Каннут, отродье Севера.

Глава 19

Земельный участок, который теперь принадлежал Анджи, находился от Подорожки ниже по течению реки в паре лиг. То есть доехали они менее, чем за два часа, на протяжении которых Каннут наслаждался видами, а Анджи снова щебетала рядом, стремя в стремя.

«Волнуется женщина!».

Место действительно было очень красивым. Река здесь изрядно разливалась, становилась спокойной, и в метрах пятистах виднелось море. Море Плехов всегда любил, ну — кроме Северного ледовитого океана. Довелось побывать в командировках от «конторы» на Крайнем Севере, а там принимающая сторона организовала пикник на берегу океана. С ухой и прочим. И, несмотря на лето, кутаться в теплую куртку от весьма свежего ветерка приходилось!

А здесь — лепота!

Земля Анджи тянулась полосой вдоль берега реки до ряда холмов. Гном, осмотревшись, уверенно скомандовал: «Здесь!».

— Вода здесь есть! Для питья и пищи воду все же лучше брать из колодца, она здесь близко! — постучал мастер каблуком в землю.

Клеменсу отправили в лес, за кольями: гном заявил, что тянуть ему незачем, а потому он сразу же разобьет землю по участкам — под дома, постройки, огороды и прочее.

Анджи, прибыв на место, как-то растерялась и молчала, переводя взгляд от одного к другому. Кану стало даже жаль женщину, и он, улучив момент, приобнял ее и незаметно погладил по попе:

— Приди в себя, землевладелица! Ты здесь главная, ты должна распоряжаться.

Анджи несмело улыбнулась, поежилась и, глядя парню в глаза, ответила:

— Можно я потом буду распоряжаться, а? Сейчас что-то не по себе!

— Я тебе говорю — приди в себя! А то схвачу в охапку, утащу вон — в лес, а там гнусно надругаюсь! — демонстративно прищурив глаза, прошипел он.

Это немного развеселило женщину, а потом на бричке прибыли ее родные: отец, щупловатый, невысокого роста пожилой мужчина; и два брата — старший, уверенный в себе мужик лет тридцати с лишком, и младший — парень лет восемнадцати. Присутствие родных взбодрило женщину.

А гном уже носился метеором по участку, перебирая коротковатыми, но крепкими ногами: приглядывался к земле; прищурившись, оглядывался по сторонам и что-то прикидывал. Он сразу «запряг» братьев Анджи в работу, покрикивал на них, негромко бранился на их непонятливость.

— Я бы на твоем месте еще земли взял! — сказал Каннут, и в ответ на удивленный взгляд женщины, пояснил, — Вот по той стороне холма, что смотрит на море, я бы разбил виноградник.

— Виноградник? — удивилась Анджи.

— Ага, виноградник! Места там достаточно. Две трети — на красный виноград, а треть — на белый и зеленый. Чтобы красного вина получалось побольше — оно больше спросом пользуется. Но и белое вино тоже нужно. Солнца здесь в достатке, и лет через пять-семь получила бы ты первый урожай. Зерно же здесь все сеют, а вот виноград — никто!

— Там, ближе к Луке, много виноградников! — возразила Анджи.

— Это — там, а здесь? Зачем возить вино из Луки, если можно получать его здесь? И местные бы покупали, и бароны со временем подтянулись бы с закупками!

Анджи, было видно, сомневалась, а вот ее отец, стоя чуть в стороне, внимательно прислушивался к словам парня.

— А дом тебе, красотка, надо строить вон там, на том холмике! — подкатил к ним гном, — Меня Гройном зовут, если что!

Все дружно посмотрели на место будущего дома владелицы местной земли.

«А что? Очень даже неплохое место. Чуть в стороне от хутора получится, метров на сто ближе к морю. Если такой двухэтажный красивый дом, да дубками вокруг по холму обсадить — красота!».

