Каннут, отродье Севера.

Глава 36

— Х-м-м… Вот значит как! — Бруно почесал бороду, — Интересно получается! Значит, эльфы продолжают напевать нашему королю про абсолютную власть. Вот же… остроухие! Говоришь, временная оккупация? Как бы это временное не превратилось в постоянное. Но ведь в чем загвоздка? Для многих людей выбор между властью орков и властью эльфов — очень неоднозначен. Орки… они сродни твоим, Каннут, родичам. Воины без сомнений и колебаний. Для них черное — это черное, а белое — белое. И большинство местных жителей тех орков уже не раз видели. То есть особых опасений по их поводу нет. А эльфы… Вот эльфы в наших краях гости редкие, и никакого пиетета и любви они у людей не вызывают. Ох, думать надо, думать! Проверить бы все это… Скататься в Орду, что ли? Или сначала — к графу в Луку?

Седрик тоже был хмур и задумчив.

— Ладно… Обдумаем все это! А вот скажи мне, парень, ты на кой хрен снова баб сюда притащил? — скорчив суровую морду, Бруно уставился на Каннута, — Что же ты за человек такой: куда бы ни поехал — хоть одну бабу да притащишь сюда! Нам их скоро селить будет негде.

— Сейчас сразу двоих приволок! — «поддакнул» другу Седрик.

— Чего это я их приволок? И почему это — сюда? — удивился Кан, — Ты сам сказал, чтобы я сделал подарок Волин. Так? Вот я и сделал! Подарил ей двух рабынь, купленных у купца из Шерраха.

Бруно хмыкнул и переглянулся с Седриком.

— Да? Так это ты в подарок?! А на хрена воину две рабыни? Нет, я бы понял, если бы Волин была мужиком…

Каннут всплеснул руками, возмущено:

— Если бы Волин была мужиком, я бы с ней… Тьфу ты! Даже думать о таком противно!

Толстяк сначала не понял, а потом расхохотался, вытер выступившую слезу, кивнул:

— Я бы тоже не понял тебя!

Седрик, до которого дошла двусмысленность сказанного, скривился и сплюнул:

— Нашли о чем говорить, дурни!

— Так зачем орчанке эти рабыни, Каннут? — все-таки не успокоился Бруно.

— Эти рабыни, они научены ухаживать за телом. Моют, массажируют, умасливают. Стрижки еще делают. А кроме того, швеи неплохие.

— Ну, швеи — это еще ладно. Хотя в Орде и своих швей хватает! Да и там больше привычны ходить в коже, а если ткани — то все больше простые, грубые. И кого они там будут умасливать, как ты сказал? Орков, что ли? Так те не эльфы, им это ни к чему! — усмехнулся хозяин таверны.

— Женщины! Женщины орков. Даже там, я думаю, найдутся те, кому будет приятно выглядеть хорошо. А шелковые одеяния для женской кожи, даже для кожи женщин-орчанок, все же приятнее, чем шкуры животных.

Седрик с Бруно переглянулись.

— Как бы после такого… к нам ни пожаловал сам Инглар с Талариком, чтобы отомстить за подобную диверсию! — растерянно протянул Бруно.

— Всей ордой припрутся, вот увидишь! — поддакнул приятелю Седрик.

— Думаете, что орки воспримут это как покушение на устои? — почесал затылок Кан.

Бруно задумчиво пропустил вопрос мимо ушей, а старик вздохнул:

— Дурак! Малолетний дурак! Что же ты лезешь туда, в чем совершенно не разбираешься? Отношения между мужем и женой, да к тому же — у орков…

Каннут подумал.

— Не! Ночная кукушка все равно перекукует! — покачал головой не соглашаясь.

— Пока она перекукует… Как бы нам без голов не остаться, бабский ты угодник! — рявкнул Седрик, повернулся к Бруно, — Знаешь, пивная ты бочка… Пойду я, лучше хозяйством займусь: дел — по горло! А здесь с этим… разбирайся сам. Веришь ли — у меня от него уже и сердце начинает щемить!

