Каннут, отродье Севера.

Глава 13

Каннут позволил себе поваляться на следующее утро подольше. И пусть солнышко в какой-то период ярко светило из окошка прямо ему в физиономию — задернуть занавеску на окне! По коридору мансарды кто-то несколько раз проходил — плевать! За окном о чем-то ругались Гривс и Габор — насрать! Только подушку из-под головы переместить наверх, прикрыть ею уши.

Но все-таки поспать ему так и не дали. Его растормошила Агнесс. Девчонка, наклонившись над ним и насупившись, трясла его за плечо. Сначала осторожно, но потом, видя, что он не реагирует, все сильнее.

— Ну, Каннут, же! Ну просыпайся! — шипела она сердитым шепотом.

Кан приоткрыл глаз, сфокусировал зрение и улыбнулся — ну нравится ему эта брюнетка!

— Привет, красавица! — и с хрустом потянулся, протяжно зевнув, — Что у нас стряслось? Орки подступают? Барон Брегетс берет штурмом кухню? Или у Седрика несварение желудка?

Агнесс довольно улыбнулась, явно от «красавицы», а потом хихикнула:

— Никаких орков в округе нет. Брегетс сидит в своей норе, наверное. А желудок Седрика может переварить и гномьи гвозди! Тебя Бруно и Седрик зовут. Ох и злые они! Так орали друг на друга, а потом на мага. Хотя, нет! Сначала — на мага, а потом — друг на друга. Филип от них выскочил тоже злой, красный весь, аж почернел лицом. И шипел, шипел что-то. Наверное, какое-то проклятье на стариков наслал!

Девчонка говорила негромко, почти шептала, а у самой бровки играют и губки дрожат — видно, что сдерживается изо всех сил, чтобы не расхохотаться!

Каннут протянул руку и провел снизу вверх по ее стройной ножке, по нитяным белым чулочкам, до подвязки, потом — задержался на участке, где чулок уже кончился, а край панталон — еще не начался. Самое приятное место: кожа нежная, чуть бархатистая!

Агнесс замерла, чуть прикрыла глаза — видно, что и ей самой такое обхождение нравится, потом выдохнула:

— Кан! Ну мы же с тобой договорились, что… Ах-х… Что сначала я с Витой поговорю.

Так же шепотом он ответил ей:

— Киса! А если Витка будет упорствовать, если не поймет — что делать? Тогда мы с тобой не пошалим, не приласкаем друг друга?

Агнесс прикусила губку, подумала:

— Да нет… Не совсем же она дура! А если все же — дура, если не поймет… Тогда…

Парень перевел руку с такого приятного участка нежной девичьей кожи на полоску ткани, что соединяла две половинки штанишек, чуть посильнее прижал.

— Ах! Ну что ты делаешь? — Агни перехватила его руку своими ручками, но не отталкивала ее, просто держала.

— Тебе нравится? — улыбаясь, шепнул Каннут.

— Конечно… Мне нравится! Но… Все же тебе надо идти! — сейчас девушка проявила волю.

Быстренько умывшись, Кан проследовал за Агнесс к комнате Бруно, с удовольствием наблюдая, как покачиваются при ходьбе ее… к-х-м-м… а потом вежливо постучал в двери и вошел. Здесь были оба — и Бруно, сидевший в задумчивости, и старик Седрик, недовольно постукивавший пальцами по столешнице.

— Добрый день, уважаемые! — вежливо поздоровался парень.

«Как бы там ни было — а вежливость нужна!».

Бруно начал с интересом разглядывать Каннута. Как будто впервые увидел. А Седрик… Седрик смотрел на парня, как… «Как солдат на вошь!» — почему-то пришло в голову.

— Ну что, нагулялся? — проскрипел старик, — Нагулялся, натешился, да? Славно, славно! А скажи-ка мне, не тебе ли говорили, чтобы вел себя тихо, как мышонок под веником? Не тебя ли отпустили, чтобы ты развеялся немного?

— Так я и развеялся! — пожав плечами, шмыгнул носом Кан.

«С дурака — какой спрос?».

Седрик замолчал и уставился на него с удивлением. Похоже, что на свои вопросы он ответа, тем более такого — не ожидал. Послышался странный звук — как будто пытается закипеть плотно закрытый чайник, и Каннут с удивлением перевел взгляд на Бруно. А тот, не выдержав, захохотал. Громогласно, трясясь и всплескивая руками.

