Каннут, отродье Севера.

Глава 33

— Тащите-ка вы его в мыльню! — смутно послышался Каннуту голос Филипа, — Там его осмотрю. А то в комнате все в крови испачкаем…

Голова кружилась, сильно хотелось спать. А еще и мутить с чего-то начало!

«Это, скорее всего, от этого «допинга». Но ведь маг говорил, что часа через три, не раньше? Видно, ошибся!».

Сквозь пелену, накрывшую его с головой, Каннут чувствовал, как его куда-то тащили, а потом смутно узнаваемые Габор и Гривс принялись крутить и вертеть его, расстегивая ремни сбруи доспехов.

— Кладите на лавку! — распорядился маг, — Анджи! Помоги мне! А ты, Витка, раз уж взялась помогать, не скули, а быстро притащи горячей воды! Ага… так. Ну это — ерунда, тут я сейчас его подлечу и просто забинтую…

Довольно беспардонно маг крутил ему руки-ноги, осматривая тушку.

— Под коленом… Так. Здесь тоже ничего страшного! А вот бедро… Бедро нужно штопать! Анджи, помогай!

Когда парень почувствовал, как освежающая теплая, но колкая волна прошлась по его телу, то не смог сдержать позывов и простонав, свесил голову со скамьи.

— Вот! Сейчас блевать будет, это — нормально! Витка! Ведро подставь, что замерла?!

После очистки желудка, прошедшей весьма бурно, слава Валарам, что — очень быстро, голова Каннута изрядно очистилась от мути, дышать сразу стало легче, и он открыл глаза.

— Как там Бруно? Что с поединком? — прохрипел он.

— Ай да что там может быть? — отмахнулась Анджи.

Но ответом на вопрос парня стал сам Бруно в доспехах, с шумом появившийся в мыльне. Следом за ним зашел и Седрик.

— Ты как, дядька? — спросил Кан, и сам с себя удивился — дядькой хозяина таверны он прежде не называл.

— Дядька?! А что — пусть будет так, мне нравится! — захохотал толстяк, и на повторный вопрос парня, махнул рукой, — Да все, как и говорил — снес ему башку и делу конец! Слабы галлы против бойцов граничных отрядов! Это не орки, с теми, куда сложнее было!

— Хвастун! — пожевал губами Седрик, — Филип! Как он?

Старик кивнул на Каннута.

Маг, вытирая руки полотенцем, пожал плечами:

— Нормально! Неделю, может — две похромает, а потом снова начнет жеребчиком носиться. Рука и колено — ерунда, с бедром немного сложнее, но я там все зашил, почистил. Хорошо, что он пропустил удар снаружи. Вот если бы изнутри — тогда и артерию бы мог перерубить этот галл. Ну… Если бы так, мы бы с Каннутом уже не беседовали!

— Ага… — протянул Седрик и обратился к парню, — Вот как ты можешь так вляпываться во все дерьмо, а? Ты что за представление опять устроил вместо поединка? Что это за кличи и речи? Это ты так незаметно себя ведешь, да? Так, ты поезжай сразу в Сентран, да прямо на центральной площади заяви: «Король, дескать, — говно! Север — крут, а нордлинги — лучшие! Галлов и франков — на ножи!».

«Хорошие «кричалки» у Седрика получаются!».

Голова опять закружилась, и Каннут, поморщившись, закрыл глаза.

«А в чем он не прав? Во всем прав! Кто идиот? Я идиот! Безголовый тупой засранец!».

Но язык, похоже, сейчас жил отдельно от головы парня, потому как сам, не ожидая того, Каннут прошипел:

— Как в жопе заноза, как в поле сорняк, сидит щас на троне Филипка-мудак!

В мыльне замолчали. Тишина провисела недолго — Бруно хохотнул, но довольно смущенно пробормотал:

— Ты это… Ты, Каннут, не перебирай, ага! За языком следи!

