Дорога Токайдо

ГЛАВА 57 Меч, несущий смерть

Ронин из Тосы сидел за письменным столиком в святилище Хатимана, синтоистского бога войны. Надрезав кинжалом кончик безымянного пальца правой руки, воин сцеживал кровь из ранки в маленькую чашечку, пока на ее дне не образовалась красная лужица. Потом он окунул в эту импровизированную чернильницу кисточку и стал выводить на плотном листе белой бумаги клятву верности.

Кошечка недоверчиво наблюдала за действиями неожиданного союзника. Она сидела на стопке подушек такой высоты, что ее голова возвышалась над головой Хансиро. Эта позиция означала, что воин из Тосы — «тот, кто ниже глаз», готов подчиняться княжне. По знаку настоятеля храма один из послушников внес в помещение небольшую жаровню и раздул веером угли. Когда кровь высохла, ронин сжег бумагу над другой чашкой. Второй послушник налил в нее горячей воды. Хансиро несколько раз взболтнул посудину с пеплом и торжественно осушил ее.

На этом обряд окончился. Священнослужители тихо встали, поклонились и выскользнули из храма. Касанэ тоже направилась к выходу, но Кошечка жестом остановила ее. Верная служанка опустилась на колени и застыла в смиренной позе, не поднимая глаз. Ее госпожа желает, чтобы она присутствовала при разговоре с наемником, который охотился за головой госпожи ради награды.

— Впечатляющее представление! — в голосе Кошечки звучала ирония безразличия. — Вы так же жадно глотали клятвенный пепел, когда присягали Кире?

— Нет, моя госпожа.

— Тогда почему вы гнались за мной?

— Хозяйка «Благоуханного лотоса» хотела вас разыскать.

Хансиро понимал, что такое признание вряд ли возвысит его в глазах княжны Асано.

— Мой меч никогда бы не причинил вам вреда.

— На защитной пластине вашего меча изображены вороны. Вы, должно быть, обучались в школе «Новая тень»?

— Да. — Наблюдательность Кошечки произвела впечатление на Хансиро.

— Разве школа «Новая тень» не учит, что любое оружие отмечено несчастьем и его применение — грех против Небесного Пути?

— Небесный Путь — путь сбережения жизни.

— Но вы предлагаете мне свои услуги и выражаете желание уничтожить моих врагов?

— Когда злые дела одного человека заставляют страдать тысячи людей, меч, несущий смерть, несет вместе с ней и жизнь. — Хансиро видел, что княжна Асано не верит ему. — Возможно, время убедит вас в моей искренности.

— У меня другие планы. — Кошечка запахнула полы своей потрепанной куртки. Под внимательным взглядом Хансиро молодая женщина вдруг остро почувствовала, как плохо выглядит ее дешевый дорожный наряд.

— Надеюсь, теперь мне не надо просить вас никому не упоминать обо мне? — Кошечка вежливо поклонилась. — А сейчас мы с моей спутницей должны отправиться в путь: дорога у нас дальняя, а солнце стоит уже высоко.

— Ваша светлость…

— У меня нет права на этот титул, — раздраженно ответила Кошечка. «И ты понимал бы это, если бы не был невеждой из провинции», — мысленно укорила она.

Потом Кошечка сделала знак Касанэ. Служанка встала, поднимая с пола оба узла с поклажей.

— Но как же мне называть вас? — Разговор заканчивался совсем не так, как предполагал воин из Тосы.

— Никак: вам вообще незачем обращаться ко мне! — Кошечка, не глядя на Хансиро, взяла у Касанэ свой фуросики, и та помогла уложить его поудобней. — От ступеней этого храма наши дороги расходятся.

Хансиро ничем не выказал своего изумления, хотя все последние дни пребывал в уверенности, что Кошечка не отвергнет защитника с острым мечом и сильной рукой.

— Княжна Асано… — Металл звякнул в голосе воина. Едва заметно, но с такой силой, что Кошечка невольно задержалась в дверях. Несмотря на запрет, этот невежда продолжает именовать ее титулом, который утрачен со смертью отца. — Я знаю, что вы очень торопитесь, но прошу вас уделить мне еще несколько минут.

Кошечка вернулась к помосту и села на подушки. Бесстрастный взгляд молодой женщины не выражал ничего.

Воин из Тосы смотрел на беглянку со сдержанным восхищением. От хрупкой фигурки княжны веяло подлинным величием. Какое мужество! Какая сила духа! Какая твердость и непреклонность в суждениях! Служить такой госпоже — высокая честь. И Хансиро будет служить ей, что бы ни произошло дальше.