— У-а-а-х-х… у-а-а-ах! У-у-у…, - подвывал толстяк, став почему-то еще больше похожим на того великана, из «гаррипоттера».

«Хагрид! Точно!».

Седрик морщился от каждого «у-а-а-ха», как от зубной боли.

«Понимаю! Сейчас вся намеченная педагогическая метода — коту под хвост! Кстати! А почему я не видел еще здесь котов? Их что — вообще в этом мире нет? Да нет же! Говорили же, что леопарды в лесу водятся, значит и домашние васьки и мурки должны быть! И собак почему-то на постоялом дворе нет! Надо у Агнесс спросить!».

Наконец Бруно немного затих и, достав откуда-то из стола огромный, размерами с простынь, платок, бурно высморкался.

— Ох, не могу! Развеялся он! Неплохо развеялся, куда там! Бабу огулял — этот дело такое, житейское! Давно пора было… Вон их тут сколько, а мы с Седриком уже давно не те! А девки, если их вовремя не огуливать, беситься начинают, — высказал «житейскую мудрость» Бруно.

— А вот… о-о-х… три трупа, спущенные в омут? Это — обязательный элемент твоего «развеялся»? — вытирая глаза и еще вздрагивая всем телом, спросил Бруно.

— Так я-то что? Я ж — ничего! А они… Да сами они… козлы! — предельно информативно донес свое видение ситуации Каннут.

Седрик хмыкнул и пожевал губами:

— Вырос. Вырос, отродье Севера. Теперь… Ох, теперь попробуй удержать! А все ты, пивной бочонок! Говорил — нечего ему по округе шляться! «Пусть прогуляется, пусть прогуляется!». Прогулялся, сын трески и тюленя!

— Э, э, э! — вдруг возникла и мгновенно выросла внутри парня волна возмущения.

Отчего-то было известно, что у нордлингов сравнение с тюленем самого мужчины или его родных — крайне обидное дело, и вполне может перерасти в мордобой с последующим кровопролитием.

— Ты, борода твоя седая, а ум — усохший, думай, с кем сына владетеля и супругу его сравниваешь! — рявкнул на Седрика Бруно.

Седрик поник и, не поднимая головы, пробурчал:

— Ладно, Каннут! Извини, я вовсе не хотел обидеть твоих родителей. Просто — к слову пришлось! — он кивнул на стул, — Садись! И рассказывай, как все было!

Каннут вздохнул, сел и принялся рассказывать.

«А что там рассказывать-то? Дел — на пять минут!».

Только опять неприятным холодком по животу скользнуло воспоминание о том, как противно дергался под его ногой зарезанный дружинник.

— Ты это, Каннут… Хочешь — обижайся, а хочешь — нет, но больше ты с подворья — ни ногой! — начал Седрик после его рассказа, — Погоди! Я не все сказал! Где-то рядом с постоялым двором, да вон — хоть на речку с кем из девок — пожалуйста! А куда подальше, по деревням там, селам — ни ногой. Получается, хорошо еще помнят твоих родных в округе, раз тебя так быстро люди узнают. А зачем нам лишние разговоры в Луке? Не думаю, что кто-то специально доносить бросится, но чем демоны не шутят? Да и Брегетс этот… Пакость, конечно, и тля никчемная, по большому счету, но… А ну как пронюхает, кто его дружинников порешил? А там, хоть и плохонькая, но все ж таки — дружина. Было бы нас здесь человек пять-шесть, таких как я и Бруно, — тогда бы могли за стенами отсидеться в случае чего. Но…

— Здесь я с Седриком согласен! — буркнул хозяин постоялого двора, — Ты, Кан, не воин никакой. То, что этого балбеса прирезал — это тебе свезло! Даже дрянной дружинник против тебя сейчас — великий воин. Походя зарежет, как куренка!

— Так я и говорю — учиться мне нужно! — кивнул парень, — Я же этого и хочу!

— Учиться он хочет! — продолжал ворчать седой, — Мы тебя с толстым за пару месяцев мечному бою не обучим. И даже за год — не обучим. Так только — чтобы меч из рук не валился, да знал с какой стороны за копье браться.