— Вот! Вот видишь, Бруно — и скоморох у нас подрос! — скрипел Седрик, — Можно на площадях выступать, подрывая устои королевства. Правда — недолго! А там — язык вырвут, в глотку — кипящее масло, а потом — четвертование за коронное преступление! А всех здесь присутствующих, как соучастников — на дыбу, и тоже на эшафот. Нам с тобой, как рыцарям, головы мечом порубают. А остальным — петля! Нормально, ага! Мальчонка веселится!

«И правда — что-то я в последнее время разболтался. Привык, что вокруг всегда все свои, а потом — как? Когда рядом будут люди разные? Так, я долго на этом свете не заживусь! За базаром следить надо!».

— Ладно! — решил Бруно, — Анджи, Вита! Отмойте этого засранца от крови, да тащите в его комнату. И чтобы даже носа оттуда не высовывал! Ну, пока эти гости не уедут, по крайней мере!

Лежа с закрытыми глазами, Каннут слышал, как выходили из мыльни его близкие.

«А как иначе? Именно мои близкие. Таковыми они стали для меня за прожитое здесь время!».

Выходя, Филип посоветовал Анджи:

— Ты, как отмоете его, тело помассируй — он быстрее тогда в себя приходить будет. Только возле ран — аккуратнее, а то опять может кровь пойти…

Анджи ответила:

— Да знаю я все это, Филип! Иди уже!

Потом ласковые руки женщин обмыли его. А Каннут — млел!

«Блин! Как приятно, а? Вот прямо растекаюсь весь от холи и неги! Как разбогатею, заведу себе домен — наберу гарем девок, чтобы вот так меня каждый день наглаживали! Ну… если башку раньше не срубят!».

Анджи была весьма умела: где надо — помассировала, где — погладила полегче, а где и размяла мышцы. И надо отметить: Каннут прямо сразу почувствовал, как ему стало легче! Настолько легче, что кровь прилила в голову… Ага, и в пах тоже!

Анджи хихикнула, взяла в ласковую руку его «достоинство»:

— Видишь, Витка! Точно оживает! Значит, все у него хорошо, а ты боялась, ныла! Только вот особо шевелиться ему сейчас нельзя… А потому… Смотри, как надо мужчин к жизни возвращать! Учись!

Сквозь несильно сомкнутые ресницы, Каннут видел, как мерно закачалась черноволосая голова его подружки… Ах, как закачалась! Не только видел, но и чувствовал!

«Точно! Домен, гарем и вот это все!».

Когда его с трудом перетащили в его комнату, на некоторое время Каннут остался один. Но — ненадолго! Бесцеремонный Филип потряс его за плечо, а когда парень открыл глаза, сунул ему под нос большую кружку с чем-то красным.

— Что это? — поморщился Кан.

— Бычья кровь! Бруно дал команду теленка заколоть, гостей-то чем-то кормить надо! Ну вот… Бычья кровь хороша после кровопотери. Я еще сюда кое-каких травок намешал, чуть магии добавил. Пей, не крути носом!

— А что, гости разве не уехали? — попытался увести разговор в сторону парень, — очень уж снадобье неприятно выглядело.

«Пить сырую кровь? Бе-е-е!».

— Нет, не уехали. Белые, в сопровождении пятеркиЧерных повезли тела погибших в Подорожку. Там часовня всех богов есть, там их и похоронят, при часовне. А ты — пей! Пей, я тебе говорю!

Вкус был… как и вид, как и запах!

— Витка! Плесни в кружку иберийского, вон кувшин стоит! — сдерживая позывы рвущегося назад лекарства, Каннут стиснул зубы.

— Все! Спи и не вздумай никуда выходить! — распорядился маг, — Вита! Присмотри за ним!

Через некоторое время Каннут проснулся от стука широко открытой двери комнаты. На пороге стояла Криста, которая, наклонив голову набок, осмотрела «натюрморт».

«Хм… а я думаю — чего мне так тепло, но и тяжеловато?».

