Каннут, отродье Севера.

Глава 20

Суматоха на постоялом дворе продолжалась недолго: купцы торопились «снять сливки», выбрать товар получше и подешевле, пока орки «не просекли фишку». Вечером караван зашел на двор, а ранним утром, разбудив парня суматохой и ором сборов, так же моментально «испарился» в мареве степи.

Седрик не преминул посетить Каннута, лишь только тот сбегал во двор справить надобности:

— Отдохнул? Ну, значит, вперед! Катаешься туда-сюда, катаешься, а заниматься кто будет?! Слушай меня, балбес! Теперь будешь бегать не по дороге. Есть за огородом тропка, которая ведет к лесу. Вот по ней — пол-лиги туда, пол-лиги — обратно! Выберешь полянку, сделаешь разминку. И чтобы — как положено! А то я ведь и проверить могу! Смотри, парень, изведаешь моей плети. Шутить не буду!

«Скрипи, скрипи, пенек старый! Проверит он! Проверяльщик нашелся!».

— По дороге бегать нечего. Думаю, караваны пойдут сейчас один за другим. А зачем нам лишние глаза да разговоры? Неделю тебе даю, чтобы форму восстановил и улучшил! Потом… Потом поддоспешник тебе подберем. В нем заниматься станешь. А через месячишко и кольчугу еще сверху, чтобы привычка, значит, нарабатывалась. Понял ли меня, лентяй? — продолжал давать наставления старик.

«Х-м-м… в поддоспешнике бегать будет куда как неловко! А потом еще и кольчуга? Охренеть!».

Каннут видел поддоспешник, когда убирался в оружейке. Да что там видел — он его чистил щеткой от пыли, да еще и не один. Сия длинная «рубаха» до середины бедра из плотного простеганного материала, набитого конским волосом, была весьма толста и тяжела.

«Тяжело в учении — легко в бою? Хотя… тут больше подходит: «Нас… к-х-х-м-м…, а мы — крепчаем!».

Пол-лиги Кан отмотал, ну так — навскидку! Подумал, и еще немного «отмотал».

«Пусть будет так, может, и чуть побольше, но кто знает — вдруг этот пенекеще и правда проверит и предъявит, что, дескать, сачкую!».

Размялся как положено, найдя дерево с подходящим суком, заменившим турник. И побежал назад. Не то чтобы было тяжко, но увеличившаяся дистанция ощущалась. Снова нырнул во всю ту же бочку с водой, проведя тем самым водные процедуры и опять вызвав укоризненное покачивание головой Дэбры. После этого Кан забежал в зал таверны, чтобы позавтракать.

А в зале вовсю шла генеральная уборка. Все, без исключения, красотки постоялого двора намывали пол, столы, скамейки.

— Это хорошо, Кан, что ты пришел. Поможешь нам. Не знаю, у какого рукодельника Бруно заказывал эти столы и скамьи, но тяжеленные они просто жуть! — вытирая предплечьем лоб, переводила дыхание Милена.

— С удовольствием, красавица! А если ты еще и поцелуешь меня, так я и один все их перетаскаю! — улыбнулся парень.

— Да мы тебя все расцелуем! — подхватила Криста, — Не все же одной Анджи с тобой миловаться!

— Ну… тогда я на все согласен! — подмигнул девушкам Кан.

Анджи была тут же и посмеивалась, слушая их разговор.

«А вот и новенькая! И правда, красивая!».

Лия, протирая столы, чуть улыбалась, но в разговор не вступала.

— Один ты стол не поднимешь, давай вдвоем их таскать! — предложила Агнесс.

«Неужто Агни решила сменить гнев на милость? А вот Витка продолжает молчать и в мою сторону даже не смотрит!».

