Каннут, отродье Севера.

Глава 27

Как бы ни хотелось Каннуту убраться из замка побыстрее, но все же пришлось провозиться чуть не до рассвета. А все Габор! Как тот хомяк, воин никак не мог успокоиться, все выискивал — что бы взять в качестве трофея. И пусть всем было понятно, что тут разруха полная и голь перекатная, но все же Габор никак не мог уняться — шнырял по всем комнатам донжона, перетряхивал тряпки в казарме дружинников, нырял в невеликие подвалы под донжоном.

— Тьфу ты! — с досадой сплюнул Кан, увидев, что напарник все же смог отобрать с пяток мечей поприличнее, посбивал с древков и закинул в мешок с десяток наконечников копий и даже где-то старую кольчугу, всю рваную и ржавую, раздобыл, — Габор! Ты же еще там, на поляне, пару кольчуг припрятал. Там же и мечи, и кинжалы есть. Как ты все это потащишь? Коней-то нет!

Коней действительно не было. Получалось, что ныне покойный кастелян Гуго, пойдя в набег на бывшую деревню, собрал всех более или менее приличных дружинников и рассадил их на всех имеющихся в замке коней. Больше в замке просто не было!

— До поляны-то дотащу, а там лошадок навьючим. Ничего! Нормально! А железо… оно и есть железо. Мечи, конечно, дрянные, но их же и перековать можно!

В замке в живых остались лишь трое: кухарка, пожилая женщина, ее муж, хромоногий старик, и их поздний сын, пацан лет десяти-двенадцати на вид. Да и не было больше слуг у нищего барона. При необходимости, со слов старика, дружинники пригоняли крестьян из деревни возле замка. Но и тех было не сказать, чтобы много — разбегался народ от «эффективного менеджера» Брегетса.

— Как рассветет, отправь сына в деревню, пусть крестьян поднимет. Надо похоронить барона, всех дружинников и эту… любовницу баронскую. Потом съездите на поляну… Клеменса! Объясни им, где та поляна. Там остальные ваши лежать будут. И гонца, думаю, к Зальму направить нужно будет, пусть расскажет барону о случившемся, — отдавал указания мужу кухарки Каннут.

Замковые слуги были безучастны и никакого горя по поводу смерти владетеля и его дружины не выказывали. Видно, им и самим далась такая жизнь, которую в последнее время устроил Брегетс для окружающих.

Топая последним по тропе, Каннут раздумывал: чего этоон так равнодушен к тойбойне, которуюони устроили за последние сутки? Все-таки почти два десятка людей отправили к богам на правеж. А равнодушие — как будто фраги в компьютерной игре собрал. Хотя нет, не равнодушие. Все же неприятно было вспоминать, как пришлось резать живых людей. Да и изрядно изгвазданная в крови одежда об этом постоянно напоминала. Но это неприятие содеянного было только у него в голове, внешне же парень оставался предельно спокойным.

«Нет, все же отношение к происходящему, как к игре — имеет место! Это так. Не в полной мере я сроднился с этой действительностью. Или все-таки — сном? Да хрен его знает! А спокойствие… Может, и правда — есть в этом теле какая-то глубинная память предков вот о таких прежних набегах? Гены, кровь, что там еще может быть? Если предки в хрен знает каком колене, все как один, — головорезы, может ли потомок быть рафинированным интелем? Наверное, нет!».

Каннут переключился на разглядывание своих спутников. Те тоже никакого беспокойства не испытывали, внешне были спокойны и сейчас топали назад в мире с самими собой и окружающей действительностью.

«Габор вон: сосредоточен, ушел в себя, все что-то шевелит губами. Не иначе — подсчитывает, сколько сможет выручить за железо. Филип вообще — как будто на прогулку вышел, по сторонам поглядывает, цветочки разглядывает, птичками интересуется. Клеменса — тот явно доволен случившимся! Прямо цветет и пахнет! Аннахен эта… скорее, насторожена и всееще с недоверием поглядывает на спутников, всельнет к егерю!».

