да, я все-таки сумел разлепить веки и увидеть уже собранного дракончика.

— Че вообще происходит? — снова зеваю во весь рот.

Гай отводит глаза.

— В питье снотворное было. Так много… Я испугался, выпил противоядие. А когда спросил у Тартума, он сказал, что это не смертельно. Ну, и успокоился.

Еле вспоминаю, что Тартум – Ключ, подаренный мной дракончику.

— Не понял, — кажется, просыпаюсь окончательно. Пытаюсь сосредоточиться, разноцветные мушки пляшут перед глазами, и смутная догадка начинает маячить в голове. — Снотворное?

Какой же я придурок! Как же можно было не понять, что странная радость сестрицы вовсе не мне адресована? Да ведь за мою голову назначена награда! И нешуточная. А тут еще и Гай. Как можно было не предвидеть, что все мои (а мои ли теперь?) родственники под наблюдением. Зачем я в этот Листик поперся вообще?! На что надеялся - наивный и тупой «великий маг»?

Видимо, мой лоб в очередной раз показал всё, что я о себе думаю, но дракончик принял это на свой счет.

— Я думал у вас тут так положено. Я же не разбираюсь в напитках, — Гай скукоживается. Его зрачки вытягиваются в линзы, он смотрит на дверь, и с надеждой спрашивает. — Может быть порталом в Серые Горы?

Точно! Портал! И не один, целых два! Как же я про них забыл?!

«Не получится», — влезает Зараза, — «Кто-то должен остаться у второго входа в портал. И не успеем уже. У нас маги за дверью. Ментал, иху через туды…»

Да, теперь и я почувствовал.

— Что же будет? — Гай стискивает свой клинок так, что пальцы на рукояти белеют.

Резко выдыхаю сквозь зубы. А что теперь будет? Всё что Хозяйка нам приготовила, то и будет.

«На богиню-то не греши!» — в «голосе» Заразы злость, — «Она тебе мозги выделила, но в том, что ты ими не пользуешься не виновата!»

Дверь распахивается и с грохотом врезается в стену.

— Именем короля!

8

И? Что дальше?

Крику много, штукатурка посыпалась, а где народ? В дверном проеме никого. Только с боков торчат в нашу сторону взведенные арбалеты. Странно, да. Если уж «именем короля» так чего бояться? Это имя вас и защищает, и кормит, и…

Злобствую я. И потряхивает меня так, что испугаться уже забываю. Ну, как забываю - мы с Гаем стоим на месте, чего на болты-то лезть? В общем, в голове пусто, никакие идеи ее не посещают, сердце заходится в громком галопе. Зараза обиженно пыхтит, понимая, что устроить бойню я сейчас не в состоянии, и ему ничего не обломится. Короче, стоим. Магический фон из двери нулевой, можно даже сказать перекрытый, а то, что пару мгновений назад мы почувствовали ментальную магию, так она прошлась по нашим головам, видимо, для определения наличия живых существ в комнате и, почему-то, сразу исчезла.

Осторожно, едва-едва, из-за косяка появляется посторонний глаз. Потом все лицо, довольно молодое, тщательно выбритое, серьезное-е...

И опять магии никакой. Неужели о способностях Ключа знают, и потому боятся. Мое второе (ехидное) «я» польщенно хмыкает, зато первое в легком оцепенении - это же вам не жандармы, это ж вам Стража!

Следом за молодой физией, с другого косяка высовывается еще одна, постарше. Эта позлее, и, явно, поопытнее. Наблюдая нашу неподвижность, за старшей физией показывается и всё остальное: запакованная в пластинчатую броню фигура с полушлемом на башке. Н-да. Если бы такую экипировочку да каждому бойцу в дарайской кампании, Исандара давно была бы королевской вотчиной.

Фигура почему-то смелеет и довольно уверенно перешагивает порог.

— Назовите имена, — приказывает она сильным мужественным баритоном. Причем, ни капли не сомневаясь в выполнении сего приказа.

Меня начинает душить смех. Нервный. Какие, к такой шушальской матери, имена?! Вы же только что королевскими причиндалами размахивали! (Прошу прощения за мой эльфийский). Неожиданно чувствую давление. Легонькое-легонькое, в одно касание. Правда, непонятно зачем? Даже Зараза не счел нужным отразить такую мелочь. И то верно, нечего энергию зря тратить. А меня разбирает какое-то истерическое внутреннее хи-хи, потому я молчу, и маг осторожно косится назад. Поддержки ищет?

Гай, почувствовав мое состояние, боязливо касается своей растерянностью, и я прихожу в себя. Причем, сразу и конкретно. Сердце успокаивается, в голове проясняется, руки перестают дрожать, и Зараза скисает окончательно. Понимает - драка не состоится. Не хочу.