Столы эти и правда — как будто для великанов деланы! Толстенные темные столешницы, сантиметров десять толщиной, сделаны из дуба. Ножки — как будто стволы чуть отесали, сняв кору, а потом поленились да так и оставили. И лавки — под стать столам. Всего этих столов в зале было восемь — по четыре штуки в ряд. За каждым столом могли свободно поместиться…

«А сколько бы могло поместиться? Да человек по двенадцать, точно! А если еще и с торцов стола сесть, то и четырнадцать! И сделаны они такими, скорее всего, чтобы предотвратить их использование в качестве оружия при потасовках! Тут не только стол, тут и лавку эту одному хрен получится поднять!».

Вообще, зал таверны был большой и функционально, если так можно сказать, был разделен на три части. Правая сторона и центр зала — заставлены именно этими столами и лавками.

«Это для народа попроще!».

А левая часть зала была заставлена более изящной мебелью, хотя и все из того же дуба. Но столы уже на четверых, максимум — на шестерых людей, застелены белыми льняными скатертями. И вместо лавок — пусть грубоватые и массивные, но стулья. Эта часть зала для публики почище!

«А вот эти стулья какой-нибудь здоровяк, типа Бруно, уже вполне сможет использовать для вразумления ближних своих!».

У зала, по мнению Кана, был один недостаток — темновато здесь было. И ряд окон, сейчас открытых настежь, положение спасал не слишком. Окна были хоть и довольно высокие, но узкие, больше похожие на крепостные бойницы. К тому же переплет их был частым, а небольшие стекла — разной прозрачности. Те, что более качественные, были размещены внизу окна, а похуже — сверху.

Улыбнувшись и подмигнув Агнесс, Каннут впрягся в один край стола, а девушка подхватила другой. А вот хрен там! Если Кан, отдуваясь, смог сдвинуть свой край, то девчонка — шалишь!

— Да что вы вдвоем корячитесь? Сдурели, что ли? Мы его и вчетвером еле двигаем! — подскочила Анджи.

С помощью других красоток дело пошло.

— А что это за выступ здесь, в углу на полу? — запнувшись, спросил парень.

У дальней стены довольно большим полукругом шла приподнятая площадка.

Агнесс, переводя дух, пояснила:

— А это… во время ярмарок… здесь скоморохи выступают.

— О как? Здесь и скоморохи бывают? — удивился Каннут.

— А как же? Да еще и пару балаганов приезжают — не один. Разные. Тех, кто почище да попредставительнее, Бруно сюда выступать пускает. А кто похуже — за воротами, для простецов. Для конюхов там разных, грузчиков… Преставления дают певцы, музыканты, жонглеры. В прошлый раз один парень так ножи метал — мы прямо повизгивали от страха, как он свою подружку к щиту поставил.

Улучив момент, Кан наклонился к девушке:

— Ну что, ты меня уже простила или нет?

— Кобель ты, противный! С каждой кувыркаться готов! — негромко ответила Агнесс.

— С каждой, да не с каждой. С тобой бы я… с удовольствием! — подмигнул парень.

— Да иди ты… Вон! К Витке- прощения просить! — фыркнула красавица.

— Так я не чувствую за собой вины, чтобы прощения просить. Что я ей — муж, что ли? — удивился Кан.

— Э-х-х… дурак ты, вот что я тебе скажу! — Агнесс повернулась к нему спиной и возмущенно подскочила, когда он погладил ее чуть ниже.

— Агни…, -шепотом позвал он девчонку, — Я сегодня попозже вечером в мыльню пойду. Приходи, а?

— Вот еще…, - прошипела она.

Девушки работали споро, и вскорости Каннуту пришлось тягать столы назад, расставляя их в ряды и подравнивая.

Оказавшись рядом, он спросил у новенькой:

— Лия! А я что-то Клеменсу не вижу. Где он?

Повернувшись к нему, блондинка сказала:

— А его Седрик к Речной отправил. По лесу походить, посмотреть, что эти сволочи задумывают.

«Ага! Разведка, значит. Как я и сам хотел предложить!».

