Каннут, отродье Севера.

Глава 6

Дом, к которому они подъехали, был из числа фахверковых. И если большие бревенчатые дома окружали высокие глухие заборы, то этот, как и прочие из новых, был окружен красивым резным палисадом, за которым перед домом виднелись ухоженные садовые деревья. Их встретил невысокого роста, коренастый седовласый старик, одетый просто, но добротно — местный староста, как понял Каннут.

Поздоровавшись с магом, старик чуть задержал взгляд на парне, спрыгнувшем с лошади.

— Доброго дня вам, господин маг! Доброго дня! — старик чуть поклонился, — А это с вами кто? Или ученика взяли? Так я сколько раз вас просил моего внука взять в обучение и услужение.

— Нет, Жанно, это не мой ученик! — качнул головой Филип.

Старик снова внимательно посмотрел на Кана своими чуть выцветшими карими глазами:

— Х-м-м… на барона старого похож парнишка! А еще больше — на сына баронского! — негромко пробормотал староста.

— Ты, Жанно, ошибаешься. Это родственник Седрика, из Саксонии. Звать его Кнут Берг. Недавно приехал погостить, — изложил «легенду» маг.

— Ну да, ну да… Кнут Берг, значит. А внука баронского, стал быть, звали Каннут Бьёргсон. Понимаю, да. Другой человек, просто похож сильно, — демонстративно равнодушным тоном продолжал бормотать старик, — Ну да ладно! Пройдемте в дом, перекусите с дороги, чем боги награждают нас за труды наши.

Передав поводья коней выскочившему из ограды парнишке, они прошли в дом.

«Неплохо живет староста, очень неплохо! Дом двухэтажный, точнее — одноэтажный, но с мансардой. И размеры такие, подходящие!».

И вообще, у Кана сложилось впечатление, что деревня живет зажиточно. Совсем уж развалюх не было — ни домов, ни надворных построек.

Усадив гостей за длинный массивный стол, староста уселся в торце его. Симпатичная молодуха спорно расставила на столе плошки, ложки, а также занесла из соседнего помещения большой горшок с аппетитно пахнущей снедью.

«Ага! Что-то вроде жаркого. Или мяса, тушенного с овощами!».

Был поставлен на стол и большой кувшин пива.

И Филип, и Каннут ели жадно — успели проголодаться в пути. Старик, не торопясь, прихлебывая пиво, рассказывал магу про дела с посевами. Парню все это было не очень интересно — он и в реальной жизни не был знатоком сельского хозяйства, а здесь наименования разных культур были для него вообще пустым звуком. Потом староста плавно перешел к проблемам скота. У Кана создалось впечатление, что особой работы для мага не предвидится: контроль того, посмотреть то да се — рутина, не особо спешная.

— Все ли здоровы? — спросил Филип.

— Боги милуют нас! — начал отвечать староста, но потом покосился на Каннута и продолжил:

— Вот только из Речной деревеньки снова три семьи к нам прибились. Балуют там баронские. Снова наезжали, пограбили, да девок поваляли. Девки, конечно, что? С них не убудет, но людям обидно!

Филип хмыкнул, посмотрел на Кана, перевел взгляд на старосту и ответил:

— Ты нам-то зачем это рассказываешь? Ты пиши в Луку, в магистрат. Пусть они разбираются с теми баронами! Земля магистратская, люди, значит, — тоже. У них для этого и стража имеется.

Старик вздохнул:

— Так-то оно так! Только те беды магистратским писарям даром не нужны. Им бы только налоги собрать, да перед маркграфом отчитаться. А те бароны всякий страх потеряли, балуют все сильнее. Такого при старом бароне не было! Тот правил хоть и сурово, но порядок держал. Да, держал! И пикнуть не смели эти чучела лесные!

— А что — часто они так разбойничают? — спросил из любопытства Каннут.

— Да месяца не проходит, как то с одной стороны набегут, то — с другой! Людям это разве понравится? Вот и перебираются к нам, у нас здесь спокойно. Только как же… Там все бросить, да здесь все заново начинать? Мы-то не против, нам рабочие руки всегда нужны, но ведь людям жилье нужно предоставить, к работе приставить, землю дать под посевы.

