Дар. Золото. Часть 4

Глава 7

1

Гинька с выражением испуганной брезгливости на лице рассматривал лежавшего возле лавочки парня.

— Заснул? — толкнул его крепкий, коротко стриженый молодчик в одежде явно морского кроя. — Хватаем этого бугая за руки, за ноги и в телегу.

— А с девкой что делать? — сально ухмыльнулся третий, стоявший у двух распростертых тел. — Может, того? К нам, пока она не…

— Горло перегрызу! — молниеносно подскочил к нему Гинка.

Подельник растянул губы шире, но вопросы у него закончились. Он присел на корточки рядом с Алабаром, зашарил по куртке, по карманам, наткнулся на клинок, вытащил и разочарованно поцокал языком.

— Вот фигня! Я ж у него нормальный тесачок присмотрел, а это ржавь какая-то. Надо же так наколоться, а…

— Да шмара вас расшиби! — зашипел на обоих стриженый. — Чего хлебала раззявили? Заметят нас - вместо этого бычары в каменоломни пойдем. Взяли его!

Натужно матерясь сквозь зубы, они кое-как доволокли дракона в низкую телегу, прикрыли рогожкой, и стриженый щелкнул плетью, сгоняя с места понурую лошаденку. Гинька обеспокоенно оглянулся и просительно заканючил:

— Давай, гы, отвезем её к конфетной, а? Там Кэп увидит и в дом…

— Ты совсем дебил?! Кого Кэп увидит? Нас! Никто твою девку не тронет. И сожрала эта дура совсем мало, через час очухается, сама домой доползет. Всё, запрыгивай, нечего торчать тут, как баобаб в Трисской долине.

2

Машка бешеным зверем ворвался в трактир, ломанул вверх по лестнице и, пинком распахнув дверь, влетел в комнату. Вытряхнул содержимое своего вещмешка на кровать, схватил оружие, развернулся обратно. На ходу перекинул перевязь через плечо, втиснул меч в спинные петли и распихал острые иглы по тайным кармашкам.

Из лаборатории на шум выскочил Саня.

— Что слу…

— Где Ирби?

— Был с Дареком... — удивился лекарь, — кажется, они хлев чистят. А что слу?…

— Алабара отравили.

Саня на миг застыл с открытым ртом, но тут же метнулся к себе.

А оборотень уже летел вниз по лестнице.

Посетителей в трактире не было, молодой трактирщик давно закрыл «Три Карася», но Михась еще подметал полы в обеденном зале, явно намереваясь здесь и заночевать. Оборотень подскочил к мальчишке и вцепился в худенькое плечо.

— Где у вас каштаны растут? Большие. Рядом море.

Мальчик вскрикнул от боли и неожиданности, и оборотень сразу разжал пальцы. Но продолжал смотреть яростно и требовательно.

Что-что, а соображал бывший базарный воришка мгновенно.

— Набережная! Только там большие каштаны. Я проведу!

Саня уже стоял рядом. Так же как и у Машки, его меч был прилажен на спину, и на широком поясе, в маленьких отделениях поблескивали разнокалиберные склянки. Весь вид лекаря говорил, что без него не обойдется никак.

У дверей, со щетками и ведрами появились двое: Дарек и Ирби.

— Па? — тут же отреагировал барсеныш.

Молодой полуэльф, при виде вооружившихся старших, спросил первое, что пришло в голову.

— Вы куда на ночь глядя?

— Дарек, Ирбис! Закрыть двери и ставни! Приготовить ножи, топоры, всё острое и тяжелое! Ждёте нас и никому не открываете, — оборотень шлепнул на стол два продолговатых предмета с оранжевыми наконечниками. — Если что-то, и особенно кто-то не понравится – совсем не понравится! - вот артефакты. Активируются сильным сжатием ладони. Острием от себя. Все понятно?

— Па! Я с тобой!

— Дарек! Посадишь его на цепь. К кровати!

И повернулся к Михасю, ни на мгновение не усомнившись, что его приказ будет выполнен.

— Бегом.

Они уже выскакивали на улицу, распахнув настежь входную дверь, когда Дарек с выражением непреклонной решимости на лице повернулся к мелкому барсу.

— Ну? Пошли искать цепь? Или будешь помогать?

3

Бежать через полгорода, да еще и быстро, оказалось серьезным испытанием для Михася. Но мальчишка, задыхаясь, все же выдержал темп, который задал ему Машка, подгоняя и не давая передышки, и вскоре они услышали тихие шорохи волн у прогулочной набережной. Возле одной из лавочек заметили лежащее тело, рванули туда, но это оказалась девушка, в которой Михась признал Маринку - торговку сладостями из кондитерской неподалеку. Саня присел возле нее на корточки, приподнял голову, всматриваясь в неподвижные зрачки.