— Спасибо тебе, господин, — смутившись и чуть покраснев щечками, пробормотала Лия.

— За что это? — удивился парень.

— Ну-у-у… что эту скотину тогда зарезал!

— Красавица! — прошептал Кан, — Я терпеть не могу тех, кто обижает девушек. Тем более — таких красивых!

Красотка еще больше смутилась и, поправив локон, выбившийся из-под чепца, шепнула:

— Все равно… спасибо!

Они завтракали все вместе, весело болтая, когда в зал зашел Седрик:

— Нет, ты посмотри на этого щенка! — неизвестно к кому обратился старик, — Стоит только отвернуться, как он уже среди баб крутится! Поел? А ну, пошли со мной!

В оружейной Седрик заставил Каннута перебрать несколько поддоспешников, примеряя их и подгоняя ремнями и застежками-завязками.

— Вот. Вот в этом, значит, и будешь бегать! — выбрав один, подвел итог старик, — Пошли теперь меч выбирать…

Пока те занятия с учебным мечом и копьем, что провел для него Седрик, и занятием назвать было нельзя. Как понял Кан, старик просто присматривался к нему.

В оружейке он сначала заставил парня опробовать двуручник. Не такой, как у Бруно, попроще. Длиной меч был… сантиметров сто сорок, не меньше. То есть парню почти под подбородок. Вес… Кан покачал меч в руках.

«Килограмма два, пожалуй. Может, чуть больше! Так-то вроде и немного, но… Как этой «оглоблей» управляться?».

Гораздо лучше смотрелся в руках парня бастард. Весом около полутора килограммов и общей длиной примерно сто-сто десять сантиметров. Каннут с удовольствием покрутил меч в руках. Обычный, вовсе не гномьей ковки клинок, с одним долом до первой трети, явно выраженным острием и изрядными дугами гарды, чуть изогнутыми вниз, то есть к острию клинка. Рукоять обмотана плотным и даже твердым кожаным шнуром, навершие круглое, довольно массивное.

«Класс! Вот это меч!».

Но Седрик отобрал у парня «игрушку» и повел к следующему стеллажу.

Обычный меч. Или шверт, как его называли в средневековой Германии.

«Но, похоже, это уже позднее Средневековье. Очень уж характерное острие, более подходящее для укола. И дуги гарды отчетливо выражены!».

Меч был простой, без изысков и украшательств, но… Боевой такой меч! И вес не более килограмма, а длина — сантиметров восемьдесят. Удобная рукоять.

— Седрик! А когда ты меня серьезно с мечом тренировать начнешь? — спросил Кан, любуясь оружием.

Старик хмыкнул, но посмотрел на парня с явным одобрением, которое, впрочем, сразу же спрятал за недовольной миной:

— А вот когда ты, неуч и лентяй, пробежишь лигу в поддоспешнике, кольчуге, шлеме, а потом еще сможешь щит и меч поднять — тогда и начну! А то все только баб по углам тискаешь! Всему свое время, парень, должно быть!

«В поддоспешнике, кольчуге и шлеме. Вот как. Значит, еще месяц, не менее, мне нужно для «офэпэ»!».

После первого каравана один день прошел спокойно. Через день пришелеще один обоз. Было видно, что купцы и приказчики спешили, покрикивали на своих работников, нервничали. Поэтому, как приехали уже поздним вечером, так следующим утром, быстро собравшись, уехали. А следующим днем к вечеру на постоялый двор заехали уже два каравана. Шум, гам, крик! После тишины межсезонья — настоящее столпотворение!

И так — две последующих недели. Редко один, чаще — два, а в иные дни — и три каравана одновременно! И повар Йорг, и Дэбра с поваренком, и девчонки за эти дни вымотались изрядно. Каннут старался помогать всем: наводил порядок в зале таверны вместе с девушками; поздними вечерами, вместе с кухонными чистил репу, которая показалась ему так похожа по вкусу на картофель; таскал воду тяжелыми деревянными ведрами.