— А если золотой сверху накинешь, красавица, то я тебе такой дом построю — как у аристо! Не дворец маркграфа, конечно, но немногим хуже! — гном подмигнул Анджи.

«Э-гей! А это коротыш-то, не иначе как на Анджи нацелился?! Нет, так-то… она же мне не жена, да? Но неприятно почему-то!».

Чуть подождав, когда Анджи с отцом направятся к тому холму, гном с заговорщицким видом наклонился к Каннуту и негромко спросил:

— Ты же, северянин, на нее серьезных видов не имеешь, да?

Кан цыкнул сквозь зубы, поморщился и протянул:

— На ходу подметки режешь, Гройн! Шустрый ты, как я погляжу. Еще ни о чем не договорились, а ты уже лапы к женщине тянешь?

Нахал подмигнул парню:

— Ну так договоримся же?! Говоришь, там шесть таких красоток? М-да… И пиво постоянно свежее варят? Караваны там туда-сюда снуют… Я тебе так скажу, нордлинг, если бы ваш старший, который толстый, не был таким наглым, то я бы сейчас уже по рукам ударил! Но вот есть у меня сомнения, что уживемся мы с таким медведем в одной берлоге.

«Х-м-м… это ты еще Седрика не видел, борода коротконогая!».

К обеду вся разметка была сделана, и колья были вбиты самолично гномом. Пообедали все вместе снедью, привезенной родными Анджи в бричке. Запивали пивом.

Бруно ворчал негромко, поглядывая на Гройна:

— Нет, ты посмотри, Каннут, сколько он колбасок сожрал, утроба ненасытная! А пиво — больше всех выпил! Тут сто раз подумать надо, стоит ли связываться с таким постояльцем! Обожрет и обопьет всю таверну! Никаких продуктов на такого обжору не напасешься.

Кан посмеивался про себя, отвечая Бруно, что еще неизвестно, кто съел больше тех колбас и выпил больше пива.

«Бруно конкуренции опасается! Переживает, что похудеет с таким соперником!».

— Завтра утром, красотка, я тебе представлю расчет: сколько камня надо, да сколько землекопов и каменщиков, чтобы побыстрее фундаменты подготовить! — заявил гном Анджи, собираясь уезжать.

— Ох, боюсь я, Кан. Не хватит мне денег на все это, и твоих двух с половиной золотых не хватит! — вздыхала красавица.

— Так, мы же не закончили торг, хорошая моя! Можно продолжить, поторговаться. Глядишь, я и накину тебе еще… золотой. А может, и полтора! — засмеялся он.

— Завтра! Завтра мы с тобой славно поторгуемся. Как и собирались, съездим с тобой к морю, отдохнем. Там и переночуем! — ответила, рассмеявшись Анджи, — Готовься торговаться всю ночь! Я все твои денежки вытяну!

Уговорить Бруно оставить их с Анджи одних в Подорожке, а самому с Клеменсой возвращаться домой стоило Каннуту больших трудов. И тут было не понять, что для Бруно важнее: безопасность Каннута в пути или же вино в погребе у старосты Жанно? Так что на следующее утро хозяин постоялого двора в сопровождении егеря отправился назад, а женщина развила бурную деятельность по организации пикника.

Откуда Анджи взяла этот шатер — был ли он в хозяйстве у ее родных…

«А зачем крестьянам в хозяйстве шатер?».

…или же она взяла его в пользование у кого-то из своих знакомых, было не известно. Да в общем-то, и важным это не было! На оставленных на их попечении купленных Бруно в Лощине лошадей были нагружены съестные припасы, пара кувшинов вина, тот же шатер, войлок для подстилки в шатер, шесты для шатра же и еще прочее — пара одеял, несколько подушек. Еще что-то по мелочи — Каннут в это не вникал.

— Слушай! Такое впечатление, что тебя замуж отдали, и все это — твое приданное! — пошутил парень, глядя на навьюченных лошадей, но пошутил, видимо — неудачно!

