Дорога Токайдо

ГЛАВА 47 Если ешь яд

— Твоя дешевая шлюха похожа на ступку в кимоно! — заявил Босю брату, продолжая спор, который шел между ними с самого выезда из Фусу. Порывистый ветер взметал вокруг них дорожную пыль.

— А у твоей морда истерта посередке, словно через ее рожу перебросили веревку и поднимали на ней тяжести, — ответил Волосатый и укрылся полой куртки, чтобы зажечь трубку. Затянувшись крепким табачным дымом, он отошел от брата и встал по другую сторону кобыльей морды.

— Помнишь того носильщика сандалий? Как он надрался и полез к девкам из «Трех ворот», а они уговорили его вставить свой «предмет» в задницу морского ежа?

— Ну да, как же, еж уколол беднягу так, что его «палка» распухла и стала похожа на бумажный фонарь! Два дня он ходил переваливаясь, как утка в гостях у погорельцев! — Волосатый прошел несколько шагов враскачку, изображая незадачливого пьянчужку.

— Единственный раз его тощая «штучка» стала толще вертела для пельменей!

Хотя полдень только миновал, братья Босю уже несколько раз останавливались и смывали дорожную пыль с языков дешевым вином. После каждой такой передышки охота шутить у них все увеличивалась. К тому времени, как стал виден первый из ларьков Марико, где торговали знаменитой бататовой кашей, братья смеялись так, что у них тряслись животы. Как выразилась Касанэ, «у них вода кипела в пупках».

Помимо кипячения пресловутой воды, братья также «протирали дыру в суме с терпением», выводя из себя Кошечку. К счастью для путниц, когда они проезжали через городок Фусу, двойные ворота его веселого квартала были закрыты, не то братья обязательно нашли бы предлог завернуть туда. Теперь все полтора ри от Фусу до Марико они угощали друг друга рассказами о своих прежних похождениях.

Кошечка заволновалась: Гадюка доверял этой паре, но, как говорится в пословице, «у кувшинов с вином имеются рты».

— Мы наняли двух торговцев маслом, — пробормотала она.

Касанэ поняла госпожу и сочувственно взглянула на нее. В Сосновую деревню тоже иногда заходили торговцы, которые шли от дома к дому и предлагали хозяйкам масло. Из-за привычки задерживаться у каждой двери, чтобы поболтать с хозяйкой, они заслужили славу очень медлительных людей.

Дорога до Марико заняла больше времени, чем рассчитывала Кошечка, но время, ушедшее на остановки, не пропало зря. Она и Касанэ с радостью разминали затекшие ноги каждый раз, когда хозяева лошади останавливались промочить вином глотки, в которые постоянно набиралась пыль. И потом, только благодаря этим Босю у беглянок теперь имелись новые подорожные, купленные за полтораста монет каждая у расторопного писца.

Кошечку теперь звали Дзимбей, а Касанэ — Судзи. Местом проживания для себя они избрали Курури, главный город провинции Кадзуса, родины Касанэ. В таком городе жители могли говорить на разных диалектах, и, даже столкнувшись с чиновниками, способными различать говоры крестьян, беглянки имели шансы пройти заставу. Это было рискованно, однако пользоваться прежними подорожными означало попасть в беду.

Но больше подорожных Кошечку радовал новый посох, тоже приобретенный в Фусу. Вид у него был достаточно безобидный: он выглядел как обычная деревянная палка паломника с остроконечным железным навершием, плотно насаженным на древко. Шесть железных колец, по три с каждой стороны, свисали с двух украшенных филигранью петель.

Посох из Фусу напоминал тот, с которым Кошечка вышла из Эдо. Но колпачок скрывал прямое лезвие, заточенное с обеих сторон и такое острое, что им можно было бы брить голову монахине. Полоски меди с чеканным узором не только украшали древко, но и делали его прочнее в местах, наиболее уязвимых для ударов врага.

Касанэ была слишком занята своими мыслями, чтобы замечать, как медленно ползет их кобыла. Верная спутница Кошечки, пропустив ноги сквозь переднюю стенку короба, опиралась локтями на его край. Она то оглядывалась, надеясь увидеть своего паломника, то смотрела перед собой невидящим взглядом, мечтая о будущем. Кошечка могла угадать все ее мысли.

Касанэ уже не один час тихо напевала старинные песни. Голос у нее оказался сильный и приятный, и все песни говорили о любви. Та, которую она пела сейчас — тоже:

Босю отстал от брата и шагал теперь рядом с корзиной Кошечки.

— Еще за пятьсот монет мы проведем вас по тропе Уцу-но Яма.