Витка осторожно устроилась у него на груди, закинув ножку на его ногу, и так задремала.

Криста хихикнула и шепотом спросила у приподнявшей голову девушки:

— А если ты ухаживаешь за ним, чего не разделась?

Витка фыркнула, осторожно поднялась:

— Он же раненый!

На что Криста не преминула парировать:

— Ну, есть же способы! Вот ты, Витка, неумеха!

Но потом все же сказала Каннуту:

— Там у Бруно этот… который старший у Черных рыцарей. Тебя зовут. Сказали — привести!

Опасаясь наступать на раненую ногу, опираясь на плечо высокой Кристы, придерживаясь за талию суетящейся рядом Виты, Каннут прискакал в комнату Бруно.

«Ага! Консилиум. Из «местных»: Бруно, Седрик, Филип. Из «высоких гостей» — капитан Бергфельд!».

Парень уселся на предложенный стол, принялся ждать, ненавязчиво разглядывая «уважаемую комиссию».

«А что я? Я — ничего! Позвали, так пусть сами начинают!».

Из присутствующих, только маг сохранял индифферентную «морду лица». Остальные с разной степени недовольством осматривали прибывшего. Седрик, тот просто — как солдат на вошь. Бруно с некоторым сожалением, как на убогого. А капитан — с внешне скучающим небольшим интересом. Молчание затягивалось, но Бергфельдвсе же, вздохнув, спросил Седрика:

— Он у вас всегда такой — буйный и безголовый?

Седрик хмуро глянул на парня, пожевал ус, кивнул:

— Всегда! Вот когда больной был — то все больше улыбчивый и спокойный. А как в себя пришел…

Старик махнул рукой:

— Ума вообще нет, постоянно в какое… к-х-м-м… влезет. Ну и возле баб всегда ошивается. Тут он тоже — хорош!

Бергфельд почесал бровь, кивнул своим мыслям:

— Нордлинг! Головой не блещет, любит подраться, ну и — баб! Да-а-а… А ведь дед был вполне себе разумным воином. Да и отец…

Капитан перевел взгляд на Каннута:

— Я знал твоих близких. Не особо хорошо, но — знал.

За парня вступился маг:

— Ну вы тоже — сравнили! Деду было лет под семьдесят, отцу — хорошо за сорок. А парню и тринадцати еще нет! Подрастет — поумнеет.

— Вряд ли… — покачал головой Седрик, — Такому быстрее башку снесут!

Филип пожал плечами и промолчал.

— Ладно! Завтра мы уедем. Ты пока носа из комнаты не высовывай! — перевел взгляд на парня капитан, — Если что… Скажете, дескать, раны оказались непростые!

Последнее он уже посоветовал старшим.

— Надеюсь, пока лютецкие вернуться в Сентран, эмоции уйдут, да злость немного схлынет. Тем более, это уже не первые поединки были у этой своры.

Бергфельд покачал головой, усмехнулся:

— Маркизу даже посочувствовать можно! Это кто же такой добрый собрал ему свиту, которая даже безголовей нашего юного друга?! Ладно — этот! Сопляк еще… А те-то, казалось бы — уже воины в возрасте, ан — нет!

Каннут, подумав, решил на «сопляка» не обижаться, оскорблением это не выглядело. Скорее — констатация факта!

— Господин капитан! — заерзал он, — Разрешите вопрос?

Бергфельд чуть приподнял бровь:

— Ну хоть вежливости немного научен. Давай свой вопрос…

— А вот… Это что же получается? Эльфийка меня в рыцари произвела, что ли?

