Дорога Токайдо

ГЛАВА 24 Фонарь в лунную ночь

Карнизы первых этажей лавок и чайных домов Тоцуки почти касались друг друга над узкой проезжей частью улицы, озаренной сотнями фонарей, свет которых пробивал во мраке ночи полный красок и запахов туннель. Ларьки на рынке стояли вплотную друг к другу, так что между ними совсем не оставалось свободного пространства. Улица была переполнена людьми, которые вынуждены были пробираться между птичьими клетками, корзинами, украшениями для дамских причесок и другими вывешенными и выставленными напоказ товарами, то нагибаясь, то обходя их.

— Как тебя зовут? — тихо спросила Кошечка крестьянку.

— Касанэ, ваша честь. (Это имя означало «левкой».)

— Прочисти уши, Касанэ, и слушай! — рявкнула Кошечка. — Только попробуй сбежать, и я тебя выпотрошу!

Касанэ была слишком напугана, чтобы ответить. Она торопливо шла за Кошечкой, стараясь сохранять положенное по обычаю расстояние в три шага между собой и хозяином, словно жена, которая не смеет наступить на тень своего мужа. Крестьянка держалась от Кошечки достаточно далеко, чтобы выказать уважение к новому господину, но не настолько далеко, чтобы он не мог убить ее за попытку бежать.

— Вот прекрасный лещ, только для вас!

— Подходите, не бойтесь будущего! Узнайте свою судьбу!

— Хоккори! Хоккори! — Торговец жареным бататом стоял за своей переносной жаровней и жонглировал тремя дымящимися клубнями, демонстрируя свой товар. — Ешьте, пока горячие!

Торговцу приходилось кричать, перекрывая голосом суматоху ночного рынка. Ни на миг не сбиваясь с ритма, он ловко ловил завернутые в бумагу медные монеты, которые ему бросал очередной покупатель, и кидал тому батат.

Медные и серебряные монеты звенели повсюду, и особенно громко — на весах менял. Непрерывно и оглушительно гремели ручные барабаны зазывал, старавшихся подманить клиентов к своим товарам. Многие гуляки были одеты в одинаковые рубахи из конопляной ткани и куртки на ватной подкладке, полученные на время в гостиницах, где они остановились. Некоторые из приезжих повязывали маленькие узорчатые гостиничные полотенца на головы по последней моде, другие складывали их в жгуты и носили как обычные головные повязки. Гэта, также предоставляемые гостиницами, были такими высокими, что их деревянные подошвы гремели по мостовой при каждом шаге. Когда приезжий в такой обуви шел от одного чайного дома к другому, он грохотал, как трещотка пожарного.

— Зайдите к нам! Остановитесь у нас! — хватали за рукава приезжих служанки.

Кошечка, мчавшаяся в этой толпе не разбирая дороги, вдруг замедлила свой стремительный бег от опасности и остановила непонимающий взгляд на деревянном коробе с товаром, который нес на спине продавец книг. Над коробом красовался большой макет «дома выбора», такой подробный, что там имелась даже занавеска, закрывавшая верхнюю часть парадного входа, и большая бочка с водой, стоявшая на крыше на случай пожара. Молодая женщина узнала дом «Весна» возле Больших ворот Ёсивары.

На мгновение в сознании Кошечки ярко вспыхнуло воспоминание: широкая улица, залитая светом фонарей, свисающих с карнизов вторых этажей. Она вспомнила, как гуляла по этой улице в шелке и парче, а по бокам ее шли горничные и слуги из «Благоуханного лотоса». Неужели этот мир существует, и она всего несколько дней назад была его частью?

Кошечка просмотрела гравюры с изображениями куртизанок и актеров, которые продавец носил подвешенными к тонкому шесту, и с облегчением увидела, что ее портрета среди них нет. Кроме гравюр, у продавца в коробе были только книги: непристойные романы, путеводители по веселым кварталам и рассказы о привидениях со множеством страшных иллюстраций на тонких бумажных листах, сложенных гармошкой и вшитых в обложки из плотной бумаги. Среди всей этой пестроты Кошечка разглядела нужную ей книгу и взяла ее в руки.