Женщина вздохнула, как-то странно поглядела на Кана и ответила:

— А ты знаешь, может, я была бы и не против! Только это невозможно. И ты еще совсем юн для меня… Да и, что самое главное, — мы с тобою не пара. Ты внук владетеля, аристо, а я — крестьянка, которая благодаря смазливой мордашке да услужливо раздвигаемым ногам, сумела заработать какое-то количество золота. Так что… шутка твоя была с горьким привкусом.

Не зная, что ответить, Каннут сконфуженно промолчал.

Еще до обеда они добрались до берега моря и облюбовали здесь ровную полянку, по периметру окруженную невысокими кустами. До устья реки было — рукой подать, не более ста метров, до желтого песка у берега моря еще меньше — и тридцати метров не было!

Каннуту пришлось повозиться с установкой шатра, но опыт школьных походов по Северному Уралу в реальности здорово помог, и вскорости на полянке стоял шатер, а в шатре застелен войлок, покрытый, в свою очередь, несколькими простынями, разбросаны в живописном беспорядке подушки и одеяла. Они наскоро перекусили все теми же колбасками, к которым приревновал Бруно гнома, домашним сыром, свежайшим хлебом, овощами и зеленью, запивая все это вкусным полусухим красным вином.

— Вечером здесь, в устье, наши мужики будут рыбу ловить. Купим у них, и я покажу тебе, как я умею запекать ее. Уверена — язык проглотишь! — улыбалась Анджи.

— Слушай! Мне неудобно было. Ведь твои родные наверняка поняли, что мы с тобой спим, да? — почесал нос Кан.

Женщина замерла, а потом расхохоталась, да так, что упала на спину и подергивала своими красивыми ножками, что открылись из-под задравшейся юбки.

— Кан! Ты меня иногда так удивляешь и смешишь…, - утирая уголки глаз, сказала она, — То есть… ты стесняешься того, что мои родные поняли, что я сплю с тобой? А ты не задумывался, что им все-таки известно, каким образом я заработала эти деньги, благодаря которым и взяла в аренду эту землю?

«И правда! Вот я… туплю что-то! Раньше за собой такого не замечал! Или это все голова мальчишки — немного наивного и, в общем-то, по-житейски неопытного?».

Женщина отхлебнула вина, а потом, не сводя с него глаз, поднялась и, расшнуровав, сняла юбку, корсет и рубаху, оставшись в чем мать родила. Хотя — нет, тонкая золотая цепочка с маленьким амулетом осталась на ее талии!

— Давай не пойдем пока в шатер — там душно! Оставим шатер для ночи. А сейчас расстели покрывало. Я хочу отдаться тебе прямо здесь! — улыбаясь, негромко сказала она.

Это продолжалось довольно долго. Они, устав от ласк, немного дремали, потом снова пили вино и ласкали друг друга.

Каннут проснулся уже ближе к закату и, подперев голову рукой, любовался женщиной, которая бродила по щиколотки в морской воде. Невысокого роста, но хорошо сложенная, с красивой круглой попой и ровными полными ножками, тонкой талией и увесистыми «дыньками» грудей, смуглая женщина на фоне заходящего солнца была чудо как хороша!

— Ты проснулся? А почему меня не позвал? — заметила Анджи.

— Я любовался тобой!

Она подошла и легла рядом с ним, положив голову ему на грудь.

— Знаешь, Кан… С тех пор как ты пришел в себя, моя жизнь как-то изменилась. Мне стало так хорошо! У меня все получается. И сейчас мне так здорово… Я, наверное, впервые так отдыхаю — не задумываясь, что будет завтра. Наслаждаюсь этим морем, солнцем, тобой… Мне так хорошо, и я так благодарна тебе, что не могу найти слов. Знаешь, я тут подумала, что когда ты вернешь себе все эти земли, все баронство, может быть, ты будешь заезжать ко мне в гости… Я обязательно сделаю большую и красивую спальню на втором этаже дома. Поставлю туда широченную кровать. И когда ты будешь приезжать, я буду ублажать тебя всеми способами… А из спальни будет выход на галерею, вот сюда, в сторону моря. И ночью, после ласк, мы будем выходить на этот балкон, пить вино, смотреть на море и разговаривать. Правда здорово?

