Игра на вылет

Глава 4. Ники

Пары пролетели быстро, но, если быть честной, были такие занятия, которые можно было спокойно включить в список пыток. Знаете, когда профессор с выражением вселенской скорби читает лекцию так, будто его заставляют это делать под дулом пистолета? Да, вот именно такие пары обычно растягиваются на вечность. Но большинство всё-таки были другими — живая дискуссия, споры, кидание аргументов, попытки задавить кого-то интеллектом (спойлер: это редко работает, но выглядит эпично).

После занятий я полетела в офис университетской газеты, потому что надо было сдать статью, которую я, наконец, дописала. Офис находился в самом неудобном корпусе, потому что, видимо, кто-то когда-то решил, что журналистика — это факультет для особо выносливых.

Пока шла, смотрела по сторонам и наслаждалась кампусом, студентами и погодой. В голове мелькнула мысль — чёрт возьми, я реально учусь в Америке!

И да, если сейчас кто-то скажет: «А дома не сиделось? Что в этой Америке особенного?», я просто отвечу: а фиг его знает, но ещё в десятом классе поняла, что хочу именно сюда.

А если быть ещё точнее — это всё заслуга одного человека.

Людмила Георгиевна. Наш классный руководитель.

Женщина, которая первой сказала нам: «Мир — это не просто ваша школа и ваш двор. Он огромный, и если вы не будете тянуться, то он пройдёт мимо вас».

Она тащила нас на олимпиады, в поездки, на конкурсы, в музеи и даже за границу на экскурсии. И если кому-то казалось, что можно просто тихо отсидеться в уголке — то нет, Людмила Георгиевна в этом вопросе не знала жалости.

Она первая объяснила нам, что люди не делятся на крутых и неудачников, что если в классе появится буллинг — то разбираться с этим будем всем составом, что неважно, в каких кроссовках ты ходишь и какой модели у тебя телефон — важно, что ты из себя представляешь.

И это работало.

Мы держались друг за друга, когда в других классах шли войны за популярность. Когда вокруг шла жестокая подростковая селекция — мы дружили.

В девятом классе она подозвала меня и сказала:

— Вероника, ты пишешь лучше всех. Не хочешь вести школьную газету?

Я даже не задумывалась. С этого всё и началось.

Олимпиады, статьи, английский, первые публикации, первые мечты о чём-то большем.

На выпускном мы рыдали, потому что понимали — жизнь разделилась на «до» и «после».

Но что самое крутое? Мы до сих пор общаемся. Половина нашего класса, как и я, уехала. Кто-то учится в Германии, кто-то в Польше, кто-то даже в Турции, кто-то переехал в Москву, Питер... Но раз в несколько месяцев мы устраиваем созвоны по зуму, которые превращаются в какой-то сумасшедший марафон.

Сначала мы месяц собираемся, потом два часа все подключаются, потом у кого-нибудь вылетает интернет, потом он снова заходит, а дальше до самого утра несётся такой поток разговоров, что, если бы нас записали, это была бы лучшая комедия года.

Что касается Америки... Конечно, и безусловно, моё бурное воображение и впечатлительность сыграли со мной злую шутку. Когда стали популярны американские сериалы и фильмы про университетскую жизнь, мне казалось, что вот там действительно круто! Новые школы, у каждого свой шкафчик, интересные преподаватели — а не те, которые просто читают вслух книжку.

Поэтому своим родителям я сказала, куда я хочу и что я хочу. О-о, это был шок в шоке квадратном. Папа вздыхал и говорил, что это дорого, мама почти плакала и повторяла за папой, что это дорого... Но я, как баран, упёрлась. Мой дедушка махнул рукой и сказал:

— Шило у тебя, Вероника, в одном месте! И не имётся тебе?

Я лишь поцеловала его залысину и сказала, что я так хочу.

Когда моя подруга Анька и друг Олег услышали новость, они смеялись минут десять. Олег, к слову, ржал до слёз.

Но началась подготовка. Я усиленно учила язык, с помощью программ и приложений общалась с американцами и тренировалась. Гуглила все возможные способы поступления, изучала предложения.

Родители были правы — это дорого. Очень дорого.

Одно только годовое обучение стоило больше 45 тысяч долларов, и спасибо, что хотя бы с проживанием. Но были программы — и именно с этого я начала.

В последнем классе я участвовала в международных конкурсах, работала над баллами, и когда пришла пора высылать документы и эссе с моим большим послужным списком — я тряслась.

В тот день, в тот момент, когда пришли результаты, я сидела возле компьютера с родителями, с дедушкой (к слову, он торжественно в тот день передал мне сбережения, которые, по его словам, он копил на мою свадьбу), с Аней, Олегом и…

Не поступила.