— Это слишком дорого.

— Так ведь и дорога опасная: в прошлом месяце там произошло убийство.

— Два таких грозных храбреца, как вы, конечно, не боятся таких мест.

— Разумеется, нет. Но эта дорога так заросла деревьями, что там даже и днем темно. Человека могут ущипнуть за нос, и он не разглядит, кто это сделал. И, кроме того, наша лошаденка изнашивает там на камнях целую кучу сандалий.

— Похоже, мы никуда не повезем вас ни за какую цену. — Волосатый ткнул трубкой в толпу погонщиков и носильщиков каго, скопившихся во дворе дорожной управы Марико.

Один из младших служащих управы махнул братьям рукой, делая им знак отойти на обочину дороги. В руке он держал свернутый свиток, вероятно, наряд властей на какие-то работы.

— Простите, что помешал вам! — крикнул он.

Кошечка мгновенно опустилась на дно своей корзины, нагнула голову, чтобы шляпа скрыла ее лицо, и сделала вид, что дремлет. Руку она будто случайно положила на посох.

— Как поживает ваша благочестивая матушка, Босю-сан? — вежливо спросил чиновник.

— Все еще ждет счастья, ваша честь, — ответил Босю, щурясь, чтобы поднятая ветром пыль не попала ему в глаза.

— Счастье и несчастье переплетаются между собой, как нити в веревке, — философски утешил его чиновник и задумчиво вздохнул, втянув воздух сквозь зубы. Покончив с вежливостями, он встряхнул свитком: — Советник князя Хино направляется в Эдо и остановится здесь завтра вечером. А сегодня вечером сюда прибудет князь Вакидзака проездом из столицы в Ариму. — Чиновник выглядел обеспокоенным, на что у него имелись неоспоримые основания, ведь именно на этой станции должны были пересечься пути двух князей. — У обоих в свите людей — как зубьев в гребне. Так вот, Босю, князю Вакидзаке понадобится твой скакун.

Кошечка словно окаменела: князь Хино был союзником ее отца, а Вакидзака, князь Тацуно, родился в той же провинции, что и князь Асано. Это его воины сопровождали посланцев правительства, когда те явились завладеть замком и землями совершившего сэппуку князя.

— Князь Вакидзака! — проворчал Волосатый за спиной Кошечки. — Этот князь старается платить долговыми расписками и своими стихами. Он заложил ростовщикам все, что имеет, даже то, чем делает детей!

— Мы все к услугам высокороднейшего князя! — насмешливо поклонился Босю.

— Сегодня днем зайдите, чтобы получить указания, — сказал чиновник и пошел прочь. Ветер раздувал штанины его хакама, слишком широких для тонких ног.

Босю повернулся к Кошечке:

— Простите меня за грубость, ваша честь, но могу я предположить, что вы дождетесь завтрашнего дня и поедете вслед за процессией князя Вакидзаки? Тогда вы будете в полной безопасности на дороге Уцу-но Яма.

— Спасибо за совет, но мы с сестрой продолжим путь одни, — ответила Кошечка.

— Это опасно, — сказал Босю.

— Это все равно что ставить чашку на край колодца, — подхватил Волосатый.

Братья Босю были правы: тропа Уцу-но Яма оказалась крутой, пустынной, каменистой и темной. Из-за надвигающейся грозы она выглядела еще мрачнее.

Гром прокатился над горами. Ветер завывал в кронах огромных кедров и раскачивал их стволы так, что те начинали трещать. Густой подлесок зловеще шуршал, волнуемый порывами вихря.

Все каго и наемные лошади остались в дорожной управе Марико. Большинство пешеходов уже укрылись от дождя, так что дорога казалась совсем безжизненной. Но Кошечка знала, что враги идут по ее следам: она уже взглянула за край тропы и увидела их силуэты, — пятеро слуг Киры взбирались по крутому горному склону.

Длинным шнуром она связала за спиной рукава, чтобы они не мешали в бою, а шнур затянула воинским узлом «стрекоза». Потом Кошечка скатала свое полотенце в жгут и обвязала им голову, чтобы пряди волос, когда их будет развевать ветер, не падали на глаза.

Когда Кошечка закончила подготовку к бою, она действительно стала похожа на молодого князя Ёсицуне, вставшего на Путь воина в стране благосклонных к нему горных духов.

Кошечка укрылась за двумя огромными каменными глыбами, стоявшими по сторонам дороги. Здесь тропа становилась такой узкой, что по ней мог пройти только один человек. Правая глыба была выступом отвесной скалы, уходившей к вершине перевала. За левым камнем клубилась пропасть глубиной в три тё, дном котором служило узкое ущелье. Там, внизу, пенилась и прыгала река, и от нее поднимался сизый туман.