Приподняв ей голову, Каннут наклонился и поцеловал женщину в губы, так нежно, как только умел.

Через некоторое время Анджи со вздохом приподнялась и посмотрела в сторону реки.

— Если ты хочешь искупаться, то надо поторопиться. Скоро начнет темнеть, а в темноте в море лучше не входить — мало ли какая тварь подплывет поближе к берегу! — посоветовала ему женщина.

— А ты? Ты пойдешь купаться?

— А я уже купалась, пока ты спал. Да и не очень-то я люблю купаться в море. Потом кожа покрывается налетом соли, и это не очень приятно! — смешно сморщилась Анджи.

Вода была абсолютно прозрачной и очень теплой. Песчаное дно понижалось плавно, и было видно, как между редких кустиков водных растений снуют мелкие рыбки.

— А вот и наши рыбаки! Надо одеться, чтобы не смущать их. Пойдем, Кан! Выберем рыбу!

Они подошли к устью реки, и Анджи, крикнув, подозвала рыбаков. В лодке стояло несколько корзин, в которых плюхалась и шевелилась еще живая рыба. С неудовольствием Кан посмотрел на клубок угрей, похожих на змей.

— Мы их покупать не будем! — успокоила его Анджи, — Рыба это вкусная, только готовить ее нужно дома, здесь нет условий.

Она отобрала нескольких несильно больших рыбин, одна из которых была похожа на знакомого Плехову по реальности язя, а еще парочка чем-то напоминала камбалу.

— Вот это будет лучшим выбором здесь, если жарить ее на углях жаровни! — пояснила женщина.

Когда они вернулись к шатру, женщина споро выпотрошила рыбу, натерла ее смесью соли и пряностей.

Каннут с неудовольствием признал, что Анджи была права: морская соль после купания высохла на теле и теперь неприятно терла, поскрипывала при движениях и осыпалась невидимым мелким песком.

— В море, как я понял, лезть уже не рекомендуется. А в реку можно? Обмыться надо, а то чувствую себя селедкой, которую подвергли сухому засолу! — сказал парень.

Анджи задумалась, потерла носик пальцем и, повеселев, кивнула:

— Тут есть одна заводь, чуть выше по течению. Мы еще, когда землю присматривали, объезжали тут все, вот я и приметила. Пойдем, я тоже обмоюсь. А рыба… Даже лучше, если она чуток полежит, пропитается пряностями.

Заводь была славная — совсем небольшая, окруженная невысоким камышом. И совсем неглубокая — Каннуту чуть выше пояса. Дно было удобное, с плотно слежавшимся песком. Они с удовольствием поплескались вдвоем, однако перейти к чему-то более серьезному Анджи не позволила:

— У нас вся ночь впереди, а сейчас мне нужно тебя покормить!

Взявшись за руки, они вернулись к шатру. Неподалеку паслись стреноженные лошади, не подходя к шатру, но и не удаляясь от него. Дрова в костре, что так споро развела женщина, уже прогорели и сейчас светились, переливаясь бордовыми углями. Анджи вытащила из седельной сумки решетку жаровни, установила ее над углями. Помощь Каннута она отвергла:

— Можешь просто сидеть и смотреть. Я сама все сделаю!

Наблюдать за священнодействием красавицы было очень интересно. Она по-прежнему была голой, и отсветы углей очень заманчиво обрисовывали все ее прелести. А потом…

— Анджи! Ну я же сам могу поесть, зачем так-то? — попытался воспротивиться он кормлению с руки.