«Х-м-м… это что же — он от меня ждет, что я вмешаюсь в происходящее? А кто я здесь такой? Внук старого барона? Ага, ага… Стоит только прокукарекать, сразу под белы ручки и — в узилище, как представителя рода захватчиков, свергнутых восставшим народом семь лет назад! Да и как мне одному против двух баронских дружин? Ерунда какая-то! Не… «нам ваших дочек и даром не надь, и с деньгами — не надь!». Хотя… молодуха эта — очень даже ничего! Лет так… двадцати пяти, не больше! Крепенькая такая, вон как задок оттопыривается! Э-х-х… надо, надо по приезде заняться нашими красотками!».

Но почему-то сам по себе вылез изо рта Каннута вопрос:

— А что — баронские дружины, велики ли?

— Да не особо! У этого… который возле гор живет, так и вообще то ли пятнадцать, то ли двадцать дружинников. А у родственника вашего, истинный господин, у того побольше — человек тридцать, наверное, есть!

— У какого родственника? — удивился Каннут.

— Ну как? Барон-то, что в Ельничной долине живет, — он же зятем вам доводится. Ваша же сестра за ним, так ведь?!

Филип чуть слышно выругался:

— Жанно! Я же тебе говорю — обознался ты! Это племянник Седрика — Кнут Берг! А ты выдумал тоже — внук старого барона! Как же?! Тот сгинул в той бойне, при штурме.

— Да я разве ж спорю? Я и не спорю. Конечно, это племянник Седрика, как иначе? Только вот до последнего при постоялом дворе жил мальчонка убогий, белобрысый. А сейчас он где? — не повышая голоса, все так же монотонно продолжал староста.

— Тьфу ты, демон тебя возьми! Жанно! Помер тот мальчонка — бревном его придавило, когда конюшню чинили!

— Жалко малого, конечно! Дай боги ему хорошего посмертия. А вот только при старом бароне такого не было…

— Вот ведь пенек тупой, деревенский! Ты меня слышишь, Жанно? Пошли со мной мальца, пусть покажет, с какого поля осмотр начинать. Кан! Ты со мной?

Растерянный происходящим, Каннут кивнул. Сидеть здесь в ожидании, пока маг закончит работу, и выслушивать от старосты это бесконечное: «а вот при старом бароне…», не было никакого желания.

Мальчишка быстро оседлал какую-то низенькую лошаденку, ростом чуть выше пони, вскочил на нее, и они втроем отправились по деревне вниз по течению реки. Каннут вовсю поглядывал по сторонам. Пока они насыщались в доме старосты, рабочий день, судя по появившемуся на улицах народу, закончился.

«Не праздничная демонстрация, конечно, но и не то безлюдье, которое нас встретило, когда въезжали в деревню!».

Народ поглядывал на них. С магом многие активно здоровались, на Каннута смотрели с удивлением и некоторой настороженностью. Пацан, сопровождающий их, на своем пони усвистал намного вперед, и с Филипом парень сейчас ехал — стремя к стремени.

— Чего это они на меня так пялятся? — недовольно, но негромко спросил Кан.

Филип засмеялся:

— Я же говорил тебе, что ты со своей белобрысой мордой выглядишь здесь, как белая ворона!

Кан хмыкнул в ответ:

— И что мне теперь делать с ней, с этой белобрысой мордой, чтобы на меня так не глазели?

— Да ничего ты не сделаешь! Привыкай. Зато обрати внимание — девки да бабенки помоложе явно тобой заинтересовались.

И это было так. Если мужики смотрели серьезно, оценивающе, то женская половина встреченных на пути, явно глядела с интересом. Были даже те, кто перешептывался с улыбками.

— Женщинам вообще очень нравится все необычное. Это привлекает их внимание, — затеял гендерный ликбез Филип, — К тому же ты собой совсем не урод.

«Ну спасибо на добром слове!» — хмыкнул про себя Кан.