Немного поплакала. Но был один плюс, который я сказала родителям — за этот год мы сможем отложить чуть больше. Я устроилась на работу, продолжала учиться, собирала новый пакет документов. Это был мой шанс, и я не могла упустить его снова.

Наступил второй год. Новый набор заявок. Новое эссе.

И… фиаско.

Опять нет.

Я помню, как сидела на кухне, тупо глядя в экран, пока мама гладила меня по спине, а папа молчал, не зная, что сказать. Мой энтузиазм был на нуле, но мой мудрый дедушка потрепал меня по голове и сказал:

— Алексеевы без боя не сдаются!

Он прав! Не сдаются!

И на третий год, когда половина моих одноклассников уже думали о дипломной работе — я поступила!

Мой восторг, восторг родителей и друзей. Я плохо помню те минуты…

По-моему, я целовала дедушку и повторяла, как заведённая:

— Алексеевы ещё покажут себя в этой Америке!

Больше половины моего обучения оплачивал грант, который я получила при поступлении.

Вторым шагом было сразу же найти здесь работу. И, слава богу, таким "нищим" студентам предоставлялась возможность — это социальная работа в библиотеках, помощь профессорам, работа в газете.

И первый курс я честно проработала в библиотеке, которая прекрасно закрывала мои потребности в питании, проживании в общежитии, а также накопление на следующий курс.

Я зашла в кабинет, который был отведён для университетской газеты, и тут же заметила, как Том и Хизер сидят рядом, явно чем-то увлечённо споря. Они были настолько близко друг к другу, что, казалось, если я подойду ещё на пару шагов — то попаду в зону повышенного напряжения.

— Салют всем! — махнула я рукой, подходя к ним.

Ребята тут же дёрнулись, как два ученика, застуканные на месте преступления, и едва ли не синхронно отодвинулись друг от друга. Что-то мне подсказывает, что через пару месяцев у нас появится новая парочка. Я давно предполагала, что их постоянные споры и препирательства — это просто завуалированная прелюдия к чему-то большему, но сделала вид, что ничего не заметила.

— Привет, Ники! Как статья? Надеюсь, она готова? — спросил меня Том, который, помимо того, что был нашим негласным боссом, также исполнял роль редактора. Он уже третий год в университете, а потому у него больше опыта, чем у нас, младшекурсников.

— Представь себе — да! И даже очень неплохо написала о преимуществах, — с гордостью ответила я.

Хизер, секунду пристально смотревшая на меня, перевела взгляд на Тома и вдруг сказала:

— Это хорошо, Ники, потому что эту тему дали тебе последней из всех нас.

— Что?.. — я непонимающе посмотрела на Тома и, кажется, уже начинала догадываться, что услышу дальше.

Том тяжело вздохнул, бросил косой взгляд на Хизер, затем сложил руки на груди, откинулся на спинку стула и с лёгкой неохотой произнёс:

— Прости, Ники, но это так. Мы пытались предложить её другим, но… если честно, тема оказалась такой туфтой, что я очень надеюсь: ты сейчас покажешь мне хоть что-то стоящее.

Что ж, ожидаемо. Какая тема — такие и результаты. Я достала из сумки ноутбук, открыла нужный документ и протянула его Тому. Он, не теряя ни секунды, сразу же принялся читать, а я наблюдала, как его глаза быстро пробегают по строкам. Затем, перевела взгляд на Хизер, облокотилась на стол и заговорила:

— Сегодня Тёрнер раздавал нам темы для проекта.

— Ничего нового. И какая тебе досталась? — спросила Хизер.

Она, как и Том, была с третьего курса и настоящей акулой журналистики. Все самые провокационные и обсуждаемые статьи выходили из-под её лёгкой руки. Она умела не только находить информацию, но и раскручивать её так, что даже самая скучная тема превращалась в горячую сенсацию. Иногда мне казалось, что она — это лысый помощник из «Игры престолов». И не потому, что Хизер была лысая (она была очень даже симпатичной рыжеволосой девушкой), а потому что у неё были свои "пташки", которые приносили ей информацию. Если что-то происходило в университете — будь то ссора, драка или внезапное увольнение профессора — она узнавала об этом первой.

— Мне выпала тема: "История американского футбола: почему этот вид спорта стал самым дорогим в истории США".

Даже Том отвлёкся от статьи, а Хизер крутанулась на стуле и оживлённо заговорила:

— Классная тема. Её можно так раскрутить…

Я кивнула и, немного приободрившись, сказала:

— У меня уже есть одна идея — взять интервью у тренера команды.

Эффект был ровно таким же, как тогда, когда я впервые озвучила эту мысль перед Майклом и Дженной. Ребята переглянулись, но быстро взяли себя в руки. Том окончательно отложил статью и посмотрел на меня уже серьёзнее.