— Галлюциноген. Какой, не скажу, — он огляделся, заметил пустую коробочку и разбросанные крошки, — судя по всему, был в пирожных.

В следующий миг над головами раздался вопль:

— Абор-рда-аж!!! Кр-ра-ажа!!! Кр-ра-ажа!!!

Вздрогнули все.

Сверху громко захлопали крыльями, и пестрый комочек резво спикировал с дерева на голову Михася. Мальчик ойкнул, схватил свалившийся на голову «подарок», но на руках «подарок» сонно похлопал глазами, притулился к мальчишеской груди и обмяк.

Оборотень длинно и витиевато выругался.

— Это Кешка, — обиженно вступился за пернатого Михась, — Маринкин попугай. Он с Кэпом плавал.

— Да хоть со Святой Изабеллой! Чего разорался? Тоже крошек наклевался?

— Он, наверно, пытался не уснуть, птицы же спят ночью, — буркнул Михась.

Но Машка уже не слушал. Он присел рядом с Саней, основательно повозил рукой по граниту и задумчиво обнюхал ладонь. И повернулся к мальчику.

— Значит так. Сейчас делаешь вид, что уходишь. Проверяешь, что никто тебя не увидел, и прячешься в кустах. А лучше на дереве. И пока эта спящая принцесса здесь валяется, сидишь и наблюдаешь. Ни во что не вмешиваешься, что бы не случилось. Как только она очухается, тихо идешь за ней, смотришь - куда пойдет. Да, запомни: нас ты здесь не видел. Всё понял?

Мальчик кивнул и торопливо направился к одной из улочек. Он давно понял, что не стоит задавать лишние вопросы взрослым. Этим взрослым. Но ведь никто не мешает всё помнить. Рано или поздно, ответы на вопросы найдутся обязательно.

Саня, уложив бесчувственное тело девушки на лавку, собирал крошки, разбросанные по гранитным плитам, а оборотень настороженно всматривался в зыбкую уличную темноту.

— Пора, Саня, — тихо позвал он, — Бача моему Чернышу передал, в какую сторону везут Алабара. Я уловил направление. Так что пойдем по запаху.

Лекарь еле успел сунуть смятую берестяную коробочку в карман, как Машка сорвался с места и, не оглядываясь, помчался вдоль тускло горевших фонарей.

4

В звенящей ночной тишине у развилки поросших травой дорог, одна из которых вела к подножью северных отрогов Росского хребта, бортами рядом стояли две телеги. Трое парняг с надсадным хрипом перекинули бесчувственное тело из одной в другую и спрыгнули на землю.

— Вот ведь отожрался лайдак, — недовольно буркнул стриженный, — тяжелый, что моё бремя.

Пуговица расшнуровал кошель и небрежно кинул серебро.

— Езжайте на хату, Шайрас, — приказал он парню. — Часа через два буду, там и рассчитаемся.

Хлестнул каурую пару запряженную в повозку, где сидел сам, и лошадки уверенно потянули в гору. Спустя совсем немного времени, мерный скрип колес затих где-то в подлеске, и Шайрас раздраженно сплюнул.

— Не люблю я так. Обещал заплатить сразу - заплати, не тяни блоху за доху. А то прикопают где-нибудь по дороге, и пиши накрылись наши барыши.

— Нас прикопают? — хохотнул третий, стоявший рядом с Гинькой.

— Да чирий тебе на язык, макака аларская! Что твоя ворона каркаешь!

— А чё сразу аларская? Я местный.

— Гы, местный макак, — заржал Гинька.

Но Шайрасу была не интересна родословная глуповатого подельника, он к чему-то настороженно прислушивался.

— Тревожно мне что-то. Не ходил бы я никуда. Здесь бы Пуговицу обождал.

— Кема ещё ни разу, гы, никого из наших не кинул, Шайрас, — счел нужным высказаться Гинька, — ты тут воду не мути.

Стриженый лишь покосился в его сторону, но промолчал.

5

Притулившаяся к прибрежной скале избенка ничем не напоминала воровской шалман. Небольшой огородик рядышком, капустные грядки, пышные кусты смородины и пара черешен, тонувших в темноте, смотрелись пасторально и непритязательно. Бедненько смотрелись, прямо сказать. На то, наверно, и был расчет. Потому как хорошо утоптанная, даже накатанная, дорожка вела к свежевыкрашенной калитке, а слишком яркий свет в окне от нескольких ламп говорил об очень непростом месте.

Лошадка на ночном дворе, еще не выпряженная из телеги, нетерпеливо махнула хвостом, отгоняя от себя редких комаров, и негромко фыркнула, когда оборотень легко перемахнул через забор. Лекарь с гораздо меньшей элегантностью справился с невысокой оградой, но проделал это также тихо и аккуратно, и оба присели у невысокой ограды. Огляделись, прислушались.