Бруно сам все больше стоял за стойкой, внимательно следя за происходящим, но и успевая перекинуться словом-другим со знакомыми купцами и приказчиками. Седрику приходилось командовать во внутренних делах постоялого двора.

Даже магу работы подвалило — редко какой караван не нуждался в услугах мага-лекаря: кто заболел, кто руку-ногу потянул, у кого с зубами проблемы возникли, кого живот подвел. Но и за столами с приезжими Филип успевал посидеть. Как понял Каннут, тут информацию цедить привыкли все — и владельцы заведения, и девчонки, и даже Гривс болтал с приезжими рангом ниже, передавая потом услышанное Бруно.

В суматохе как-то незаметно прибыл гонец от гнома Гройна, который известил Анджи, что фундаменты готовы, и что можно перевозить дома, а он сам приступает к постройке дома для хозяйки. Анджи, поругавшись с Бруно, все же унеслась на свой участок смотреть ход работ. Кан тоже попытался отпроситься с нею, но был нещадно обруган Седриком:

— Нечего тебе там делать! Это вертихвостку сопроводить — дак что с нею будет? Дома сиди! Вон — по двору помогай да продолжай заниматься.

Через некоторое время в таверне появился Клеменса, который, успокоив Каннута, Бруно и Седрика, рассказал, что дома в Речном разобрали, связали плоты из бревен и сплавили вниз по течению.

— Баронские появлялись? — не утерпев, спросил Кан, вызвав очередной косой взгляд Седрика.

— А как же? Были. Трое! — кивнул, улыбаясь, егерь, — Только покрутились возле опушки, посмотрели, что народу много… Одни мужики, без баб и ребятишек, да числом как бы не поболее двадцати. А тутеще и эти трое, стражники, похаживали, поглядывали по сторонам. В общем, как покрутились эти псы, так и уехали несолоно хлебавши!

Клеменса с аппетитом поглощал наваристую похлебку и продолжал рассказ:

— Я их все это время сопровождал, не сильно приближаясь… Не заметили они меня!

— Молодые, или из опытных кто? — спросил Бруно.

— Не! Опытных не было. Молодые все, щенки! Сколько у меня возможностей было перещелкать их там, среди деревьев. Но — не стал. Команды не было!

— Это ты правильно сделал. Это ты молодец! — кивнул Бруно, — Не будем их лишний раз злить. Там еще через месяц нужно будет урожай собрать, так что… Пусть лучше тихо всепройдет! А ты, Клеменса, вот что… Сейчас пару днейотдохнешь, отмоешься, отоспишься. И нужно будет в другую сторону прокатиться — на границу со Степью. Хоть я и не жду пакостей от орков, но эта суматоха с караванами не ко времени. Мало ли что там наши клыкастые соседи надумают. Ну как купцов решат потрясти? А там и на нас поглядывать станут? Так что… покрутишься там, посмотришь, что к чему. Это, знаешь, где к степям дальний лес языком подходит? Вот! Только смотри внимательнее — там ирчи частенько кочуют. А ирчи — это тебе не тупые баронские дружинники, враз захомутают! Так что в саму степь не суйся, по лесу рядом побегай!

Клеменса улыбнулся и кивнул: похоже, такая жизнь была как раз по нему!

И не успел последний караван в степь пройти туда, как первый уже возвращался. И снова суматоха на две недели! Все это время Каннут старался на глаза приезжим не лезть. Занимался своими делами: тренировался, правда, вставать приходилось пораньше, чтобы прошмыгнуть мимо конюшни, где уже начинали возиться купеческие конюхи, выскакивал через калитку к огороду, а там — по тропинке и к лесу. Помогал девчонкам с уборкой в зале — уже после того, как караваны уходили в степь, возился на кухне. Даже перекусывал прямо на кухне, приткнувшись к столику у стены.