— А еще… еще, похоже, здесь все еще ходят сплетни про кровожадных нордлингов, которые вместе со своей кровожадностью унаследовали от своих богов неукротимость в бою, а также — неутомимость в общении с женщинами. И размеры!

— Размеры? Какие размеры? — не понял Каннут.

— Размеры своих достоинств! — расхохотался маг, — Слышал я уже такие слухи среди баб. А ты думаешь — почему на тебя наши девчонки в таверне так облизываются? Все хотят попробовать! Видишь ли, ждали они, пока ты подрастешь. А ты вдруг раз — и как-то моментально вырос! Точнее, пришел в себя, и к тебе перестали относиться как к убогому мальчишке.

Каннут озадаченно почесал затылок:

— А что… эти размеры… они и правда — как-то отличаются от средних значений… ну — у других мужчин?

Маг снова рассмеялся:

— А я — знаю? Или ты думаешь, что я проводил исследование — у кого какой длины?

Каннут задумался:

— Ну-у-у… вообще-то, я полагал, что маги, как люди наиболее образованные, знают не только о магии, но и об окружающем мире больше остальных. А ведь антропометрические данные — это важно. Ты же лечишь разных людей, поэтому разницу в строении тела знаешь.

Филип хмыкнул, покосился на парня и ответил:

— Тут ты прав, знать человеческое, да и не только человеческое, тело лекарям положено. Но! Размеры причиндалов мужчин разных народов особо на лечение не влияют. А еще, Кан, мне вот интересно! Ты периодически употребляешь слова… совсем не принятые в повседневном общении большинства людей. Как сейчас — антропо… метрические. Это похоже то ли на старый элльский язык, то ли на язык латинов. Что-то подобное применяют в своей работе чинуши-законники. У них свой, непонятный для большинства, какой-то птичий язык. Термины, определения. Откуда у тебя это? Такое впечатление, что тебя Гавасий готовил в законники…

— Да откуда я могу знать? — удивился Каннут, — Употребляю, да и все! Даже не задумываюсь над этим. Антропос — это человек вроде бы. Метрический — от слова метр — измерять. Вроде бы так, если я ничего не путаю. Но ты же понял, да?

Маг хмыкнул, пошевелил носом, потом почесал его:

— Признаюсь, не сразу. Пришлось вспоминать. Интересно, сколько еще такого из тебя вылезет? Точнее — из твоей памяти.

— Меня другое сейчас беспокоит! — отмахнулся Каннут, — Вот это внимание окружающих… Ладно — женщины! Если ты прав, конечно, то это может быть и неплохо, я еще не знаю. Но ведь и мужчины обращают внимание! А среди них не все же отнесутся к такому, как я, доброжелательно?

— Да, тут ты прав. Возможно всякое. Очень уж вы, северяне, память о себе оставили… противоречивую, мягко говоря.

— И что же мне делать? А ну как кто-нибудь решит мою тушку проверить на крепость? Пощекотать ножом, или, того хуже — мечом?

Маг задумался. Потом ответил:

— Ну-у-у… для нордлинга хорошая драка сродни бесплатной выпивке. Или же — красотки посмазливее. Но умения драться нужны! Да и не только для тебя. Люди в жизни встречаются разные, поэтому каждому человеку нужно уметь постоять за себя.

— Так а я о чем? — воскликнул Кан.

— Я так думаю… Когда вернемся, нужно поговорить с Седриком и Бруно. Надо браться за твое обучение. И не только читать и писать, и прочие умственные занятия, но и умение владеть разным оружием. Я, к примеру, могу поучить тебя работать с коротким клинком. У нас в Иберии, знаешь ли, длинные клинки разрешены к ношению только аристо или же воинами и наемниками. Стражники, еще и прочие охранники. А все прочие… Вот и пришлось осваивать науку короткого клинка. Могу еще помочь освоить арбалет. Да! Еще я люблю посох!

— А остальные — Седрик и Бруно?

— Меч Бруно ты видел. Но… Рановато тебе заниматься с такой железякой, на мой взгляд. Хотя… Ты парень у нас здоровый, можно будет попробовать. Седрик же — мечник. Меч и щит. Работа в строю и россыпью — один на один. Так что нужно будет покумекать, как и чему тебя учить…

— Филип! А я слышал, что всему этому учат с гораздо более ранних лет. Как же я все это сейчас освою? — засомневался Кан.

