Каннут, отродье Севера.

Глава 29

Вымотала баронесса Каннута. До капельки выдоила из него не то что всё желание, но и все возможности. Женщина была опытна, а еще — голодна, то есть — очень голодна! А потому, отринув в сторону всякое стеснение, мысли об инцесте и прочее…

«Коготок увяз — всей птичке пропасть!».

А здесь она вроде бы и не виновата. То есть — сначала-то было именно насилие, так что… Кто виновен? Каннут Бьергсон, конечно же! Ну а потом? А что потом? Потом уже…

«Сгорел сарай — гори и хата!».

Как в том анекдоте про монашку и разбойников. Ага, именно: «Спасибо тебе Господи! И без греха, и досыта!».

Их борьба на лавке в мыльне продолжалась довольно долго. Через некоторое время, когда первый напор Гудрун несколько поутих, она, чуть покачиваясь на нем, пытаясь восстановить дыхание, рыкнула куда-то в сторону:

— Сгинь, мерзавка!

Кан повернул голову и в щели приподнятого люка увидел испуганные глаза Лии. Дверка люка хлопнула…

— Хотя… нет! Стой! Пойди сюда! — громче крикнула Гудрун.

От люка в прачечную послышался сдавленный писк, и Лия несмело поднялась в мыльню.

Баронесса, выпрямившись и продолжая бесстыже покачиваться на парне, уставила на женщину палец:

— Ты ничего не видела, понятно?! Здесь никого не было. Ясно тебе, поганка?

«М-да… таким тоном хорошо молоко замораживать! Не замерзнет, так прокиснет в момент. Простокваша — тоже полезный продукт!».

Лия, отведя взгляд в сторону, несмело кивнула:

— Да, госпожа! Здесь никого, кроме нас, не было, и я ничего не видела!

— Вот так-то! Запомни! — довольная Гудрун наращивала темп движений, — А пока… смени воду в бочке. Мы потом обмоемся…

Уже лениво плюхаясь в бочке со свежей горячей водой, Гудрун задумчиво протянула:

— Как бы мне своих охранничков отвлечь?

— Ты о чем? — поглаживая женщину по спине, переспросил Кан.

— Ты мог бы ночевать сегодня у меня. Только вот соглядатаев нужно чем-то занять… Х-м-м… а у вас же здесь несколько шлюх?

Каннута немного покоробило такое поименование женщин, но он промолчал.

— Дать им серебра, что ли? Пусть заглянут в комнату к воинам и займут их до утра. Да еще и настойки возьмут побольше. Как считаешь — эту отправить? — кивнула Гудрун на мелькнувшую у люка Лию, — Или других?

— Пусть Лия позовет к тебе Милену и Кристу. Объяснишь им, и те все сделают правильно.

Лию Каннуту было как-то… жалко.

«Почему-то «жаба» давит, использовать эту женщину таким образом!».

— Да, так и сделаем! Все… Выметайся отсюда. Но через час… Нет, через полтора я жду тебя у себя в комнате. Эта мерзавка за тобой зайдет, предупредит, когда будет можно.

Ночью она опять почти не давала Каннуту спать. Объяснила:

— У меня уже три года никого не было. Как последний ребенок родился, так Генрих ко мне и охладел. Всё служанок пользует да по другим баронам в гости катается. А у нас в замке… С кем? Вмиг доложат! А Зальм и ревнив к тому же без меры! Даже не разрешает мне амулет у Филипа купить, сволочь!

— Тебе принести?

Гудрун на секунду задумалась:

— Неси! Только что попроще. Все равно его потом здесь придется оставить. Не дай боги, Зальм увидит его у меня!

История нелюбви баронессы Гудрун Зальм к своим родственникам по линии отца оказалась довольно банальна. После захвата королевства и наделения деда Каннута баронским достоинством, после нескольких месяцев войн с окрестными баронами, Тьюрри Бергсон, то есть дед парня, решил, что поставил себя в окрестностях вполне серьезно, и теперь уже можно врастать в эту землю другим способом. А именно: путем заключения брака. Откуда-то из Алемании он привез красивую светловолосую девушку по имени Анна, которая и родила ему нескольких сыновей и дочерей.