— Сколько стоит?

— Хороший выбор! — книготорговец повернулся к ней. — Наш путеводитель необходим всем, ваша честь: в нем перечислено все достойное взгляда путника и все интересное на дороге Токайдо!

— Сколько он стоит? — повторила Кошечка.

— Сто мон. А пользы от него в два раза больше, уверяю вас. Там сказано также, где можно найти самых умелых в любви женщин и самых красивых мальчиков.

Кошечка вынула из рукава связку медных монет на коротком шнуре с узлами и пересчитала деньги. Сорок пять монет. Она положила книгу обратно и сделала движение, чтобы идти дальше.

Вдруг кто-то потянул ее за рукав. Она почти забыла о своей заложнице. Касанэ протягивала ей квадратный парчовый кошелек на длинном шнуре. В нем что-то звенело.

Кошечка выхватила кошелек у крестьянки, поволокла ее за собой в темный переулок и затащила за большую двухколесную повозку.

— Не размахивай деньгами, ты, тюк с рисом!

— Простите, господин.

— Откуда это у тебя?

— Мой предыдущий хозяин украл его в Хирацуке у одного человека, живущего игрой.

— А ты украла его у хозяина?

— Он злой человек, господин. Про таких говорят: «У него черное брюхо».

Перекладывая бесформенные серебряные монеты и связки медных мон в подол куртки, Кошечка улыбалась своим мыслям: крестьянка оказалась не так глупа, как она думала. Беглянка сосчитала деньги и положила серебро за пояс, а медные монеты в рукав. Кошелек она спрятала в другом рукаве: по монетам не видно, чьи они, но такой красивый кошелек с вышитым на нем гербом хозяина кто-нибудь может узнать.

Когда сводника найдут связанным в шкафу, кто-нибудь отправится искать его девку хотя бы для того, чтобы получить обратно ее крикливый, взятый напрокат наряд. Кошечка должна избавиться от этой одежды.

— У тебя есть в сундучке другое платье?

— Да, господин.

— Надень его, и живо. Я послежу, чтобы тебе не мешали.

— Здесь?!

— А где же еще, по-твоему? — Кошечку так злила эта провинциальная красотка и ее грубый деревенский выговор со множеством ненужных интонаций, что она была готова оттаскать девчонку за уши.

Глотая слезы, Касанэ обошла вокруг повозки. От страха движения девушки сделались неловкими, и потом Касанэ не привыкла к поясам, завязанным сложным узлом, и рукавам, болтающимся ниже бедер.

Дрожащими пальцами она стала дергать узел длинного и широкого узорчатого пояса, потом кое-как справилась с нижним поясом под ним и туго завязанным шнуром, затем сбросила полосатое кимоно и просторную нижнюю юбку. Голая по пояс, дрожа от холода, от которого натянулась кожа на концах ее твердых темно-коричневых сосков, Касанэ боролась со шнуром, удерживавшим на месте подвязанный под юбкой кусок красного крепа, который играл роль набедренной повязки.

Кошечка с удивлением увидела, что собственный гардероб Касанэ представляет собой наряд паломницы. Хотя эта одежда была порвана и местами испачкана, Кошечка определила, что она почти новая.

Пока Касанэ повязывала дешевый пояс, Кошечка сложила прокатный костюм проститутки и засунула его за повозку. Потом окунула свое полотенце в стоявшую рядом бочку с водой и смыла с лица крестьянки большую часть пудры и румян.

— Ты помнишь, что я говорил насчет попытки бежать?

— Да, господин.

Но Кошечка все-таки продолжала недоверчиво оглядываться на Касанэ, когда шла обратно к продавцу книг.

— Я даю вам за путеводитель сорок медных монет и этот красивый кошелек.

— Краденый? — продавец поднес кошелек к свету уличного фонаря.

— Разве я похож на вора?

— Да, — продавец протянул ей путеводитель и небрежно кивнул вместо поклона.

