Дорога Токайдо

ГЛАВА 56 Разглядеть тигра

— Иди медленно! — Кошечка не обращала внимания на тысячи следящих за ней глаз. — Ставь пятку твердо, плавно переноси тяжесть вперед и отталкивайся подъемом ноги.

Сама Кошечка прилагала все усилия, чтобы дышать спокойно. Она видела, как ходят по горящим углям, но никогда не проделывала это сама. Мать однажды сказала ей, что безгрешные и спокойные люди могут идти по огню, ничего не опасаясь. Но что происходит с теми, кто торопится и напуган?

Кошечка погрузила босую пятку в глубокий слой жгучих мерцающих углей…

Рука об руку они прошли по огненному ковру, чувствуя под ногами только приятное тепло.

Настоятель, казалось, хотел выбранить непрошеных огнепроходцев, но промолчал, опасаясь гнева Фудо. Он лишь сердито глядел на беглянок, когда те, бормоча извинения, пробирались сквозь ряды ярко одетых священнослужителей. Потом девушки нырнули в толпу и исчезли.

Кошечка затащила Касанэ за высокий каменный фонарь и внимательно оглядела двухэтажные крытые ворота храма. В Барабанной башне двигалась чья-то тень: кто-то обосновался там, наблюдая оттуда за празднеством. Кошечка готова была дать голову на отсечение, что у ворот храма на улице ее подстерегают враги. Нет, нечего и пытаться выйти этим путем.

Касанэ молча показала госпоже одну из своих сандалий с разорванным шнуром — девушка повредила его, когда торопливо разувалась. А разорванная завязка считалась очень дурной приметой.

— Будда защитит нас. — Кошечка сунула спутнице другую сандалию из пары, привязанной у нее к поясу.

Беглянки быстро обулись и стали пробираться вдоль высокой стены, то прячась среди людей, то укрываясь за огромными криптомериями. В горле Кошечки пересохло, и она остановилась у каменной цистерны с водой. Здесь госпожа и служанка ополоснули рты и напились из бронзового фонтанчика в форме дельфина.

Глотая холодную воду, Кошечка внимательно наблюдала за всем, что происходило вокруг.

Она вдруг представила себе, как охотник за головами шагает по раскаленным углям, и не очень удивилась бы, если б Хансиро сейчас с наглой ухмылкой кинулся на нее.

Верующие толпились в центре двора, образуя очередь возле огненного пятна. Это облегчало беглянкам движение здесь, на периферии. Свет раскаленных углей тоже помогал Кошечке: он усиливал мглу, клубившуюся под крепостными стенами.

Кошечка отыскала едва приметную тропинку, уводившую в густой мрак небольшой рощи криптомерий. Беглянки пробежали мимо Вращающейся библиотеки, зала Останков и зала Основателя храма. За этим строением располагалась храмовая кухня. Кошечка и Касанэ перебрались через груды мусора, который, как обычно, скапливается в таких местах. Из трех дорожек, отходивших от трапезной, Кошечка выбрала ту, на которой не было никакого намека на указатель. Она взяла Касанэ за руку и, осторожно ощупывая ногами каменные плиты, двинулась на далекий огонек. Добравшись до конца дорожки, беглянки остановились и стали внимательно рассматривать живую изгородь из колючего терновника, вставшую перед ними.

Кусты были вдвое выше девушек, их колючки толщиной в человеческий палец топырились в разные стороны. В изгороди имелись деревянные ворота, справа и слева от которых торчало по фонарю перед окрашенными в красный цвет статуями грозных царей-стражей.

У ворот сидели монахи в черных одеждах. Их бритые головы блестели в неярком свете. Они стучали четками и пели сутру «Жемчужина на лотосе». Похоже, это были ночные сторожа, охранявшие то, что находилось за кустами терновника. Над изгородью Кошечка разглядела черепичную крышу какого-то строения.

Она глубоко вздохнула, оценивая обстановку. Перебраться через двухэтажную крытую стену, окружавшую храмовый двор, будет очень трудно, если вообще возможно. Территория храма огромна, и поиски другой дороги в темноте могут занять всю ночь. Кроме того, сейчас новолуние, и на свет небесный рассчитывать нельзя.

Если Кошечка вернется в главный двор, толпа отчасти защитит ее, но беглянка не сомневалась, что ронин из Тосы все равно найдет способ добиться своей цели. Этот воин обладает каким-то сверхъестественным чутьем. Он предугадал ее появление в храме. Он имел дерзость послать ей письмо, он играет с княжной Асано, как сытая кошка с мышью. Совет держаться подальше от Барабанной башни Кошечка восприняла как очередную хитрость врага.