Олаф, отец Каннута, был старшим сыном Тьюрри Свартклиппи. Гудрун не знала, куда подевались еще двое сыновей основателя баронства Бьергсонов. То ли померли, то ли сгинули в частых войнах с орками. Про одну из теток она могла сказать лишь то, что выдали ту замуж куда-то на северо-восток территории Вольных баронств.

«Ну да и боги с ней, если жива еще!».

После того как наследнику, то есть Олафу, исполнилось пятнадцать лет, Тьюрри задумал оженить его. И тут уж в голову барона вступила блажь — наследника нужно было непременно оженить на девушке с Севера, то есть избранница должна быть чистого нордлинговского рода! Сам Свартклиппи на родину не поехал, остался «на хозяйстве», а с Олафом отправил «дядьку», своего старинного приятеля, собутыльника и соратника по многочисленным набегам и войнам — Веймара.

Со свитой из немногочисленных оставшихся в живых на тот момент северян, сваты прибыли на Родину. И со слов Гудрун, встретили их там без особой радости! Ну да — свалили куда-то в поход лет семнадцать-двадцать назад, а тут — явились не запылились. Нет, так-то нордлинги, завоевавшие Терранию, связи с родиной не теряли, но и…

Что-то подобное Плехов читал когда-то в реальности — далеко не все население Дании, Норвегии и Швеции любило «славных викингов». Даже для среды, их вскормившей, были эти ребята чересчур дикие, буйные и чрезмерно любящие чужое добро, которое непременно старались сделать своим.

Страндхуг! Некий налог, освященный обычаями, который земледельцы и другие мирные жители Севера платили воинскому сословию своей земли. Чаще всего — продуктами, скотом, пивом и… девками. Не, ну а чего? Приплыли к вам в гости такие красивые, славные, храбрые «пахари моря», а вы им не рады, что ли? Не по обычаю! Да и с девок не убудет! А там, глядишь, и понесет, и в урочный час родит твоя дочь или жена сына, в чьих жилах будет течь кровь настоящих мужчин! Разве ж плохо? Кровь обновится, опять же!

Но… Далеко не всем это нравилось, выходит! И бонды, сиречь земледельцы Севера, они вовсе не однородны: как и везде — есть побогаче, есть — победнее. А есть и вовсе «богатенькие буратины»! Вот таким и был дед Гудрун по материнской линии.

И папа Каннута «сотоварищи» появился на малой Родине — как чертик из коробки, как никогда вовремя! В аккурат к сватовству представителя одного из родов влиятельных бондов к маме Гудрун.

«А чего? Это мы удачно зашли!».

Сватовство — это же столы ломятся от еды, пиво льется рекой, народ нарядный и радостный! Вот гости и присоединились к мероприятию! Правда, Олаф положил глаз на нареченную, но то дело такое…

«… ты с Алешкой несчастлива, несчастлива, а судьба связала крепко нас троих!».

Долго сын Тьюрри повода не искал, и молодой жених пал в хольмганге.

«А хорошо сходили! И невесту нашли, и имуществом убитого подразжились!».

Ну а то, что невеста ни хрена не рада такому повороту — так кто ее спрашивает? Стерпится-слюбится!».

Но, видно, были у невесты какие-то свои соображения, свои чувства, которые не давали девушке смириться с ее новым положением.

— Как мне нашептывала мама, каждый раз Олафу приходилось фактически насиловать ее. Снова и снова! — рассказывала Гудрун.

Олафу поначалу даже нравилось такое: молодая жена была горяча и яростна. Такую своенравную кобылку объездить куда интереснее, чем валять вялую и послушную клушу! После рождения первенца ситуация не изменилась. И это начало наскучивать супругу! Он все чаще наведывался в комнаты служанок, и оттого отношения между супругами лучше не становились.