Женщина улыбнулась:

— Позволь мне сделать это. Я так этого хочу…

Рыба оказалась очень вкусна. Мягкая, сочная, довольно жирная — она напоминала Плехову шашлык из осетрины, которым их с Юлькой как-то угощали в Дагестане, рядом с Махачкалой. Но чувствовалась и разница между той, что он определил как язя, и «камбалой». «Язь» был более жирным, а «камбала» буквально таяла во рту, рассыпаясь кусочками.

Анджи, улыбаясь с довольством кошки, брала рыбу кусочками и подносила ее к губам парня, периодически подавая ему кружку с вином. Сначала Кану было неудобно, даже где-то неловко ощущать себя то ли маленьким ребенком, которого кормят с руки, то ли дикарем, который участвует в некоем таинстве вкушения пищи вот таким способом. Но потом, углядев, как красавица сама буквально мурлычет от удовольствия, затих и широко раскрытыми глазами наблюдал за подругой.

— Сама отпей! — хрипловато потребовал он.

Анджи не противилась, приникла к кружке, поблескивая глазами поверх ее края на парня. А потом… Потом он не выдержал и, чуть подаваясь к очередному кусочку вкусной плоти, поймал губами пальчики женщины и облизнул их. Красавица замерла, и чуть прикрыв глаза, застонала.

«Обалдеть! Никогда бы не подумал, что вот такой ритуал питания может быть настолько возбуждающим!».

Почувствовав бурный прилив крови внизу живота, Каннут сел поудобнее и снова лизнул пальцы женщины, а потом стал облизывать их по очереди, посасывая и лаская языком. Анджи снова застонала, закрыла глаза, грудь ее начала бурно вздыматься. А потом… Она, резко открыв глаза, толкнула его рукой в грудь, заставляя откинуться на спину, и с протяжным стоном, подвинувшись, села на него сверху.

«Сумасшествие какое-то! Но как же мне хорошо!».

Волны возбуждения и нежности к этой женщине накатывали все сильнее и сильнее, накрывая парня с головой и вышибая из головы все здравые мысли.

«Женя! Женя, мать твою, уймись! Она ведь обычная проститутка! Просто — шлюха! Да и вообще — она тебе просто снится, ее же нет на самом деле! Это просто сон, слышишь! Ты лежишь сейчас в том гребаном геле, в капсуле, и кончаешь раз за разом в него! И Алла Дмитриевна, наверное, с недоумением смотрит на все это непотребство!».

Потом мысли изменились:

«А может… Владимир Семенович прав, и мое сознание каким-то образом проникло сквозь границы миров или реальностей, и все вокруг, и Анджи тоже — вполне реальны и материальны?».

Но мягкая, но и упругая влажность, так сладко обволакивающая его пах, все сильнее вытягивала из него последние связные мысли, и Плехов махнул на все рукой…

Проснулся Каннут от духоты, повисшей в нагретом утренним солнцем шатре. Голова была довольно тяжелой, что говорило о том, что в процессе ночного сумасшествия они с Анджи изрядно прикладывались к кувшинам с вином.

Женщины в шатре не было, но он заметил в открытый проем входа мелькнувшее смуглое тело. Встряхнувшись как пес, парень выдохнул и, поднявшись, вышел из шатра. Его ощутимо качнуло на выходе, но свежий морской воздух быстро выдул остатки тумана из головы.

— А я тебя жду! — улыбнулась от костра Анджи, — Пойдем вместе купаться?

Вода в заводи была изумительно прохладной и чистой, приведя Кана окончательно к трезвости мыслей и бодрости духа. Отстранившись от него, Анджи улыбнулась и вышла не берег.

— Ну что, насмотрелся? — засмеялась она, крикнув куда-то за спину парня.

Каннут обернулся и увидел, как какой-то парнишка в лодке, в метрах тридцати от них, резво маша веслом, споро улепетывает в сторону противоположного берега.