— Старшая сестра, иди вперед, — сказала Кошечка своей спутнице. — Ты можешь догнать паломников, которые недавно прошли мимо нас. Жди меня около гостиницы «Глициния» в Окабе.

— Мы можем спрятаться и дождаться, пока враги пройдут, младший брат. — Касанэ тоже увидела самураев.

— Они знают, что я здесь. Рано или поздно эти люди найдут меня. — Кошечка решила, что так или иначе ей придется вступить в бой, а это место лучшее из всех возможных. — Даже если они попытаются убить меня, я не умру, пока не придет мой час.

— Тогда я остаюсь с вами. — Касанэ все еще опиралась на костыль, но опухоль на ее лодыжке исчезла. Она уже могла двигаться без труда, хотя и немного хромала. — Я тоже не умру до своего часа.

Кошечка вздохнула: до чего упрямы эти крестьяне!

— Тогда спрячься так, чтобы тебя не было видно.

Кошечка услышала голоса врагов раньше, чем они показались из-за выступа скалы. Увидев беглянку, слуги Киры остановились, чтобы посоветоваться и связать рукава, как это недавно проделала Кошечка. Их пятеро, но им придется нападать по одному. И в этом узком проходе очень мало места для разворота руки с мечом.

— Сдайся, и мы не причиним тебе вреда! — объявил главный из слуг Киры, с важным видом выступая вперед. Это был уродливый коротышка, ненамного выше Кошечки, но с длинными руками.

— Чтобы поймать тигренка, надо войти в логово тигра! — поддразнила врагов Кошечка и встала в боевую позицию: копье прижато к боку, его острие направлено под углом вверх.

Большая молния — клубок извилистых нитей — внезапно на миг осветила место боя. Последовавший за ней гром отозвался дрожью в груди Кошечки. Отважной девушке показалось, что кожа на ее ребрах туго натянулась, и в груди отдались отголоски небесного гула, как в барабане после удара. Она вспомнила совет Оёси: «Двигайся спокойно, как цветок лотоса в центре бушующего пожара».

Слуги Киры вынули мечи и стали приближаться к Кошечке с осторожностью, которая польстила ей. Дочь князя Асано встретила их холодным отстраненным взглядом. Она лишь жалела, что у нее нет шлема, в котором можно было бы перед схваткой сжечь благовония и пропитать их дымом волосы. Так делал воин, желавший, чтобы его голова даже в руках врага имела достойный вид.

— Я Асано-но Кинумэ! — Кошечке пришлось кричать, чтобы ветер не заглушил слов ее вызова. — Дочь Асано Такуми-но Ками Наганори, князя и властителя замка Ако, третьего по значению в роду Бансу-Ако!

Кошечка сделала глубокий вдох. Она чувствовала себя частью обволакивающей ее грозы.

— Я немного значу, но мне безразлично, буду я жить или умру сегодня на этом месте. Если вы желаете испытать силу моего оружия, подходите!

Главный из ее врагов отказался унизить себя ответом на вызов женщины и сделал шаг вперед, беспечно держа поднятый клинок острием вверх у плеча, словно Кошечка была безоружна. Вступив в узкий проход, длиннорукий поднял меч, собираясь отбить удар наглой девки и обезоружить ее, но просчитался.

Кошечка применила прием, которому научил ее Оёси и который хорошо помог ей в схватке у парома возле Кавасаки: ее копье описало ровную дугу — так быстро, что вместо острия мелькнуло размытое пятно, — и глубоко вонзилось в предплечье врага. Кошечка сделала стремительный выпад, проталкивая лезвие дальше — в грудь нападавшего, и отбросила его обратно к скале. Она услышала приглушенный звук металла, задевшего за камень: копье прошло насквозь.

Враг медленно опустился на землю и замер в сидячем положении у подножия скалы. Древко копья накренилось под тяжестью его тела. Кошечка уперлась ногой в грудь самурая и выдернула оружие из раны. Она поняла, что этот противник мертв, и переключила внимание на следующего.

Держа копье горизонтально над головой, дочь князя Асано опустилась на левое колено, а правую согнутую ногу выставила перед собой. Повернув древко, она отбила рубящий удар, сделала широкий замах и острием копья распорола следующему врагу живот. Когда противник упал, она прикончила его, пробив ухо.