Да и смотреть в зале было особо и не на что — люди, много, шумно. Седрик его похвалил в этом:

— Нечего тебе лишний раз перед чужими мелькать!

Филип все-таки поделился со стариком своими сомнениями по поводу алеманского языка Каннута, и Седрик провел парню экзамен. Кан вроде бы понимал алеманский в сакском диалекте — с пятое на десятое, а когда начал отвечать на вопросы, то…

Старик пожевал губами и ответил на вопросительный взгляд Бруно:

— Шваб! На бошей — не похоже. Ну и совсем не похоже на сакский выговор. Или же алеманский, но куда-то ближе к Северным горам.

Были выработаны изменения в легенду Кнута Берга: по словам Седрика, были у него родичи, где-то на Севере Алемании. Внучатая племянница или как-то так, отданная туда в замуж.

— Слушай сюда, парень! Значит, родом ты из Грюнвальда — есть такой городок на севере провинции. Родных своих оттуда я и сам практически не знал, да и видел-то пару раз, не больше. Но внучатая племянница у меня там была вроде бы. Лет десять назад там поветрие было, много народа померло. Перемешалось все, как в таких случаях водится. Вот, значит… Ты — Кнут Берг, из Грюнвальда. В поветрии том родные померли, но тебя все же смогли сюда переправить. С тех пор ты тут и живешь, у меня. Понял ли?

Каннут пожал плечами:

— А какие-то подробности будут?

— Да какие подробности-то? Ты был совсем малым, пять лет, не более того. То есть толком ничего и не помнишь! Но язык, выговор то есть, уже прилип. Не думаю, что у нас тут будет множество постояльцев из тех мест — далеко это от нас.

Бруно подал голос:

— В Луке, у «черных», много алеманов.

— М-да… у «черных» алеманов много, это так. Да ему же не завтра в Луку ехать! Ничего, там и алеманы эти — разные, с разных земель и графств.

Как пояснили Каннуту, среди воинов гвардии маркграфа много выходцев с севера страны.

— Сам маркграф долгое время там и служил. Уже после свержения нордлингов, герцог Апии, нашей провинции, назначил нынешнего маркграфа на эту должность. А маркграф, в свою очередь, набрал к себе в дружину народ с севера. Ониему привычнее, чем здешние латины и эллы. Доверяет он алеманам больше, что, в общем-то, и правильно! Они здесь чужаки, маркграфу служат верно!

— А наш маркграф…

— ГосподинБрамонт — он с севераФранкотии, почти на границе с Брабантом. И это — хорошо, ибо он по характеру и взглядам ближе к валлонам и алеманам, чем к этим ублюдским галлам, или же — к южным франкам. И те и другие давно уже лижут зады остроухим. Правда, здесь у нас, в Лире, в провинции нашей, то бишь, очень сильны симпатии к галлам. Латины — они же, в сущности, те же галлы, хоть и говорят на другом языке. Ну — это ты с магом разговаривай на эти темы. Он у нас человек ученый, множество наук превозмог, много где бывал и где жил.

Филип же, начиная очередное занятие с Каннутом, разложил на столе большую карту, изготовленную из пергамента.

«М-да… о картографии, как науке, здесь представление только зарождается. Ни тебе масштаба, ни классификации местности и населенных пунктов, и топографические знаки — как боги на душу положат. Зато — красиво, не отнять! С завитушками да корабликами, маленькими человечками и зверюшками разными!».

Каннут присмотрелся — чем-то карта Террании напоминала запад Евразии в реальности. Но только напоминала, не более того! Различий было множество. К примеру, здесь отсутствовали Аральское и Каспийские моря, а вместо обособленного Черного моря, большое Срединное море имело очень немалый залив в своей северо-восточной части. Не было видно ни «сапожка» Италии, ни Балканского полуострова. Да и Испания, здесь — Иберия, вовсе не так сильно протянулась к югу. Гибралтара здесь не было — вместо узкого пролива Срединное море впадало широкой полосой в Великое море. Не было здесь и Балтики!