Седрик закряхтел что-то свое, недовольное, Бруно почесал затылок, немного озадачен был и капитан. После некоторых раздумий Бергфельд ответил:

— Х-м-м… вопрос такой — непростой. Вроде бы и да, а вроде бы и нет. Графиней она не является, у нее вообще непонятен титул. Для нас — непонятен, может в Сентране кто-то есть более сведущий. Являясь главой миссии, она равна как минимум графу, а то и повыше. И вроде бы — да, может даровать шпоры. Но это — должность, а не титул. И должность — временная. Это такая закавыка… Опять же… Сказать, что она не имела на это право — так чуть ли не прямое оскорбление, а учитывая ее близость ко двору… Лично я бы — не рискнул такого сделать. Надо с графом советоваться! Маркиз бы мог что-то разъяснить, но после двух смертей егоподчиненных обращаться к нему?

Присутствующие жестами и вздохами согласились — глупая затея!

— Так что, парень… Я бы на твоем месте постарался об этом забыть. Да, забыть! Успеешь еще шпоры выслужить, а сейчас это больше политика, чем воинская доблесть. Объявить рыцарем за победу в поединке? Х-м-м… очень и очень спорно! Хотя прецеденты бывали, но там и ситуации были другие. И еще… многие, очень многие и здесь, и в других провинциях королевства, воспримут шпоры из рук эльфийки… неоднозначно! Ты уже должен понимать всю сложность отношений людей и эльфов.

Каннут кивнул:

— Я понимаю и буду молчать. Но! Ведь свидетелями этому были и ваши подчиненные, и эти… из Лютеции.

Бергфельд хмыкнул:

— Своимя скажу, и они просто забудут об этом. А галлы? Еще неизвестно, что их ждет впереди. Как они себя ведут, так и неизвестно — а сколько их вообще выживет к возвращению в столицу. Да и… к тому времени это чуть позабудется, под новыми приключениями.

Потом капитан промочил горло вином, поддержанный в этом всеми присутствующими. Даже Каннуту плеснули в кружку красного вина — Филип буркнул:

— Полезно при кровопотере!

Потом Бергфельд вытер свои рыжие усы и продолжил:

— Я вот что предлагаю, уважаемые! — обратился он к Бруно и Седрику, — По весне отправляйте-ка этого недоросля в Луку, ко мне. Есть у нас всегда, при страже города, несколько молодых новобранцев. Отбирают их из местных юношей, в основном. Из тех, чьи отцы так или иначе отличились перед графом. Там ему найдется занятие! Причем готовят этих новиков мои люди. И уж гоняют их… В общем, дурью мучиться у него времени не будет. И подготовку, опять же, подтянут…

«Хм-м… Ну… А мне это надо? Хотя… наверное, надо! Не буду же я всю жизнь сидеть здесь, на этом постоялом дворе? Тут, конечно, вполне комфортно и уютно, сытно, и девчонки всегда приветливые. Но… Скучно же станет! Так что… поживем — увидим!».

Уже собираясь «хромать» обратно, Каннут спросил:

— Господин капитан! А как вы считаете… Зачем она вообще это сделала? Эта эльфийка…

Капитан немного растерянно поскреб подбородок:

— Да демоны их знают, эльфов этих! У них ничего просто так не делается, все с каким-то непонятным умыслом. Может, поссорить хотела нас и этих, хлыщей столичных? А может, и еще что…

— То есть… это не женскийвзбрык такой был?

Присутствующие засмеялись.

— Ты, Кан, возомнил себя неотразимым кавалером? — смеясь, спросил Филип.

Седрик промолчал, а Бруно, похохатывая, хлопнул ладонью по столу:

— Бабы! У них никогда ничего не поймешь. А уж бабы-эльфийки?! Упаси меня Валары от такого романа!

— Но ведь красивые же…, - несколько расстроенно протянул парень.

— Тут — не отнять! — согласился Бергфельд, — И оттого тем более опасные!

Надо отдать должное — Филип как лекарь был очень хорош. Еще немного поспав по возвращении в свою комнату, Каннут почувствовал себя вполне сносно. Только вот нога болела, стоило только пошевелиться неосторожно.