А после… После молодая жена придумала разовую, как ей показалось, месть мужу. Подгадав очередное празднество, дождавшись, когда хозяева замка и их гости поднаберутся пива и вина, улучив момент, Брюнгерда — именно так звали мать Гудрун — пробралась в спальню барона, то есть деда Каннута, и ага! Нет, она не убила старого викинга. Не выпустила ему кишки или перерезала глотку. Она с ним переспала.

И проделывала это еще неоднократно.

— Так, получается, что ты, возможно, мне не сестра, а… тетя? — спросил Каннут у женщины.

«Все же спать с тетей — это совсем не то, что спать с сестрой, не так ли?».

Гудрун пожала плечами:

— Возможно. Мать и сама была в том не уверена…

Дальше — больше! Отношения между молодыми супругами все больше переходили в статус холодной войны, перемежаемой периодическими горячими периодами. Но надо отдать должное — Олаф терпел довольно долго.

— А что же дед? Он что — так ничего и не подозревал? — удивился Каннут.

— Да кто его знает. Мама хоть и старалась подгадывать под очередную безудержную пьянку, но…

Гудрун хмыкнула, развеселилась:

— Она говорила мне, что дед ей, как мужчина, нравился больше твоего отца.

«М-да… Какие скелеты в шкафах попрятаны!».

Гудрун была вторым ребенком. После нее родился еще брат, Уильям. И если ее братья были сразу воспитываемы дедом, отцом и дядьками-наставниками, то воспитание Гудрун было отдано на произвол матери, Брюнгерды. Ну а та воспитала девчонку в нужном ей духе. Даже сейчас, по прошествии времени, Гудрун продолжала сочиться ядом в адрес Бьергсонов.

— А потом… Мама соблазнила одного из молодых гостей. Это была ее ошибка — юнец был глуп и пылок. Вместо того чтобы пользоваться подвернувшемся случаем, воспылал к ней неземной страстью, которая быстро выплыла наружу. Юнец этот погиб в очередной схватке с орками. Погиб как-то очень быстро и не очень красиво. Подробностей я не помню. А мама… мама упала с лошади на очередной охоте. У меня нет сомнений, что это Олаф с ней разделался. Сам пойми, Кан, пусть это ею было и заслужено в какой-то мере… Но любви к Бергсонам у меня это не добавило! После ее смерти мне вообще стало одиноко и очень неуютно в замке твоего деда. Поэтому, когда Зальм приехал свататься, я была рада хоть как-то покинуть эти стены. И побыстрее!

— Ага… А с Зальмом у тебя как? — поинтересовался Каннут.

— С Зальмом? Генрих тоже сволочь изрядная. Женился он на мне — понятно же? Для родства с самым сильным баронским родом в этой области Вольных баронств. И поначалу все было… приемлемо, скажем так. Хотя и зануда он, и изрядный скупец. А вот после восстания и гибели твоих родных… Довольно быстро все изменилось. И теперь он лишь терпит меня как мать своих детей, но не более того.

— А что со второй женой отца — моей матерью? — не мог не спросить парень.

— О! Тут Олафу, надо сказать, повезло! Хильда была из рода воинов, а не бондов. То есть — такая же дикая и буйная. Валькирия! На мечах в замке она уступала лишь старому барону, Олафу… ну и еще паре нордлингов из старых вояк, возможно. Так они на пару с Олафом и носились на охотах, пили на пирах, бились на учебных мечах. Она даже несколько раз принимала участие в стычках с орками! Наверное, эти последние несколько лет он был по-настоящему счастлив. Они были и правда очень красивой парой.

Гудрун засмеялась:

— Если бы меня не выдали замуж, не знаю, кто из нас двоих кого бы убил! Либо она бы меня зарезала, либо я ее отравила. А вот с твоими братьями у нее были прекрасные отношения. Хотя… как мне казалось — они втрескались в нее оба по уши! По крайней мере, я помню, что взгляды их подчас были вовсе не как на мачеху! Но, может быть, мне только показалось?

В эту неделю расписание дня у Каннута несколько поменялось. После обеда он сопровождал Гудрун на конных прогулках. Нет, они катались по окрестностям не вдвоем — в компании обоих воинов и Лии. Но эти трое держались позади, не мешая их разговорам.