— Я буду очень стараться! Самому не хочется, чтобы какой-нибудь бродяга, походя, мечом в брюхо ткнул!

Седрик покачал головой:

— Давненько я молодых неумех не учил. Уж и забыл, как это делается.

— Ты не прибедняйся, пенек седой! Сколько через тебя новобранцев в Луке в свое время прошло, так все это умение — не забывается! Да и я, глядишь, что-то подскажу — десятником, а потом и полусотником у доппельсолднеров все же не зря был. Хоть и прав ты — давненько это было. Да! Еще нужно не забыть, что и маг должен Кана тоже учить разным своим наукам. Читать, писать и считать нормальному воину тоже нужно!

Седрик, подойдя к стене, подергал за шнур с кистью на конце.

«А я и не видел в прошлый раз этого «девайса»!».

Через некоторое время в комнату Бруно заглянула Милена и повела по сторонам своими хитренькими глазками, осмотрев и оценив всю «диспозицию»:

— Что прикажите, господин Бруно?

Седрик пробухтел недовольно:

— Слышь, Ленка! Мага позови! Скажи, дескать, чтобы не обижался, по делу зовем. И на кухню сбегай, принесли чего… Пива там, закусок каких!

«Ишь ты! Политесы старик разводит: комната мага-то — в двух шагах. Мог бы и меня послать, но — нет!».

Совещание в верхах затянулось на несколько часов. Составление программы обучения для «недоумка» и «отродья Севера», как не раз еще «приласкал» Каннута Седрик, — дело непростое и небыстрое.

«А чего обзываться было? Ну подумаешь — высказал несколько своих пожеланий!».

За время совещания и выработки решения было выпито несколько кувшинов пива — немалых, нужно отметить! Съедено энное количество окорока, умяли большой каравай свежего хлеба, а уж сколько было съедено солений разного вида? М-да — полголовы сыра еще!

И хоть Каннут пил куда как меньше остальных — в силу возраста и «хватит с тебя», но в голове приятно шумело и тянуло в сон!

«Эх! Еще бы Агнесс под бочок и вообще — лепота!».

В итоге «опытные и умудренные бойцы» махнули рукой Филипу по типу — «Принцип понятен, содержание тоже! Завтра к утру предоставить план проведения первоначальной подготовки молодого необученного!».

«Цели ясны, задачи — определены! За работу, товарищи!».

Когда Каннут уже собрался было уйти восвояси, Седрик вдруг снова взвился в припадке раздражения:

— А ну-ка, постой! Ты чего это там крестьянам с Речной наобещал? Какие-такие деньги?

Кан пожал плечами:

— Деньги на обустройство на новом месте. Посчитал, что так будет правильно!

— А с чего ты взял, что так будет правильно? Или ты здешний владетель, которому они будут платить налог? Ни хрена ты с них не получишь, понял ты, полудурок?

Старик кипел-шипел и пузырился!

— Я знаю об этом. Только они почему-то приняли меня за человека, который вправе указывать им, как поступить. А кто это, если не владетель? И пусть я не получу с них ни медяка, но… В общем, я решил, что так будет правильно!

— Ты посмотри, Бруно! Он — решил! А что ты еще решишь, глупый ты мальчишка? — продолжал «разоряться» Седрик.

Каннут насупился, но упрямо, молча смотрел на старика.

Толстяк вздохнул:

— Охолони, Седрик! Парень был в своем праве. Деньги у него есть, и эти крестьяне для него не чужие. И даже, что важнее, он для них не чужой. Иначе бы послали на хрен и никуда бы не тронулись. Сам знаешь, насколько они тут тупые и упрямые! Так что… слово — не воробей, вылетит — не поймаешь! Пусть будет так, а я присмотрю за всем этим — чтобы и лишнего не потратил, и крестьяне остались довольны. Чем демоны не шутят — а вдруг когда Каннут и впрямь станет местным владетелем?! Неплохое вложение капитала, пусть пока и не приносящее звонкой монеты. Но авторитет — он тоже капитал!

Кан почесал затылок и, набравшись наглости, все же задал вопрос, который казался ему очень немаловажным и уже давно волновал его:

— Хотелось бы спросить — а сколько денег у меня есть?