Если она спрячется на задворках храма, злодей непременно отыщет ее и без свидетелей сделает с ней все, что ему заблагорассудится. Он может изнасиловать ее. Может убить Касанэ. От хищного зверя в лесу не приходится ждать пощады.

Что таится за этой изгородью — неизвестно, но мирян туда, кажется, не допускают. Пробившись за колючую ограду, беглянки на какое-то время укроются от преследователей.

И Кошечка решилась. С помощью кремня она зажгла дорожный фонарь, как можно ниже опустив его фитиль, потом схватила Касанэ за руку и потащила ее за собой по выложенной каменными плитами тропинке к храмовой кухне. Касанэ тихо вскрикнула: госпожа вспугнула нескольких дремавших у здания цыплят, и те, убегая, захлопали крыльями. Кошечка тем временем кинулась к бесформенной груде сломанного хозяйственного инвентаря. Через пару минут она обнаружила то, что ей было нужно.

— Берись за другой конец этой бочки, — прошептала беглянка.

— У нее нет дна! — сообщила Касанэ, заглянув внутрь деревянного цилиндра. Клепки бочки по-прежнему скреплялись перекрестными стяжками из бамбука, но дна не было.

— Я знаю. — Кошечка задула фонарь. Беглянкам пришлось подождать, пока их глаза привыкнут к темноте.

Потом они оттащили громоздкую бочку к терновой изгороди. Кошечка уколола большой палец правой ноги и прикусила губу, чтобы не заплакать. Палец жгло как огнем, но девушка чувствовала: сейчас нельзя давать волю слезам. Рыдание могло перейти в истерику.

Беглянки поволокли бочку вокруг кустов, продираясь на ощупь сквозь густой подлесок. Каждый раз, когда под ногами потрескивали сучья, Кошечка задерживала дыхание, ожидая грозного окрика сторожей. Но на такие шумы, по-видимому, никто не обращал внимания.

Наконец Кошечка решила, что они ушли от тропы достаточно далеко. Темнота здесь была почти непроглядной.

— Опусти бочку, — шепнула она Касанэ.

— Что мы будем делать теперь, госпожа?

— Помоги мне протолкнуть эту штуку сквозь изгородь, — Кошечка уложила бочку на бок — торцом к кустам. — Наклони голову, чтобы тебя не кололи иглы. И держи глаза закрытыми.

Беглянки катали деревянный цилиндр из стороны в сторону, пока не обнаружили пустое пространство между сучьями. Потом женщины, сдавленно пыхтя, принялись проталкивать бочку в этот проем. Наконец они пробили в живой стене брешь, получив нечто вроде туннеля, позволяющего проникнуть за ограду. Кошечка сняла со спины узел и вдвинула его в отверстие, работая посохом. Потом легла на живот и поползла за своими вещами.

— Здесь безопасно! — Пустой объем исказил голос Кошечки. Касанэ вздрогнула от испуга, но пересилила страх. Поспешно просунув в отверстие свой фуросики, верная служанка последовала за госпожой.

Оглядевшись, беглянки сообразили, что находятся возле задней стены часовни. Каменные фонари скудно освещали квадраты гранитных плит перед строением, но сюда их свет не проникал От влажной земли поднимался туман. Часовня казалась заброшенной. Она выглядела так, словно в ней живет нечистая сила.

— Не надо нам было забираться сюда, — прошептала Касанэ.

Стоя под низкими широкими карнизами черепичной крыши, Кошечка ощупью обшаривала стену часовни.

— Мы попадем в беду! — прошептала Касанэ.

Кошечка едва подавила вспышку нервного смеха. Какой еще беды может бояться эта дуреха?

— Не стой без дела, как корова на выпасе! Помоги мне найти какую-нибудь дыру.

— Это называется «убегая от пожара, прыгнуть в омут», — пробормотала Касанэ, но послушно полезла во мрак, натыкаясь на бочки с водой, штабеля черепиц и груды каких-то палок. — Здесь, госпожа, — тихо сказала она.