— М-да… есть такое дело! Но… хоть что-то — все же лучше, чем ничего! Да и есть некоторые соображения, как ускорить все это обучение. Навыки, конечно, нарабатываются долгими упражнениями, но… Ладно, я подумаю!

Каннут повеселел. Оставаться совсем неумехой он точно не хотел. Несмотря на всю красоту этого мира, он продолжал оставаться все тем же миром, населенным разумными существами, которые далеко не все лелеют любовь к ближнему своему. А некоторые из них разумными могут называться только формально!

Или сидеть всю жизнь, сколько ему тут отмерено сном, за частоколом постоялого двора? Б-р-р-р… такой жизни он себе точно не желал!

— Кстати! Ты сейчас именуешься Кнут Берг. Это алеманские имена, и тебе стоит знать, что они означают, — обратился к нему маг, — по придуманной Седриком сказке — ты его дальний родственник из Саксонии. Это такое маркграфство на юге провинции Алемания. Саксы — они раньше жили в горах, да и сейчас какие-то горы там имеются…

— Ну, то, что Берг — это гора, я и так знаю. А Кнут…

— Кнут по-алемански — узел. А про гору — ты прав. А тебе знаком алеманский язык? — удивился маг.

Плехов задумался, а потом постарался что-то сказать по-немецки, вспоминая багаж знаний корнета Плещеева.

Филип с интересом послушал его и кивнул:

— Похоже! Я большую часть твоей речи не понял, тут Седрика нужно привлекать. Но здесь этот язык знают единицы, если не меньше. Поэтому — сойдет! А что знаешь еще?

Плехов постарался изъясниться по-французски, чем вызвал оглушительный смех мага. Вытирая слезы, выступившие из глаз, Филип пробормотал:

— Да уж… Такого галльского я еще не слышал. Гавасий был явно не галл. Такой акцент… Хотя, можно опять же сослаться на твое алеманское происхождение. Только вот учти — если тебе доведется как-нибудь попасть в Лютецию… Хотя, о чем это я? Тебе совсем не нужно в Лютецию, там тебя за одну твою белобрысую физиономию мигом проткнут мечом!

— Ладно! — через некоторое время продолжил маг, — А вот знаешь ли ты, что обозначает твое нордлингское имя? Каннут?

— Понятия не имею! — помотал головой Кан.

— М-да… странно. Какие-то выверты у тебя в памяти. Знать, пусть и плохо, алеманский, отвратительно знать галльский, но не знать родной язык? Очень странно! Ну ладно, потом, надеюсь, разберемся! Так вот… давая тебе имя, твои родичи проявили непонятный для меня юмор. Кан — это котелок. Железный котелок, и ничто иное! А — нут — это орех. Я слышал, что у вас там растут такие земляные орехи — в очень жесткой скорлупе, которую только топором и взять. Вырастают они очень большими — с человеческую голову! По слухам, их выкапывают, обжаривают на костре, потом раскалывают, а ядро ореха перемалывают в муку. Муку эту добавляют в лепешки. Говорят, очень питательные лепешки получаются! Ребятишек ими вскармливают. Вот так-то! А Бьёрг — это…

— Я знаю! Это защитник! — прервал мага Кан.

— Х-м-м… правильно! Еще Седрик мне рассказывал, что у твоего деда или у его отца, то есть твоего прадеда, было прозвище — Свартклиппи. Знаешь, что это значит?

Тут Каннуту пришлось развести руками.

— Черная Скала. Вроде бы есть у вас там такая местность, над которой и возвышается эта скала. По рассказам, твой прадед был таном в той местности. То есть ты и по линии северян — тоже аристо!

«Вот как? Интересно. Надо все это запомнить. Обязательно! Вдруг пригодится? Приятно все же сознавать, что здешняя тушка происходит не от золотаря какого-нибудь, а из воинского сословия!».