Кошечке в определенном смысле было даже приятно, что ее приняли за человека из темных слоев общества: она сразу почувствовала себя свободной, независимой и опасной. Беглянка уже имела возможность наблюдать за тем, как Мусуи договаривается с хозяевами гостиниц и чайных лавок, и в общих чертах поняла, как это делается. Звон серебра и меди в рукаве приводил ее в восторг. Мысль о том, как она и дальше будет спрашивать о цене вещей, считать монеты и протягивать их продавцам, радостно волновала ее.

Листая путеводитель, Кошечка шарила глазами по лоткам, пытаясь определить, где продают оружие, но ничего подходящего не обнаружила. Иметь при себе мечи, нагинаты и копья было разрешено только людям из самурайского сословия. Оружейники, должно быть, торговали своим товаром втайне от любопытных глаз на каких-нибудь боковых улочках. Кошечка не осмелилась привлечь к себе внимание расспросами.

Ее первыми покупками стали большой темно-синий платок для узла-фуросики, прочный посох и широкополая бамбуковая шляпа. Чтобы скрыть свое лицо, Кошечка тут же надела ее на голову. Надпись сэнсэя «Мы вдвоем идем по святым местам» сделала ее старую шляпу слишком заметной, и Кошечка оставила ее в гостинице. Она сожалела, что ей пришлось расстаться с таким оригинальным образцом каллиграфии: ей так хотелось иметь при себе что-нибудь на память о Мусуи.

Из связок соломенных сандалий, висевших вокруг старой торговки, Кошечка выбрала восемь штук по десять медных монет каждая и принялась заворачивать их в платок, но Касанэ протянула руку и забрала у нее покупки. Мир возвращался в нормальное состояние: кто-то другой взялся таскать за Кошечкой ее вещи.

Затем молодая женщина купила еды в дорогу. Она не собиралась стряпать сама, она теперь знала, что кухонная прислуга в гостиницах может готовить еду из продуктов, которые приносят гости, желающие сэкономить деньги. А здесь продавалось поразительно много всяких вкусных вещей.

— Сюда! Сюда! Знаменитые тоцукские креветки! Принесите их домой! Побалуйте своих родных!

Касанэ была потрясена еще больше Кошечки. Она никогда не видела так много еды. Деревенская девушка не умела читать и потому не знала, что лежит в красиво оформленных и украшенных ярлычками пакетах с местными деликатесами, которыми славилась Тоцука. Она только знала, что все безумно дорого стоит.

Касанэ изумленно смотрела на то, как ее новый хозяин покупает маринованный имбирь, тоцукских креветок, сушеных летучих рыбок, вплетенных по горизонтали в соломенный шнур, и рисовые пельмени, начиненные подслащенной бобовой пастой, завернутые в тонкие, как бумага, оболочки бамбуковых ростков. Сырой рис и чай Кошечка тоже не оставила без внимания, но только самые дорогие сорта.

Когда беглянка приобрела зубной порошок и зубную щетку из ивовой ветки, торговавшая ими женщина низко поклонилась и протянула ей поощрительный подарок — пакетик зубочисток. Такой подарок назывался омакэ.

— Вы приносите счастье продавцу! — сказала женщина. Этот скромный подарок обрадовал Кошечку так, как не радовало ни одно дорогое подношение богатого клиента.

Затем Кошечка купила чернильную палочку, камень в простой деревянной шкатулке и кисти в бамбуковых трубках. Ко всем приобретениям она добавила еще и кремень, и черепаховый гребень, и темно-синюю набедренную повязку, такую новую, что ткань ее приятно хрустела.

Она купила на четыре медных монеты табака сорта «Ива», пачку дешевых бумажных носовых платков и складной кошелек для них из плотной бумаги, затем выбрала себе дорожный плащ-дождевик из бумаги, пропитанной соком хурмы, который делал одежду непромокаемой. Кошечка улыбнулась, когда торговец набросил на них маленькое полотенце — омакэ.

Свою последнюю покупку — две соломенные циновки — Кошечка привязала к сундуку Касанэ.

К тому времени, когда молодая женщина закончила обход рынка, фуросики ее так раздулся, что почти скрыл Касанэ от людских глаз. Крестьянка не могла опомниться от изумления: она никогда не видела такого мотовства. Ее новый хозяин, судя по всему, был из тех людей, которые ходят с фонарем в лунную ночь.