— Так к Филипу обратись, он травки какие-нибудь посоветует! — влез парень.

— Я бы обратился… Я бы обратился к магу, чтобы он такие травки посоветовал, чтобы извести тебя… как таракана! — прошипел старик и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.

Бруно проводил приятеля взглядом и вздохнул:

— Сдает старик. Нервный какой-то стал, — повернулся к Каннуту, — А все из-за кого? Из-за тебя, бестолочь!

И упер в парня толстый, как сарделька, палец.

— Не, ну вы посмотрите, а?! Это почему же из-за меня-то? Чего опять не так?

— Подарок этот твой… Я-то думал, ты какой топор ей подаришь или там… пояс, с серебряной чеканкой. Сбрую, к примеру, на коня, а ты вон чего удумал…

— Да Бруно, блин! Ну сам проверь… вот спроси у Волин сам — понравилось ли ей? Хотя… Нет, не стоит у нее спрашивать. Думаю, не скажет. Да вон — позови Анджи ту же, пусть попробует, что умеют эти рабыни, а потом спроси у нее. Проведем эксперимент, а?

— Слов-то каких от мага нахватался! Эксперимент… Ладно, мне и самому интересно стало, что же там такого! — Бруно повернулся на стуле и подергал за шнурок, а появившейся через пару минут Кристе сказал:

— Анджи ко мне позови!

«Улизнуть бы куда на пару дней. Но ведь Волин тут одну не бросишь, обидится!».

С этой минуты мыльня постоялого двора для купцов, приказчиков и прочих постояльцев оказалась недоступна. Всем желающим предлагалось воспользоваться баней во дворе. А все потому, что Анджи, побывав под умелыми руками двух рабынь, оказалась настолько в восторге, что не преминула поделиться опытом с остальными женщинами-работницами.

Бруно оказался тем еще демократом и либералом! Не смог отбить качественно организованный приступ женского постоянного персонала. И отговорку нашел: «Эксперимент по полезности подарка Каннута нужно продолжить, дабы выяснить насколько он хорош!».

Ругань Седрика по поводу напряженности работы по обслуживанию постояльцев была отбита женщинами вполне логичным возражением: «процедуры» занимали не столько времени, чтобы вести речь о простое в оказании услуг. Тем более, в работе были и те пять женщин, которых владельцы наняли дополнительно на период проведения ярмарки! Так что…

«Не ворчи, старый! Мы все успеем сделать, ты просто придираешься!».

Само собой, авторитет Каннута у женщин — взлетел, а вот его же авторитет у Седрика упал ниже нижней отметки поверхности пола подвальных помещений постоялого двора.

«Хотя — чему там падать? Его не было изначально!».

Волин на всю эту суету и ругань смотрела с интересом и улыбкой. Теперь раздумья о нужности подарка к ней не возвращались. Анджи же, выловив парня в полумраке коридора мансарды, смеясь, затискала его и заявила, что лучше бы этих рабынь он не орчанке подарил, а просто — купил для таверны. Для внутреннего использования, так сказать!

— А тебе, красавица, там…, - указал пальцем вниз Каннут, — Тоже выбрили? Да? И как ощущения?

Анджи снова засмеялась, щипнула парня за задницу:

— Очень необычно и непривычно! Но так интересно! А знаешь, какой шок поначалу был у клиентов?! Но и им понравилось!

«Может, ну ее, стезю воина и рыцаря?! Скатаюсь в Шеррах, закуплю штук десять рабынь, открою барбер-шоп в Луке и буду денежки считать, обрастая клиентками среди аристо. Или мужья убьют? Не исключено! Хорошо, что тут наших средневековых монасей нет, а то точно бы сожгли!».

