Дорога Токайдо

Эпилог

Мстители провели этот день в Сэнгакудзи. Затем их допросил правительственный инспектор. Оёси, его сын Тикара и еще четырнадцать воинов из отряда были отданы под охрану князю Хосокаве, а остальные самураи из Ако — трем другим князьям. В домах этих князей мстители ожидали, пока правительство решит их судьбу. С ними обращались как с почетными гостями, а в это время весь Эдо спорил о них. Властям было подано множество просьб сохранить жизнь воинам князя Асано, так как они в своих действиях оставались верны духу Пути воина — кодексу самурайской чести. Через шесть недель правительство наконец вынесло приговор.

Большой Правительственный совет учел смягчающие обстоятельства и позволил верным ронинам из Ако умереть как самураям, а не как преступникам. Члены совета явно согласились с могущественным настоятелем храма Уэно, который заявил, что если ронины из Ако останутся в живых, они в будущем могут совершить что-нибудь, оскверняющее чистоту их деяния. Знатнейшие князья Японии собрались в саду князя Хосокавы, чтобы присутствовать при исполнении приговора.

Кошечка и Хансиро пришли туда раньше других. Скрытые бамбуковой ширмой, они наблюдали печальный обряд через вплетенную в нее решетку. Вишня рядом с ними была покрыта белыми цветами, но княжна и воин не чувствовали их аромата — его заглушал резкий металлический запах крови, пропитавший воздух в саду.

Кошечка была в скромном траурном кимоно, Хансиро в церемониальных хакама и безрукавке с гербом Мацудайры Аки-но Ками, главы того рода, младшей ветвью которого являлась княжеская семья Асано. По просьбе советника Оёси князь Аки-но Ками без огласки предоставил Кошечке, Хансиро, а также их верным слугам Касанэ и Синтаро должности в своем доме в Эдо. Но свадьбу свою Кошечка и Хансиро сыграли в доме князя Хосокавы, чтобы Оёси мог присутствовать на ней.

Через ширму Кошечка и Хансиро видели угол голой, без единой травинки, площадки, ограниченной с двух сторон полом-помостом террасы дома Хосокавы. Знатные князья сидели — кто вдоль края террасы, кто на уложенных на землю циновках. В центре площадки лежали в ряд три перевернутых татами. Там был расстелен кусок белой ткани, но он не скрывал пятен свежей крови.

Позади этого небольшого возвышения были воткнуты в землю шесты и между ними протянуты веревки. На веревках висел белый шелковый занавес, за который падали тела расставшихся с жизнью воинов. Он покачивался под порывами легкого ветерка. Пятнадцать человек уже исчезли за ним этим утром.

Воины из Ако шли на смерть в порядке своих должностей, и теперь должен был умереть последний из них — Оёси. Кошечка попрощалась со своим учителем накануне вечером, но жалела, что не может сейчас подойти к нему и сказать, что его сын умер достойно. Княжна Асано увидела, как к помосту идет тот, кто помогает. Он обнажил меч и встал возле занавеса.

Хансиро взглянул на Кошечку и прошептал:

— Победитель и побежденный…

Она мысленно закончила стихотворение: «Победитель и побежденный лишь капли росы, вспышки молнии, видения».

Собравшиеся в саду люди молчали, но когда Оёси вышел из дверей дома, они вздохнули все сразу, и этот вздох словно вырвался из одной огромной груди. Приблизившись к занавесу, советник шагнул на смертное возвышение, поклонился и встал на колени. Кошечка смотрела на него глазами, полными слез, и ей казалось, что фигура Оёси колеблется в воздухе.

«Прощай, сэнсэй», — подумала она и знала в этот миг, что древние правы: ее любовь и память будут сопровождать учителя в его долгом загробном пути.