— Зальм ничего не заподозрит? — негромко спросил он у женщины.

— Он сам попросил присмотреться к тебе…

— А зачем ему это? — удивился Каннут.

— Ну-у-у… он хочет понять кто ты и что ты. Чего ждать от тебя в будущем! — пожала плечами Гудрун.

— Да? И что ты ему скажешь?

Женщина рассмеялась:

— Я скажу, что ты — настоящий Бьергсон! Не очень умен, диковат, буен. Что опасаться тебя не стоит, что ты, скорее всего, свернешь себе шею раньше, чем станешь кем-то значимым!

Парня покоробила и ввела в задумчивость такая оценка. Женщина снова засмеялась:

— Это я так… чтобы он не решил, что нужно предпринять какие-то меры в отношении тебя.

— А какие меры он может предпринять?

— Может сообщить в столицу провинции, что здесь укрывают наследника рода нордлингов. Может доложить на Совете баронов, что от тебя нужно избавиться, что ты можешь быть опасен в будущем, — пожала плечами Гудрун.

— А так… Если ты дашь мне такую характеристику, как сказала?

— Думаю, что он решит не вмешиваться!

Каннут хмыкнул:

— А зачем тебе это?

Чуть подав коня поближе к нему, женщина негромко ответила:

— Ты и впрямь не очень умен. Я же сказала тебе, что в замке мне скучно и одиноко. Возможно, нам получится еще встретиться. А, братец?

— Тебе понравилось? — шепнул Кан.

— Х-м-м… Догадайся сам! — и, дав шенкелей, женщина унеслась вперед, заставив парня догонять ее.

Их связь не стала тайной для некоторых из персонала таверны. А как тут скроешь, если и к Филипу пришлось обращаться за амулетом?

— Каннут… Я не хочу вмешиваться, но… Нет, в Галлии это довольно обычное дело — кровосмешение, да и в Апии, в ее столице, — тоже не редкость, но то — в высоких домах аристо. А у нормальных людей это… довольно предосудительно! — почесал подбородок Филип, стараясь не встречаться взглядом с парнем.

— Филип! Я не просил тебя давать советы, — довольно резко начал Каннут, но потом…

«Не хватало мне еще с близкими ругаться. Не так уж много вокруг меня людей, которые относятся ко мне нормально!».

— Филип… Ты многого не знаешь. Гудрун, скорее всего, не сестра мне, а тетка. А это уже немного другое, не так ли?

— Вот как?! М-да… как-то у вас… замысловато все. Но ты прав, советчиков в таких делах не ищут!

Да и Милена с Кристой, «подогретые» серебром «сестры», выполнили ее поручение на пять с плюсом: оба стражника день ото дня все хуже выполняли свои обязанности то ли по охране баронессы, то ли по присмотру за ней. После бессонных ночей оба дружинника были вялыми, сонными, а изрядно покрасневшие их носы и набрякшие веки свидетельствовали о том, что пьянство вот-вот может перерасти в алкоголизм.

Дабы избежать малейшей возможности посеять сомнения «в нравственной чистоте супруги барона Зальма», Каннут воспользовался тем, что одно из окон номера, где проживала Гудрун, было расположено над козырьком парадного крыльца постоялого двора. Способ проникновения в номер был прост и легок.

Баронесса, блюдя себя, после легкого ужина в зале таверны, удалялась в свой номер, сопровождаемая охраной, а потом…

«Сильны мужички все-таки! Я обхожусь без «подогрева» спиртным, и то Гудрун выматывает меня до полного изумления, а тут — эти две «веселушки», да выпивка без меры. Но — пока держатся!».

Встретив его в коридоре мансарды, Милена со смехом ущипнула его за задницу и, поощряемая улыбкой подружки, прошептала:

— А ты будешь нам должен, Каннут! Очень должен! Это же никаких сил не хватит, чтобы вот так которую ночь проводить — в пьянстве и разврате. Нам уже пришлось и к магу лишний раз обратиться, чтобы он нас чуть освежил. Так что… готовься, как только баронские уедут, мы приведем себя в порядок и заявимся к тебе в гости!

