Философские арабески

Глава ⅩⅩⅣ. О так называемом расовом мышлении

С марксистской точки зрения пролегоменами философии являются предпосылки социологического характера.

С точки зрения «теории» современного фашизма такими пролегоменами являются предпосылки биологического, конкретнее, расового характера.

Как ни мизерабельна и как ни убога идеология националистических башибузуков фашизма, о ней нужно сказать несколько слов, ибо логическая несостоятельность и логическая низкопробность фашистской концепции не мешает ей быть известной общественной силой, идеологической силой контрреволюции.

Теоретики расовой биологии утверждают, что важнейшим, решающим, определяющим моментом типа мышления, более того, типа психической жизни вообще (инстинктивно-бессознательного, в психологии, идеологии — и нормативной, и теоретической) является раса, как первично данный формообразующий фактор. Раса, как «народность», «Volkstum», определяет собой добродетели, и пороки, и тип мышления, и науку: теория относительности Эйнштейна, например, относится к еврейской науке и подвергается тем самым остракизму; говорится без стеснения о семитической и арийской физике, математике и т. д. Правда, господа идеологи всей этой чепухи не спелись в основных вопросах: то они искали признаков расы во внешне-материальных вещах и процессах (составе крови, форме черепа, цвете волос и глаз, длине носов, величине лицевого угла, соотношении туловища и ног и т. д.); то хватались за соотношение с землёй и определёнными географическими факторами; то, убоявшись материализма, начинали апеллировать к «внутренним» свойствам, вроде «немецкой верности», «чести» и другим тевтонским добродетелям, включая добродетели пресловутой «белокурой бестии» Ницше, о которой столь много писалось и говорилось за последнее время. В итоге получилась дикая каша: ибо игра с черепами и волосами привела к невероятной путанице и часто к совершенно неожиданным результатам. Но она вступила и в принципиальный конфликт с идеалистической мистикой, потребовавшей отказа от материалистической интерпретации биологии, отказа от «внешнего». Однако, вводя всё более и более значительные дозы мистических врождённых и неизменных добродетелей, заменяя химический состав крови — «голосом крови», а длину черепа — «честью» и «верностью» в их рубацко-башибузукском понимании, идеологи фашизма окончательно запутались, и насквозь фальшивая теория стала быстро превращаться в нагло-крикливую и бессодержательную вербалистику.

Итак, всё же «учёные» фашизма исходят из наличия некое постоянной расовой апперцепции, т. е. «способа представления», определяемом не способом производства, а расой. Как, почему и что — остаётся туманным.

Но перейдём к разбору основных тезисов этой «теории».

Здесь нужно отметить нижеследующие основные пункты.

Во-первых: никаких чистых рас нет. Берём, например, японцев, ближайших друзей немецкого фашизма, «восточных пруссаков», произведённых некоторыми, особо старательными борзописцами фашизма в арийцы. Проф. Конрад (см. Очерк японской истории[297]) сообщает, что японцы этнически сложились из:

a) переселенцев с материка (главным образом через Корею), частично со стороны Тихого Океана (из монгольского, т. е. манчжуро-тунгусского мира);

b) из выходцев малазийско-полинезийского мира;

c) из переселенцев с южного побережья Китая (предки нынешних племён лоло и мяоузы);

d) из ещё более ранних переселенцев островов: Эбису (айну) в Средней и Северной Японии, кумасо (хаято) — на Кюсю.

В мифологии эти процессы отложились, как напластования племён: «божества земли» (тиги), «боги небес» (тэндзин), «потомки неба» (тэнсеон). Центром объединительного антрополого-этнографического процесса было племя тэнсон, наряду с племенем идзумо, как основной стержень племени ямато, как племя-завоевателя. Но не нужно думать, что перечисленные компоненты были «чистыми». На самом деле они, в свою очередь, являлись сложным продуктом этнического скрещивания. Так обстоит дело с «восточными пруссаками», т. е. японцами, необычайно гордящимися (в лице националистических идеологов) своей расовой чистотой, как чистотой избранного богом народа.