— Так что не знаю, кто — мойры ли, норны ли… Так плетут нить твоей судьбы, но по всем признакам мимо меча и войн тебе, парень, не пройти! Да и странно — нордлинг, и вдруг — не воин! — улыбнулся Филип.

— Норны, норны…, - Плехов пытался вспомнить, что ему известно из скандинавской мифологии, — Урд, Вернанди, Скульд. «Судьбы судили, жизни рядили, всем, кто родится, узел нарекали!».

— Вот видишь! — с удовлетворением воскликнул Филип, — Я же говорил — ты будешь постепенно вспоминать то, о чем знал!

Плехов не стал разуверять мага в обратном.

Они уже давно выехали за пределы деревни, проехали по дороге, расположенной между полей, засеянных неизвестной для Плехова культурой. Потом потянулись поля с овсом. Это Плехову показалось, что с овсом — очень уж характерные усы были поверх колосьев. А так — кто его знает, что тут крестьянами посеяно? Мальчишка ждал их практически на краю дальних полей.

— Это правильно! Сейчас осмотрю эти дальние поля, потом по пути назад — еще несколько. Завтра уже так далеко ездить не придется! — прокомментировал Филип.

Сначала Каннуту было интересно, что будет делать маг, но потом, поглазев, как тот ходит по полю, что-то разглядывает, часто наклоняется, то срывая одно из колосьев, то разминая комки земли меж пальцами, заскучал. Филип периодически что-то чиркал в тетрадке, такой же, какие он продал Кану.

Вздохнув, Каннут, взяв под уздцы лошадь, отошел ближе к реке, набросил поводья на один из кустов, в изобилии покрывавших берег реки, и присел на траву. Сидел, глядя на воду, пытался разобраться в том, что же свербит у него в душе.

Река здесь была довольно широкой — не менее семидесяти, а то и побольше метров. Казавшаяся издалека спокойной вода вблизи показала, что речка эта вовсе не так тиха и медлительна. Течение было — будь здоров! Не горная река, конечно, но водоворотов на ней хватало. Это было хорошо видно.

«Чего же мне так… муторно, а? На что я так рассердился? Сейчас вроде и успокоился, но что-то гложет внутри!».

Перебирая происшедшее с ним, слова мага, разговор со старостой, Каннут без особого напряжения понял: его раздражает, а сейчас, когда он нашел причину, даже бесит ситуация с этой деревней!

«Во как! Казалось бы, с чего я принял так близко к сердцу эти горести крестьян? Ни деревни этой, ни ее жителей я и в глаза не видел! Ни родных там у меня, ни близких, даже знакомых — нет. Но… Почему меня так дико раздражают рассказы об этих бесчинствах придурков-барончиков? Нет, наличие чувства справедливости — это хорошо. Но… что-то еще имеется!».

Рефлексия — занятие, ни хрена не добавляющее спокойствия. В данном, конкретном случае! Плехов с удивлением понял, что его дико бесит чувство, что нарушают его права, что посягают на принадлежащее ему по праву! И кто? Какие-то мелкие удельные князьки, которые при деде даже пикнуть боялись!

«Стоп-стоп-стоп! Какого это хрена эта деревенька принадлежит тебе, Каннут Бьёргсон? Она давно уже принадлежит магистрату столицы маркграфства — Луке. Ну а то, что эти ярыжки в ус не дуют, что здешних крестьян обижают… так это… а какое тебе вообще дело до них? Черепки у них отобрали? Скот увели? Баб поваляли? Это тебя бесит?».

Получалось, что да — именно это! И вот это чувство ярости, которое вновь и вновь затапливало его с головой, стоило только предметно подумать об обидах, которым подвергаются эти люди…

«Вот уж воистину — «Темна вода во облацех!». Это тело вообще никакого отношения ко всему происходящему не имеет, а — поди-ка, посмотри, какие эмоции в нем бурлят! Может, и правда говорят — кровь предков, гены деда и отца, погибших на защите своего замка!».