Сейчас, при утреннем свете, можно было разглядеть этот живой трофей более подробно. На вид девушке было лет двадцать пять, то есть, молодая женщина. Роста совсем невысокого, даже в сравнении с другими представительницами местного женского пола. Этакая кнопка! Но пигалицей ее не назвать — скорее, маленькая справная пышечка. На лицо — местный типаж, даже что-то цыганское проглядывает. То есть — яркая брюнетка. И вот брюнетка эта, похоже, сродни Габору: за то время, пока они собирались выходить из замка, она смогла собрать себе изрядный тючок вещей. Что было несколько странновато при той бедности, которая царила в поместье Брегетса.

«Теперь уже — бывшем поместье Брегетса! Скорее всего, учитывая то, во что она сейчас одета, эдак — бедненько, но чистенько, она изрядно порылась в вещах «невинно убиенной» баронской наложницы. Ну да и пусть! Не мне ее судить — она-то только вещи прихватила, а мы вон… резню устроили!».

Раздумья скрасили путь к поляне, где они перебили налетчиков, и где сейчас паслись стреноженные кони, тоже их трофеи. Здесь Габор и Клеменса шустро оседлали пяток коней, по числу седоков. Воин навьючил на пару лошадей прихваченное в замке, и они отправились дальше. Нужно еще было забрать своих лошадей, оставленных на потаенной полянке.

«Целый табун получился!» — Каннут старался не смотреть в ту сторону, где рядком были выложены тела неудачных разбойников. Казалось, что уже и попахивает с той стороны. Неприятно и довольно противно!

Коней, кроме тех пятерых, на которых они восседали сами, они оставили стреноженными на лугу вблизи постоялого двора. Их прибытие не осталось незамеченным — встречали их Бруно и Седрик, но и в раскрытых окнах таверны мелькали знакомые женские лица.

— Красавцы! — скептически протянул Бруно, — Каннут! Мыться и переодеваться! Глаза бы мои на тебя не глядели. Габор, пошли за мной!

«Угу-м… Габор пошел на доклад!».

В мыльню они отправились вдвоем с Филипом, сопровождаемые любопытными взглядами всего женского коллектива постоялого двора. Вот, казалось бы, что тут идти-то до мыльни, ан — нет, по пути повстречали всех красоток таверны. Даже Агнесс и Витка выглядывали из двери одного из номеров, делая вид, что они заняты уборкой.

«Это хорошо еще, что караванов сейчас нет! Как на заказ. А то бы и посторонние пялились на наши изрядно грязные «тушки»!».

— Филип! У меня вопрос имеется! — пробормотал Каннут, отмокая в большой лохани с горячей водой.

— Х-м-м… ну, давай свой вопрос! — благодушно кивнул из бочки маг.

— А вот с юридической точки зрения… Наш набег не может повлечь какие-либо негативные последствия?

— Эк ты витиевато выражаешься! — крякнул Филип, покрутив головой, — Прямо как настоящий законник!

— Ну, ты человек грамотный, ученый. Много где побывал, перечитал множество умных книг, опытный! — подлил елея парень.

Филип задумался:

— Да, в общем-то… Ничем это нам не грозит. Кто-то может решить, что мы перегнули палку. Но это такое… субъективное мнение. Все же набеги и грабежи эти голодранцы устраивали уже не в первый раз. И крестьяне страдали. Надо с Бруно поговорить — может, в магистрате Луки и жалобы имеются. Так что… Если только бароны вдруг решат, что это нападение на одного из них ничем не спровоцировано… Однако, судя по состоянию замка, особых друзей-приятелей у Брегетса не было. Зальм — точно не его приятель. И в случае нападения баронов на таверну это будет явным нападением на земли маркграфства. Надо еще подумать…

В мыльню заглянула Лия, попросив разрешения забрать грязную одежду в стирку. И взгляд какой-то интересный на Каннута бросила. Прямо вот — очень интересный взгляд!

Особо расслабиться «работникам ножа и арбалета» не дали, вытащили по распоряжению Бруно из мыльни, дали время переодеться в чистое и пригласили на «разбор полетов» в зал таверны.