Возьмём теперь германцев, ныне руководимых господами расистами. Только абсолютно невежественный человек может соглашаться с тезисом о чистоте «германства» (или какого-либо варианта, вроде «нордической расы»). Германские, кельтские, славянские, литовские, романские элементы (вплоть до эмигрантов-гугенотов, потоком хлынущих когда-то из Франции),— всё это смешалось в одну национальную массу (мы не говорим уже о евреях и других этнических группах, вроде мадьяр). В свою очередь, каждый из этих составных элементов тоже продукт смешения. Характерно, что отцы германской расовой идеологии были все не-немцы по происхождению: X. Чемберлен — англичанин, де Лагард — француз, Евг. Дюринг (бывший яростным антисемитом) — выходец из Швеции по предкам. Что касается арийского происхождения германцев (наиболее чистыми арийцами обычно считаются персы — иранцы и индусы, хотя некоторые «наиболее чистых» персов — иранцев сближают как раз с «наиболее чистыми» семитами, евреями), то новейшие исследования лингвистического порядка показали близость германцев к сванетам и этрускам, т. е. к народам т. н. яфетической группы, которыми пристально занимался покойный ак. Н. Я. Марр[298] (см. Friedrich Braun: Die Urbevölkerung Europas und die Herkunft der Germanen). Мы оставляем в стороне работы, доказывающие еврейское происхождение германцев (Sebald Herman), упоминая об этом лишь для иллюстрации дикой путаницы. Но достаточно здесь указывать на расплывчатость самого понятия арийства: что общего по внешности между индусом и персом — с одной стороны и шведом и пруссаком с — другой? Что общего между браманизмом и буддизмом в Индии и религией Вотана Тора — в германо-скандинавских мифах? Как будто маловато.

Любой серьёзный человек, признавая, разумеется, существование исторически сложившихся рас и исторически сложившихся наций, будет с полным правом отрицать их определённость и их чистоту. Чистота рас, это — миф, творимая легенда. Но ещё глупее тезис о чистоте наций, которые уже в историческое время сложились, как нации, причём в этот процесс включался и процесс антрополого-этнографического порядка, как процесс скрещивания разнородных этнических моментов.

Во-вторых. Совершенно неверен тезис о постоянстве расовых (или национальных) «душевных свойств», ориентации, психологических доминант, идеологических установок. Конечно, есть известные относительно более устойчивые моменты, из которых складывается т. н. «национальный характер» и которые связаны с особенностями географическо-климатического порядка и т. н. «исторической судьбы», т. е. конкретными особенностями исторического процесса. Но эти моменты поистине quantité négligeable[299] по сравнению с громаднейшими историческими переменами в психологии народов. Германия тому лучший пример. Одно время (во Французской революции) немцы считались «варварами». Потом они превратились в мечтательный народ, населяющий «страну поэтов и философов» (Dichter und Denker). В начале строительства железных дорог про немцев писалось, что они неспособны к индустриально-торговой жизни, и что железные дороги противоречат спокойно-патриархально-меланхолическому складу, и характеру немецкого народа. Немцы де — не итальянцы, с их банкирскими конторами, торговлей, заморскими операциями, промышленностью и т. д. Затем немецкий национальный характер стал характером самого промышленного в Европе народа. А теперь фашисты воспитывают солдатчину, казарму, кровавую захватническую воинственность и т. д. Страна поэтов и мыслителей превратилась в страну ландскнехтов и преторианцев.[300] А во что превратилась т. н. «âme slave», «славянская душа» русских? В свою полную противоположность. Ибо коренным образом изменились условия социального бытия. А какие громадные перемены происходят, например, в Китае, который из страны косной, неподвижной, с прочнейшей рутиной и несравненным традиционализмом, превратилась в кипящий котёл войн и революций, напряжённейшей и трагической борьбы и крутых смен всех основных ориентации? И т. д. И т. п.

Отсюда ясно, что утверждать постоянство психологических и идейных доминант, якобы имманентных наций (и тем более рас) является сущим вздором, ровно ничем не оправдываемым. Относительно-устойчивые моменты — бесконечно-малая величина по сравнению с подвижностью, обусловливаемой не постоянной климата, а переменной — социального бытия.

В-третьих, совершенно диким является обоснование антисемитизма и объявление семитов культурно-отрицательной величиной, «азиатской чумой», как выражался ещё Дюринг.

К семитам, как известно принадлежат:

1. Арамейцы (сирийцы и халдеи);

2. Ассирийцы и вавилоняне;

3. Арабы;

4. Финикийцы;

5. Евреи.