Труп остался лежать в проходе между скалами, что еще больше усложнило положение нападающих. Двое уцелевших слуг Киры принялись отвлекать внимание Кошечки обманными выпадами и угрозами, а третий стал взбираться на левый скальный выступ, цепляясь за выемки и отверстия, проделанные в камне ветром, чтобы напасть на беглянку сверху или сзади.

Но там его подстерегала Касанэ. В узком каменном коридоре девушка не могла размахнуться костылем, поэтому она подобрала булыжник размером с кулак и завязала его в один из концов полотенца. Когда враг оказался прямо под ней, дочь рыбака тремя круговыми движениями раскрутила в воздухе свою булаву и изо всей силы опустила ее на бритую макушку противника. Тот качнулся, но не упал, потому что застрял между скалами. Касанэ продолжала наносить удары, пока обломки костей не вонзились в мозг.

Потом, шатаясь и дрожа, она легла животом на валун, за которым пряталась, и посмотрела через край камня на двух оставшихся в живых самураев. Когда они стали оглядывать скалы в поисках пропавшего товарища, Касанэ мгновенно отпрянула и осталась незамеченной.

— Сиро, где ты? — крикнул один из врагов.

— В аду! — крикнула Касанэ с таким жутким дьявольским хохотом, что даже Кошечка вздрогнула и почувствовала, как волосы встают дыбом у нее на затылке.

Враги повернулись к Кошечке спиной и со всех ног побежали прочь, спасаясь от нечистой силы. Они так торопились скрыться, что даже не вложили мечи в ножны.

Касанэ спустилась по тропе и подбежала к огромной куче камней, которую многие поколения путников нагромоздили возле маленькой статуи Дзидзо. Выбрав несколько увесистых голышей, она подтащила их к краю обрыва. Кошечка поняла замысел подруги и помогла ей. Женщины взяли по камню, такому тяжелому, что каждой пришлось пустить в дело обе руки. Беглянки вскинули камни над головами, мрачно усмехнулись друг другу и стали ждать.

Когда уцелевшие слуги князя Киры показались на том неровном участке дороги, где Кошечка впервые заметила их, беглянки швырнули вниз свои метательные снаряды, целясь во врагов, и наклонились за новыми. Большинство камней пролетели мимо, но Касанэ, которая еще совсем недавно бросала палки в ворон, прогоняя их с поля, целилась лучше своей госпожи. Ее второй камень ударил одного из слуг Киры в плечо у основания шеи. Враг упал, покатился по крутому склону, перелетел через край тропы и свалился в пропасть. Его товарищ кинулся в заросли и исчез.

Касанэ помогла Кошечке сбросить тела двоих убитых врагов вниз, в долину реки. Кошечка знала, что не может взять с собой оружие самураев, и поначалу хотела вонзить их мечи в землю посреди дороги, как вызов князю Кире. Однако потом решила, что надо быть умней и оставлять за собой как можно меньше следов. Мечи полетели в пропасть за своими хозяевами.

— Где третий, старшая сестра? — Кошечка сложила руки и спрятала ладони в рукавах, чтобы Касанэ не видела, как они дрожат.

Помогая друг другу, беглянки вытащили третьего мертвеца из расщелины и избавились от него таким же способом, как и от остальных. Покончив с «приборкой», они ощутили на лицах жгучие уколы первых капель холодного дождя. В следующий миг небесные хляби разверзлись. Ливень превратил пятна крови в розовые лужи, а потом и совсем смыл их со скал и земли.

Кошечка и Касанэ укрылись под придорожной скалой, которая нависала над дорогой, и теперь переводили дыхание. Кошечка надела железный колпачок на острие своего копья. Струи дождевой воды, сбегавшие по крутой тропе, уже превратились в ручьи и промывали себе русла. Какое-то время они уносили щебенку, потом покатились крупные камни.

— Ты хорошо сражалась, старшая сестра! — Кошечка вскинула посох, салютуя своей верной помощнице. — Я горжусь тобой!

— Ваша светлость изволили научить свою недостойную служанку все делать старательно и доводить до конца: «Если ешь яд, вылижи и тарелку».

И Касанэ поклонилась очень низко, как полагалось крестьянке, обращающейся к дочери князя. Она слышала, как Кошечка выкрикнула свое подлинное имя.

— Для меня, ничтожной, большая честь, что ваша светлость так благосклонны ко мне.

Госпожа и служанка поднимались по размытой тропе. Кошечка поддерживала Касанэ под руку и печально улыбалась. Крестьянка снова рискнула жизнью ради нее. Дочь рыбака оказалась не только мужественной и верной, но и находчивой. Она заслужила право знать все о своей госпоже.