— Подорожная, которую я получил от советника князя Хино, выписана на меня, моего ученика и слугу, — сказал Хансиро.

— Да, я знаю. Но вы можете забрать ее назад. — Кошечка вынула документ из складки куртки и протянула его ронину. — Благодарю вас за старания, но эта бумага мне не поможет.

Кошечка знала, что ведет себя грубо, но она была слишком оскорблена. Этот охотник за головами гнался за ней, как за дичью, до смерти напугал Касанэ, а теперь воображает, что стоит ему шевельнуть пальцем — и все окружающие кинутся ему на шею.

— По крайней мере, позвольте преподнести вам небольшой подарок в знак извинения за причиненное беспокойство. — Хансиро толкнул в ее сторону новый плетеный дорожный сундук, поклонился и вышел, прежде чем Кошечка могла что-либо возразить.

Подарок. Кошечка подтянула короб к себе и долго смотрела на его изящно сплетенную крышку. Подарки обычно обходятся дорого тем, кто их принимает. Какую цену запросит ронин из Тосы за свое подношение?

Когда Кошечка открыла сундук, Касанэ, придвинувшись ближе, ахнула:

— Какая красота!

Дорожный короб был доверху набит аккуратно сложенными одеждами. Кошечка развернула верхнюю. Подбитый ватой наряд из шелка цвета бледных хризантем мог ответить любому взыскательному вкусу. На подоле причудливо изгибались раскидистые сосны, склонившиеся к бурным водам синей реки. Каждая деталь вышивки выглядела как живая и блестела, словно покрытая утренней росой, а река, поднимаясь по спирали, уходила под правым рукавом платья на спину и разливалась по всей ширине ткани. Крупный карп, цвета кедровой коры, прыгал там через пороги и парил над острыми обломками скал. Одежду с таким рисунком обычно носили актеры, изображавшие младшего брата Сога, борющегося с врагами, чтобы отомстить за смерть отца.

Еще в сундуке лежали широкие хакама из полотняной ткани и форменная куртка-хаори цвета кедра, а также все необходимые принадлежности дорожного костюма молодого воина. На самом дне укладки покоилась ливрея слуги скромной коричневой расцветки с горизонтальными темно-рыжими полосами.

— Я подарю эти вещи настоятелю храма. — Кошечка деловито сложила одежду и захлопнула крышку короба. — Он сможет продать их, а выручку пустить на благие дела.

Касанэ промолчала, но Кошечка поняла, что ее верная спутница сильно огорчена таким поворотом событий.

— В этих нарядах мы будем слишком заметны, — пояснила она, усмехнувшись. — Самое меньшее — они привлекут воров.

Касанэ вздохнула и прочла госпоже стих своего поклонника:

— Дерзко и романтично! Он у тебя мечтатель и проказник, Касанэ! — засмеялась Кошечка.

— А вот мой ответ, — застенчиво и гордо сказала крестьянка. Это стихотворение она сочинила сама и в своем письме признавалась, что первые стихи писал за нее другой человек.

— Ему это обязательно понравится. — Кошечка с трудом подавляла нетерпение. В небе неслись плотные серые тучи и рокотал дальний гром. Кошечка раздраженно подтянула пояс и вздрогнула: под курткой шевельнулось письмо Хансиро. «Теперь не время думать, будто на свете вы одиноки». Да, вид хмурого неба, обложенного низкими тучами, на кого хочешь нагонит тоску.

Касанэ прикрепила письмо для Путника к большой деревянной доске возле алтаря Инари.

— Простите меня, недостойного, моя госпожа.

Кошечка резко обернулась — перед ней, почтительно прижав руки к груди, стоял Мумэсай.

— Ты — рисовальщик на фонарях. — Кошечка подняла посох. Она узнала молодого ронина и, вспомнив, что он участвовал в нападении на нее, готовилась снова сломать ему нос.

Художник выглядел гораздо моложе, чем запомнилось Кошечке, лет на пятнадцать-шестнадцать, не больше. Синяки под глазами подростка полиловели и почти сошли на нет, однако переносица была навсегда изуродована страшным ударом.

— Простите, моя госпожа, за то, что я, недостойный, подвел вас.

— Что ты имеешь в виду?

— Разве Хансиро-сан ничего не сказал вам?

— Нет.