Наемные продавцы и торговцы-хозяева упаковывали товары в корзины и тушили фонари. Кошечка услышала скрип деревянных осей — крестьяне увозили нераспроданные продукты на своих громоздких ручных тележках. Рынок пустел.

Кошечка знала, что искать ночлег в Тоцуке ей нельзя. Люди Киры, должно быть, обошли с ее портретом все гостиницы и постоялые дворы. Сын Киры, князь Уэсудзи, имел достаточно слуг, чтобы расставить их на каждой из пятидесяти трех станций между Эдо и Киото, не отзывая телохранителей своего отца.

Черная полоса неба между карнизами зданий была усыпана звездами, и дождя вряд ли следовало ожидать. Сегодня, пожалуй, можно будет заночевать на территории какого-нибудь местного храма в одном из его заброшенных помещений — в часовне или под навесом, укрывающим колокол.

Кошечка бросила взгляд на Касанэ. Та выглядела совсем молоденькой и была все еще сильно напугана. Мозоли на ее руках сказали Кошечке, что крестьянка недолго была шлюхой.

— Ты не сама продала себя тому торговцу женщинами, верно?

— Нет, господин, не продала, — ответила Касанэ так тихо, что Кошечка едва смогла слышать ее.

— Тебя что, похитили?

— Да, господин. — Касанэ ненадолго умолкла, решая, продолжать ли, потом пробормотала: — Всех других убили.

— Кого других?

— Из моей деревни. Нас было восемь человек, мы шли к великому алтарю в Исэ. — Касанэ смущенно замолчала: она не хотела привлекать внимание важного господина к своей ничтожной особе.

Кошечка отвернулась, давая понять, что не хочет дальше выслушивать россказни этой дуры. Она не хотела ничего больше знать об этой грязеедке, опасаясь, что почувствует себя обязанной помочь никчемной деревенщине. Кошечке в ее положении только чужих неприятностей не хватало. Она и так уже чувствовала себя виноватой, что воспользовалась грязными деньгами девчонки. Впрочем, Кошечка тяготилась недолго. Она успокоила свою совесть решением, что оставит Касанэ связанной возле дома каких-нибудь приличных людей. Тогда с этой гусыней будет возиться кто-нибудь другой.

Кошечка купила дешевый фонарь с шестом для переноски, складной бумажный зонт и несколько запасных фитилей, скрученных из бумаги. Потом она остановилась возле штабеля круглых деревянных бочонков с различными маслами. Торговец маслом, стоя среди своего товара, сосредоточенно чесал спину длинной ручкой мерного ковша.

— Где расположен ближайший храм? — спросила Кошечка, вежливо дождавшись момента, когда он, оторвавшись от своего почтенного занятия, стал наливать ворвань в бамбуковую трубку.

Торговец качнул меркой на запад.

— Но вам, уважаемый господин, лучше пойти к алтарю, что стоит на главной дороге к Эдо, — сказал он. — Алтарь посвящен божеству богатства Дайкоку и его волшебному деревянному молоту. Там всегда полно народу. Жирные дельцы так и толпятся там, хлопая в ладоши перед изображением своего божества. У них толстые кошельки.

Продавец многозначительно посмотрел на Кошечку:

— А у храма сейчас трудные времена. Там даже своего священника нет. Синтоистский монах по временам одевается служителем Будды и приходит туда служить буддийские молебны.

Кошечка нетерпеливо дернулась и уже хотела пожелать разговорчивому торговцу доброй ночи, но потом передумала:

— Значит, в храме никого теперь нет?

— Разве что мертвецы, — продавец усмехнулся и вытер запачканную маслом руку полой тяжелого черного фартука. — Во времена дедушки моего деда этот храм славился своими воинами-монахами, умелыми бойцами на копьях. Кладбище во дворе набито костями изучавших Путь воина молодых дураков, которые приходили туда и вызывали монахов на бой.

— Спасибо, — поклонилась Кошечка и, пятясь, отошла от ароматного прилавка. Когда продавец уже не мог видеть ее, беглянка повернула обратно и, прячась за стенами домов, направилась к храму.