Периодически забегали девушки попроведовать, щебетали что-то, все больше — какой он… Ах! Смелый, умелый, храбрый и прочая… В общем, спустя какое-то время Каннуту это наскучило, и он пресек продолжение дифирамбов волевым решением! Благо, что и дел у девчонок хватало. Уже поздним вечером, когда к нему в очередной раз забежала Вита, он поинтересовался:

— А что, белые вернулись?

— Вернулись! Злые, как демоны. Разбрелись по комнатам после ужина, и носов не кажут. А этот… старший их, маркиз, который — затребовал себевина в комнату и не выходит оттуда. Пьет! Агнесс сказала, что уже несколько кувшинов ему унесла.

— Ага! А черные — где?

— Ну-у-у… пятеро — опять во дворе сидят, в кости играют. Остальные — кто где! Несколько человек в зале… А твою Анджи — опять капитан ангажировал, вот!

Каннут засмеялся:

— Вита! Прекрати. Ну что за ревности такие?

Парень попытался схватить девчонку за руку, но та уклонилась, показала ему язык и унеслась прочь. И уж совсем поздно, когда Каннут собирался укладываться спать, Витка, снова придя в комнату, с возмущением буркнула:

— Там — эти… Остроухие, которые! Тебя спрашивают. Я уж сказала им, что, дескать, плохо себя чувствует, а онивсе одно — передай, чтождемего в зале. И Бруно сказал, чтобы я тебе помогла спуститься…

Когда, ведомый Витой, Каннут прихромал в зал таверны, тот казался практически пустым. В полумраке зала лишь с одной стороны, той, что попроще, сидели несколько Черных, негромко переговариваясь и попивая пиво, а в «чистой» половине столик в углу занимали обе остроухих красавицы.

— Присаживайся, юноша! — пригласила его старшая, — Хотя, подожди…

Она что-то негромко и очень мелодично промурлыкала второй, после чего та поднялась, подошла к парню, присмотрелась к нему и провела рукой по бедру.

«Вот ни хренаж себе! Выходит, Филип — жалкий недоучка?!».

Ноющую боль в бедре как рукой сняло!

— Но ты все же первые дни побереги ногу. С неделю примерно! — предупредила старшая, — Присаживайся! Как видишь, все кавалеры нас позабыли, сидим здесь вдвоем, скучаем…

Эльфийка улыбнулась.

«Какая у нее улыбка! Обалдеть! Обаяние можно ножом резать, настолько густо от нее веет волнами, под натиском которых так и хочется сдаться и пасть к ногам красавицы!».

В полумраке зеленые глаза эльфийки казались совсем темными, напоминающими старый малахит. Только искорки поблескивали время от времени, вызывая у Каннута сонм мурашек, так и марширующих волнами по спине — сверху вниз!

Та, что помоложе, сидела молча, внимательно наблюдая за ним.

— Госпожа! Я очень благодарен вам за ваше участие. Ваша доброта… А от красоты у меня сжимается сердце и сохнет в горле, отчего я становлюсь косноязычным. Слова теряются в голове… Прошу прощения за мое состояние! — довольно бессвязно пробормотал Каннут.

— Выпей вина! — улыбнулась эльфийка в ответ, — Это наше вино, эльфийское. Ваше красное хоть и недурно на вкус, но для нас…

Красавица снова негромко засмеялась, журча лесным ручейком:

— Для нас оно грубовато, и, надо сказать, довольно крепкое. Хмель ощущается буквально после пары глотков.

«Х-м-м… это полусухое иберийское — крепкое, что ли? М-да… Что она сказала бы о наливках Бруно? И тем более — о настойках?».

Каннут и сам не понял, как он погрузился в любование эльфийкой. На лице женщины не было ни морщинки: ни этих гусиных лапок возле глаз, ни морщин на лбу, ни носогубных складок. И шея была красивая — высокая, чистая, с матовой белизной кожи. Но вот все же возраст как-то чувствовался. Было что-то, что свидетельствовало о том, что рядом с ним сидит зрелая женщина.