Видимо, решив, что мы совсем-совсем не буйные и не страшные, в комнату как-то боком втискивается молодой маг. Тоже в броне, при мече, становится так, чтобы двое рядовых бойцов сумели проскользнуть внутрь и взять нас на прицел уже основательно, не прячась за дверью. Тут же замечаю, что болтики в арбалетиках необычные - наконечники у них синие, и металлом отливают. Ух ты! Стража ради нас на синюю медь раскошелилась? Перестраховываются? А приятно, когда тебя боятся.

Так и не дождавшись от меня ничего, кроме кривой улыбки, старший этой четверки, сузив глаза, озвучивает стандартный речитатив, сдобренный порцией «клятвенной» магии:

— Господа, вы задержаны по подозрению в преступлении против короны. У вас есть право на сопротивление, но этим вы признаёте себя виновными и лишаетесь возможности предстать перед королевским судом. В этом случае, выбор вашего наказания здесь и сейчас полностью предоставляется мне, как уполномоченному…

— Мы еще не задержаны, — вовсе не проснувшееся чувство противоречия заставило меня перебить этого… крутого перца, да.

Я просто вспомнил. Внезапно вспомнил всё произошедшее со мной в эти странные и, порой, страшные месяцы. Всё, до последнего слова, до последнего вздоха. Протащило перед внутренним взглядом каждую потерю, каждую боль. Сдуло с души оставшуюся шелуху благочестивого воспитания и расшатало, как плохо вбитые гвозди, вдолбленные с детства принципы. И вышибло страх. Перед властолюбивыми, перед титулованными, перед хитрыми и жестокими. Набатом зазвенели в душе голоса предков. Все в один миг.

В один короткий, непостижимый миг ударило и ошеломило разум простым пониманием - нет в этом мире силы, способной меня остановить.

Я шел к цели. Я свернул с пути. Пора возвращаться.

Наверное, в окружающем нас пространстве что-то изменилось, и это почувствовали все. Маги потянулись к оружию, арбалетчики заметно занервничали.

Да и Небо со всеми вами!

Мысленно зову Пончика, вцепившегося в стену и распластавшегося над дверью белкой-летягой. Стремительный пушистый росчерк сверху взвинчивает нервы стрелков до предела, и они не выдерживают. Почти одновременно клацают спуски на оружии, но зверь гораздо быстрее, и пущенные в него болты врезаются в пол, застревая в дереве наполовину. А злющий «страж» уже сидит на моем плече и показательно скалится.

Видимо, маги знают, что за «мелочь» прискакала ко мне, и одинаково бледнеют. Но выучка есть выучка, с шорохом вынимаются из ножен мечи, делается шаг навстречу, арбалетчики ловко и привычно вставляют в оружие новые болты. Понятное дело, что «стражники» с самого начала рассчитывали на фехтовальное мастерство. Наверняка, их проинструктировали о моих средненьких бойцовских навыках, но предупредили о хануре, и они подготовились. Наверняка, в группу «захвата» подбирали мастеров меча и кинжала, а не крутых магов, потому что о моих стихийных способностях никто не в курсе. А уж если я поведу себя непредсказуемо, то дом окружен. Да, я каким-то образом чувствую людей за стенами. Самому удивительно.

Но, отчего-то не заметно воодушевления в ударной группе, и, судя по тем всплескам эмоций, которые нет-нет да прорываются сквозь стандартную ментальную блокировку, молодому магу всё это очень не нравится и совершенно не улыбается валяться с перегрызенным горлом из-за какого-то беглеца.

Зря он дёргается. Валяться он не будет. Все останутся живы. Надеюсь. Как надеюсь, что останется целым дом сестры, который мне очень хочется снести. До последнего кирпича.

— Мы сейчас отсюда уйдем, — говорю людям. От моего голоса арбалетчики вздрагивают, но застывают на месте. Как и маги. Я их заворачиваю в «кокон», — вы не сможете нам помешать. Вы останетесь здесь, на своих местах, и те, кто вокруг дома, нас тоже пропустят.

Меня слушают. И будут слушать дальше, потому что им деваться некуда. Как любят говорить студенты-воздушники, все четверо в «пелёнке». Это когда окружающий воздух уплотняется вокруг тела и не дает двигаться. В таком состоянии предмет, в том числе и живой, можно поднять, и поднять высоко. А потом отпустить. Но это из серии извращений, а я человек нормальный и миролюбивый. Значит, никого не поднимаем, ничего не ломаем, не давим, не крушим. И да, моя магия плевать хотела на синие наконечники – они давно стали красными. Я их из принципа изменил. Только менталисты этого не видят, применить воздействие на нас боятся, а потому ничего не делают. Как говорится, чистая психология. Двое рядовых почти в прострации, дышат с трудом, потому как сдавило их - мама не горюй. Не рассчитал я силу чуть-чуть. Но, ничего, потерпят, не маленькие.