Тогда чем же Террания была похожа на Европу? Да вот теми же местами размещения здешних народов. На востоке Ойкумены — немцы всех сортов, на юге — всякие эллы, то бишь, если Плехов правильно понял — греки, вперемешку с ними — латины, то есть итальянцы. Примерно на месте Франции — все те же галлы, франки. Севернее их — валлоны.

— Посмотри! Вот эта череда гор — это так называемое Ребро! — показал маг на горную гряду, протянувшуюся с севера на юг, примерно на месте нашего Урала, — Горы эти — старые, а потому невысокие. К Ребру примыкают земли вольных баронств.

— Это же далеко! Получается, что наши вольные баронства тянутся очень далеко на северо-восток? — удивился парень.

— Так и есть. Наши соседи-бароны — фактически самые цивилизованные из всех остальных, потому как живут пусть и на краю, но все же издавна обжитых земель. И чем дальше на восток и северо-восток — тем все меньше информации о тех землях, и тем меньше власти над ними у нашего короля. Не удивлюсь, если где-то вообще не слышали о восстании против нордлингов и их свержении. Да что там — о нордлингах?! Я полагаю, что и сам захват королевства северянами для самых восточных баронов остался неизвестен!

— А дальше, за Ребром — что?

Филип засмеялся:

— А это и вовсе не известно! Уже лет пятьсот как развалилась древняя Империя, о том, что происходит за Ребром, нет информации вообще. В книгах имеются упоминания о том, что там раньше располагались несколько провинций — не то три, не то — четыре. Они были огромны, куда больше наших, но очень скудно заселены. То есть, известными нам народами скудно заселены. Вроде была какая-то часть переселенцев с Запада Империи, но местные народы оставались в явном большинстве. Однако аборигенов тогда за людей особо и не считали. Кто такие они были, как выглядели, чем занимались — тайна сие! Сейчас это вообще читаешь, как сказку или древнюю легенду. Говорят, есть племена орков, которые кочуют южнее Ребра и заходят далеко на восток. Но… В королевстве никому не интересны те земли. Потеряли их еще при прежней, имперской династии, а нынешняя, королевская власть предпочитает делать вид, что там и земель никаких нет вовсе.

От северного края этих самых гор, Ребра то есть, вдоль континента, с востока на запад тянулась горная гряда — Северные горы. И с южного края этого самого ребра — тоже в том же направлении тянулась горная гряда до самого западного побережья королевства.

— Вот эти горы — это наши, местные. Их предгорья мы с тобой видели, когда ездили в Речную. Горы эти тоже старые, невысокие. Их не сравнить с Северными горами. Вот уж где — да, горы! — покачал головой Филип, — Верхушки северных гор всегда покрыты снегами, и даже летом там царит лютый холод. Вот севернее их, вдоль побережья океана и живут твои родичи, нордлинги.

— Получается, к ним на север можно попасть только морем? — спросил Кан.

— Нет. Есть как минимум два прохода через горы — на востоке Алемании, почти на стыке этих гор и Ребра. Второй проход — на севере Брабанта. Но морем все-таки удобнее, это так. И товары возят морем, и набеги твои родичи устраивали именно морем.

— Ага… а мы, получается, живем на южных отрогах вот этих старых гор, которые тянутся с востока, от Ребра и на запад?

— Да, так и есть…

Столица маркграфства Лука располагалась в самом северо-восточном углу этого большущего залива Срединного моря.

«Так! А мы, значит, от нее в трех днях пути на восток! Вот тут, примерно! Х-х-е-х… Как тут интересно: южнее зеленой полосы, обозначающей леса, на самом краю которой и расположена наша таверна — одно сплошное желто-зеленое пятно под названием Степь. Ага, и ниже еще и уточнение — орки! Типа — не хрен туда ходить. Алярм, партизанен!».