Седрик и Бруно переглянулись и несколько сконфузились. Ответил Бруно:

— Видишь ли, Каннут… Когда вы с Гавасием сюда пришли, точнее, когда он тебя сюда притащил, то через некоторое время, когда он отдал мне твои деньги на сохранение, мы договорились, что я… точнее, мы с Седриком, можем воспользоваться их частью для развития постоялого двора и таверны. Сейчас-то… сейчас я могу говорить, что практически все деньги нами возвращены. Хоть сейчас я могу тебе выдать триста золотых монет…

Снова взвился Седрик:

— С ума сошел, пустая пивная бочка?! На кой демон парню такая куча золота? Разбрасывать он их будет, что ли? Или на девок все спустит? Сколько надо… Но! Под присмотром! — поднял он вверх крючковатый палец, — Только на дело и под присмотром! Можно выдать… сколько-то. Тебе, северное ты отродье, через год-другой нужно будет в мир выбираться, вот тогда деньги и понадобятся. И то — не все! А то, в городе-то, быстро найдутся те, кто поможет спустить все к демону под хвост. И девки веселые, и дружки, и прочее…

— Не ори, седая башка! — стукнул по столу немалым кулаком Бруно, — Согласен, все деньги я и не стал бы ему отдавать. Тоже, знаешь ли, не дурак и считать монеты умею. Но… пять золотых ты ему все же отдай. Это на тех крестьян. Да и еще серебром отсыпь. Будет хоть на что девкам ленты купить да другим чем порадовать.

И Бруно подмигнул парню, довольно-таки сально усмехнувшись. А потом продолжил:

— Только ты, малой, мне их не разбалуй! Да и вообще… они и так будут рады тебе постель согреть, что я — не знаю их, что ли?

«Молодой, необученный» был отправлен к себе — отдыхать и набираться сил перед «ну, мля, держись!».

«М-да… назвался груздем — полезай в короб!». А я чего — я ничего! Я всегда любил физические упражнения на свежем воздухе!».

Наверное, он все-таки задремал, потому как, когда проснулся от поскрипывания открывающейся двери, за окном было уже довольно темно. Протерев глаза, Каннут узрел в дверях своей комнаты незнакомую, но очень интересную фемину.

«Ох ты ж! Это кто такая, а? И ведь какова красотка!».

Молодая женщина стояла в дверях и с интересом разглядывала парня. Было ей лет двадцать пять — двадцать семь на вид. Довольно высокая, с гибким станом, тонкой талией и широкими бедрами. Смуглая кожа лица правильного овала, тонкий ровный нос, красивые припухлые губки. Хороша!

«И кто же это такая? Ну… судя по одежде — знакомых очертаний темно-зеленая юбка, белая блузка, черный корсет — это местная работница. А кого я еще не знаю из местных? Правильно — Анджи, которая уезжала по делам, связанным с оформлением аренды земли. Корыстная и хитрая особа, со слов Филипа. И что ей понадобилось от меня? Любопытство? Не исключено. Что-то еще? А-а-а… умыться надо, голова соображать лучше будет!».

— Добрый вечер, Анджи! Проходи, присаживайся! Рад тебя видеть в моей скромной комнате: такая красавица и вдруг оказала честь… Только я сейчас умоюсь, хорошо? А то голова что-то не соображает… Пиво это… Хоть и хорошее, но…, - затараторил Кан, подхватил красотку под локоток, усадил на стул возле стола и тщательно умылся, сгоняя сон и освежая голову.

Когда он привел себя в порядок и повернулся к женщине, та, все так же молча, разглядывала его.

— Какая ты красивая! — улыбнулся ей Каннут.

Женщина хмыкнула и ответила:

— Даже как-то не верится: то бегал по двору — пацан пацаном, а то вдруг раз и вырос! И такой симпатичный парень получился…

— Нравлюсь? — усмехнулся Кан.

Красавица опять хмыкнула:

— Вообще-то я к тебе по делу!

«Ну, я так не играю!» — вспомнился Плехову один мужчина, в самом расцвете сил.

— Малыш! А давай пошалим! — неожиданно вырвалось у Кана.

С женщины можно было писать картину — «Удивленная красота». Поднятые черные, красивые брови, приоткрытые губки… А потом она расхохоталась!

— Ой, насмешил, мальчишка! Ох и насмешил! — она пальчиком поправила реснички в уголке глаз, глянула весело:

— А ты умеешь шалить? Или тебя уже девчонки научили? Ну проказницы, когда только и успели!