«Ну хоть стол накрыли. Жрать-то — хочется! Больше суток на вяленом мясе, что не сразу-то и прожуешь, да на черством хлебе. А здесь-то — у-у-у! Как пахнет-то!».

Брюхо полностью согласилось с владельцем, выдав длинную и громкую руладу.

Бруно со своим приятелем-напарником Седриком все же были опытными людьми и сначала дали участникам рейда вдоволь насытиться, и лишь потом взялись за расспросы. Основное они уже знали, а потому и вопросов было немного. Оба владельца таверны были серьезны и сосредоточены. Когда Клеменса и Габор насытились и попили пивка, их отправили отдыхать. А совещание продолжилось в тесном кругу.

Филип высказал свои соображения по возможным вариантам развития событий. От вероятных претензий баронов, по общему разумению, нужно было как-то обезопаситься.

— Значит, завтра я с Клеменсой еду в Луку! — решил Бруно, — Есть у меня знакомства в магистрате. Суну немного серебра кому надо, пороются они в своих архивах, найдут несколько прежних жалоб от крестьян Речной…

— А найдут? — переспросил Каннут.

— Найдут! — с уверенностью кивнул Бруно, — Они еще и не то найдут, если серебро в кармане бренчать будет!

— Тогда бы было бы неплохо вот что сделать, — задумчиво протянул Кан, вспомнив юридическое образование Плехова.

Было решено взять какого-нибудь «ярыжку» побойчее да проехаться к крестьянам, переселенным на хутор Анджи. Пусть чиновник побеседует с переселенцами, составит опись разграбленного имущества да прочие обиды от брегетсовских разбойников.

— Тут, думаю, стесняться не надо — чем больше напишет, тем более весомо будет выглядеть! — сказал Кан, — Пусть все пишет — изнасилованных баб, украденных кур и кроликов, разбитые крестьянские морды. Чем больше обид, тем более неприглядно будет выглядеть покойный барон.

— За недельку надо обернуться! — напомнил Седрик Бруно, — Зальм не позднее чем через неделю сюда нагрянет!

— А нагрянет? — удивился Каннут.

— Обязательно! Он ближайший из баронов, ему и разбираться в том, что произошло. И неважно, какие отношения у него были с Брегетсом. А потом еще и на Совете Вольных баронов все это докладывать. И надо, чтобы все выглядело крайне понятно и ясно.

— А замок что — пустовать будет? — поинтересовался парень.

— Очень вряд ли! — покачал головой Бруно, — Найдется кому его занять. Это уж на Совете баронов решат. Хорошо бы, если человек будет здравый и рассудительный. Ну, в этом и сам Зальм будет заинтересован.

Кроме того, было решено отогнать в Подорожку всех захваченных лошадей и там продать крестьянам. Плехов уже знал, что обычная крестьянская лошадь стоит около золотого — может, чуть больше, или чуть меньше, в зависимости от возраста и состояния. Вот кони лучших пород стоят существенно дороже — до пяти золотых. А уж коней орочьих продавали только по договору меж сторонами, и цена там начиналась от десяти золотых. Но ничего приличного из верховых у Брегетса не было.

Таким образом, стоило рассчитывать на девять-десять золотых монет на всех, кто участвовал в «мероприятии».

— А как делятся все эти деньги? — Каннуту было интересно: раньше он методикой дележки трофеев не интересовался.

— Ну сам посмотри, — начал объяснять Седрик, — Пусть получится около десяти монет. Плюс то железо, что собрал Габор. Там дрянь одна, конечно, но хоть кузнецу на лом сдать и то — прибыток. Возьмем как итог — двенадцать золотых монет! Теперь считаем вклад каждого. Если бы ты был полноправным командиром отряда, то получил бы три доли, не меньше. А то и пять! Но так — всем поровну. Да и считать так проще! Всего вы убили восемнадцать человек, бабу — не считаем. Ты…

— Пятерых! — подсказал Каннут.

— Вот. Значит, твоя доля…

— Двадцать семь от ста! — быстро прикинул в уме Каннут.

— Ишь ты…, - покрутил головой Седрик, — Быстро как?! Лихо. Тогда доля мага…

— Одиннадцать от ста. Габора — так же. Клеменса — половина от всего!