— Алабара здесь нет, — вдруг прошептал Машка, и на невысказанный вопрос ответил. — Бача у одного из блатных. Черныш его слышит, но слабо. Клинок маскируется.

— Тогда, — нервно улыбнулся Саня, вытягивая меч со спины, — пойдем и спросим где дракон?

— Нет, лекарь, — остановил его Машка. — Ты у нас персона почти неприкасаемая, тебя беречь надо. Спрашивать буду я. А ты придешь на все готовое, посмотришь, оценишь, выберешь, что понравиться…

— Хорош хохмить. Если их там много…

— Их там четверо. И Бача считает, что только один из них боец. В общем, сиди жди, прикрывай тылы. Позову.

6

Навстречу одиноко поскрипывающей повозке из чернильной ночной темноты вышли двое. Неслышными тенями они перегородили еле заметную среди деревьев дорогу.

— Я смотрю, ты не боишься, Кема, — сказал один из этой неброской парочки. — Сам едешь. А если стрельнет кто? На обратной-то дороге. Ты ж немалые деньги с собой унесешь.

Судя по добродушному смешку, говоривший улыбался.

— Главное, унесу, — ответно хмыкнул Пуговица и спрыгнул на землю. — Ты ведь знаешь: некоторые дела никому доверять нельзя. Принимайте товар.

Он подвел лошадей к стоявшим на дороге людям, кинул поводья и отошел в сторону.

Увесисто звякнул о землю кожаный мешочек, и телега с пленником продолжила свой путь в гору.

Кема, постояв немного на каменистой дороге, поднял деньги, удовлетворенно подкинул пару раз и развернулся обратно. Идти пешком назад было не так далеко, как могло бы показаться, но и не так близко, чтобы не заскучать по дороге одному.

— Выходи, — позвал он, покосившись на черную стену леса, и зашагал походкой человека привычного к долгой ходьбе. Немного погодя его нагнал худенький подросток с арбалетом за плечом.

— Никого следом не почуял? — на всякий случай поинтересовался Пуговица.

— И не почуял, и не увидел, и не услышал. Тихо всё.

— Может, обернешься? — усмехнулся бандит, но подросток мотнул головой.

— Не. Не люблю я на лапах. Сразу жрать хочется.

Кема снова улыбнулся.

— И блохи кусают. Ладно, ладно, не обижайся, нет у вас блох, нет. Я пошутил.

7

Машки не было долго.

Злясь на самого себя за бездействие, Саня все больше и больше дергался, но плевать на приказы он был не приучен: сказано сидеть и прикрывать "тылы", значит прикрываем "тылы". Конечно, четверо человек метаморфу не противники, какими бы умелыми они ни были. Тем более такому метаморфу, как Машал. Но все же… Оборотню давно пора появиться. Звуки борьбы и звон железа лекарь слышал совсем недолго, только когда Машка вошел в дом. Сейчас там тихо, и именно это смущает. Слишком тихо. Плохо что-то в доме.

И Саня плюнул. На приказ. Решил, что тылы он прикрыл достаточно, пришло время проявить инициативу.

Крадучись с мечом в руке он вошел в сенцы, чуть приоткрыл дверь в ярко освещенную горницу.

— …заходи… — раздался слабый Машкин голос, — я всех… успокоил … тебя жду…

Оборотень сидел на полу, расслабленно опершись спиной о ножку высокой железной кровати. Лицо серое, вокруг глаз фиолетовые тени, зрачки по-кошачьи сужены. Рядом с ним валялся в крови коротко стриженый парень. Трое других обитателей дома замерли на стульях у карточного стола. Эти, судя по всему, ни увидеть, ни услышать ничего не успели.

— … я не того спрашивал... — белыми губами улыбнулся оборотень, — он не знал… где… Алабар…

Саня подскочил к нему, бесцеремонно развернул к себе, пытаясь расшнуровать куртку, но Машка его остановил.

— ..не там, Санька... стилет... отравлен… царапина… на запястье…

Лекарь остановился. Метнулся взглядом к Машкиным ладоням, увидел порез, тут же выхватил из своего патронташа короткую палочку и полез смотреть кошачьи ноздри и язык. Раздвинул ему пальцами веки, заглянул в зрачки, помял неповрежденное запястье, считая пульс.

— …Бачу надо… забрать… — бормотал Машка, — у трупа… Черныш ругается… себя ругает... три часа… Санька… у тебя три часа… если…

Лихорадочно покопавшись в своих склянках, Саня выудил одну из них и, запрокинув голову оборотня, насильно влил содержимое в рот.

— Потерпи Рас, потерпи. Тебе по статусу положено терпеть. Сейчас отпустит. Потерпи чуть-чуть. Противоядие отличное.

— Печёт... горит… внутри… — Машка сомкнул веки.