— Сразу вдвоем? — почесал ущипленное место Каннут.

— Испугался? — засмеялась Криста.

— Да вот ничуть! Это вы готовьтесь. Не люблю быть должным, а потому…

— Посмотрим — посмотрим…, - промурлыкала Милена.

«Гудрун все же — та еще извращенка! Есть в ней что-то от того сумасшествия Бьергсонов, о котором она сама и твердит!».

Поначалу парень пришел в некоторое замешательство — баронессе, как оказалось, нравится, чтобы с ней обходились без сантиментов, пожёстче! А Плехов никогда поклонником «садо-мазо» не был. Ни он сам, ни бывшие у него девушки и женщины этим не грешили, так уж вышло! И тут… А он еще раздумывал — почему Гудрун его сразу не прибила, там — в мыльне, в первый раз? А оно — вона чё?!

Проявилось это уже в первую ночь — женщина быстро просекла, что если начать «лить помои» на его родных, то парня довольно скоро охватывает гнев, и он становится с ней груб.

Освобождая губы и рот от… к-х-м-м… она, не сводя с него глаз, шептала-шипела всякие гадости про отца или мать, добиваясь налитых кровью глаз и бешенства у парня.

— Зачем ты это делаешь? — прорычал он, — Я ведь… я ведь тебя сейчас… накажу! Или у тебя попа уже не болит?

— А может, и не болит? Накажи меня, Кан…, - улыбалась она.

— А ну, сучка, становись на четвереньки! — и грубо помогал ей разместиться в коленно-локтевой позиции.

«М-да уж! Ну нет у меня нужных навыков, черт возьми!».

Пришлось парню вспоминать — что там может быть, и как это должно выглядеть.

— Давай, баронесса, попробуем вот что… Я свяжу тебе руки и ноги, привяжу к ножкам кровати и отшлепаю тебя?

— Свяжешь? Отшлепаешь? Интересно! — Гудрун облизнула губки.

— Или хочешь, чтобы я использовал плеть?

— Х-м-м… думаю, плеть будет — перебор. Но давай попробуем!

— А чтобы ты вдруг не закричала… Вот так перевяжем тебе рот!

— М-м-м…, - замычала женщина, а когда он ее освободил, спросила, — А как же… ну, в рот? Если он будет связан?

— Ты хочешь, чтобы было по-разному? Х-м-м…, - дождавшись кивка от нее, — А ты не закричишь?

— Ну-у-у… я постараюсь только стонать! — улыбнулась женщина.

Сейчас, глядя на нее, распятую на кровати, с текущими по щекам слезами удовольствия, Плехов раздумывал:

«Все-таки интересно, насколько странными могут быть желания и предпочтения у людей! Казалось бы — каждая тварь любит ласку, а здесь наоборот: чем жёстче — тем сильнее она заходится в экстазе!».

За два дня до предполагаемого возвращения барона Гудрун вернула в их ряды жесткую дисциплину:

— Хватит пить, мерзавцы! Или я все расскажу барону! — рычала она на понурых стражников.

А парню она заявила:

— Придется нам, братец, эти два вечера встречаться в мыльне, накоротке. И задница у меня заживет, и следы от плети сойдут. А то вдруг барону приспичит возлечь с женой на постель, а там…

«Ну, это был опыт. И не сказать, чтобы такой уж неприятный!» — думал Кан, глядя вслед кавалькаде всадников, где во главе восседали на лошадях барон с супругой, — «Все-таки она была хороша! Горячая, необузданная. Дурень этот Зальм, вот что я думаю! А если вспомнить ее роскошное белое тело, распяленное на кровати… М-да… Нет, хороша у меня родственница! Получится ли еще когда-нибудь встретиться?».

На его молчаливый вопрос вечером за столом таверны Бруно буркнул:

— Все нормально! Никаких претензий к вам нет и быть не может. А Зальм даже доволен, похоже. Думаю, есть у него кандидат на бывшее баронство Брегетса!

А через пару дней во двор таверны вкатил фургон, где на передней лавке восседала Анджи и один бородатый наглый недомерок.