— Я понимаю, вы люди подневольные, вы выполняете приказ, — стараюсь, как могу, излучать доброжелательность. — И вы обязательно двинетесь за нами в погоню, чтобы не возникло сомнений в вашей верности короне. Как вам будет угодно. Но я хочу передать вашему руководству, что не надо за мной бегать. Вообще. Не надо. Я сам приду. Скоро. И отдам нашему суверену то, что он хочет. Даже место укажу, где это произойдет. Так что, смысла гонять меня по всей Вессалии нет. Договорились?

9

Не договорились.

Я совсем забыл об окне! А что вы хотите? Я же не князь Машал Рас, меня на диверсии и всякие разные мерзости в тылу врага не натаскивали. Зато реакция дракончика очень порадовала. Он шагнул ко мне спиной назад, и, прежде чем я сообразил в чем дело, наши Ключи самостоятельно активировали щит.

С какого перепугу «уличные» маги решили применить силу я не понял, Скорее всего, увидели в окно, что коллеги в комнате не мычат не телятся, стоят перед нами по стойке «смирно», а я, понимаешь, что-то им втираю.

В следующий миг окно вместе с рамой и парой кирпичей с хрустом долбанулось о радужную сферу, и это было только начало. За резким, холодным порывом ветра, сбросившего с кроватей одеяла и матрацы, в комнату влетел пульсар размером с окно, что навело меня на мысль о панике в рядах противника – чем больше огненный шар, тем меньше у него убойная сила. Огонь растекся по сфере, обогнул ее и врезался в стоящих перед нами бойцов. Не сильно, слава Хозяйке. Всего лишь вспыхнули пластинчатые доспехи, а стрелковое оружие радостно запылало в руках. Я невольно снял с людей заклинание: им уже не до нас - в живых бы остаться и не прожариться. Зато с улицы, с лихим гиканьем, в окно впрыгнули двое. Да красиво как! Нырнули внутрь рыбкой, приземлились на ладони, кувыркнулись и встали в боевую рукопашную стойку. Одновременно. Молодцы!

Какой драконий рефлекс сработал не знаю, но, видимо, внутренняя суть «отличника» Гая восприняла действия этих двоих как вызов. Одно четкое и молниеносное движение и оба рукопашника рухнули ему под ноги без основных признаков жизни. В смысле, видимых признаков. А дракончик оглянулся на меня с недоумением в глазах - наверное, он не ожидал от них такого непрофессионализма. Я показал ему большой палец вверх, и парень приободрился.

Думаете на этом всё? Как бы не так!

Оказывается, в коридоре была еще одна захватническая группа. Она появилась через несколько мгновений после воплей воинственной парочки, и, не обращая внимания на горевших коллег, сразу ринулась в бой. Только вот до Машкиной выучки, (да даже до Саниной! П-ф! Провинциалы!) им было как до Лирии пешком.

Пончик на плече засуетился - впечатлился Гаевской победой и сам захотел поучаствовать, а Зараза неожиданно спихнул щит на Тартума и заканючил:

«Вот посмотри! Нет, ну посмотри, эти идиоты сами лезут! Ну, давай хоть парочку завалим? Ладно-ладно, не рычи, одного. Только одного!»

А я и вправду чуть не зарычал. Действительно, идиоты! Кто ж в маленькую комнату, полную народу, вчетвером лезет? Или это служебное рвение разум у людей отключает? Прям как у меня моё слепое доверие три часа назад. Или награда перед их носами замаячила? Как морковка перед ослом. Аж досада взяла! Захлопываю дверь ветром, слышу истошный вопль, видимо кого-то прищемил в проеме, оборачиваюсь и посылаю пульсар в выломанное окно. Получилось не очень. Да я и не старался, так, швырнул на всякий случай, чтобы снова никто сдуру не полез.

Как выяснилось позже, я сильно переоценил подготовку тех, кого послали на нашу поимку. Даже закралось подозрение, что сюда специально отрядили не особо отягощенных умом.

Дверь снова с грохотом открыли, в оконный проем снова подкинули огонька, и четверо бойцов, уже сбивших с себя пламя, снова вспыхнули. Я опять хлопнул дверью и послал жару в окно.

И так три раза!!

Да мля-ать! Ладно меня! Вы себя уважать начнете или нет?! Вы же видите, что я не стремлюсь раскидывать трупы направо-налево! Вы же видите, что вам меня не взять никаким боком, только пыль глотать замучаетесь!

— Мозги включите! — ору, перекрикивая свист гуляющей по комнате вьюги и треск штукатурки. — Дайте выйти!