По вечерам в зале таверны приезжими скоморохами давались выступления. Тут были и менестрели, «творчества» которых Каннут не понял совсем. Наверное, нужно было быть поистине местным жителем, чтобы понять те шутки, сценки и песни, которые они распевали. Нет, некоторые вполне недурно играли на чем-то, что отдаленно напоминало гитару. Использовались также разные дудки, свирели и прочее. Но в целом…

«Не, неинтересно!».

Довольно просты были и фокусники, выступавшие с незатейливыми номерами. Метать ножи перед зрителями, многие из которых умели это делать не хуже… Так себе затея! А вот…

— Женщины сказали, что вчера в труппе появилась циркачка. Говорят, что гибкая, как будто у нее совсем костей нет. Пойдем сегодня, посмотрим? — предложила Волин, которая так же пропускала вечерние преставления, как и Каннут.

Парень предпочитал конную прогулку и общение с подругой сидению в душноватом и темноватом зале таверны.

Вечером, заблаговременно заняв место в «чистой» половине зала, поближе к сцене, в ожидании начала выступления, Кан с подругой с аппетитом поужинали.

«Сцена все же маловата. И освещение ее — оставляет желать лучшего!».

После очередного, подвывающего о любви бедного рыцаря к жене герцога, менестреля, на сцене установили небольшой, но довольно высокий стол.

«Ага! Видывали мы подобное, видывали. А стол еще и для того, чтобы со всех сторон зала было лучше видно!».

Циркачка, акробатка или гимнастка — как ее было правильно назвать, Каннут не знал. Так вот, эта девушка, а точнее — молодая женщина была совсем небольшого роста, даже по меркам здешних, в целом, невысоких людей. Худощавая, но не совсем уж худая, черноволосая, с изрядным хвостом, заплетенным лентами на голове, циркачка была одета во что-то похожее на трико. Не какой-то искусственный материал, само собой, а что-то вязанное. Причем после начала выступления стало видно, что вязь эта изрядно просвечивает на сгибах, то есть плетение не совсем плотное. Специально ли так было задумано, или это огрехи местного производства — было непонятно. Только вот Кан поймал себя на мысли, что, волей-неволей, начинает вглядываться в изгибы тела, принимавшего все более и более сложные позы.

«Или освещение так влияет? Полумрак этот — он задуман или просто условия зала не очень?».

Несмотря на опыт зрителя подобных выступлений в реальности, парень был вынужден признать, что гимнастка была и впрямь очень умелая. Даже оторопь брала — как она так может? Может, у нее и правда костей нет?

«Да ну! Быть того не может!».

А когда женщина взяла поданные ей цветные ленты, то выступление и вовсе превратилось в какой-то гипноз. Каннут покосился на подругу: Волин смотрела на выступление не отрываясь, с широко открытыми глаза, лишь время от времени припивала вино из бокала.

— Как тебе? — шепнул он орчанке на ушко.

— Не пойму… у нее что, и правда костей нет? — тихо ответила подруга, не отрывая взгляда.

Потом гимнастку снова сменили шуты-трубадуры, а Волин вдруг оживилась и жестом позвала кого-то из артистов к столику.

— Старшего вашего позови, быстро! — и выложила перед размалеванным скоморохом серебряную монету.

Каннут с интересом посмотрел на девушку, но подруга ничего не поясняла. Когда к столу подошел изрядно пожилой мужичок небольшого роста, орчанка тоном, не терпящим возражений, кинула циркачу:

— Ангажемент на эту девчонку! Сегодня и на всю ночь!

«О как! Ни хрена ж…».

Похоже, что у Каннута было примерно такое же выражение лица, как и у старшего циркача, ибо Волин шепнула:

— Ничего не говори! Просто — ничего не говори!

Парень пожал плечами, вздохнул:

«Ну-у-у… ничего, значит — ничего!».

— Госпожа! Но Цири… так зовут мою артистку, уже ангажирована на ночь. Вон тем купцом! — кивнул циркач куда-то в зал.

— Сколько он заплатил? — отрывисто спросила орчанка.