Филип засмеялся, глядя на ошарашенную физиономию Седрика:

— А я тебе говорил, старый, что в счете Каннут и меня на пояс заткнет!

Приятные расчеты прервал Бруно:

— Еще ничего не продали, а уж барыши считаете?

«Х-м-м… ну, наличие трех-четырех золотых в моих карманах мне точно не помешает! Пусть я живу здесь на всем готовом, и даже девчонки с меня денег не берут, но ведь надо им хоть как-то иногда отдариться? Да и орчанки по осени приедут — тоже какие-то подарки сделать будет необходимо!».

Когда Филип, сославшись на усталость, ушел отдыхать, Бруно придержал Каннута за столом:

— Ты на кой хрен эту девку сюда притащил?

Парень удивился:

— Это я ее притащил? Вообще-то, она знакомая Клеменсы.

— Егерь сказал, что ты пообещал со мною договориться…

— Х-м-м… ну, пообещал поговорить, а не договориться. Это — разные вещи. А так… Жалко ее стало. Да и… тебе что — лишний человек в обслуге таверны не нужен? Она же там за еду и крышу над головой работала. Думаю, и здесь много не запросит, из милости работать будет!

— Ладно. Надо магу сказать, чтобы осмотрел ее и подлечил. А то мало ли кто ее валял в замке! Вот что у тебя за натура, парень, — с каждого дела сюда баб приглашать?

— Да не приглашал я ее! — отнекивался Кан.

Седрик не оставил возможности подлить масла в огонь:

— А как по-другому? Ты и притащил, Клеменса сам бы не осмелился.

— И вообще… кроме баб сюда же пришел Клеменса. А уж он-то точно лишним здесь не стал! Или вы со мной не согласны?

— Ты, Бруно, посмотри на него — толком ничего не умеет, но вот до баб охоч и кровь людскую льет, как водицу. А как огрызается?! Вишь, волчонок, подрос немного! Мозгов бы еще кто в башку вставил. Кто вам вообще дал право в замок лезть? Отбились у деревни, и возвращаться надо было! — продолжил «наезжать» Седрик.

— Ага! А через месяц-другой оставшиеся сюда бы пожаловали или в округе шалить начали бы! Там не замок барона, а кубло разбойничье было.

— Ладно. Что сделали, того уж не исправишь! — пресек дальнейший спор Бруно, — Все ж таки было бы лучше, если бы Брегетсу карачун навели маркграфские или — еще лучше — сами бароны!

Сытый, изрядно налитый пивком, Каннут надеялся на отдых, сон, может быть, в компании с какой-нибудь из девиц, но Седрик скомандовал:

— Одежду-то бабы в порядок приведут. А вот оружие и амуницию — сам изволь почистить. А потому — марш в оружейную, и чтобы блестело все через пару часов!

Бруно уехал, когда Кан еще спал. Но оставался Седрик, который напомнил парню о ежеутренних занятиях:

— Подъем, лежебока! Занятия тебя ждать не будут!

Занимаясь, Кан с удовлетворением про себя отметил, что в происшедших событиях ему здорово помогли уроки обращения с арбалетом, данные магом. И — с ним же — упражнения с ножом!

«Надо как-то форсировать занятия с мечом, с полэксом. А как? Если Маива потребовала, чтобы я больше не курил ту дрянь, которую предложил маг?».

А вечером неожиданно для Каннута в его комнату проскользнула… Лия. Задвинув за собой щеколду двери, порозовев щечками, женщина начала споро раздеваться.

— Лия! Ты чего это надумала? — опешил парень.

— Господин! У меня нет другого способа отблагодарить тебя за то, что ты отомстил за меня этим гадам!

«Х-м-м… ну — так-то я и не против выражения благодарности вот в такой форме! Что ни говори, а Лия — женщина красивая! Но вот… как быть с Клеменсой? Неудобно, однако!».