Потом вновь стала серьезной:

— Но все же, Каннут, давай сначала о деле!

— Слушаю тебя, красавица! — парень присел напротив женщины на кровать, поправив одеяло.

«Ну да, следовало ожидать! Если уж Филип не соврал, а похоже, что он — не соврал, то эта «штучка» схватывает все, что касается денег — на лету!».

Речь шла о крестьянах, переселяемых из деревни Речная. И по словам Анджи выходило, что она, вся в заботах о бедных и несчастных пейзанах, готова взять их под свое попечение, и всего лишь — за пять золотых монет!

«Вот молодец красотка! Ни отнять, ни прибавить — молодец! И далеко не дура — получает человек тридцать… точно не помню сколько… крестьян, которые будут работать на ее земле, да еще и все хлопоты по их перевозу и обустройству на новом месте — за мой счет! Вот даже так и подмывает — восхититься ее наглостью и беспардонностью, согласиться и отдать ей все деньги! Даже больше, чем пять золотых! Лиса Алиса, блин! Х-м-м… а может, она, да и все остальные крестьяне — аналог не итальянцев или болгар и прочих сербов-венгров из моей реальности, а самых настоящих евреев? А что — тоже чернявые все, хитрые и упрямо-нагловатые. Хуцпа же настоящая — все то, что она сейчас глаголила! Но — хороша! Отдать ей деньги, только еще и спросить сдачу «натурой»? Х-м-м… интересно, но все же попробуем немного по-другому!».

Нацепив на лицо радостное выражение, Кан кивнул и, дождавшись паузы в речи женщины, начавшей буквальный пересказ про Нью-Васюки, сказал:

— Абсолютно с тобою согласен, прекрасная Анджи! Замечательно! Все так и будет, уверен, только… Два с половиной золотых! Х-м-м…

Предельно нагло и беспардонно оглядев стати красавицы, Каннут добавил:

— Ну и твоя благосклонность ко мне. В любую минуту и в любой форме!

Женщина поперхнулась на полуслове, замерла.

«Шок — это по-нашему!».

Но надо отдать ей должное, Анджи быстро пришла в себя и с интересом посмотрела на парня:

— А ты… неплох, мальчик! Очень неплох! Каков… наглец-молодец!

— Ты даже не представляешь, прелестница, насколько я неплох! Тебе, возможно, даже серебром придется доплачивать за каждое общение со мной. Ну что… может начнем? — и Каннут предельно откровенно похлопал по одеялу на кровати.

Анджи снова расхохоталась:

— Ну насмешил, Кан! Ну насмешил… Это ты говоришь мне, которая уже десять лет… м-да… Какая самоуверенность! Мальчик… давай это приятное дополнение к договору оставим напоследок! Я, знаешь ли, не против…

Не успел Кан глазом моргнуть, как пуговки на блузке женщины, и так застегнутые вовсе не до самой шеи, оказались расстегнутыми вплоть до корсета, и даже вроде бы — ниже! Анджи медленно наклонилась вперед, ближе к парню, показывая всю красоту смуглой уверенной «трешки», что холмами сейчас норовила выскочить из корсета, облизала губки и шепотом:

— Ну что… мы договорились, красавчик? Пять золотых… Всего пять золотых монет!

«Вот же — сучка! Но какова, а? Хороша! Хочу ли я ее? Конечно же! Так бы сразу и… Но — нет! Это Каннут сейчас бы впал в ступор и отдал соблазнительнице все деньги, но я-то — не Кан! Я ей эти деньги и так отдам, но вот… только на моих условиях!».

Он тоже наклонился вперед, приблизил свое лицо вплотную к лицу красотки и, высунув язык, провел им по таким красивых губкам Анджи — туда и сюда, и снова — туда и сюда!

«Как мне нравится смотреть на так часто меняющиеся выражения ее красивой мордочки! Спокойно, Женя, спокойно! Надо дожимать красотку, дожимать и… В общем, я ее «победю»!».

Женщина выпрямилась, откинулась на спинку стула и несколько озадаченно произнесла:

— Что-то я не пойму — кто кого сейчас соблазняет?

— Думаю, ты — меня, а я — тебя! — кивнул парень.