Губы ее тронула улыбка. Чуть приподняв бровь, эльфийка сказала:

— Не смотри на меня так! Ты меня смущаешь…

«Да наверное, я сейчас выгляжу крайне глупо — улыбка на устах, как у дауна; в глазах ни капли ума, и глухота избирательная: не слышу ничего, что происходит вокруг, лишь бы слушать ее голос. Какое-то наваждение! Это она так какую-то магию использует или что-то иное?».

Чтобы стряхнуть с себя оцепенение, Кан перевел взгляд на младшую — та была все же попроще. Красавица — несомненно, но вот таких диких чувств и явного ступора не вызывала. И еще — у нее был очень конкретный, изучающий взгляд.

«У Аллы Дмитриевны такой бывает, когда она меня о снах расспрашивает! Может эта остроухая — тоже психолог-психиатр?».

— Мы уже знаем, что тебя зовут Каннут. Забавное имя — земляной орех Севера. Не обижайся, я не хочу тебя обидеть… Меня ты можешь звать Эллен, а мою подругу — Мариэлла. Именно так! А то от «госпожа» так и веет безликостью и скукой.

На столе у эльфиек, кроме кувшина вина, бокалов и тарелок с остатками какого-то овощного салата, ничего не было, о чем парень подумал с сожалением, почувствовав явный пробудившийся аппетит — эльфийское лечение, видно, подействовало. Вино их Каннут не назвал бы в полной мере — вином. Градус почти не чувствовался, лишь освежающий и бодрящий эффект. Ну и вкус был очень интересен — этакий спрайт с «севен-апом» вперемежку, хоть и без «пузырьков». Запах цветов, полевых трав и лесных ягод. Энергетический коктейль какой-то!

Каннут немного пришел в себя и принялся отвечать на многочисленные вопросы эльфийки: «Ну да, сирота. Воспитывался Седриком. Нет, на родине не был. Нет, своих родных почти не помню. Отношение к эльфам? Преклонение перед красотой эльфийских женщин, конечно же! К эльфам-мужчинам? А что с ним не так? Нет, они мне неинтересны. Как отношусь? Да — никак. Вот вы, госпожа или ваша младшая подруга — богини!».

«Надеюсь, ничего лишнего не наболтал? Вроде бы получилось стряхнуть это отупляющее вожделение! Но все-таки — интересно было бы поставить эксперимент — подпоить их иберийским полусухим. А вдруг бы… Хотя ладно!».

Часа полтора в легком разговоре с красотками пролетели незаметно, и когда Каннут самостоятельно вернулся к себе в комнату, где на кровати, свернувшись клубочком, спала Вита, то растолкал подругу, попросил притащить с кухни побольше жареного мяса, хлеба и кувшин вина. Вита сначала была насупленной, все язвила по поводу «остроухих красоток», но после слов Кана о том, что онвсе же вернулся к ней, немного успокоилась, составила компанию в поглощении выпивки и закуски, а потом… Потом они ещепару часов пробовали на крепость его кровать, и, похоже, девушка осталась в итоге довольной и успокоенной.

А через несколько после отъезда посольства Бруно предпринял меры к недопущению негативного развития ситуации с парнем — попросту отправив того в очередной заезд с Филипом по селам и деревням округи. Маг, осмотрев ногу парня, почесал затылок и признал, что уровень эльфийской лечебной магии для него недостижим, и что состояние здоровья Каннута вполне позволяет тому осуществить данную поездку.

— Вот и пусть едет, разомнется да развеется! А то, с его языком, да и в целом — с безголовостью, еще чего-нибудь «отчебучит»! В общем, поезжайте! И еще, Филип, быстро не возвращайтесь, прокатитесь по деревням и селам. И раньше, чем через две недели даже не вздумай возвращаться! Хватит мне тут и разговоров глупых, и поединков разных. И столичные эти хлыщи поводов не получат. Да и Черным не надо лишний раз глаза мозолить. А уж про этих остроухих — вообще молчу! Все! Поезжайте!