Но скользнувшая к нему на кровать красавица успокоила его:

— Господин! Мы с Клеменсой никогда по-настоящему мужем и женой не были. Воле барона не противились, стали супругами, кровать делили, но — не более того. Да и знала я, к кому он в замок Брегетса бегает. Они с этой… Аннахен… знали друг друга еще до нашей свадьбы. Потому я и не ревновала никогда, как и он не ревновал, когда меня твой отец или братья в спальне своей оставляли. Потому… я очень благодарна тебе, господин…

«М-да… очень благодарна, это заметно. И — очень приятно, честно скажу. До Анджи ей, конечно, далеко, но… хороша!».

Отдыхая между «подходами», играя с белокурыми прядями волос, Каннут все-таки спросил:

— А то, что Клеменса эту Аннахен сюда притащил? Ты как к этому?

Женщина вздохнула, потянулась и ответила:

— Ну-у-у… немного неприятно, конечно. Но… в общем-то, все равно! Да и… если разобраться — даже жалко ее было. Чего она там в замке только не натерпелась! А ведь и идти ей было некуда.

Потом Лия засмеялась:

— А она — хитрая, эта Аннахен! Прихватила из замка всякого-разного. Там особо ценного ничего и нет, но… Девчонкам подарки сразу сделала: кому заколку бронзовую, кому — гребень, кому — отрез на юбку. Мне вот — платье очень красивое. Оно, конечно, не новое, но приведу его в порядок, и будет просто здорово! Она так и сказала: тебе по росту будет и очень к лицу! Повинилась, выходит, передо мной. А я, в общем-то, не сильно и в обиде-то была. Ну и как тут к ней относиться? Пусть их… Мне главное, что сын у меня пристроен — в тепле, безопасности и в сытости. А Клеменса… мне что — мужчин не хватит, что ли? Да вот взять тебя, господин — уж в этом деле ты куда лучше. А вот покажи мне еще раз, как мне правильно это делать…

К концу недели вернулся Бруно, и не один, а с невысоким, довольно невзрачным мужичком — чиновником магистрата. И этот хитрый хмырь сразу внес свои предложения по поводу случившегося:

— Вас наняли крестьяне деревни Речной. Предполагая нападение, что не раз уже случалось в прошлом, кроме трехбывших солдат маркграфства, ныне проживающих в селе Лощина, староста бывшей деревни Речной нанял и вас для охраны людей, работающих на уборке урожая. Вами было отражено нападение неизвестных, при котором было убито десять нападавших! — чиновник изрекал как по писанному, — Преследуя оставшихся в живых разбойников, скрывшихся в замке барона Брегетса, магом Филипом было оглашено требование о выдачи лиц, соучаствующих в нападении. Однако вы были обстреляны со стен замка. После чего — штурм и победа.

«М-да…».

В недоумении Каннут посмотрел на Филипа и перевел взгляд на Бруно. Маг пожал плечами, а владелец таверны кивнул:

— Все так и было! Преследование разбойников, требование об их выдаче — повсеместная практика в королевстве. Мало того — древний обычай.

— К-х-м-м… а мы что — вчетвером замок штурмовали? — почесал нос Каннут.

— Почему вчетвером? — чиновник заглянул в свои бумаги, — У меня тут записано… Да, вот! Вас было семеро. Вы и трое солдат-ветеранов из Лощины.

— Ага…

«Это что же — и с теми денежкой делиться придется? Плакали мои четыре золотых!».

— Сумма, уплаченная крестьянами вам по договору, составляет пять золотых и пять серебряных монет на всех охранников. Согласно указу маркграфа и решению магистрата Луки, четверть от полученной суммы вам следует уплатить в казначейство города до первого месяца осени. Всего — один золотой и семь серебра!

«Бля… еще и должны остались? А — нет… Не, ну двадцать пять процентов налогов на прибыль — чё-та как-то совсем беспредельно выходит! А отчислений в соцстрах у них нет? А то с меня еще и «за яйца» вычтут! Может задать ему вопрос: с какого возраста субъектом налогообложения становятся? Может, я еще могу не платить налогов?! Ну типа — маленький еще!».