— Вот, парень… Решил своими глазами посмотреть, куда ты меня приглашал. Да с хозяином поговорить — не передумал ли он! — почесывая бороду, заявил Каннуту гном Гройн, — Где его можно найти?

— Проходите в зал, мастер. Для начала, наверное, нужно плотно перекусить. Сытые люди… да и гномы, думаю, также — более склонны к конструктивным переговорам, — улыбаясь ответил парень.

— Х-х-е! Смотри-ка ты… Хоть и молод, но не дурак! — покачал головой Гройн, проходя в таверну.

— Кан! Я так соскучилась по тебе! И по всем вам! — радостная Анджи обняла его и расцеловала.

— Ну как у тебя дела, красавица? Как хутор, как дом? — улыбаясь, похлопал он ее по попе.

— Ой, там столько рассказывать, столько рассказывать! Я потом лучше все расскажу, вечером! — засмеялась женщина, — Думаю, что твоя кровать еще никем не занята, маленький ты развратник? Я имею в виду — постоянно.

— Ты полагаешь, что за этот месяц я успел жениться? — сделал он удивленный вид.

Анджи засмеялась:

— Точно! Тебе еще рано. А всех случившихся там временных я сама прогоню!

После обеда или, скорее, ужина, так как времени было уже изрядно, Гройн получил соизволение осмотреть землю вокруг постоялого двора на предмет возможного размещения кузницы — на самом постоялом дворе места для такого строительства было маловато. За ужином, надо признать, и Гройн, и сам Бруно вели себя не в пример сдержаннее и потому — конструктивнее. Гном, выходит, понял, что хотя бы на первых порах нужно сдерживать свою кипучую энергию и темперамент, не показывать характер. А Бруно — прикинул все плюсы и минусы от наличия поблизости кузницы и мастера-кузнеца.

«Караваны. Лошади-подковы. Телеги-оси. Да и прочие железяки!».

Каннут пошел показать гному, что и где тут у них в округе.

— Речка у вас там? — безошибочно определил направление к реке Гройн.

«Хотя и реки-то отсюда не видно!».

— А как уважаемый мастер…

— Чувствую! Гномы, да будет тебе известно, очень хорошо чувствуют не только руду и железо, не только самоцветы и золото, но и просто землю. А значит, и воду в той земле! — бурчал, осматриваясь, гном, — Ага! Далековато…

— А вода вам, уважаемый мастер, зачем?

— Х-м-м… балбес! Выходит, ты вообще ничего не знаешь о кузнечном деле? Впрочем, как и все вы, люди. Даже те безрукие, которые смеют называться кузнецами, и те имеют только самое отдаленное представление о работе с металлом! — почесал вновь бороду гном, — Ладно! Мало того что ты человек… А люди, как правило — глупы! Так ты еще и совсем юный человек! Так что… Как видишь, парень, я один. Подсобных работников у меня нет, и уж тем более — подмастерьев. А значит, что? Молотобойца — нет, мальчишки какого-нибудь — меха качать — нет. Значит, мне нужен механический… хотя, думаю, ты не знаешь, что это такое! Молот мне нужен, чтобы сам ковал. Механический молот. А сделать его можно, наладив привод от колеса. И колесо это должна крутить вода!

Каннута, а точнее — Плехова, немного покоробил снобизм бородатого недомерка. Парень фыркнул:

— Вообще-то… механический молот, о котором я ничего не знаю, можно делать не только через привод от колеса, погруженного в воды плотины, но и посредством той же конной тяги. А еще… Здесь, как видите, многоуважаемый мастер, — тут Кан с поклоном показал свой сарказм, — Тут — почти степь! А значит — что? Возможно установить ветряное колесо! Ветер здесь есть почти всегда — пусть иногда и слабоватый. Но! При увеличении площади ветрила, даже такой слабый ветер вполне будет крутить вал привода.

— М-да…, - гном был явно удивлен, — А ты интересный парнишка! Не предполагал, что человеческие детеныши бывают столь сведущи в некоторых вопросах…