Касанэ нашла окно, завешенное ставнем, нижний конец которого находился примерно на высоте груди девушки. Сквозь отверстия в кедровых досках сочился свет, делавший плоскость ставня похожей на ночное небо, усыпанное звездами. Касанэ и Кошечка оттянули ставень от стены. Касанэ придержала его, а Кошечка подперла одной из валявшихся рядом жердей. Потом, размотав свой подпоясной шнур, беглянка захлестнула петлей связанные концы узла с пожитками, прикрепила к нему циновку и медленно опустила получившийся тюк в окно. Когда груз лег на пол часовни, она ослабила петлю, вытянула шнур наружу и тем же способом переправила в часовню вещи Касанэ. За вещами последовал боевой посох Кошечки.

Кошечка взобралась на пожарную бочку, просунула голову под ставень и, перебросив ногу через нижний край оконной коробки, проникла внутрь помещения. Затем она помогла влезть в окно Касанэ.

Беглянки оказались в полутемном объеме. Прямо перед ними возвышалась тыльная сторона алтаря, установленного на деревянном помосте. Алтарь был окружен многочисленными занавесками и ширмами, сквозь которые еле-еле пробивался мертвенный тускло-серый свет. Этот свет позволял рассмотреть сваленные здесь в беспорядке предметы культа — пыльные скульптуры, переносные алтари, дорожные сундуки, свитки с молитвами и другие вещи, постепенно превратившиеся в хлам. Из соседнего помещения доносилось монотонное пение.

Беглянки опустились на колени, и каждая, лизнув свой указательный палец, слегка прижала его к рисовой бумаге одной из ширм. Девушки повторяли эту операцию до тех пор, пока в тонкой стенке не образовались маленькие отверстия, сквозь которые можно было заглянуть в главный зал часовни. Там было светло, как днем. Сотни фонарей, подвешенных к стропилам, заливали светом просторное помещение. Дым благовонных палочек, курившихся в больших широких медных сосудах, струился к потолку. Небольшая группа монахов расположилась на полу храма в молитвенных позах. Закрыв глаза, эти люди перебирали четки и распевали сутры.

Беглянки отпрянули от ширмы и переглянулись.

— Мы можем провести ночь здесь, — прошептала Кошечка.

Она обошла угол алтаря, чтобы выяснить, какому из воплощений Будды здесь поклоняются. Касанэ последовала за госпожой. Вместо неодушевленной статуи безмятежного Будды подруги с удивлением обнаружили на помосте мумию старика, облаченного в яркие одежды священника высокого ранга. Коричневая кожа мумии так высохла, что губы ее растянулись в жуткой беззубой усмешке.

Вдруг веко мумии дрогнуло!

Кошечка успела зажать рукой рот Касанэ прежде, чем та закричала.

— Не бойся, это всего лишь почтенный монах-древоед, — шепнула она.

— Он живой? — прошептала Касанэ, когда вновь получила возможность говорить.

— Должно быть, живой, но его пост скоро закончится.

Кошечка и Касанэ поспешили убраться от живого мертвеца как можно дальше. Они сели под окном у задней стены часовни, тесно прижавшись друг к другу.

— Древоеды питаются только орехами, ягодами и древесной корой. Так они постятся тысячу дней и даже дольше, — зашептала Кошечка. — Их мышцы и внутренности постепенно ссыхаются, и наконец от них остаются лишь кожа да кости. Если на этом монахе действительно лежит благословение Будды, в последний день своего поста он умрет и его тело не подвергнется тлению.

— Зачем монахи делают это?

— Они верят в то, что на самом деле не умрут, что их души останутся в телах и они станут бодхисатвами.

Кошечка и Касанэ расстелили свои циновки в наименее захламленном углу за алтарем и легли рядом, чтобы иметь возможность разговаривать шепотом. Обеих беглянок утешало и успокаивало соседство подруги.

— Из-за моих глупых писем ваши враги нашли нас, — вздохнула Касанэ. — Рот человека — парадные ворота его несчастий.

— Не скорби душой о том, что прошло, — ласково ответила Кошечка, хотя уже не раз мысленно выбранила себя за беспечность.

— Кто написал другое письмо? — прошептала крестьянка.

— Мерзкий негодяй, нанятый врагом моего отца. Он гонится за мной от самой Западной столицы.

— Тот ронин, которого вы хотели ударить копьем?

— Да.

— Он выглядел как человек, который хочет вам помочь.

— Чтобы разглядеть тигра, достаточно увидеть одну полосу его шкуры. Он не собирался мне помогать.

— Но он предупредил вас о засаде в Барабанной башне.