— Я пытался охранять вас, но не сумел. Во вчерашней ночной схватке Хансиро-сан срезал волосы у всех ваших врагов — шу, шу, шу! Но он не позволил убить их.

— Кто приказал тебе следовать за мной?

— Никто. — Юноша выглядел совершенно подавленным. — Я служил в свите князя в Ако, когда туда дошло известие о позорном предательстве, и наши сердца содрогнулись от горя. Я дал клятву вместе с другими слугами защищать замок моего господина до смерти или отомстить его врагу. Но советник Оёси предал нас. Он покорно отдал ключи от замка посланцам сёгуна, а потом стал распутничать в непотребных домах, наверно, на деньги, которые украл из казны поместья.

— И никто так и не собрался отомстить за позор Асано?

— Я ничего не знаю, простите, моя госпожа. Я пришел в Эдо, чтобы убить князя Киру, потому что воин не может жить под одним небом с убийцей своего господина. Но я потерпел неудачу: дом Киры — настоящая крепость. Его сын князь Уэсудзи разместил там дополнительный отряд лучников. Я решил уйти в страну духов вслед за своим господином, но услышал о вашем побеге и отправился в путь, чтобы найти вас и по мере малых сил защитить от врагов.

Мумэсай также надеялся, что княжна Асано возглавляет отряд мстителей за смерть своего отца, но уже в пути понял, что его предположения неверны.

— Что ты делал после нашей встречи в Кавасаки?

— Я участвовал в камбарских беспорядках и включился в бой за ночлежкой паломников в Мисиме.

— Ты был там?

— Вы едва не сломали мне нос во второй раз. — Несмотря на свой несчастный вид, Мумэсай застенчиво улыбнулся. — Простите меня, невежественного мальчишку, за дерзость, моя госпожа, но вы деретесь просто великолепно. Идти по вашему следу тоже почти невозможно. Вы ускользаете, словно вода из дырявых сетей.

Мумэсай не упомянул о том, что столкнулся с Кошечкой на горном перевале возле Нисаки и притворился заикающимся от страха приказчиком.

— А что ты думаешь о ронине из Тосы? — Кошечка презирала себя за этот вопрос, но не могла удержаться: ей хотелось знать о Хансиро все, что возможно.

— Он может выпить очень много, моя госпожа. — Воин-подросток поморщился при воспоминании о том, как пытался сравниться с Хансиро в битве с кувшинчиками сакэ. — Я долго считал, что он — наемник Киры, но в конце концов оказалось, что он держит вашу сторону. Это огромная удача для вас, он в совершенстве владеет мечом.

— Спасибо тебе за помощь. — Кошечка вскинула свой узел. Мумэсай попытался помешать ей и взвалить ношу на себя, но Кошечка мягко отстранила непрошеного носильщика. — Мы с Касанэ продолжим путь одни.

— Я могу нести ваши вещи, защищать вас от опасных буянов и договариваться обо всем необходимом в гостиницах. Я буду торговаться с продавцами и паромщиками и кипятить вам по вечерам воду для чая.

— Мы справимся сами. — Кошечка совсем не была в этом уверена. — Мы предпочитаем путешествовать в прежнем составе.

Она, возможно, и приняла бы помощь бывшего слуги князя Ако, но спокойные, изящные движения Хансиро и его темные глаза с золотыми искрами делали мысль о постоянном соседстве юнца вместо отвергнутого мужчины просто невыносимой.

Кошечка нашла своим чувствам логическое оправдание: она знает о мальчике только то, что он смел и настойчив, и потому не может доверять ему больше, чем опасному молчаливому ронину из Тосы. Но как отказать художнику, не задев его самолюбия?

— Я хочу попросить тебя об одном одолжении, — сказала Кошечка. — Оно потребует большой осторожности, находчивости и мужества.

— Я сделаю все, что в моих силах, госпожа.

Лицо подростка вспыхнуло от затаенной радости.

— Отнеси моей матери письмо.

— Вы предлагаете мне вернуться в Эдо?!

— Да. Мне тяжело думать о том, что мать тревожится за меня. Но доставка письма — опасная задача. Мои враги обязательно попытаются перехватить тебя. Ты ведь понимаешь, в чем дело?

Кошечка говорила чистую правду, но она пыталась солгать мимикой. Беглянка хотела убедить юношу, что письмо — последнее звено в заговоре мстителей за князя Асано.

— Ваше желание — закон для меня, моя госпожа, — поклонился Мумэсай. Но уловки Кошечки не обманули молодого ронина.