— Золотой! — с какой-то гордостью поднял подбородок циркач.

— Не ври! Я! Именно я плачу тебе золотой! А иначе я поднимусь сейчас в номер, возьму свой топор, и у твоей труппы появится новый старшина. Возможно, что и тот купец вдруг окажется без головы. Ты все понял, скоморох? Пять минут тебе, чтобы решил все вопросы, и чтобы девчонка сидела за нашим столом. Она сегодня уже не будет выступать! Тебе ясно? Или мне сходить за топором? — не глядя на циркача, отчеканила орчанка.

«Чего это она так… возбудилась? Вот уж никогда бы не предположил в Волин… розовости!».

Неизвестно, что говорил купцу циркач, да и был ли вообще тот ангажемент или хитрован просто выкручивал цену побольше, но через пять минут девчонка сидела за их столом, поглядывая то на Волин, то на Каннута с некоторым удивлением во взгляде. Да и настороженность, и даже некий испуг там можно было усмотреть.

— Как тебя зовут, малышка? — спросила орчанка у циркачки.

— Цири, госпожа. Меня зовут Цири…

— А меня зови — Волин. И без всякой госпожи! Этого юношу — Каннут, можешь называть его — Кан! Ты голодна, красавица? Что тебе заказать? — засыпала вопросами девушку орчанка.

Каннут молчал, в некотором замешательстве наблюдая за беседой девушек. Цири изрядно проголодалась и потому ужинала не чинясь, запивая все красным вином. А Волин… Волин несколько неожиданно налегала на заказанную ею наливку.

— Поднимайся к себе в комнату! — указала ему подруга, — А мы с Цири… Мы с Цири прогуляемся до мыльни, да, красотка?

«Все страньше и страньше!».

Кан уже устал удивляться в этот вечер, потому, когда в его комнату зашли Криста и Милена с подносами в руках, он просто промолчал. Девчонки споро накрыли на стол, поглядывая на парня с веселым недоумением.

— Вот уж никак не ожидала…, - начала Криста, — У тебя очень странная подруга, Кан. Ты не находишь, Мила?

Милена фыркнула, отмахнулась от подруги:

— Мало ли у кого какие предпочтения!

Парень засмеялся:

— А у вас был подобный опыт?

Девушки переглянулись, и Криста ответила:

— Кан… Какого только опыта у нас не было! Это ты все нами пренебрегаешь. И может быть — зря! Очень может быть…

— Впереди осень и зима, девчонки. Они будут длинными и скучными! У нас будет много времени впереди, согласны? — провел он рукой по бедру Милены.

— Ладно! Пошли, подружка! — потянула Криста за рукав вторую, — А тебе… хорошо повеселиться, Кан. Надеюсь, твоя подруга не съест девчонку? Жалко ее будет, красивая…

Смеясь, девушки удалились. А орчанки и циркачки не было довольно долго. Заявились они обе веселые и куда более пьяные, чем когда уходили.

— Ну что, не ожидал от меня такого? — сверкнула глазами орчанка.

Парень только развел руками.

— Я сама от себя такого не ожидала! — кивнула та, — О! Принесли вино, это хорошо. Я хочу сегодня напиться пьяной. И вы, друзья мои, мне в этом поможете!

В комнате горели три свечи в подсвечнике. Свет их был не особо ярок, и Плехову все происходящее сейчас казалось какой-то фантасмагорией.

— Разденься, Цири! — скомандовала севшая на стул Волин.

Циркачка, покосившись на парня, без особого, впрочем, стеснения довольно ловко стянула с себя трико и замерла, отойдя чуть ближе к дверям комнаты, давая тем самым разглядеть себя. Она и впрямь не была особо худой: маленького роста, но пропорционально сложенная; без ярких женских прелестей, но с выраженными мышцами рук и ног; смуглая кожа; небольшие ореолы сосков аккуратных, как будто скульптурных грудей; пуговками торчащие задорные соски…

«А ведь она возбуждена!».