При всемсвоем возмущении, Каннут понимал, что сейчас вот этим «ярыжкой» и Бруно куется железобетонная броня для их противоправных действий. У них же как — получается чистое превышение необходимой обороны, а так — да! Охраняли по договору: вот сам договор, вот чек об оплате, вот уплаченные налоги на прибыль, приходный кассовый ордер на принятие указанной суммы налогов казначейством.

«Опись-прОтокол! Принял-сдал! Х-ха!».

А преследование разбойников — святые права и даже обязанность! Так что… кто не спрятался — мы не виноваты!

«Утрутся бароны! Ха-ха! Но вот денежек — жалко!».

«Ярыжка» остался ночевать. Ну тут понятно, если уж пользоваться гостеприимством владельца постоялого двора, то уж — до конца!

«Похоже, он изрядно поднабрался с Бруно и Седриком. И провожать «ярыжку» в покои отрядили новенькую. Именно — Аннахен! «Кээмбэ» ей устроили!».

Об этомему, хихикая, рассказала Агнесс, которую Каннут все же умудрился затащить к себе в комнату. Она противилась! Она так противилась, что Кан не мог ее поутру, убывая на утреннюю пробежку, отправить к ней комнату!

Но это все к лучшему, потому как ближе к вечеру следующего дня на двор таверны заехала целая кавалькада всадников — прибыл для разбирательств барон Зальм!

Само прибытие Каннут не видел — его в этот момент по всему заднему двору гонял Филип, обряженный в полный доспех. А как же ему не быть обряженным, если они в данный момент отрабатывали «фулл-контакт» с полэксами? Боевые части оружия были заботливо замотаны Седриком разными тряпками, что вовсе не делало удары и тычки совсем уж нечувствительными. Остановившиеся «поединщики» с интересом наблюдали чужих воинов, заводящих многочисленных лошадей в конюшню. Воины тоже косились на них, пытаясь понять — что же это за клоуны завелись на знакомом постоялом дворе?

— Каннут! — прошипела на него Агнесс, выскочившая из дверей заднего входа, присев в подобии книксена перед приехавшими, — Седрик сказал, чтобы ты быстренько обмылся, оделся во все чистое и ждал у себя в комнате. Вас могу позвать!

«Вот еще, торопиться я буду! Невелика «птиса» этот барон!».

Как бы ни бурчал про себя парень, но все же поспешить стоило! И правда — через пару часов он входил в комнату Бруно, где собрались «высокие переговаривающиеся стороны».

«А я сейчас кто — Кнут Берг? Или — Каннут Бьёргсон? Как мне себя держать-то — кто бы еще объяснил?».

В комнате Бруно за накрытым столом сидели: сам хозяин, Седрик, маг Филип и ранее незнакомый Кану представительный мужчина, по виду — чуть за сорок. Немного в стороне, как приглашенный независимый арбитр — чиновник из магистрата. Уже умытый и приведенный в порядок, только изрядно покрасневший нос выдавал его, как любителя «зеленого змия».

«Х-м-м… а крепкий такой — этот Зальм! Воин, сразу видно — запястья широкие, крепкие, привычные к мечу. И ладони… вот сейчас видно хорошо — в типичных мозолях от рукояти меча. Недлинные волосы с проседью, аккуратно зачесанные назад. Небольшая и явно ухоженная бородка с усами. И взгляд карих глаз — неприятный такой, как будто изучающий, оценивающий, с прищуром!».

Каннут не сразу заметил в затененной комнате, что у окна стоит высокая, стройная женщина.

«Ага… а это, как представляется, сестра вот этой моей тушки. Гудрун. О которой многие люди, все как один говорят: высокомерная, холодная сука! Ну или — стерва, как вариант! А ведь красива, черт возьми! Очень красива! Высокая, стройная. Правильные черты лица, светлые волосы, уложенные в прическу — когда только успела поправить, ведь приехали пару часов назад? Только вот — губки несколько тонковаты, но даже и это не главное! Они, эти губки сейчас… а может быть — привычно? Сложены в гримаску презрительного высокомерия. Эдак на червяка или слизня смотреть пристало. Ну… Видно, и правда — сука! На Ингеборгу Дапкунайте в молодости очень похожа!».