Меня не послушали. На этот раз, расшатанная вконец дверь слетает с петель, в нас летят болты и парочка голубых пульсаров. Хорошие пусльсарчики, крохотные. Врезаются в щит синими молотками и, искря, растекаются по сфере. А вот это уже слишком!

Разозлили. Гая, кажется, тоже. И это хорошо.

Впихиваю свой Ключ в ладонь дракончика, киваю в сторону двери:

— Тренируйся!

Разрешаю хануру ему «помочь» и отворачиваюсь - четверо слабоумных меня больше не интересуют - подскакиваю к бывшему окну. Всё, господа! Моя очередь магичить! По-настоящему!

10

Уходил я из разгромленной комнатенки сестрицыного дома триумфатором. В кое-где подкоптившейся одежде, старых сапогах, с потрепанным баулом за спиной. На моем плече ощутив торжественность момента, восседал, аки пустынный сфинкс, «вольный страж»; в шаге от меня, шлепал дракончик, готовый к немедленному превращению в крылатый ужас; вокруг нас троих переливалась всеми цветами радуги полупрозрачная сфера и бледные лица прислуги выныривали из приоткрытых дверей, чтобы исчезнуть через мгновение. Откуда-то сбоку выскочила Тамара, самонадеянно и глупо попыталась меня остановить, встав посреди коридора с растопыренными руками. Ее муж ринулся к нам с мечом наперевес. Как же, как же! Такой куш ускользает!

Я просто чуть сильнее топнул на ходу.

Дом, старый дом, вырастивший не одно поколение прядильных баронов Серино, видел всё – нелепые смерти, обман, насилие, пожары, убийства, предательства. Он был равнодушен к жильцам. Давно.

Опасно захрустели стены, покрываясь сеточкой трещин, закачались на потолке старинные люстры, зазвенело лопнувшее стекло в окне. Обоих благородных дворян швырнуло в сторону, крепко приложив об пол.

К входной двери я побрезговал даже прикасаться – она вылетела наружу от простого воздушного пинка.

Мы спустились с крыльца, и плохо освещенная дорожка (экономили масло для фонарей, наверно) призывно расстелилась перед нами. Намекала, что как бы я не демонстрировал крутость, а надо давать деру. И чем быстрее, тем лучше, пока стихийники не вышли из ступора и в благородном порыве священной мести не кинулись догонять нас всей толпой.

Мысленно предлагаю дракончику порезвее шевелить ногами, и мы срываемся на бег. Вылетаем на мощеную улицу, несемся в темноте - куда не знаю, лишь бы быстрее и дальше.

Неожиданно сзади слышится стук колес. Погоня?! Крысюки и все их семейства! Да, чтоб вам в лирийскую канализацию провалиться! Теперь точно не убежим. Лошадей нам не перегнать, разве что напугать превращением дракона. А это мысль! Надо попросить Гая зарычать как можно свирепее - сдаваться на милость победителю в наши планы не входит.

— Эй, вашблагородия! — вдруг раздается позади, — скачите сюдой!

Мы с дракончиком переглядываемся на бегу. На всякий случай готовлю воздушную «дубину» и оборачиваюсь. Так это давешний извозчик! Старичок. Он-то откуда взялся?

А, была не была! Толкаю Гая плечом, мол, забирайся: двум смертям не бывать, одной не миновать. Запрыгиваю следом за крылатым в притормозивший кэб и хрипло выдыхаю:

— Дед! Ты хто?!

Согласен, вопрос дурацкий. Но ничего другого в голову не приходит. Сзади слышатся крики, недовольное ржание, грохот разворачиваемых повозок. Вот теперь точно погоня!

— Пихто я! Держитесь! Сейчас огородами поедем, трясти будет! — дедок на козлах хихикает, громко щелкает кнутом над ушами послушной лошадки, отчего та бойко набирает скорость. — Узнал я тебя, малой! Еще днем! У нас всех лошадных в участок водили! Твою мордаху на картинке показывали! Столько про тебя наговорили, что мы собрались, покумекали, да сошлись на том, что вранье всё! А если не вранье, то хоть кто-то нашему Калину хвост прищемил! Так что держитесь ребятки, вывезу я вас отсель!

Со слов деда Пихто выходило, что узнал он меня сразу. Пророчески предвидя интересный разворот событий, старый извозчик прикорнул в лесном закуточке, а с наступлением темноты и приездом «стражников», втихаря выдвинулся на тактически удачную позицию. Конечно, особую роль сыграла двойная плата – я не стал жадничать, отдав серебруху за проезд – а потому дед проникся к нам симпатией, и сейчас его крепенькая лошадка мчала наш транспорт по задворкам большого города, затерявшись среди многочисленных и плохо освещенных улочек.