— Когда я была совсем маленькой, у моей знакомой девочки была небольшая кукла… Статуэтка. Статуэтка танцовщицы! Не знаю, откуда она взялась, но она тогда казалась мне очень красивой. Нет, не так! Она мне казалась образцом красоты и изящества. Совершенством! — негромко сказала Волин, не отрывая взгляда от циркачки, — Цири… поедешь со мной?

— Куда? — удивилась девушка.

— К нам, в Степь…

— А что я там буду делать? — еще больше удивилась гимнастка.

Орчанка пожала плечами:

— Тоже самое, что делаешь сейчас. Выступать, показывать свое умение. Поражать всех своим изяществом, своей красотой. Будешь жить у меня. Тебя никто не обидит, это я тебе обещаю.

Циркачка перевела взгляд на Каннута, как будто ища совета и поддержки.

— Волин очень хорошая! — кивнул он, — Соглашайся! У тебя всегда будет кров и стол, ты будешь сыта и хорошо одета. И никто не будет тебя лапать взглядом или руками. Без твоего на то согласия, я имею в виду!

Он не мог бы с уверенностью сказать — сколько все-таки лет гимнастке? Она то казалась ему совсем юной, а то — как будто ближе к тридцати годам.

«Странная внешность! Вот… странная!».

— Цири! А ты — кто? — задумчиво разглядывал девушку он.

Цири помолчала, потом явно нехотя ответила:

— Я из народа илитиири. Нас еще называют тимори. Или… дроу. Так нас нарекли светлые эльфы.

«Дратути! Приехали. Еще одно открытие!».

Не менее Каннута удивленная Волин шепотом протянула:

— Илитиири не существуют. Это — сказка! Не существуют же, да, Каннут?

— Значит, меня нет! — хмыкнула девчонка. Сейчас она казалась Кану именно девчонкой. Но чертовка плавно, даже грациозно повернулась вокруг себя, дразнясь:

— Ну что? Я есть или меня нет?

— Надо выпить! Кан… Налей нам вина! — предложила орчанка, не отрывая взгляда от Цири.

Кан разлил вино по трем кружкам.

— Ой, мне этого будет много! — смешно сморщила носик Цири.

— Боишься захмелеть? — подмигнул ей парень, — А мы воспользуемся этим и… соблазним тебя.

— Х-м-м… а разве я сюда не для этого пришла? — удивилась та, — Просто… когда я пьяна, я сама начинаю приставать к мужчинам…

Она посмотрела на Каннута.

— … и к женщинам! — перевела взгляд на Волин.

Орчанка улыбнулась:

— Значит, Кан, нам нужно напоить ее!

Это был… опыт. Надо сказать, это был интересный опыт! Парню пришлось довольно нелегко. Это не было волной наслаждения и разврата, скорее это было… занятием. Трудом все-таки Каннут это бы не назвал. Все же труд не может приносить периодически волны наслаждения, а здесь он умудрялся иногда получать свою порцию кайфа. Ему пришлось вспомнить и воплотить весь свой опыт общения с женщинами, все знания, полученные как из практики, так и из книг или фильмов.

Здорово помогала потрясающая гибкость дроу. Вот кто умудрялся успевать все, быть везде и сразу. Ну и, как выяснилось, выносливостью он уступал и той, и другой девушкам. Это продолжалось долго, очень долго. Как показалось парню.

Но силы у «большой», и у «маленькой» все же кончились ближе к утру.

— Мне кажется… я сейчас умру! — простонала Волин.

— А мне кажется… я уже умер! — хрюкнул в подушку Кан.

— А я вам говорила, что не нужно было меня спаивать! — пытаясь отдышаться, пробормотала Цири.

И сначала Кан, а за ним — Волин, рассмеялись. Чуть помедлив, присоединилась к ним и дроу.