— Не закрывай глаза! Не закрывай, я сказал!! Кошак ты задрипанный! На меня смотри!!

— …больно… — оборотень заскрипел зубами.

— Оборачивайся! Слышишь?! Я раздену, давай!

Оборотень качнул головой.

— …не…могу… яд…

С Машкиных губ сорвалось что-то глухое, мяукающее и Саня со злостью стукнул кулаком об пол.

— Почему?! Должно ведь подействовать! Должно!!

Не подействовало.

Тело Машки выгнулось дугой, затряслось в агонии, пальцы рук скрючились и попытались за что-то схватиться, но лишь прочертили ногтями еле видимый след на половицах. Лэр Машал Рас, человек и барс, наемник и опальный князь, бывший вор и контрабандист, уходил за горизонт.

— Ну уж нет, с-сука костлявая! — непонятно на кого оскалился лекарь.

Он схватил попавшийся под руку кинжал, распорол на оборотне рубаху, и тут же откинул оружие в сторону.

— ...я еще не всё сказал, брюнеточка ты наша, — пробормотал он и с размаху хряснул ладонями по лежащему оборотню.

В следующее мгновение изумрудный свет жахнул, как дубиной, по Машкиной груди, ребра прогнулись, зеленоватые сполохи разлетелись, облизав кожу, из приоткрытого рта донесся судорожный всхлип, зрачки застыли, и сердце оборотня умолкло.

8

Саня бессильно растянулся прямо на полу, рядом с телом Машки, не обращая внимания на грязь и кровь. Сжал сведенные судорогой ладони, подышал на них, будто согревая в мороз, и краем глаза увидел заискрившийся розовым плетением Ключ. Машкин Ключ. Лежа потянулся, схватился за рукоять.

— А-а-ё!!! — острая боль пронзила тело от макушки до пяток, заставив подпрыгнуть на добрую пядь и вскочить.

Лекарь ошалело пялился на клинок, с какого-то перепуга решив, что Черныш готов его сейчас «порвать». Придет же такой бред в голову!

Немного успокоился, вспомнил, что нужно забрать Бачу у какого-то трупа и поплелся обследовать чужие карманы. Нашел. Но, как и Машкин острый приятель, Ключ Алабара нехило врезал по пальцам.

— Вы что!! — заорал Саня, чувствуя себя отставшим в умственном развитии пациентом. — Гадюки дарайские! Кусаются они, ёпт! Сдурели?! Вы мне тут вендетту не устраиваете! Живой ваш кошак! В коме! Пока в коме - будет жить. А отсюда убираться надо, и пошустрей!

Но все же сначала он обыскал карманы коротко стриженного парня, лежавшего рядом с Машкой, в надежде найти что-то похожее на флакончик. Не таскал же этот ушлый покойничек отравленный нож без противоядия. Надежда развеялась дымом недокуренной трубки на карточном столе. Выматерившись так, что подуло сквозняком из всех щелей, Саня взвалил оборотня на спину и двинулся из дома.

9

Через час два уставших путника подходили к избушке притулившейся к невысокой скале и яркий свет в маленьком оконце встречал их радостно и тепло. Они почти дошли к дощатому крыльцу, когда невысокий подросток с арбалетом за плечом неожиданно замер.

— Телеги с лошадью нет, — остановил он Пуговицу.

Мягко и хищно обошел старшего, немного постоял у входа, прислушался, принюхался, зашел внутрь. Спустя несколько мгновений перед Кемой распахнулась дверь.

— Живых нет. Чужие были. А один, такой как я.

Кема прищурил глаза и вошел в горницу.

Картина, представшая перед ним, могла бы напугать, но кого-нибудь другого. Сложно испугаться крови прожженному урке, тем более, что крови этой было не так уж и много. Во всяком случае, гораздо меньше, чем пришлось отмывать в хоромах Безногого. Но сам факт свершившегося сказал Кеме кое-что чрезвычайно важное. А сказал этот факт, что трое за столом убиты быстро и милосердно; что пришедший от Тиля и поклявшийся в верности Шайрас исполнил клятву; что засаду на него, Пуговицу, слава Небесам, не оставили, и самое главное…

Что с этого момента он, державший в страхе добрую треть вольного города под названием Сурья, «никто» и звать его теперь - «никак».

— Уходим, малёк.

— Куда?

— Куда-нибудь. На приколе, за мысом, у меня шаланда припрятана. Ходить под парусом я умею, спасибо бате-моряку, а деньги у нас на первое время есть. Собираем всё ценное и уходим.

— А как же парни в городе?

Кема скривился.

— Что тебе парни? Не на них охота началась - на меня. Я чую. В таких делах у меня нюх не хуже твоего. Оставаться здесь нельзя. Я не Безногий, чтобы на рожон лезть. Так что, уходим.