Нужно быть круглым невеждой, чтоб не знать громаднейшей культурной роли этих народов. Известна халдейская астрономия. Известна великая культура Ассирии и Вавилона, и каналы, великолепные дороги, дворцы, храмы, крепости, гигантские мировые города (Вавилон, Ниневия), архитектура, скульптура, литература, письменность, законодательство, астрономия, медицина, математика, инженерное искусство и т. д. и т. п. До сих пор сохранились традиции вавилонского календаря, счёта, медицинских рецептов и прочее, не говоря уже о преданиях вавилонского происхождения (через Библию евреев). Арабам принадлежат замечательные открытия в области математики, географии, медицины, философии, литературы, архитектуры и т. д. Испания под арабским владычеством была культурнейшей страной со славными университетами. Через арабов Европа сохранила великих греков, в том числе и Аристотеля. Арабы в годы их процветания в Европе были поистине светочами культуры. А старинные и таинственные финикийцы? Кто не знает о финикийском алфавите? О замечательных финикийских городах и колониях? Об отважных путешествиях вплоть до Немецкого Моря и до Цейлона? О великом Карфагене, бывшей финикийской колонии, которая превратилась в могучую республику, оспаривавшую гегемонию у самого Рима в пунических войнах, где развёртывался военный гений Ганнибала Барки? А еврейская Библия не стала настольной книгой европейских народов? А полумифический еврейский Мессия не стал богом Европы? Круглоголовые Кромвели распевали псаломы, американские пионеры, основатели Соединённых Штатов, воевали с этими песнями на устах, а уж о Европе нечего говорить. Великий ум Спинозы, сверкающий талант Гейне, сверхгений Маркса, научный гений Эйнштейна — разве это свидетельство отсталости и неполноценности евреев? Антисемитизм, поистине, есть «социализм» дураков — как это заметил ещё старик Август Бебель.

В-четвёртых. История говорит нам о переменчивой исторической роли разных рас и наций, а вовсе не об однозначимом процессе. Расы и нации меняются местами в зависимости от очень сложных исторических причин, и в связи с этим меняется и их культурно-историческая роль. Не представляют исключения и чёрные расы, обладавшие когда-то стариннейшими цивилизациями. Государство черных, Мерое, владело одно время всем великим Египтом. Затхлый в ⅩⅩ веке Китай был когда-то очагом великой цивилизации. Отсталая Россия стала передовой страной социализма. Расы, народы, нации развиваются не равномерно. Здесь всё подвижно, а не заперто на замок каких-то априорных сущностей внеисторического характера. Что касается мессианской роли, которую приписывают фашисты «нордической расе», то — в разных исторических вариантах и на различной исторической почве эта идеология встречалась у очень многих народов, начиная с евреев, как «избранного народа». А «народ-богоносец» и миссия России у славянофилов[301], Хомякова, Киреевских, Аксаковых, К. Леонтьева и др.? А мессианство японских самураев и их идеологов и практиков типа Араки? A mania gloriosa Муссолини с проповедью всемирно-исторической роли нового Рима? Довольно перечислять, ибо этим можно заниматься долгое время.

В-пятых. Расистская позиция приводит к совершенно изумительным результатам в своём конкретном развитии. То А. Розенберг объявляет всю пролетарскую революцию в России восстанием монголоидов против арийской верхушки немецко-арийской императорской бюрократии. То явные монголоиды, японцы, превращаются в арийцев на потребу текущей фашистской политики. То яростно доказывается, что Иоанн, Иисус и апостол Павел были чистыми арийцами в иудейском окружении. То христианство объявляется чумой и заменяется чисто-арийско-нордической религией «бога виселиц» Вотана. То устами Дрисманса творчество Данте, Микель-Анджело, Леонардо да Винчи, Торквато Тассо объясняется проникновением в Италию германских долихоцефалов. То воспеваются романско-римские добродетели муссолиниевских когорт. То расточаются восторги по адресу немецкой науки во время войны. То из страны фактически изгоняется великий химик Габер, который прямо спасал Германию своими открытиями (азот из воздуха), ибо он оказался иудеем. То в сочинениях Вольтмана Лютер объявляется воплощением победы германства над «римско-латинским клерикальным принципом, являющимся носителем еврейской деловой и юридической морали (!)». То Лютер объявляется изменником немецкому народу, затем христианство вообще есть еврейская чума. То Гёте объявляется великим выражением арийско-германского гения. То в сочинениях жены фельдмаршала Людендорфа — он смешивается грязью, как космополит и масон, и провозглашается физическим убийцей белокурого и истинно-германского Шиллера. И т. д.