«Гибкая развратница», как назвал ее Каннут, оказалась из изгоев. Ее народ проживал под Ребром, которое Плехов про себя окрестил Уралом. Пойдя против решения старейшин, отрядивших девчонку в жрицы какого-то своего божества, Цири сбежала, и довольно долго мыкалась по Террании, пока не прибилась к бродячим скоморохам. Так и болталась с ними несколько лет, пока не оказалась в таверне Бруно.

Отдельного рассказа заслуживала история выкупа дроу у ее нынешнего владельца — старшего из бродячего цирка. Указанный индивид имел глупость воспротивиться уходу девчонки из труппы, а потом и затребовать за нее аж три золотых с Волин. Причем — никакого права на дроу он не имел, Цири не была рабыней.

Даже вмешательство Бруно с угрозой отказать труппе в последующих выступлениях в таверне не успокоило упрямца. Тогда орчанка с присущей ей простотой заявила, что попросту снесет «глупую башку с плеч тупого комедианта». Бруно грустным вздохом подтвердил свое согласие на сей акт вынужденного насилия:

— Лес вокруг большой, земли много. Одной могилой меньше, одной больше… Руби, Волин. Только не на дворе, а то на вас так песка не напасешься — всю кровь засыпать!

Когда Каннут провожал подругу, уезжавшую с караваном домой, то обратил внимание, что посаженная той впереди себя на коня дроу, являлась сильно уменьшенной копией орчанки: такая же смуглая, темноволосая, и даже на лицо — чем-то похожая!

Девчонка, как оказалось, была вовсе не безобидным существом — изрядно владела короткими клинками, а также здорово стреляла из арбалета. Поэтому Кан, скрипя сердце, был вынужден подарить гимнастке кинжал и маленький арбалет, пришедшийся по руке девушке.

— Может, все-таки выберешь время и приедешь к нам в гости, Каннут? — спросила его Волин, уже сидя в седле.

«Х-м-м… это здесь орки — гости, а я вроде бы у себя дома. А там все будет наоборот. И как понравится Таларику такой друг его внучки? Да еще и подаривший всякое-разное, но все как одно — спорное? И не переполнят ли чашу терпения заместителя вождя племени орков, наши ночные игрища? Что-то не хочется узнавать на собственном опыте! А то придется уносить оттуда ноги впереди собственного визга!».

Кан покачал головой и ответил:

— Я буду ждать вас весной, красавицы!

Волин отвела взгляд и негромко сказала:

— Твое решение. Смотри не пожалей о нем…

Уморительно похоже дроу кивнула головой и поддакнула:

— Да, Кан… Смотри не пожалей…

Глядя вслед каравану орков, Каннут не услышал, как сзади подошел Седрик:

— Слава всем богам, ярмарка закончена, гости разъехались. Впереди длинная осень и не менее длинная зима. Проезжих почти не бывает, значит и постояльцев будет минимум. Спокойно. Хорошо. Все вокруг свои и никаких приключений. Так ведь, отродье ты северное?

Парень пожал плечами и ответил:

— А разве нельзя найти каких-нибудь приключений где-нибудь совсем рядом? Неподалеку? У вас разбойников в лесах не бывает? Ну… или какие-нибудь тролли с гор спустятся? Нет? Плохо… Грустно мне будет эти несколько месяцев.

Седрик, прищурившись, посмотрел на него долгим взглядом, сплюнул и, бурча себе под нос, пошел в таверну.

— Угораздило же ему в себя прийти! Ведь было так спокойно, тихо. Ну бегал какой-то дурачок по двору, так ведь никого не трогал, вел себя смирно. К бабам не лез, опять же… И вот такое вот… Напасть, не иначе! Кто-то на нас порчу навел. И маг еще этот — не почешется. Нет чтобы каких травок заварить, или там чего поколдовать…

С усмешкой проводив старика взглядом, Каннут задумался:

«Я же Милене с Кристой задолжал — как та земля колхозу! Долги надо отдавать сторицей. Вот этим и займусь в ближайшее время!».