«Да и пусть!».

Собирались они споро и молча. И всю дорогу Анджи задумчиво и немного грустно молчала. У парня тоже не было особого желания говорить. Было как-то опустошенно и грустно в душе, как будто закончилась какая-то хорошая, славная сказка.

Выгрузив во дворе дома родных Анджи все пикниковые припасы, немного перекусив, они снова уселись в седла. Младший брат женщины доложил:

— Лошадей накормил и напоил. Об этом не беспокойтесь…

«М-да… хорошо, что вокруг такие заботливые люди, которые ни о чем не забывают. А ты бы вспомнил о лошадях, балбес?».

— И это… — парень, поглаживая лошадь сестры по шее, покосился на Кана, продолжил:

— Вчера вечером в село купеческий караван зашел. Говорят, в Степь направляются. Сегодня, чуть рассвело, дальше поехали!

— Большой караван? — оживилась женщина.

— Фургонов двадцать, немаленький! — кивнул парнишка.

«Значит, информация Бруно о планирующихся закупках у орков оказалась верна!».

— Спасибо, братец! — женщина повернулась в Каннуту, — Ну что, поехали? Девчонкам сейчас работы подвалит. А нам к вечеру в таверне нужно быть!

Плехов ехал чуть сзади Анджи и поглядывал на ее прямую спину, красивую попу, задорный черный хвост волос.

«Ты, брат, не влюбиться ли собрался? М-да… влюбиться в проститутку, во сне! Это как-то… на женские романы очень похоже. Дурь несусветная!».

Они так и молчали всю дорогу. Женщина периодически посылала лошадь рысью, потом переходила на шаг. Заводные, натягивая поводья, привязанные к задним лукам седел, были вынуждены тоже трусить следом.

Уже выехав из леса, в прямой видимости постоялого двора Анджи придержала лошадь, и когда Кан поравнялся с ней, положила ему руку на предплечье, придерживая.

— Кан… Ты же понимаешь… Жизнь продолжается, и мне нужно будет снова… работать. Понимаешь же, да? Милый… Ты только не обижайся на меня, хорошо? Когда у меня будет время, мы обязательно проведем его вместе, да?

Каннут молчал, насупившись. И Плехов ничего не мог поделать с обуревавшими парня чувствами — какой-то детской обидой, разочарованием, злостью.

— Я попрошу Милену и Кристу, чтобы они развлекли тебя… Если я буду занята.

«Встряхнись, тряпка! Разобиделся, видите ли, он! Жизнь есть жизнь, а она — зарабатывает… как может, в общем! И не хрен тут… Обиды корчить!».

Потянув носом воздух, глубоко вздохнув, Каннут улыбнулся женщине и ответил:

— Анджи, я все понимаю. Так что… Жду Милену или Кристу в гости. А может — и их обеих!

Весело подмигнув опешившей женщине, он, гикнув, послал лошадь вперед.

Во двор все фургоны не вместились, и часть их стояла вдоль частокола постоялого двора, поближе к воротам. Во дворе для Каннута было непривычно шумно: какие-то незнакомые люди поили коней, разговаривали, смеялись, ругались, ходили и бегали туда-сюда по разным надобностям.

Анджи с заметным интересом осмотрелась, улыбнулась и, подмигнув парню, сказала:

— Ну вот… затишье кончилось. Сейчас только успевай разворачиваться! Люблю я, Кан, эту суматоху. Новые лица, новости, разговоры… Жизнь продолжается, и скучать не приходится!

Парень напомнил:

— А ты говорила, что любишь спокойные и тихие зимние вечера в пустой таверне.

Анджи кивнула:

— Так и есть! Только чтобы наслаждаться тишиной зимними вечерами, нужно пережить и вот эту суматоху со множеством караванов и людей. Не куксись, малыш, все будет хорошо. Вот увидишь!