Ещё забавнее, когда противопоставляются националисты разных наций. Так, германские фашисты объявляют большевизм русско-азиатской чумой, заносимой в Европу. А известный русский, философ-эмигрант С. Франк объявляет тот же большевизм западно-европейской чумой, занесённой в Россию. Вся эта беспомощная болтовня, вздорная от А до Z, тем не менее превращена в официальную идеологию и воспроизводится машинным путём на основе мощной германской техники…

В-шестых. Развитие мирового хозяйства, созданного капитализмом, создало и мировую культуру, идеологические установки которой диалектически раздвояются по классам. Кантианство, махизм, прагматизм и т. д. ; Шекспир, Гёте, Гейне, Толстой, Достоевский; Дарвин, Гельмгольц, Геккель, Фарадей, Максвелл; Дизель, Эдисон; Павлов; Резерфорд, Нильс Бор, Кюри; Бетховен, Вагнер, Дебюсси, Чайковский и прочие,— всё это вошло в мировой кругооборот идей. Марксизм, ленинизм — стали интернациональными явлениями. А взрыв бешеного национализма есть не имманентное свойство расы, а идеологическое и политическое выражение империализма у последней его черты, империализма у порога его гибели, что связано с гигантским обострением капиталистических противоречий и всеобщим кризисом капитализма. Inde ira[302].

Таким образом, современный фашистский «способ представления», как последняя антитеза социалистическому «способу представления», выражает собою не расово-биологическую антитезу, а антитезу классовую, общественно-историческую. Не в составе крови, не в цвете волос, не в национальных особенностях «в себе», не в вечных и внеисторических ориентациях рас и наций коренятся идейные установки борющихся в последней битве лагерей, а в общественно-исторически обусловленных классовых позициях, где полярно-противоположные классы являются носителями, представителями и борцами полярно-противоположных способов производства, быта, культур, идеологий, всей жизненной ориентации в совокупности е2 многоразличных функций.

Для решения философских проблем этот фашистский «способ представления» означает гигантский регресс: ибо он тащит понимание субъекта от абстракции общественного человека (что был в старой буржуазной философии) либо к биологическо-расовой, т. е. зоологической абстракции, либо к средневеково-теологическом «способу» иерархически-неподвижного мышления, мышления в категориях средневековой схоластики и мистики. Как он ни кичится своим антихристианством и антиазиатством, но в своём антиинтеллектуализме он повторяет и восточных мистиков, и отцов церкви и мистиков христианства. Ведь, это как раз они считали мышление чумой, язвой, адом; ведь это они объявляли разум порождением Сатаны, гулящей девкой. Ведь, это в «Упанишадах»[303] сказано, что, кто рационально познает, тот ничего не знает. Ведь это Лао-Тзе утверждал, что жизнь и рациональное познание несовместимы.

Ничто так не характеризует всей гнилости расово-мистической ориентации, как именно это отвержение разума. Биологические пролегомена мышления, как их понимают фашистские философы, на самом деле — идеологическая иллюзия. В действительности и здесь реально действуют пружины общественно-исторического процесса. Логика «биологии» здесь есть рефлекс конкретной общественно-исторической полосы, и анализ этой логики ещё раз блестяще подтверждает основные истины исторического материализма Маркса. Общественное бытие класса обречённого, гибнущего, делающего отчаянные зверские прыжки,— определяет собой и его общественное сознание. Отказ от рационального познания и замена его мистикой есть такое testimonium pauperitas[304], которое, с точки зрения всемирной истории, лишает этот класс права на историческое существование. Да не придерутся к этой формуле: она, конечно, метафора. Но она выражает действительность. Она означает, что тенденции прогрессивного типа, то есть тенденции жизни, стали несовместимы с существованием класса, который не может идти вперёд и смотрит назад, и только назад. Именно поэтому он вынужден вести борьбу против разума и разумного познания, развитие которого в его всеобщем масштабе угрожает всё больше самому бытию уходящего и гниющего эксплуататорского строя. Не на этих путях происходит обновление философской мысли современности.