И как-то не получалось у Плехова сейчас разумно объяснить себе то, что никакого отношения ни к тому викингу, ни к его сыну, а также… своим братьям…

«Братья! Они убили и моих братьев! Мать… Ну какая она тебя мать, Евгений? Вовсе незнакомая женщина. Ну да, она родила этого пацана, в чьем теле ты сейчас живешь. И что? Башка-то у тебя — Евгения Плехова, мужчины совсем из другой реальности! Но почему же так кипит злость?».

Не выдержав, Каннут вскочил и принялся отжиматься. Его тело, жилистое, не имеющее ни капли жира — ведь даже будучи убогим, пацан работал все время: таскал воду, по силам пытался колоть дрова — было вполне способным отжаться и тридцать раз, и пятьдесят. Что он сейчас и доказал!

«Х-м-м… а откуда я помню, что пацан таскал воду, колол дрова? Предположение? Ну, может быть. Или что-то в памяти все же есть?».

Раз за разом Каннут отжимался, переводил дух и снова отжимался. Три подхода, пять подходов, семь подходов… Раздражение, довольно сильно испугавшее Плехова, под действием активных физических упражнений отходило, таяло, пока наконец не сошло почти на нет. Но совсем не исчезло — осталось где-то на дне души неглубокой лужицей.

Плехов огляделся. Филип, сопровождаемый мальчишкой, ушел довольно далеко по полю. Было видно, что маг продолжал работать: что-то показывал руками мальцу, тот отбегал, что-то приносил Филипу…

«Агроном, честное слово — советский агроном с какой-то забытой картины!».

Плехов почесал затылок, еще раз убедился, что вокруг никого нет, скинул одежду, оставив на себе только те самые, похожие на ушитые советские «семейники» трусы, и полез в воду.

Дурь? Сумасбродство? А как же! Именно они! Он понятия не имел — умеет ли Каннут плавать, но почему-то решил, что умеет! Течение было довольно сильным — вода упруго толкала в грудь. Хорошо еще, что дно реки тут было пологим. Он постоял так, привыкая к воде, холодноватой, но такой приятной после жаркого дня, толкнулся ногами и… Поплыл! Пришлось прилагать усилия, чтобы течение не сносило его, взмахи руками были резкие и быстрые. И… помаленьку он продвигался вперед, вдоль берега.

Кан мельком кинул взгляд вбок. Берег удалился метров на десять, не меньше.

«Черт! Тут же наверняка уже глубоко!» — кольнула мимолетным испугом мысль.

Но как кольнула, так и отлетела в сторону от восторга — быстрое течение реки покорялось ему, и он все-таки плыл вперед. Почувствовав тепло от активных движений, разливавшееся по всему телу, он удовлетворенно подумал:

«Кайф! Какой же кайф чувствовать себя ловким и сильным! А уж мышц мы тебе добавим. Надо, надо стать сильным, ловким, умелым! Овладеть умениями сражаться и… пусть не возвыситься, но отвоевать свое место под солнцем! И еще… Месть! Да-да, именно — месть! За деда, за отца и мать, за братьев! Кишки… кишки наматывать на кулак! Взрезать «орла» сукам, которые тогда пришли к его замку!».

Вот тут Плехов испугался. Получается, что при определенных условиях, он может запросто потерять контроль над этим телом!

«Вон он какой буйный! Берсерк, мля!».

Где-то на задворках сознания мелькнула мысль: «Нет, не берсерк! Ульфхеднар! Волк! Волки — они славные ребята! И когда-нибудь я стану вожаком волчьей стаи!».

«Ёбушки-воробушки! Ни хренаж себе — поспал! Лучше бы выбирал сон про Плещеева. А тут… дикость какая-то! И это сейчас, когда этот пиздюк совсем мал! А потом что будет? Вообще «крышу сносить» начнет?».

Парень выбрался из воды, размялся энергично — все же вода была вовсе не черноморской — и завалился на спину, раскинув руки.

«А все же — хорошо здесь! Красиво! Бабы — вон какие. И — интересно! Мне здесь интересно! А убьют? Так, меня во снах уже дважды убивали. И это только в последнее время, с тех пор как я связался с этой конторой. А раньше — даже не помню сколько раз! Так что… играем дальше!».