— Это уловка, «игла, спрятанная в мотке шелковых нитей»[30].

Какое-то время беглянки лежали молча, вдыхая запахи покрытых плесенью старых ковров, соломенных циновок и свитков. Сердце Кошечки томилось. Почему Хансиро до сих пор даже не попытался схватить ее? Или он действительно играет с ней, как кот с мышью?

— Даже его стихи пропитаны ложью, — гневно произнесла она наконец.

— Да, госпожа? — Касанэ старалась не выдавать своих чувств.

— «Теперь не время думать, будто на свете вы одиноки», — прочла Кошечка.

— Возможно, он хочет сказать, что желает помочь вам.

— Он смеется надо мной. Он говорит, что я не смогу убежать от него. Но я скорее уйду по Трем путям загробного мира, чем позволю этому негодяю схватить меня!

Кошечка была так взбешена, что Касанэ не решилась продолжить разговор и быстро провалилась в сон, как это случается с измученными дальней дорогой людьми. Кошечка села, подтянув колени к груди, какое-то время яростно сверлила глазами мрак, но вскоре и ее сморила усталость.

Она проснулась от холода и плотнее прижалась к подруге. Все тело беглянки ныло. Кошечка открыла глаза — сквозь отверстия в закрывавшем окно ставне сочились лучи солнца. Теперь, при дневном свете, беглянка разглядела, что эти отверстия образуют изящный волнистый узор.

— Хорошо ли вы спали, моя госпожа? — услышала она вежливый голос.

Кошечка мгновенно села, подобрав под себя ноги. Она протянула руку к посоху — его не оказалось на месте. Хансиро сидел перед ней в официальной позе — на коленях, откинувшись на пятки и положив ладони на бедра. Кошечка впервые взглянула в тигриные глаза ронина из Тосы.

И задохнулась от ярости. Этот наглец посмел застать ее спящей. Он разглядывал Кошечку, как простую служанку, как грязную нищенку из-под моста. Княжна Асано выхватила из рукава нож и бросилась на врага. К пыльным стропилам свода часовни взлетел пронзительный крик Касанэ. Хансиро не ожидал удара, но все же успел повернуться. Лезвие Кошечки пронзило пустоту.

Дочь князя Асано поняла, что дальше сражаться бессмысленно: она не может ранить врага. И ускользнуть от него тоже не может. Кошечка повернула нож лезвием к себе и резко ударила ладонью по рукоятке. Но ничего не произошло. Грозный клинок даже не шелохнулся. Запястье руки, сжимающей нож, облегал прочный браслет — нежные, но твердые, как железо, пальцы Хансиро.

— Убейте меня, если хотите, госпожа. Я не буду мешать вам. Но сначала окажите мне честь — выслушайте меня.

— Неотесанный негодяй!

— Вы имеете полное право так думать. Но прошу вас, примите в дар ничтожное доказательство моей искренности. — И Хансиро протянул беглянке парчовый мешочек.

Кошечка вытряхнула его содержимое на циновку так, словно ожидала увидеть клубок ядовитых змей. Но из мешочка вывалились всего лишь пучки перевязанных шнурами волос. Княжна разделила их кончиком ножа и уложила в ряд — пучков оказалось восемь.

— Это волосы ваших врагов, ваша светлость, — сказал Хансиро. — Я присвоил своему мечу новое имя — Цирюльник.

Подшучивал этот человек над собой или нет, Кошечка не могли понять: лицо воина оставалось совершенно серьезным.

— Приношу извинения за то, что не смог вразумить наглеца из Барабанной башни.

— Те, с кого срезаны эти волосы, мертвы?

— Хуже — опозорены: судья задержал их за драку в общественном месте. Больше они вас не побеспокоят. — И Хансиро сделал долгий мысленный вдох, чтобы прийти в себя.

Даже сейчас — с заспанными глазами, растрепанная — княжна Асано казалась ему самой прекрасной женщиной на свете. Черные ровные дуги бровей. Волевой подбородок и самурайский узкий с высокой переносицей, нос. Руки белы и крепки, словно коконы шелка. Линия роста волос идеальной формы, каждый волос тугой и блестит, как побег бамбука, а кожа под ними гладка и светла. Воин из Тосы почувствовал жар в кончиках пальцев.

— Ваша светлость, у меня есть для вас нечто полезное. Хансиро раскрыл веер и почтительно подал Кошечке письмо. На восковой печати мерцал герб князя Хино, союзника ее отца.