— Согласись — как-то странно получается… Получается, что мы оба — не против, но продолжаем бороться друг с другом? Вопрос — зачем? — размышляла женщина.

— Ну… наверное, за пять золотых.

— Точно! — всплеснула руками Анджи, — Пять золотых, Кан! Посуди — крестьян нужно перевезти к месту; построить им жилье, все сараи и прочие надворные постройки; закупить скот. Обеспечить их продуктами на первое время, ведь посеять на новом месте они уже не успеют!

Плехов хмыкнул. Этот торг с красивой женщиной доставлял ему удовольствие. А еще — предвкушение того, что он ее сегодня, пусть чуть позже, но…

— Согласен с тобой, красавица, проблем — масса! Но, давай по порядку! Во-первых… хотелось бы знать — где расположен твой надел?

— Возле реки, неподалеку от Подорожки, но ближе к морю…

Кан удивился:

— А я думал, что ты из Лощины.

Анджи помотала головой:

— Нет, я из Подорожки. Там живут мои родные. Из Лощины Агнесс и Витка. А я, Милена и Криста — из Подорожки.

«Х-м-м… а я думал, что все девчонки из одного села! Ну ладно, это интересно, но сейчас к делу не относится!».

— М-да… так вот, красавица Анджи, дома у крестьян есть. Просто нужно разобрать их в Речной и перевезти на новое место. Согласись — это вовсе не то же самое, что рубить дома с нуля. Да, работы много, но… Проще все, проще! И посевы у них есть, я их видел. Кстати! Хороший урожай ожидается.

«Это мне так Филип сказал!».

— То есть опять же — продуктами они будут обеспечены. На зиму, по крайней мере. И скот у них свой. Так что… Два с половиной золотых, и то — при моем к тебе интересе. Сама понимаешь — каком!

Женщина улыбнулась:

— Не заводи меня, Кан. Я и так… Но дело — прежде всего! Х-м-м…

Она задумалась, потом с досадой произнесла:

— Не с того начала! Вот же… дура! И вообще — откуда ты такой взялся? Вроде бы бегал тут годами… Мальчишка, причем — не в себе. А сейчас…

Каннут засмеялся:

— Все меняется, красавица, все меняется! Спасибо Филипу, он меня вылечил.

— Ага, расскажи кому другому! Уж этого кобеля я знаю…, - женщина усмехнулась, — Ты как-то быстро вырос. Ты же понимаешь, чем мы тут с девчонками занимаемся, помимо…

— Знаю! — кивнул парень.

— Ага…, - размышляла Анджи, — Погоди, я отлучусь ненадолго!

«Куда она побежала? Ну не в туалет же ей приспичило? Если подумать… То на кухню — сейчас вернется с выпивкой и закуской, и начнется вторая серия переговоров!».

Так и вышло! Не прошло и пяти минут, как женщина вернулась с большим подносом в руках. На подносе стоял довольно большой кувшин — с вином, не иначе; нарезка хлеба, мяса, каких-то пирогов, фрукты и овощи.

«Ого! Либо она решила устроиться здесь у меня надолго, либо… Это сколько же мы все это будем есть и пить? Споить решила? Да ну… За такое, узнай Седрик, ей не поздоровится!».

Женщина мгновенно сервировала стол — многолетний опыт, однако! И плюхнулась на стул, на свое место. Правда — Каннут не заметил, как и когда? Но ее юбка, с одной стороны, оказалась поднята полой к самому поясу!

«Однако! Да у нее какие-то крючки имеются, вот решила и — хоп! На юбке появился неслабый такой, широкий разрез, оголяющий ножку почти до пояса! Умно! А я и внимания не обращал раньше на юбки девчонок!».

В нижней части полы юбки, и справа, и слева, имелись небольшие, незаметные крючки, а на поясе — такие же колечки, что позволяло превращать предмет одежды в коварное средство обольщения! И сейчас Каннуту были продемонстрированы и белый чулок с подвязкой, и кружевной край панталон, и смуглый участок красивой ноги между ними. Поневоле парень сглотнул набежавшую слюну и усилием воли отвел взгляд.

Но Анджи не удалось воспользоваться мгновением слабости парня. В дверь постучали, а потом в комнату впорхнула веселая Агнесс!

— Ой! А чего это вы тут…