— Думаешь, получится его разговорить?

Я пожала плечами и с невозмутимым видом ответила:

— Попытка — не пытка, как говорится у меня дома.

Хизер задумчиво склонила голову набок, а затем сказала:

— Мистер Остин… сложный мужчина.

Она выделила слово «сложный», отчего у меня внутри что-то неприятно дрогнуло.

— Пару раз я пыталась взять у него интервью на тему лучших игроков, но… честно говоря, мало что смогла вытянуть. Он не любит журналистов. Особенно студенческих.

Я немного скисла. Блин, если даже у Хизер не получилось, то что говорить про меня? Но затем я вскинула голову и, придав себе уверенности, с лёгким вызовом произнесла:

— Ну, значит, у меня будет отличный стимул — переплюнуть тебя, Хизер.

Она усмехнулась и, качнув головой, сказала:

— Буду держать кулаки за тебя!

Том вернулся к моей статье, а я решила не терять момент и продолжила:

— По правде говоря, я хотела вас попросить о помощи.

Я посмотрела на Хизер и серьёзно произнесла:

— Тебя, Хизер. Может, ты дашь парочку советов о том, какие у нас футболисты? Ты ведь уже с ними общалась. Или, возможно, у тебя уже есть какая-то информация?

Затем я перевела взгляд на Тома, который снова поднял голову и, приподняв бровь, внимательно на меня смотрел.

— И тебя, Том. — Он кивнул, выжидая, что я скажу дальше. — Может, ты поговоришь с Хантером? Если и начинать общение с ребятами, то, конечно, лучше начать с твоего брата.

Том лишь пожал плечами, безразлично протянув:

— Без проблем. Он не будет против.

А затем, чуть сузив глаза, добавил:

— Единственное, что я тебя попрошу… каким бы он ни казался очаровательным, не спи с ним.

Я тут же шире улыбнулась и, подняв руку, торжественно заявила:

— Даю слово, Том!

Но он, всё так же изучающе глядя на меня, не торопился расслабляться.

— Сама понимаешь, я не хочу потом быть между вами, как между двух огней. Да и если вы расстанетесь — это может повлиять на нас.

— Как-то быстро ты нас свёл и развёл, — усмехнулась я, скрестив руки на груди и глядя прямо на Тома. — И теперь мне интересно, почему ты считаешь, что мы обязательно расстанемся? Ну, чисто гипотетически.

Хизер тут же уставилась на него, её глаза сверкали азартом, а на лице застыло выражение немого ожидания, говорившее: «Ну давай, выкручивайся теперь, Том. Сморозил глупость — отвечай за слова».

Том поёрзал на стуле, явно не ожидая, что его безобидная фраза обернётся допросом.

— Не обижайся, Ники. Дело не в том, что ты плохая. Просто... — он замялся, будто подбирал слова.

— Ой, да говори ты уже как есть, — с ехидцей перебила его Хизер, закатив глаза. — Трахает всех, кто носит юбку? Ну, серьёзно, Том, это же ни для кого не секрет.

Она сложила руки на груди, ожидая его реакции, а я едва сдержала смех, потому что сказано это было настолько в точку, что даже если бы Том попытался что-то опровергнуть — никто бы не поверил.

— И, собственно, они там все такие, — добавила она с невозмутимым видом, откинувшись назад.

Том поморщился, будто только что откусил дольку лимона, затем стянул кепку, которая сидела на нём козырьком назад, почесал голову, снова натянул её и, наконец, нехотя сказал:

— Если говорить таким языком — то да.

Он выдохнул, посмотрел на меня и добавил:

— Я просто не хочу потом звонить ему и отчитывать.

Я широко улыбнулась, театрально прижав руки к сердцу, и с преувеличенной нежностью произнесла:

— Как это мииииило. Ты бы отчитывал его из-за меня? За то, что бросил? Том, ты лучший босс.

Том фыркнул, но ничего не ответил, просто вернулся к ноутбуку, делая вид, что его всё это уже не волнует. Но я заметила, как уголки его губ дёрнулись вверх.

Эта тема его тоже знатно повеселила.

— По поводу статьи, Ники, — он щёлкнул по клавиатуре, не поднимая глаз, — она стоящая. Молодец. Завтра её запостим.

Я вскинула руки вверх, и в голосе звучало явное самодовольство, когда я протянула:

— А кто тут молодец?

Хизер улыбнулась, качнула головой и, с прищуром глядя на меня, с лёгкой ноткой вызова произнесла:

— Наконец-то у меня появился достойный противник.

Я лишь шире улыбнулась, чувствуя внутри лёгкое, приятное волнение.

Ну не здорово ли?